Pieces — Gon Lenon
— Какой кошмар, — переступив порог, Чимин будто оказывается совершенно в другом мире. В том, от которого его берегут родители; где ему явно не место. Запах никотина будто уже давно въелся в стены квартиры, по которым бегают яркие лазерные лучи от дискошаров под самым потолком. А глаза непривычно щиплет дымка, окутавшая Чимина сразу же, как только он прошёл глубже порога. Ещё и одежда гарантированно вся пропахнет тем, что здесь курят. Чимин идёт дальше, цепляя разноцветные конфетти к подошве тапочек, и пытается обойти пьяных, уже ничего не соображающих людей явно старше него. Люди. Их здесь очень много. Грубые и вульгарные, полураздетые, либо совсем в оверсайзе, но все, как один, пьяные. Они качаются под примитивный бит, вздымают руками и стаканчиками вверх, повторяя подобное за кем-то одним, как безвольное ведомое стадо, будто загипнотизированное музыкой и доступным алкоголем. Кто-то из них, смеясь и пробегая мимо, нацепил на Чимина что-то наподобие маски, которые, как он заметил, тут были у многих. Почему-то он не стянул её с себя, а наоборот заинтересованно глянул в большое зеркало, расположившееся на стене в коридорчике. Сняв свои очки и убрав их в карман халата, Чимин ещё раз посмотрел на своё отражение. Всего лишь банальный интерес же, да? Несмотря на то, что всё вокруг плыло то ли от посаженного зрения, то ли от накуренной атмосферы вокруг, он разглядел очертания миленькой маски японского лиса с длинными ушками, не прикрывшей его пухлые губки и маленький аккуратный носик. Это кицунэ? Ладно, наверное, так нужно. Чимин, морщась, отодвигает от себя людей, которые иногда, не замечая мальчика, толкают его. Но он идёт, пока правда сам не знает куда, где всё-таки найти хозяина квартиры, ну или хотя бы одного трезвого, чтобы с ним поговорить. Было бы действительно проще спросить у остальных, но у кого, когда здесь все невменяемые, а кто-то уже успел стать обычным телом, валяющимся на полу. Чимин доходит до так называемого "перекрёстка" между лестницей на второй этаж, гостиной и кухней, и единственное, что он видит, так это ещё бо́льшую толпу народа. Но! Есть одно огромное но в виде парней, сидевших на диванах. Они, в отличии от других внушали какое-то доверие, хотя, давайте смотреть на всё в сравнении, правда Чимин всё равно двинулся к ним. Но, чем ближе он был к кожаным чёрным диванам, тем сильнее он сомневался, что здесь ему помогут. Аура вокруг этих парней была какая-то иная, нежели в коридорчике и на кухне, какая-то слишком развязная и тёмная, Чимин признаёт это с комом в горле. Особенно пугал парень, что расположился посередине и легко покачивал плечами в бит, покручивая бокал с... ну, явно не соком. В его пугающей ухмылке, которой он одаривал всех вокруг, когда обводил толпу мимолётным взглядом, Чимину почудилось что-то... дьявольское, что-то иное, ранее ему не знакомое. Потому что в его окружении таких людей нет, и, увидев этого парня, Чимин точно решил в ближайшее время не планировать знакомство с подобными. Татуированные от фаланг пальцев до, Чимин уверен, самых плеч руки; белая рубашка с принтом в виде головы Будды прямо посередине, расстёгнутая на первые три пуговицы, так хорошо открывающая вид на какие-то чернильные изображения на внушительной грудной клетке и крепкой шее; взъерошенные чёрные, будто измазанные в дёгте, волосы и его надменный взгляд антрацитовых глаз, не скрывшихся даже за маской, которыми сейчас он смотрел прямо в самую душу Пака. Будто Люцифер. Не иначе. — Заблудился, куколка? — докуривает неизвестно какой по счёту косяк и кидает окурок в остальную кучу в пепельницу. Чимин был выбит из колеи. Всё ему казалось странным прямо с самого первого шага в эту квартиру, но он почему-то шёл дальше. Дошёл. Прямо до логова зверя. Почему-то уверен, именно он хозяин квартиры. Над ним будто неоновая вывеска «ЛИДЕР» и не менее яркие, все в огнях стрелочки, направленные