Imagine Dragons — Demons
Майк с укором посмотрел на друга, покрутил пальцем у виска и попросил ехать быстрее, а не песни слушать. Тот лишь усмехнулся, но прибавил скорости, краем глаза рассматривая лицо парня, сидящего рядом. Все его мысли были заняты лишь Джейн, а песня только подливала масла в огонь, что и без того разгорелся не на шутку. Он впервые за долгое время боялся. Боялся ляпнуть глупость. Боялся ошибиться, оступиться. Боялся сделать что-то, приводящее к потере Джейн. В его глазах плясали демоны. Этих демонов боялись даже самые смелые и самоотверженные, но только не Хоппер. Он не хотел, чтобы она видела их, и нарочно прятал. Но она нашла, и не убежала, а лишь подошла ближе и погладила их по голове, ласково напевая колыбельную. «А может ну его, поедем домой?» — все еще уговаривал себя Майк. Он вдруг вцепился мертвой хваткой в руку друга, а тот лишь резко затормозил, глядя Уилеру прямо в глаза. Неуверенность, сомнение, страх.This is my kingdom come This is my kingdom come
Вздрогнув после этих слов, парень тряся рукой, небрежно нажал на ту же злосчастную кнопку. — Хватит этого дерьма. — шипя, объяснил свое действие другу Майк. — Хорошая песня вообще-то. — с театральной грустью сказал Лукас. Кудрявый подросток нервно закусил губу, бездумно смотря куда-то вдаль. Мулат буквально чувствует это напряжение, и словно телепат читает строки, что выдает разум волнующегося черноволосого парня. — А что будет, если я облажаюсь? — кривляясь, спросил Синклер. — Ч-что? — не понимая, посмотрел тот на друга. — Ты ведь именно это хотел сказать. Глубоко вздохнув, Майк в очередной раз взглянул в окно и делая очередную затяжку, выкинул туда еще не потушенную сигарету. Он почувствовал волну протяжного никотина, что накрывало его тело целиком, вплоть до последнего атома. Темнокожий всегда умел читать друга, будто открытую книгу. И пусть написана она на древнеэльфийском, тот все равно понимал каждую строчку. Знал каждую его привычку, мог предугадать некоторые его действия, договорить за того предложение. Он понимал степень ужаса Майка, что увеличивалась с каждой секундой. Не ощущал на себе, но чувствовал, дышал ей. И прекрасно знал, что кроется за грызением ногтей, тряской левой ноги и прищуривание глаз. — Что будет, если я не смогу? — наконец спрашивает Уилер, получая теплый взгляд друга Ему не нужно было ответа, слов, пустой жалости. Парню хватило и взгляда, что разил уверенностью. Чистой, открытой и самой настоящей. От этого стало легче. В него верят и больше не нужно. Он всегда очень сильно дорожил Синклером. Не каждый друг сорвется посреди ночи, и взяв отцовскую машину, поедет до твоего дома и отвезет тебя, куда тебе вдруг взбрело в голову. Поэтому мнение его он уважал. А если мулат был уверен в том, что Майк справится, значит так оно и будет, ведь у юноши нет причин ему не верить. Лукас, завидев двускатную медную крышу, что принадлежала двухэтажному классическому дому Макс, взятого прямиком из глупого американского сериала про подростков, ухмыльнулся и прибавил газу. — Ну что ж, дороги назад уже нет. — игнорируя фразу Майка, сказал тот. — К счастью? — неуверенно протянул Уилер, отстегиваясь. — И только к нему… Мигом выскочив из только что открывшейся машины, Майк побежал по каменистой дорожке прямо к ветхой бордовой двери. Начав агрессивно барабанить по ней кулаками, тот было хотел крикнуть что-то адски гневное, но рот его вдруг резко прикрыли. Лукас покачал головой, а потом приблизил указательный палец ко рту, дав негласную команду помалкивать. С другой стороны двери послышались быстрые шаги и чье-то недовольное бурчание. — Кто там? — с опаской спросил грубый женский голос. — Я, птичка моя! — стараясь не смеяться, выдавил из себя Лукас — Как я сразу не догадалась, — всплеснув руками, ответила Макс. — Проваливай вместе со своим дружком. — Я один приехал. — Врешь! — Я-то? Вру? Шутишь? — с театральной невинностью спросил Синклер. — Ты-ты, придурок! — Детка, открой дверь, этот амбал будет здесь через пять минут, — затараторил парень, получая пинок от друга. — Ты одна его не остановишь — Ты хочешь сказать, что я слабая? — Я хочу сказать, что Майк сильный. На пару секунд девушка впала в раздумья, молча закусывая губы, а потом глубоко вздохнув начала открывать дверь. Парни заулыбались, стараясь не запрыгать от радости на месте. Вот только счастье быстро сменила злость, гнев и желание разобраться во всем. С каждым щелчком замка, Мэйфилд была все ближе к своей ошибке. Отворив дверь, она встретилась с широкой белоснежной улыбкой мулата, что только и успел крикнуть — «Ну соврал чутка!» — прежде чем его толкнул Майк, быстро пронесшийся мимо удивленной девушки. Отойдя от шока, та, словно проснувшись, крикнула что-то Лукасу и понеслась на второй этаж, перешагивая сразу по две-три ступеньки. Догнав кудрявого в самом конце пути, почти у самой двери комнаты Макс с