на него, буквально всё кричало об этом. Чимин застыл, униженный, как-будто на ковре у школьного директора, неловко перебирая меж фаланг полосатую атласную ленту от халата, оленьими глазками наблюдая за тянущимися к потолку последними ниточками дыма, а чёрные, как два сверкающих агата, дьявольские глаза всё ещё смотрели только на него, будто не замечая никого вокруг. — В-вы хо-..., — голос ненадолго сорвался, но Чимин быстро вспомнил, что он всё ещё мужчина (хах, ну почти), а не какая-то сопливая школьница, текущая от одного взгляда плохо мальчика. — Вы хозяин квартиры? — Прости, куколка, но ты так тихо говоришь, я совершенно не слышу тебя, — несколько раз показывает на свои уши, всё ещё покачиваясь и смеясь со своими дружками, но Чимин вполне всё слышит и без жестов, ведь орёт этот парень будь здоров. Нахмурив свои аккуратные бровки, он обходит каких-то пьяниц, валяющихся у кофейного столика, и, схватив хозяина квартиры за руку, уводит его за собой, пока сам не зная куда, главное, где потише. Дьявол позади усмехается, но следует за Паком, несмотря на протяжное «Э-эй, куда ты, чувак» от друзей, ждёт дальнейших действий неожиданного ночного гостя. Они, ясное дело, поднимаются наверх, и, чем выше, тем больше Чимин уверен, что там им никто не помешает поговорить. Всё-таки своё спальное место хозяин вряд ли даст испачкать алкоголем, что эти дикари и сделали с ковром при входе. — Вы, — он остановился, слегка запыхавшись то ли от слишком агрессивных шагов, то ли от злости. — Вы хозяин квартиры? — Допустим, — низким, хриплым, будто неродным баритоном тянет, склонив голову слегка вбок, и, ухватившись за чужой поясок, начинает играться с ним. — Прикольная маска, куколка, хах, — Чимин стянул мягкую пластмассу с себя, агрессивно положив на какую-то чёрную стеклянную тумбу со статуэткой kaws. — Я вижу тебя впервые на своих тусовках. Ещё и в таком виде, ты сбежал ко мне прямо из своей кроватки, сладкий? — Я н-не... Моё имя Чимин, чтоб вы знали! — выхватывает свой пояс из его рук, из-за чего халат невольно распахивается, позволяя соседу увидеть его пижаму. Хотя, на что там смотреть? Серая из такого же материала, что и халат, рубаха и штаны точно в этот цвет. — Хочешь познакомиться со мной? — надменность этого человека поражала Чимина, а хамское отношение к его персоне подавно, учитывая, что он этому парню, или даже мужчине, абсолютно незнакомый человек. Он нахально трогает Чимина за бока, нащупывая талию, и зачем-то тянет к себе. А Чимин и встал, словно статуя, ничего не сделать, не сказать, ведь с подобным он не сталкивался, и намерения молодого мужчины ему совсем не понятны. — Или уже знаешь меня? Откуда, если на нём точно такая же маска, только с кошачьими ушами и немного больше той, что была на Паке, ведь и хозяин квартиры в своих размерах обогнал Чимина уже давно. — Я понятия не имею, кто вы, — упрямо кладёт ладошки на чужую полуобнажённую грудь и пытается оттолкнуть от себя наглеца, только тот не поддаётся, а ещё ближе притягивает Чимина, от чего логти согнулись, не выдержав давления. — Отпустите меня, что вы творите? — Ох, куколка, — его толкают к стене и, прижав к собственному телу, запускают руки под лёгкую пижамку, нежно поглаживая подтянутый животик. — Так, что ты хотел? — Мы всё-таки не переходили на ты, так как не знакомы, поэтому прошу соблюдать банальные правила этикета, — на его речи брюнет нагло смеётся, из-за чего Чимин снова супится, всё так же пытаясь скинуть с себя чужие руки. — Я ваш сосед вообще-то. — Снизу, сверху? — неразборчиво шепчет, облизывая покрасневшие ушки. Мочки касается липкий холодный язык с металлической штангой, которую Чимин отчётливо почувствовал, когда парень прошёлся ею по ушной раковине. — Как ты любишь, куколка? — Вы творите просто непозволительные вещи, — ох, это ещё не всё, что этот парень за сегодня натворит. У Чимина явное ощущение того, что сценарий и исход сегодняшних событий где-то прописан, правда вот ему сказать забыли, да и вообще утвердили на главную роль без согласия. — Прошу, не трогайте меня, вы пьяны, — два диких уголька впиваются прямо в его медовые глазки. Нет, в этом взгляде сейчас он видит не только дьявола, ещё пару бутылок чего-то крепкого и несколько самокруток, а может даже и дорожек веселящего порошочка. Видимо, как и все тут, хозяин адского пира не отказывал себе в низменных желаниях. — Как вас зовут? — Мхм, — снова смеётся прямо в лицо, а Чимин всё же пытается разглядеть в тёмных зрачках хоть что-то, кроме кайфа. Парень проклят уж давно, поэтому искать в его глазах здравый смысл глупо, там ничего нет, кроме опустевшей, постепенно чернеющей души. Воу, воу, что это за ассоциации такие, Чимин? Похоже Терри Брукса перечитал. Тот ещё и рта не открыл, но у него уже чёткий образ перед глазами, а на округлых половинках чужие руки, сжимающие их, будто они антистресс какой. — Скажите... мне... ваше... имя, — парень не отходит, крепко вцепился в худое тело, исследуя его своим юркими руками, ловко пробравшимися под пижамные штанишки. — Так сильно хочешь знать его, куколка? — проходит толстым мокрым языком прямо по чужим губам, затем смакуя их во рту. — Чонгук. Запомни, когда будешь стонать его во время секса. — Прекрасно, Чонгук, — Чимин пыхтит, как паравоз, не теряя надежды оттолкнуть нахала. Ему плевать даже на все эти мерзкие словечки, вылетающие из его рта, ведь парень явно не в адеквате. — Перестаньте приставать ко мне и убавьте музыку, это то, ради чего я пришёл. — Обидненько, думал, ты тоже пришёл поздравить меня с новосельем, — игриво дует губки, ненадолго прервав дорожку поцелуев на шее. Он вдыхает аромат Чимина, тот пахнет чистым и невинным, пахнет ягодным гелем для душа. Как же ему хочется испачкать его своим нутром и окунуть в блаженственную грязь, одним словом трахнуть. — В таких случаях обычно дарят выпечку, но я приму и симпатичными мальчиками, — резко и неожиданно для Чимина, его поднимают в воздухе, от страха он ногами обвивает чужую талию и хватается за крепкие плечи. — Хах, умница, — усмехается Чонгук и куда-то несёт его. Чимина охватывает паника, но он снова ни слова против сказать не может, наглый язык соседа ворвался в его ротик раньше, исследуя чужую полость. Вместе с нарастающим волнением приятно было до безумия, он даже глазки ненадолго прикрыл, наслаждаясь их сплетёнными языками и собственноручно поглаживая татуированную шею. Каждый лепесточек и стебелёк дикого плюща обводит мягкими подушечками пальчиков. Да, не душит, не пытается оттолкнуть, а наоборот держится крепче и плавится от мужских рук на своих ягодицах. — Как же ты охуенно смотришься здесь, — грубый бросок и приземление на мягкую кровать возвращают в реальность. Знал бы Чимин, как похабно он сейчас выглядит с этим распахнутым халатиком, задравшейся рубашкой, открывающей вид на мягкий плоский животик, и маской, которую Чонгук успел нацепить обратно. Губы, распухшие от бесконечных поцелуев, по которым иногда проходился маленький язычок, и будто опьянённый взгляд снизу. Смотрит прямо на Чонгука, удобно расположившегося между стройных ножек, что до этого без особого труда развёл. Он не действует, не делает абсолютно ничего, надменно наблюдает за своей сегодняшней прелестью, наслаждаясь поддатливым телом, млеющим от его прикосновений и дергающимся, когда холодные пальцы проходятся по твердеющим соскам. — У вас будут проблемы, если вы не прекратите прямо сейчас же, я клянусь! Нет, я гарантирую вам это! — разум всё же ещё на месте, правда всё внутреннее нутро пытается затолкать его куда подальше и постыдно простонать имя мужчины, когда тот укладывается ладонь на пах Чимина. — Не смейте! — мёртвой хваткой вцепился в испачканное в чернилах запястье, но остановить Чонгука не смог. Он всем телом навис над мальчишкой и, пройдясь влажным языком по сонной