говорящей надписью — «Свалите, я сплю» — за которой и сидела русоволосая девушка, что видимо была самой ценной наградой в этой игре. — Ты не пойдешь туда! — встав перед другом, заявила запыхавшаяся Макс. — Ага, и кто меня остановит? — поинтересовался Майк. А та, состроив гневное лицо и зарычав, начала бить его своими относительно небольшими кулаками прямо по груди. Больно не было, но движение останавливало на «ура!», что и было главной задачей девушки. — Хватит, рыжая, да бл... — пытался успокоить её тот. — Остановись ты наконец-то! И словно по зову судьбы, сердца, чего бы там не было, подоспел Лукас, схватив разбушевавшуюся девушку за талию, оттащив от друга. — Идиот, полудурок, отпусти же! — взревела рыжеволосая. — Ты не понимаешь, что делаешь, эй! — закричала та вновь. Темнокожий лишь пожал плечами, наклоняясь к коленям девушки, что перенаправила свой гнев на него, и резко поднял ввысь, взвалил её тушку на свою спину. — Почему это не понимаю? Все я понимаю. Тот уже было собрался спуститься вместе с Мэйфилд на первый этаж, чтобы явно не по-доброму настроенная девушка не помешала его и без нее волнующемуся другу, но та вдруг издала что-то похожее на всхлип. — Да как вы не понимаете! Она не хочет его видеть. Не хочет, понятно вам? — Но я слышал, она сама сказала чтобы я... — И не такое человек спросонья скажет, ей Богу! Лукас ошарашенно отпустил девушку на пол. Как только она почувствовала почву под ногами, то понеслась к Майку, загородив проход. А он уже и не горел желанием куда-то идти. Заглянув ему в глаза, она вздрогнула. Нет больше Уилера, полного энтузиазма и решительности. Потух. Как и когда-то давно. Был похож на скомканный фантик. Использованный и брошенный. А девочка, что коллекционировала цветастые обертки уехала в другой город, забыв его на пыльном подоконнике. В голове безумным вихрем проносятся её слова. Кулаки сжимаются, а плечи дрожат от осознания. Он дергает головой, и отталкивая друга, спускается вниз. «Бежал сломя голову куда-то, где тебя не ждут, на что надеялся?» — ругал себя парень. И правда, на что? На радушный прием и распахнутые объятия? Разве что на них. Кудри разлетаются на ветру. Юноша теребит край затасканной толстовки. Смотрит прямо, сквозь. Это Майк, которого все знали до встречи с ней, и Лукас чуть не взревел от досады, пока бежал за ним, а потом дернул за руку, поворачивая к себе. Глаза не карие, нет. Мертвые. Прозрачные словно стекло. — Мы зря сюда ехали? — грубовато начал мулат. — Видимо так. — отчужденно ответил черноволосый парень в ответ. — Поговори с ней. — Ты слышал, что Макс сказ... — Макс сказала, Макс сказала, — перековеркал его фразу друг. — Какая к черту разница? Иди да узнай у нее сам! Майк вдруг разразился истерическим хохотом с недоверием смотря на темнокожего юношу. — Ты чего это? — Странный ты, Лукас, то принципиально игнорируешь Джейн, то теперь хочешь нас помирить, что это вообще за бред? Синклер закатывает глаза и нехотя понимает, что если сейчас он не скажет то, что давно хранит в себе, то считай пожертвует счастьем друга, которого в его жизни и без того мало. Наплевав на себя, заткнув внутренний голос, он вдруг изменился в лице. — Я терпеть не могу эту чудо-зайку-Хоппер! — вдруг вскрикнул Синклер. — При ней нельзя материться, шутить и вообще она скучная до пиздеца. Но я вижу, как вы смотрите друг на друга. Так... — замялся мулат, так и не найдя подходящее слово. — Ну вот как-то по-особенному. Я думал, что это очередные твои игры. Но потом... Ты будто расцвел. Только не ржи, пожалуйста. Но это она, это все сделала она. И как бы она мне не нравилась, я благодарен ей, потому что она, — тыкнул в сторону лестницы на второй этаж Лукас. — лучшее, что с тобой случалось! Так не отпускай её, иди туда и будь гребанным мужиком, Уилер! — тяжело дыша выдал парень, уже выкрикивая последние строки. Майк, потрясенный словами друга, проследил за направлением, указанное пальцем Лукаса минуту назад. Перед глазами вдруг начали всплывать картинка. Одна за другой. — Тебя разбудил это шум? — О, нет, просто вышел покурить. Они сменяли друг друга так быстро, что он даже не поспевал за ними. — Можешь звать меня Джейн. — Могу... Майк, мое имя Майк. Живу справа от тебя, соли нет, можешь не спрашивать. Голова разболелась, но воспоминания появлялись с новой скоростью. — Спасибо, извини ещё раз за шум. Будешь печенье? Её улыбка. Он впервые тогда увидел её и сразу признал, что это нечто прекрасное, явно принадлежавшее ангелу, нежели обычному смертному. А то печенье с шоколадом он уже привык стаскивать у нее из ланч бокса в столовой. Вкуснее сладостей он не ел. — Ты не думаешь, что эта старая карга может попросить тебя пересказать сказанный ей материал? — Я надеюсь, эта милая женщина меня не спросит. Он до сих пор удивляется тому, как она мила со всеми. Ни единого оскорбление не вылетело из её уст с момента их знакомства. — Яичница или омлет? — Яичница, немного пересоленная, хорошо обжаренная, с небольшим добавлением красного перца и петрушкой сверху. Майк запомнил её любимый завтрак, и почти каждый день приходил к ней по утрам, жарить яичницу с красным перцем и петрушкой сверху. Потому что она так любила. А он любил её радовать. — Сегодня. В восемь. Ноутбук и любой сериал. Ночуешь у меня. Ты на кровати, я на диване. Победим твою бессонницу. До встречи! Он улыбнулся. Это был их первый совместный вечер. Он помнит каждую секунду, ведь такое сложно забыть. А ведь они и в самом деле победили её бессонницу посредством кучи ночей кино. Подростки каждую пятницу собирались у нее. Майк покупал снэки в круглосуточном магазине, а Джейн подбирала фильм. — Майк! Тогда они не виделись неделю, а по ощущениям будто всю жизнь. Она обняла его так крепко, что синяки на спине, казалось, еще не прошли. И он бы отдал все на свете, лишь бы она обнимала его всю дальнейшую жизнь, не отпуская не на секунду. — Мило. — Забирай. А ведь эта толстовка до сих пор висит у неё в шкафу. Она очень часто носила её как дома, так и в школу. Порой он видел её в ней на прогулках. И почему-то это грело сердце сильнее горячего чая в ноябрьский вечер. — Останься. И он снова почувствовал те мурашки, что бегали по всему телу тогда, после этого слова. После этой просьбы. А он ведь её выполнил и был совсем не против. — Она умрет? — Да. — Джейн. Не плачь, пожалуйста. Майк помнит, как сильно его трясло тогда. Он так хотел успокоить её, сделать так, чтобы эти чертовы слезы перестали литься из её глаз. А потом она заснула у него на плече, находясь в такой манящей, но запретной близости, что у того свело скулы. — Мистер Бар-рашек. Ты Мистер Барашек! Она назвала его так, когда была мягко говоря, подшофе. Самое забавное, что та очень часто называла его так в школе, отчего Майк смущался, но не возмущался. Вот же негодница! Сказала, что мол, не помнит событий вечеринки. Ага, не помнит, все-то она запомнила. Он был уверен в этом и был очень даже «за». — Охладись, Уилер Ох, он искренне надеется, что когда-нибудь они вместе над этим посмеются. Но только не сейчас, только не сегодня. — Честно, я не хотел иметь с тобой ничего общего. Без обид, но это так. Выходит все безумно комично, ведь он привязался к тому, с кем не хотел и здороваться, проходя мимо в коридорах. — Моя Джейн живет на полную катушку, и плюет на мнение людей о себе. Его Джейн. Да, только его и ничья более. — Я так по ней скучаю. Вероятно, пришло время возвращать его Джейн. Тот вдруг дернул головой. Темный дом, четыре часа ночи, взволнованный Лукас рядом и самая желанная девушка на втором этаже. И самое главное. Отчетливое понимание того факта, что он не уйдет отсюда, не поговорив с ней. И сделает он это прямо сейчас. Встрепыхнувшись, он поднимает глаза выше, смотря на друга, получая пронзительный, понимающий взгляд в ответ. Хлопок по плечу становится негласным толчком. Энергия сильным потоком вливается в него, течет по венам, проникает в голову. И он уже срывается с места, вновь поднимаясь на второй этаж, под новые крики рыжеволосой подруги. — Уилер, я же сказала... — Мне по хую, честно. — слишком твердо выдает Майк, пытаюсь легонько отодвинуть девушку от заветной двери, но та скрещивает руки, загораживая проход. — Не пущу! Юноша держится изо всего сил, чтобы не толкнуть Макс, выметнув её отсюда. Злость накрывает его волной. Огромной. Не щадящей. — Отойди. — И не подумаю! — Что тебе мешает сделать два гребанных шага? — не выдерживая, кричит Уилер. — Психическое здоровье Джей и твое гнусное сердце. — в таком же тоне, отвечает ему девушка. — Мое сердце выдерживало и не такое, а с Дженни все будет нормально, — заверяет её тот. — Так что будь добра, свали. Брови девчонки хмурятся, сводятся к переносице. Видимо, ответ отрицательный. Она становится ближе к двери, закрывая её полностью. Майк оборачивается, ища глазами друга. А потом, смотрит на того умоляющим взглядом, упрашивая сделать хоть что-то. Он знал, что у Лукаса уже есть какая-нибудь безумная идея, вот только воплотить её он желанием не горит. Мулат качает головой, а Уилер одними губами шепчет — «прошу». Темнокожий парень глубоко вздыхает, моргает и уверенным шагами сокращает расстояние между ними. Юноша только было решил подумать, что же мог придумать его друг, но раздумья быстро прервались шоком. Синклер подходит далеко не к кудрявому парню, а к девушке, что загораживала проход. Замирает, смотрит в зеленые, отливающим малахитом, глаза, ловя на себе её взгляд. Майк продолжает наблюдать за этими двумя, понимая, что мулат явно устроил что-то грандиозное. Рыжая, забывает про все на свете, бродя взглядом по парню напротив, что стоит в слишком опасной близости. Еще пара секунд и Лукас, неожиданно дернув её правую руку, ухватывает ту за талию, вовлекая девушку в поцелуй. Помутневшее сознание Макс, делает