артерии, прикусил багровую мочку. — Я не шучу, Чонгук, вы пожалеете об этом. У Чимина мысли о том, что он может сделать этим самым язычком с противной железкой на кончике мешаются с тем, как это должно быть противно и мерзко, должно. Но Чимин, как самый последний девственник, возбудился от прохладного металла, зацепившего верхний краешек ушка, и прикосновений длинных фаланг, костяшками сжавшие маленькую чувствительную бусину. Чимин замер. Вот просто взял и остолбенел, когда волна возбуждения маленькими покалываниями прошлась по всему телу и рассыпалась внизу живота, туго натянув уже привстающий член. Да даже девственник удивился бы, как сильно Чимин был возбуждён и желал разрядки. У него были девушки, девушки, а не накаченные татуированные мужчины, одна ладонь которых размером с его голову. — Тебе нравится, хах, — от острого укуса прямо под челюсть аж колени сводило. Каждое действие дьявола было без предупреждения, но, чёрт возьми, таким нужным сейчас. Навязчивый липкий язык, спиралью закручивающийся перед тем, как идеальные белые зубы кусали мягкую кожицу рядом с ушками; крепкие мужские руки, исследующие его тело, и так приятно сжимающие подкачанную попку; его колено между ног... Всё такое неправильное, грязное, но и правда нужное. — Прекратите, — уже не так громко тянет Чимин, а вот последующий позорный стон Чонгук очень даже отчётливо услышал, сам не на шутку завёлся. Член просто изнывал от тесноты чёрных джинс, а... нет, от желания пристроиться хоть куда-нибудь. — Хах, чёрт, я заставлю тебя так громко стонать, куколка, — потирая чиминов член через легкую одежду, говорит Чон. — Закройте свой поганый рот! Я-я... я не игрушка, чтобы вы брали меня без разрешения, — замахивается резво, но, когда большая ладонь проникает в трусики, накрывая его член почти полностью, ручки вяло падают на чужие бёдра. — Ох, — мышцы мужчины были крепкими и восхитительно плотными, хотелось прикоснуться к мягкой карамельной коже без одежды. От этого давление казалось таким постыдным, а тихие стоны до ужаса умоляющими. — Куколка, скажи, что ты хочешь, — развязный поганый язык проходится по соску, штангой задевая твёрдую вишенку, и вбирает его в рот, слегка засасывая. — Уже такой мокренький и твёрдый, хах. — Я н-никогда... никогда прежде не относился к незнакомым людям плохо, но в-вы... вы просто отвратительный, мерзкий и... гадкий, — плюёт ядом, а сам всхлипывает от плюхающих звуков в пижамных штанах и мокрых причмокиваний откуда-то оттуда. Лучшая защита – это нападение, но ещё лучше поддаться бёдрами чуть вверх, чтобы Чонгук безпрепятственно снял его штанишки. Тело Чимина стыдливо велось на махинации дьявола, пока на лице разливалась густая алая краска в области скул и застывший шок от не до конца принимаемой ситуации. Чтоб не уповать его достоинству своими громкими стонами, Чимин закусил ребро ладони, отвернувшись от картины, что творилась снизу. Нахальный взгляд всё тех же антрацитовых и первое прикосновение к мокрой покрасневшей головке. — Иисусе! — не выдерживает, когда член обволакивает тёплый поганый рот Чона, задевая уздечку маленьким шариком. — Н.. н-нет... — Ха, уже запачкал трусики, но продолжаешь сопротивляться, — у Гука губы горячие, будто кипяток, а у Чимина на ткани и правда мокрое пятно от собственного семени, что не сдержалась прежде. В совокупности с холодным металлом на вязком от слюны языке это была бомба, которая, Чимин уверен, если Чон ещё хоть на секунду сдвинется, взорвётся. — Так, как тебя там... Чимин~и, верно? М-м, чудненько. Он не смог ответить, проглотил все слова, перестав дышать. А Чонгук долго не болтал, хотя любитель потрепать языком, но сейчас он нужен немного в другом месте. — Никуда не убегай, куколка, я сейчас. Становится неуютно и прохладно, когда Чимин не ощущает рядом мужского тела. Его нет, можно наконец натянуть штаны и сбежать, пока не поздно, и плевать на эту музыку, но... не