только одно — отвечает, дерзко, немного жадно, будто кто-то вот-вот отнимет у неё парня, будто земля готова уйти из-под ног через пару мгновений. Синклер же, все еще немного соображая, открывает глаза и нащупывает на ближайшей тумбочке маленький, серебристый ключик. Пинает ногой дверь и тянет за собой девушку. Майку показалось или что-то засветилось, когда они заходили в комнату? Бледно-синее, едва заметное. Нет, точно показалось. Сладкие звуки причмокиваний и шлепанье о стенку. Что-то падает и разбивается. Вдруг пара отскакивает друг от друга — это слышит даже Уилер, уже немного посмеиваясь. Тяжелое дыхание Макс за дверью и до боли знакомый, чересчур счастливый крик, что будто отражается от стен. — Забабахай мне достойные похороны, брат! А сразу за этим следует пара замочных щелчков. Уилер кричит громкое — «Уху!» — и даже подпрыгивает от радости. Не то за себя, не то за друга. После этого в дверь начинают тарабанить и кричать, но этого уже точно никто либо не слышит, либо слышать не хочет. — Я тебя сейчас тресну, Синклер, открой чертову дверь! — Не-а. — слишком спокойно отвечает мулат. — Ты придурок, знаешь? — И ты любишь меня именно за это, я прав? — хитро уточняет тот. — Видимо. — вздыхает девушка, а в комнате вдруг становится слишком тихо. Слышны лишь тихие вздохи и перебирание рыжих волос — Лукас постоянно трепался другу о них, мечтая когда-нибудь их потрогать. Мечты они на то и мечты, чтобы сбываться! Взглотнув и задрав голову выше, парень взглянул на ту самую дверь. Джейн прямо там. Он не знает точно, но чувствует. Ощущает её дыхание, трепет ресниц, касание пальцев. Вздохнув поглубже он понимает, что момента больше не будет. Если не зайдет сегодня — не зайдет никогда. Жизнь дана нам для безумных поступков, совершая которые, ты не знаешь, даже не думаешь, к чему все это может придти. Просто делаешь. И несмотря на то, как сильно сейчас бьется сердце, как быстро бегают по нему мурашки, и как сильно дрожат пальцы — он опускает руку на дверную ручку, с силой надавливая. Дверь поддается. А в голове только одно имя, только одни глаза, только одна походка, только одна она. Неосвещенная комната, среднего размера, но границы увидеть нереально из-за выключенного света, но одно он заметил точно — хрупкая, маленькая, аккуратная фигура, что сидит на кровати. — Макс? — спрашивает она у входящего, вставая с места. — Почти. — отвечает тихий голос с хрипотцой. Глупая футболка с танцующим бананом, серые легинсы, обтягивающие её ноги, дымчатая кофта на замке, на размер больше, точно мэйфилдовская, волосы, заплетенные в две аккуратных косички. И вот они. Двое слепых в одной комнате. Она, потому что не видит, как сильно её ему не хватает. Он, потому что не видит никого кроме неё. Чувствует, как её фарфоровые руки сцепили друг друга в замке, а глаза, шоколадно-ореховые, расширились то ли в немом ужасе, то ли в приятном ожидании. Ощущает, как коленки затряслись, а что-то изнутри начало хрустеть, ломаться. Ребро за ребром. Она сталкивается с его гордым, но одновременно нежным взглядом. Долговязый силуэт, взъерошенные капризные кудри, цвета ванкуверской ночи, россыпь веснушек, словно поцелуй солнца, черешневые глаза и парень, в которого она так безнадежно... — Я... — замешкалась та. — Не то имела ввиду, — резко выдала девушка, отворачиваясь. — Была не в себе, только проснулась и... влюблена. — Это все мне сказала рыжая уже раз пять, — устало ответил он. — Кто придумывал? Возможно прямолинейно, возможно нетактично, но на её лице появляется улыбка. Она тоже скучала — он знает, он видит. Ей больше жизни не хватало резкого Майка Уилера рядом. Тот, что грубо ругает всех и вся, вызывая у девушки смех. Ходит в одежде темных тонов, контрастируя с её разноцветными футболками. Улыбается только ей, отчего она становится счастливее всех на свете. Оборачивается обратно и снова встречается с ним глазами. Плавится, тает под его проницательным взглядом. Вся заготовленная речь, уверенность, дерзость, настрой, вложенный подругой перед его приходом, все это бесследно утекло. — Она, — честно отвечает Джейн. — Я формулировала. Парень улыбается слишком широко и искренне. Особенно для самого себя. Он не может нарадоваться, ведь рядом сидит она, девушка, что постоянно в голове, в мыслях, в душе, везде и сразу. — А если честно? Она колеблется перед ответом. Это написано у неё то ли на лбу, то ли на руке, то ли еще где-то, не важно, он прочитал бы везде. Закусывает губу, бегает глазами по комнате, ерзает на месте. — Я хотела. — Что? — Я хотела, чтобы ты приехал. — наконец выдавливает та. Джейн не слишком хороший музыкант, но на сердечных струнах Уилера она играть умеет. Наверное, лучше всех. Ведь все внутри юноши трепыхает, и даже тараканы, что уже давно не мирно проживают в его голове, не могут слопать этих бущующих бабочек, что сейчас устроили внутри него настоящее диско-пати. — Дженни. Он называет её так, а сладость мягко растекается на языке, словно карамельный леденец в прозрачной обертке. — М? — отзывается она. Уголки губ дергаются в улыбке. Отозвалась. Узнала. Так называл её только он. И тот не за что бы не позволил кому-то назвать её так же. — Что с тобой стало? — слишком открыто спрашивает он. Парень ожидает что угодно: молчания, ядовитую фразу, театральное недоумения. Готов, казалось бы, ко всему. Ему было просто интересно услышать. — То же, что и с тобой. Фраза оседает где-то внутри. Юноша облизывает нижнюю губу, смотря в потолок. Проходит к кровати и аккуратно садится на противоположный край, провожаемый её неловким взглядом. — Возможно... вот только я не присобачиваю себе белые патлы, не меняю стиль на какой-то чопорно-непонятный, и не начинаю ходить на разные, абсолютно пустые занятия. — переходит в наступление тот. Видит, что она злится — ладони становятся кулаками, сжимая одеяло, брови сильно хмурятся, а осанка портится. Но это ему и нужно. Он переживет любой ответ, главное, чтобы тот был честным. Чужды ему любезности и формальности. Пусть говорит как думает, как считает, а скажет она это лишь на эмоциях, и если нужно, то на самых плохих. Иначе начнет упираться, переводить тему. Он тут не за этим. Он тут чтобы понять, при возможности вернуть, но ни как не слушать отмазки. — Да ты... да ты... — вскакивает с кровати, смотрит тому в глаза. — Понятия не имеешь, как тяжело не соответствовать! — буквально выкрикивает ему в лицо она. — Не все мы Майки Уилеры, высокие брюнеты с карими глазами, спортивным телом и предками, что буквально основали этот город. Есть еще и такие как я, Джейн Хоппер — метр с кепкой, с короткими, обычными, волосами цвета... земли, не иначе, с яркими, глупыми шмотками, и неумением правильно держать вилку в руках, ты меня не поймешь, слышишь? — тараторит она, переходя уже на всхлипы. — Никогда не поймешь, не дано тебе понять, что такое, влюбиться в человека статуса выше... намного выше. Сердце протяжно ноет, хочет сорваться на крик, заистерить, но он должен выслушать, помочь, ведь сейчас кричит лишь девушка напротив, а если тот, кто всегда улыбается, начинает истошно голосить, значит он отчаянно нуждается в чем-то. Она влюбилась. Не в него, кого-то получше. Вероятно, все же встретила принца на белом коне. Он рад, даже нет, счастлив, но почему-то гноится рана. Он умирает, но только внутри. И Майк не верил в то, что душа порой болит. Рука, нога, да Бог с ним, даже сердце, но не душа. Но что-то в нем громко истерит, ровно, не спеша, чтобы тот попробовал горечь и боль вдоволь. Небрежно поджигает сердце, а то покорно горит огнем. Что значит болит душа? Возможно, это когда недели превращаются в день сурка? А может, когда не радует закат, и даже долгожданный рассвет? Или когда смысла в жизни, увы, больше нет? Что же такое страх душевный? Это услышать, что губы сладкие шепчут, что любят, но совсем не тебя. — Не пойму, ты права, — кивает головой тот. — Но постараюсь, попробую. — честно говорит он, поддерживающе смотря в её глаза. Она смаргивает слезы, смотрит в потолок и отрывисто дышит. — И знаешь, невысокая девушка, с темно-русыми волосами до плеч, одетая в полосатую одежду и разные носки выглядит очень забавно, когда пытается есть рыбу ложкой. — посмеивается тот, а она улыбается в ответ. — Забавно, но не красиво, поверь мне. Внутри Майка взрывается уйма петард. «Поверь мне, еще чего!» — возмущается он про себя. Да она вся соткана из самых прекрасных компонентов, только порой говорит какую-то чушь, прямо как сейчас. Уилер обожает каждую часть её тела. Каждую часть ее безумного характера. Каждую вещь её гардероба. Обожает её саму целиком и полностью. И дело тут, увы, не в идеальности. Когда человек встречает своего человека, то ему достаточно двенадцати миллисекунд, чтобы влюбиться. Что это? Всего лишь факт. Уилер убедился в его правдивости на своей шкуре. — Нет уж, поверь ты мне, — встает он следом за ней. — Я перепробовал, если мягко сказать, уйму девушек, и знаешь что? Они все типичны, одинаковы, как куклы на производстве. А когда я встретил тебя, еще сразу понял, что... — пытался найти подобрать слово тот. — Что не хотел бы иметь со мной ничего общего. — монотонно бормочет она. Поднимает глаза, а взгляд смягчается. Слышала. Слушала. Не забыла. И тот улыбается, как дурак, ведь впервые его... — Ты.. прослушала? — Еще как. взаимно полюбили. — Дженни, ты — не идеальная, но ты... невероятная, неповторимая. Уникальность, вот, я вспомнил, как это называется. Она вдруг лучезарно улыбнулась. Как раньше. Как Дженни. И снова ему. Девушка была и впрямь похожа на солнышко. Вот только Майка было не отличить от луны. Два глупых антипода, но точнее было и не придумать. Он ненавидел её эту власть над ним. Всегда отчужденный, холодный, дикий, резкий. Но попался в этот капкан, как глупый мальчишка. И он так