уходит. Не понимает, когда он стал таким послушным для Чонгука, когда захотел таким стать, но ноги просто не слушались, а в заднем проходе предательски зудело. Такого у парня ещё не было. Чонгук просто шокировал его, да, поставил в неловкое положение, вот только и всего. Чимин просто сейчас в прострации, точно, именно поэтому и не двигается с места, а не потому что надеется поскорее быть заполненным Чоном. — Хах, послушный мальчик, — Чон возвращается быстро, с блестящими упаковками в руках, и, откинув их куда-то к подушкам, забирается на кровать. Стянув пижамные штаны Пака, а затем и боксеры, снова раздвинул тонкие ножки, несмотря на небольшое сопротивление. — Чёрт, как можно быть таким сексуальным, а? Раскроешь свой секрет, куколка? — Чимин уже не видит перед собой полуголого соседа, который где-то по пути стянул с себя рубашку и джинсы, лишь макушку, что разместилась меж его ног. — Ч-что вы... Сжав упругую попку, Чонгук жадно облизнулся и раздвинул персиковые половинки, без лишних прилюдий лизнув вдоль ложбинки. Мальчику, видимо, очень нравится следить за собой, но Чонгука это не касается, он просто наслаждается гладковыбритой дырочкой. — О-о мой бог! — Чимин машинально дёрнулся, но его крепко держали, прям до покраснений на бледной коже. — Ч-что... ах, — горячее и влажное проскользнуло прямо в пульсирующую дырочку, ощутимо задев тонкие стенки металлом. Маленькие иголочки вновь густой волной рассыпались в области паха, от чего член ненароком привстал. Дьявольские глаза видят всё, от них не скроешься. Чонгук одной рукой окольцевал член, ни на секунду не переставая двигать языком. Этот поганый рот обещает ему сегодня несокрушительный оргазм, Чимин уже чувствует, как его член вот-вот взорвётся. Эрекция выглядела довольно позорно, так и хотелось поскорее излиться. Сбоку какое-то шуршание, но Чимину всё равно, что ещё там творит поганец, сейчас его активно ублажает его язык. Как же он хорош, чёрт, такого просто быть не может, либо это Чимин не успел испытать все прелести юношества в погоне за образом примерного мальчика. Щелчок. Что-то открылось, хлюпнуло, и... ох чёрт, на месте языка оказались подушечки пальцев, слегка массирующие мышцы прохода, пытающиеся расслабить мальчика и проникнуть внутрь. Чимин лежал с похабно открытым ротиком, жадно глотая остатки воздуха, предательски не хватавшего сейчас. Чонгук гладко входил указательным, кругами проходив внутри, пока к нему не присоединился средний. Мальчик оказался чертовски поддатливым, но ещё немного смазки не помешает. Выдавливая гель прямо на находящиеся внутри Пака пальцы, он чувствует, как маленькие, но цепкие ручки хватают его за волосы на макушке, а второй рукой накрывают его ладонь, всё ещё скользящей по его члену. Чимин уже горел от желания, он не хочет ничего говорить, и так всё было понятно, без всяких Эдгаров Кейси. Здесь нет никаких «спящих пророков», только если Чонгук, что уже видит завершение прекрасного новоселья. — Вот так, — поощряя, разводит пальцы на манер ножниц, вместе с ладошкой мальчишки на его руке поглаживая его орган. Член у него был такой аккуратный, небольшой, но плотненький и розовый, с милой головкой. — Блять, — не сдержался, схватив пакову руку, он отбросил её, хватки не ослабляя, и лизнул член мальчишки от мошонки до самой уздечки. — Пиздец, такой сладкий, — Чимину нравилось, просто невообразимо было слушать грязные комплименты от мужчины, пока подрагивающую дырочку трахают его длинные пальцы. — Ч-Чонгук! — Чимин был на грани слёзной мольбы, самостоятельно насаживаясь на его пальчики, а потому что хотелось большего, хотелось кончить. Чонгук бы мог сейчас позволить ему это, едва ускорив ритм и ещё пару раз обволакивающе вобрать головку, но нет, этот малыш кончит от члена внутри него. Продолжая раздвигать поддатливые мягкие стенки, Чонгук просунул язык. Чёрт. Таких умоляющих стонов он ещё не слышал. Как же прекрасно выглядит Чимин, наслаждающийся собственными желаниями, блаженно прикрыв глазки. Он выпячивает губки, кусает их, что-то бормочет и стонет. Ох, как он, блять, кричит. До этого Чимин и не знал, что можно так стонать от одного только языка. Его ещё никогда не вылизывали так хорошо, да и вообще не касались там, тем более чем-то таким плотным и шершавым. А как чудесно штанга проходится по раздражённым стенкам, Чимину точно больше никто не покажет. Член Чонгука уже буквально кричать, как Чимин, готов, лишь бы ему дали нырнуть в соблазнительную розоватую дырочку, но там орудовали языком, изредка задевая верхнюю стенку прохладными шариками пирсинга. То, что сейчас творится здесь, пока на первом этаже всё ещё тусуется толпа народу, так грязно и против не то, что ориентации Чимина, это против всех моральных принципов, это неправильно, да, и... чертовски приятно? Чонгук старается по максимум уделить должное внимание сокращающемуся колечку мышц. Вытащив пальчики, полностью вошёл языком и, слегка подразнив кончиком, липко прошёлся, оставив лужу слюны за собой. Чонгук настойчиво вбивается в Чимина, на языке и подбородке давно какое-то непонятное месиво из слюны и смазки с силиконовым привкусом. — Ч-Чонгук, — его рот был неутолим и безжалостен, язык давно уже спокойно проходил в расселину. Ураганчиком и спиралью он мокро входил в разработанный проход, касаясь штангой сплетения мышц.— Хах, — Чимина и правда ни разу не вылизывали, ведь, на удивление Чона, мальчик кончил, запачкав пижамку. Плотными толчками белая жидкость лилась из маленькой головки. Чимин прогибается в спине, когда рот Чона неожиданно пропадает, оставив до неприличия мокрый поцелуй. Чимин успел покрыться всеми оттенками красного, пока не принял тот факт, что хочет ещё. Хочет большего, хотя уже излился. — Ха, куколка, ты и впрямь фарфоровый, — тянет рот в ухмылке и, последний раз лизнув пульсирующее колечко, двинулся к истерзанным зубами пухлым половинкам. Он недостаточно много целовал их, ему не хватило. — Нужно быть поаккуратнее с тобой, — усыпая юное тельце поцелуями, двигался к впалому животику и слизывал всё, что испустил малыш. — Ч-ч-что вы... — Не могу перестать пробовать тебя, такой сладкий, Чимин~и, — целует пупок, высасывая последнюю каплю спермы, и ненадолго отстраняется, поглаживая липкой ладонью мягкие бёдра. Чимину пришлось повернуть голову вбок, чтобы посмотреть, что там творит мужчина. У него уже давно на голове какое-то гнездо, а под маской непозволительно красные щёки и слегка влажные глазки. Трудно сдержать слёзы, когда буквально в эту секунду забирают твою анальную девственность, а ты и против сказать ничего не можешь, потому что хочется. — Ч-что в-вы... — Тш-ш, куколка, — Чонгук почти ничего не ответил, и его это почему-то устроило. Он снова зажмурился, ведь так и не смог до конца принять это, да с таким в принципе невозможно смириться. — Разденься и повернись попкой, — послушная собачка, вновь вернувшаясь из ниоткуда, без промедления выполнила приказ, Пак Чимин бы такого точно не сделал. Это не он, да. Чимин чётко решил, что сейчас его настоящая сущность забилась в маленький уголок, выпустив это нечто, вытворяющее подобное. — Ах... М-м, — Чонгук, снова разместившись между ног, развёл сочные половинки, и Чимин моментально почувствовал холодный гель, плавно растекающийся по расселине и мошонке. Он замер в ожидании, зажав нижнюю губу меж зубов, пальчиками схватившись за мягкое чужое одеяло. — Прогнись вот здесь, — нажимает на поясницу, и Чимин будто профессионал в этом деле, выгибает спинку, выпятив заодно и попку, чтобы мужчине было удобнее. — Умница, — ему почему-то нравится слышать, как его хвалит мужчина, от этого снова хочется стать послушным мальчиком, встать на колени, и, как следует, вылизать папочкин член. Стоп. Пауза. Перезагрузка. Никаких членов в маленьком невинном ротике. Никаких. — Ты чего притих, малыш? — ласково