мечтал никогда не встречать, пройти мимо, не зайти в её квартиру тем зимним утром. Но от мысли, что Хоппер может исчезнуть из его жизни, дрожь берет. — Любовь — прекрасное чувство, вот только я ощущаю только боль, — проигнорировав его речь, сказала Джейн. — И я будто нахожусь в последнем вагоне метро, объявляют нужную мне станцию, двери открываются, люди выходят, а я сижу. Не могу выйти туда, куда любила возвращаться. И все из-за чего? Из-за глупости? Из-за неразберихи в голове? — задает она вопросы себе. — А потом двери закрываются, и я вскакиваю. Наконец понимаю, какая же дура. И вижу, она так близко, но так далеко. И я больше никогда не вернусь туда, на эту станцию. Немного заброшенную, нелюдимую, пошарпанную, но самую лучшую. Она больше не примет меня. Я буду проезжать её всю оставшуюся жизнь, вспоминая моменты радости, когда бродила по ней вечерами с кофе в правой руке. Через минуту движение возобновится и... все. Я проеду мимо, в последний раз увидев её так близко. — грустно заканчивает она. Парень внимательно слушает, иногда кивает. Русоволосая девушка смотрит на него и думает, что тот считает её чудаковатой. Что она несет какую-то чушь. Но он понимает, улавливает каждую строчку. Дышит ими. Чувствует себя станцией. Немного заброшенной, нелюдимой, пошарпанной. Самой лучшей? Улыбается, медленно, плавно, наслаждаясь каждой секундой. Он точно понял. Все. От начало и до конца. Готов танцевать, прыгать, бегать. Закричать на весь дом, но говорит все пару предложений. — Думаю, станция все еще ждет тебя, несмотря на совершенную тобой глупость. — та в надежде поднимает на него глаза. — Что? Она уже привыкла, что ты постоянно чудишь! И оба смеются. Как два идиота. Главное, о чем хохочат? Вероятно, поймут это только они. Ведь идиоты они вместе. А по-отдельности взрослые, почти серьезные люди. Странные и придурковатые они лишь напополам друг с другом. Делят одну черту на двоих, и им этого вполне достаточно. — Я слышала ваш разговор с Лукасом, — резко выдала та. — Не весь, но часть точно уловила. — Я знаю, — фыркнул парень. — Но... что именно ты услышала? — Все, начиная от сериалов по ночам, заканчивая холодной и сдержанной девушкой, —неловко промямлила она. — эта красотка обязательно тебе еще встретится... Та самая может и встретится, но тот вряд-ли обратит на нее внимание. — Конечно, но мне нужна совсем другая красотка, что будет в разы круче нее, — ухмыляясь, протянул Майк. — И она передо мной... Сидит рядом с ним. Изящная фигура, аккуратный силуэт. Осиная талия и короткие, ухоженные ногти с бежевым лаком на них. Родинка чуть выше щеки и еле видные ямочки. Маленькие, почти незаметные. Чтобы увидеть её искрящиеся глаза ему нужно опустить голову, ведь она намного ниже его. Карие глаза, с оттенком янтаря при попадании солнца. Отдают медом и еще чем-то сладким. Точно, карамель! Переводит взгляд на её, с недавних пор, длинные волосы, но смотрит принципиально на короткую часть ореховых локонов. Родных и настоящих. Пропахших карамельным шампунем. Где только такие делают? Он бы скупил все. Губы пухлые, мягкие. Персиковые. Нежные, бледноватые. Уголки всегда подняты, даже когда грустит. А знаете, как она чихает? Словно бельчонок. Совсем еще малыш. Он так сильно любил её губы. Ни разу не целованные, с клубничным блеском. Еще с Калифорнии. Она говорит, что мама каждый месяц присылает ей по почте такой. Её глаза горят, когда на телефон приходит смс-ка о прибытии посылки на почту. А когда раскрывает пузырчатую пленку, радуется как ребенок. Прижимает к себе и взвизгивает. Майк поворачивает голову влево и видит угольные колонки, небольшие, а рядом, бережно оставлен красноватый плеер. Он подходит к нему, включает. Листает плейлист. Рок, попса и даже классика. Чего только нет. Он вдруг что-то находит, от чего замирает дыхание. — Потанцуем? — предлагает парень. Недоуменно смотрит на него, но кивает, соглашаясь. Парень подключает плеер к колонкам, кладет его обратно на стол и нажимает на кнопку посередине. Быстро увеличивает громкость. Из двух колонок потихоньку полилась музыка. Он аккуратно берет её за руку, негласно спрашивая разрешения. Она неловко обхватывает его большую ладонь своей маленькой. Медленно и мягко тот ведет её в центр комнаты, где было больше всего места. Дойдя до точки, они встают напротив друг друга. Наслаждаясь моментом, он ловит её восторженный взгляд и с облегчением выдыхает.Chicago - I Can't Fight This Feeling
Oh, I can't fight this feeling any longer And yet I'm still afraid to let it flow
Плавно, нежно он кладет левую руку чуть выше правой стороны бедра партнерши, ощущая, как та, изящно опускает свою же руку на его плечо. Парень, мягко переплетает пальцы его левой руки и её правой, поднимая на уровень их плеч. Чувствует её маленькую ладошку в своей, становясь безумно счастливым.I tell myself that I can't hold out forever I said there is no reason for my fear
Прямая осанка и опущенный взгляд. Они начинаются раскачиваться из стороны в сторону. Слишком аккуратно и медленно, сливаясь со словами музыки, слыша, как босые ноги девушки переставляются в такт.And even as I wander I'm keeping you insight
Она подхватывает его немного неловкие, чересчур пластичные действия. Юноша перемещает правую ногу, а девушка следует левой за ним. Уилер немного притягивает русую девчушку к себе, и упрямо смотрит ей в глаза, а она сталкивается с ним взглядом.And I can't fight this feeling anymore
Не вздрагивают, когда музыка становится громче. Лишь изредка моргают, расширяют улыбку и продолжают слабо покачиваться. В голове ураган, а в душе и поди буря. Парень прижимает её ближе, а она совсем не против. Он ведет, она следует. Его сердце кричит, её в ответ визжит, слыша трепет.'Cause I can't fight this feeling anymore
Это был невинный медленный танец, без поворотов, новомодных движений и лишних шагов. И он готов поклясться, что этот вечер принадлежал лишь им двоим. И солнце село ради них, и музыка заиграла и руки расслабились, под легкостью мимолетных взглядов.Baby, I can't fight this feeling anymore
Она тихо хихикает, что почти не слышно из-за громкости музыки. Но он готов различать каждый издаваемый ею звук, даже в самой дикой какофонии. Готов смотреть на её улыбающееся лицо ежедневно. Готов встречать с ней закаты и рассветы с кружкой капучино. Готов ждать её после последнего урока и идти домой. Готов обнимать её когда ей плохо, хорошо, смешно, противно и весело. Готов быть рядом, ведь она стала его воздухом. Девушка переводит на него взгляд, и он снова теряется в карамельном омуте.My life has been such a whirlwind since I saw you
— На тебя не обращают внимание только придурки. — резко говорит тот, смотря ей прямо в глаза. Она смеется, отчего косички пружинят. — А влюбляются лишь дураки, что наверняка попортят тебе жизнь. — иронично шепчет он, не отрывая взгляда. Глаза девушки расширяются. — А ты... дурак? — глупо спрашивает она, а сердце её замирает на секунду.That alone I'd never find
Неожиданный вопрос сбивает его с толку. Непонятный, детский, но она хочет знать. Смотрит на него с надеждой, задает вопрос даже глазами. Сейчас у него есть выбор — сделать шаг назад, и оставить все как прежде, или вперед, но тогда, он со стопроцентной вероятностью сойдет с ума, и больше ничего нельзя будет вернуть.And I'm getting closer than I ever thought I might
— Только, если ты — Джейн Хоппер. — отвечает он. Наклоняет голову ниже и прикрывая глаза, тонет в мягкости её губ, погружаясь в омут с головой. Он прижимает её талию одной рукой, а другой, нежно обводит подбородок, пропадая в этом поцелуе. Ступая в бездну, без возможности возврата. Но он почему-то совсем не против. Юноша горит изнутри, жадно сминая её аккуратные, пухлые, невероятно желанные губы. Девушка отвечает нежно и трогательно, зарываясь правой рукой в его черничные кудри. Тот жмет её к стене, сокращая расстояния между телами. Рваное дыхание, протяжный вздох и они снова углубляются в поцелуй. Он берет, резко, как умеет. Она отдает, аккуратно, как может. И тот чувствует, каждым атомом тела, как живет. Наслаждается. И понимает, что все, что было до нее — лишь фригидные засасывания, в попытке забыться. Она — экзотический цветок, который попал не к опытному коллекционеру, а к нему. К мальчику, что не умеет ценить и любить. Но она научила. Объяснила ценность объятий и нежных слов. Рассказала про другую сторону жизни. С ней он узнал, что же такое бабочки в животе, волнение, застрявший в горле ком и всё на опыте. Он осознал, что все не строится только на похоти. То, что происходит между ними сейчас, намного интимнее, чем секс. Они обнаженны в одежде. Голые изнутри, перед друг другом. В комнате помимо них только музыка, и сдавленные звуки поцелуев. Они должны были друг друга ненавидеть. Обходить при встрече. Когда нужно, пускать яд. Но никак не стараться быть ближе в четыре утра, в комнате рыжеволосой подруги и не знать меры, хотеть большего. Нет, никак нет. Её лопатки неудобно упираются в стену. Он подхватывает ноги и чувствует, как стройные икры обхватывают его бедра. Поднимает и усаживает на стол, а она упирается свободной рукой в его грудь. Поцелуй с Хоппер показал, что он не знал откровенно ничего о счастье, до этого самого момента… Давление тел увеличивается. По коже проходит электрический разряд. Они отстраняются. Взъерошенные косички, багряные щеки, смущенный взгляд, помятая футболка и горящие изнутри глаза. Он опускает взгляд на запястье, где что-то отчаянно щекотало его, краем глаза видя, что девушка делает то же. По венам бегают персиковые огоньки. Искры, цветом души. Поднимает взгляд на Джейн, а её глаза светятся даже ярче, чем их запястья. Светятся детской радостью, восторгом. — Это то, о чем я думаю? — взволнованно спрашивает она, смотря на