шепчет Гук прямо на ушко и нежно целует за ним, обжигая кожу горячим дыханием. От него пахнет травой, однозначно, только Чимин не уверен, что это та, свежескошенная, как у его бабули в саду. — М-мне страшно, — признаётся мальчик, сильнее сжимая одеяло и всё выше поднимая попку, будто слова и тело не согласовали ничего перед тем, как отвечать Чону. — Тш-ш, доверься мне, — Чонгук зубами отрывает край фиолетовой фольги, сплюнув куда-то на пол и, всё так же нежно поглаживая круглую попку, натягивает презерватив на член, раскатывая по всей длине. Внутри ствола и туго натянутых яиц гулко сжималось, а член выглядел, как рука бывалого наркомана, у которого вздулись даже самые незаметные тоненькие венки. Они паутинкой окутали пенис и, когда Чонгук, в аккурат направив головку в маленькую дырочку, стал проникать глубже, Чимин почувствовал каждую. Вряд ли у него долгое недержание, такому любая девица без вопросов даст, неужели то, что они здесь курят, работает, как афродизиак. Либо это Чонгук всегда такой ненасытный. — Мхм, ах, Ч-чонгук, ам.. я, а-ах, — толстый упругий член, с первого раза натянувший Чимина по самые яйца, отогнал мысли прочь. Но, кажется, их нужно вытрахать окончательно, чтобы больше не лезли в эту прекрасную головушку. Туда ствол Гука тоже наметил путь, может быть, в следующий раз. — Б-больно. — Тише, куколка, — блаженно раскрыв рот, что аж слюнки по подбородку потекли, Чонгук хрипло застонал от невероятной узости и обволакивающей мягкости поддатливых стенок. Просто пиздец, внутри этого мальчишки спрятан ад и рай. Так чертовски хорошо и приятно, Чонгук просто не верит, что такая прелесть сейчас лежит и безбожно стонет под ним, выгибая попку навстречу мужским рукам. — Мхм, п-пот-тише, тише-е, — Чонгук рвано дышит в унисон высоким стонам, беспардонно вбиваясь в горячую глубину, раздражая чувствительные стенки темпом. — Терпи, куколка, — Чимин ёрзает на тёмном полуночно-синем постельном, что Гука совсем не устраивает. Он замахивается и шлёпает сочные половинки пару раз, оставляя смачный отпечаток. Чимин всхлыпывет и пытается убрать чужие руки с задницы, но Чон перехватывает одну, затем вторую и, одной ладонью придерживая их на пояснице, продолжил шлёпать непослушного мальчишку. — Какой же ты... блять! — А-ах, Чонгук! Внушительный ствол с такими пошлыми хлюпаньями входил и выходил из него, что уши хочется закрыть, и не слышать, только вот руки Чонгук заломал, не позволяя ни на миллиметр сдвинуться. Правая щека дьявольски горит от трения о чёрное кружево на постельном, он меняет на левую, но и та становится алой, прямо как паковская задница. Чимин уже не чувствовал её, но не выпрямляется, всё так же прогибаясь для мужчины. Чимин, казалось, дождался спасения, Чон сбавил темп, прекратив болезненно шлёпать, но, лишь на секунду тяжело вздохнув, перевернул Чимина и снова вошёл во всю длинну. — Омг, а-ах, — Чимин прикрыл открытую половину лица тыльной стороной ладошки, слегка скосив маску. Тело поддатливо принимало толчки с новой силой, только вот стонать теперь было стыдно и будто нелепо. Но Чонгуку нравился такой затраханный до невменяемости Пак, стянув ненужную маску, он не мог наглядется. Такой растрёпанный, румяный, с маленькими кристалликами в уголках глаз и не менее блестящими каплями пота на молочной коже. Чимин грёбаное произведение искусства, какого нет ни в одной галерее мира, а его сладкие упавающие стоны не сможет повторить ни одна оркестровая труппа. Томный взгляд из под пушистых ресниц он не про меняет ни на одну сучку, что ждёт его снизу. Потому что его сучка уже здесь, под ним. Чимин сжался бы весь, если бы не сильные руки на его талии, когда Чонгук наконец нашёл то самое место. Он пару раз игриво медленно прошёлся по простате, и Чимин застонал, что есть силы. Так позорно кончить второй раз, чёрт, но это того стоило. — Мпф.. мф, — Чонгук собирает белёсую жидкость с животика Пака