светящиеся вены. — Я не телепат, конечно, но думаю да, это именно оно. — ставя одну руку на пояс, парень отходит и смотрит на радостную девушку со стороны, довольно улыбаясь. Девушка с детской футболка с бананом на ней, в леггинсах, растянутой кофте, с девчачьими косичками, распахнутыми ореховыми глазами и ласковым голосом — вот он, соулмейт Майка Уилера. И он, между прочим, был очень этому рад. Особенно тому, что имя его родственной души начинается на Джейн, и заканчивается на Хоппер. Его соулмейт делает три подворота на одной штанине и два на другой, ведь если числа сложить, то получится количество букв в её имени. Его соулмейт, закрывает правый глаз, когда считает звезды на небе. Его соулмейт ловит капли дождя, несясь на улицу во время ливня. Его соулмейт пьет чай с тремя ложками и одной щепоткой сахара, не меньше-не больше. Его соулмейт — Джейн Хоппер. Он никогда не думал, что мог быть влюблен, а потом... она улыбнулась. Так, как умеет только она. Искренне, мягко, немного привизгивая. Да, весь секрет определенно в её улыбке. — А что мы будем делать завтра? Спрашивает, будто ребенок. Но он не прочь ответить. — Завтра мы будем делать то, что делаем всегда. Она недоуменно смотрит на него, мол, каждый день уникален, мы не можем повторять свои действия изо дня в день. Тот видит и опуская плечи поясняет. — Любить, взаимно и долго. Улыбается и соглашается, мурлыкая как котенок. Он подходит ближе к столу, на котором уже минут двадцать сидит девушка, становиться между её ног и обнимает за талию. Так крепко, будто она ни то сон, ни то мираж — исчезнет с минуту на минуту. Но она обхватывает его спину в ответ и он чувствует, улыбается где-то на уровне груди. Утром разговаривать будет в разы сложнее. Неловкие взгляды, слова, чувство под сердцем. Но все это будет утром, а сейчас, в четыре утра, когда за окном еще пахнет ночью, а фонари давно погасли, они только вдвоем и чересчур близко. Чересчур рядом. — Майки... — тянет она, а Уилер убирает голову с её плеча, смотря той прямо в глаза — Я спать хочу… — Неудивительно, — слишком по-доброму хмыкает он. —Хорошие девочки обычно засыпают в десять, — уверенно добавил тот. — Поэтому теперь тебе уж точно пора баиньки. Джейн хихикает, немного опуская голову ниже. Он прижимается к неё еще сильнее, не расцепляя кольцо рук на тонкой спине. Бархатно и чутко целует её в русую макушку, а она широко улыбается, визжа, словно маленькая девочка, пододвигаясь к парню сильнее. Уилер улыбается от своих мыслей. Его маленькая девочка. Обнимает её крепче и во второй раз оставляет невесомый поцелуй в том же месте, чувствуя как по телу разливается приятное тепло, одновременно с пробегающими мурашками. Он подает ей руку, пока она спрыгивает со стола, не отрывая от парня взгляда. Встречает его лисью ухмылку, и в душе становится так спокойно. Ей не сдался никакой принц, даже на самом белом и благородном из самых белых и благородных коней. Ведь есть Майк Уилер. Высокий брюнет с завитушкам вместо волос, с глупыми шутками про смерть и секс, вечно угрюмым лицом, любитель красного полусухого, что вечно грубит окружающим и посылает всех куда подальше. Любит доводить людей до белого каления, и ставить в неловкое положения своими «замечаниями». Ужасный скептик и собственник. Но до жути её. И не нужны ей были никакие Ди Каприо и Питты, со своей ангельской внешностью. Ей нужен был только он — Майк «дьявол во плоти» Уилер. С его падениями и взлетами. Со всеми плюсами и самыми любимыми минусами. С каждой чертовой веснушкой на лице. С каждой угольной кудряшкой. Со всеми наивозможными недостатками и достоинствами. Целиком. Ей нужны его касания, поцелуи, слова, закатывания глаз, грубость и все, что свойственно только ему. Что и отличает Уилера от толпы. Что так нравилось самой девушке. Она была совсем не против заснуть сегодня с ним на одной кровати. Опыт, как говорится, уже имелся. Парень не упустил момента подшутить над девушкой, припомнив ей её верующую мать, уточнив — «Не будет ли твоя маменька против, что её шестнадцатилетняя дочь спит с парнем в одной кровати? Или ты должна будешь прочитать сотню молитв после? Стой, дай догадаюсь, тебя обольют святой водой, я прав? Какой ужас, Дженни!» — за что получил в лицо первой попавшейся на глаза бумажкой. Рассмеявшаясь девушка уже потянулась за новым метательным орудием, но Майк обхватил её правую руку вокруг запястья, потянул русую на себя, заключив в объятия. Попытки выбраться не увенчались успехом, а она, совсем отчаявшись, перестала пытаться выбиться из крепкого кольца рук, и тяжело выдохнула ему в грудь. Потом, подняла голову вверх, ловя на себе взгляд Уилера, и прищурив глаза, выдала. — А я ведь люблю тебя, дурак. И все вдруг стало таким чертовски правильным.***
Что делаешь, любимая? Люблю! А вечером? Люблю ещё сильнее. А ты, любимый? Я — тебя гублю Так искренно, так нежно, Как умею. Анна Аркатова