и погружает два пальца в горячий ротик. Там настолько же приятно, как и в дырочке, что сейчас принимает его член. Ох, он обязательно ещё проверит, насколько хорошо его дружку будет за щекой мальчика. Чимин сначало обескураженно промычал, выталкивая липкие фаланги из рта, но очередной толчок заставил его закатить глаза и послушно принять пальцы. Трахать Чимина – блаженство. Трахать Чимина сразу в две дырочки – ёбаное кинковое порно. Нет, никакая порнуха не сравнится с ним, это все семь смертных грехов в одном человеке, мать твою. В одном из треков Чонгука в новом альбоме было что-то про полёты в спальне, так вот он только сейчас понял, что это такое на самом деле. У него никогда не было такого эстетическое удовлетворения в постели, он не знал, что всё, что ему нужно, это невинный мальчишка с охуенной задницей и губами, так по-блядски сминающими его пальцы с собственным семенем. — Иди сюда, куколка. Чонгук рывком подтягивает его к себе, размещая на бёдрах, трахает на весу, всматриваясь в смущённое личико, и думает, как же он раньше жил без этого. Его секс протекал, как в бреду, лишь бы удовлетворить низменные потребности и по-быстрому кончить, а сейчас он будто отрезвел, пытаясь запомнить каждый миллиметрик ангельского тела и каждую секунду того, как он выкривает «Чонгук, Чонгук, Чонгук~», подпрыгивая на его члене. Потому что в Чимине пиздато, в нём гладко, влажно и жарко, как в адском котле. И, кажется, Чонгук понял, для чего грешил всю свою жизнь, чтобы сейчас вознестись. Кто, мать вашу, такой этот Чимин, что Чонгуку сейчас настолько охуенно? Он даже обдолбанный никогда б не стал думать о всевышнем, а сейчас сравнивает с ним этого маленького парнишку, всхлипывающего, когда насаживается полностью. Сам, не Чонгук управляет, а он сам желанно скачет на члене Чона, уже до блеска вылизав его пальцы, но так вкусно облизывая снова и снова. — Мхм, милашка, — Чонгук лишь придерживается его за талию, чтобы от таких резвых скачков Чимин не упал, и утыкается в мокрую шею. Чёрт, и как такое возможно? Безбожно принимает в себе чужой член, обсасывая пальчики, будто самый вкусный леденец, и стонет так, что Чонгук готов сорваться и записать это в студии, а пахнет всё ещё невинностью. Такой чистой и неприкосновенной, что аж противно, хочется замарать и пометить. Чонгук вытащил пальцы, и Чимин было уже задышал, но тут его заткнули губами. Воздуха не хватало, но он ответил жарко и пылко, размазывая слюну везде, где только можно. Чонгук даже опешил от того, каким диким может быть этот мальчишка. Просто вау, они трахались в унисон, стонали друг другу в губы и оба были готовы беспомощно свалиться на кровать. Вспотевшие, голодные и готовые. Даже кончили вместе, ну, если упустить, что Чимин это делает уже третий раз. — Ауч, куколка, — Чимин туго сжимает чужой член содрогающимися стенками, выгибаясь в спинке, и толчками кончает, пачкая идеальный подтянутый торс. Чонгук же излился в презерватив, но Чимин не торопился слезать с него. Он уткнулся носиком в мужское плечо, спокойно вздыхая. Да, от Чонгука отдаёт Guerlain и природно пахнет кожей, Чимину определённо нравится аромат настоящего мужчины. Чон не нашёл ничего лучше тёплых объятий в ответ. Они долго сидели в поту и сперме, обнимая друг друга. Мыслей в голове не было никаких. Пусто. Ни хороших, ни плохих. Просто ничего. У каждого сегодня произошло что-то сокрушительное, что должно волновать прямо в это секунду, но почему-то этого не происходит. Им хорошо прямо сейчас, а что же завтра, это вряд ли кого волнует, по крайней мере из них. — Чимин~и, — послышалось шёпотом над ухом, сопровождаясь нежными поглаживаниями по влажной от пота спине. — Я... В-вы такой мерзкий и гадкий, Чонгук, — всхлипывает Чимин и легонько ударяет его по грудной клетке, затем беспомощно утыкаясь туда же. — Я ненавижу вас, я хочу ударить вас прямо сейчас. Я жалею о том, что решил придти к вам, я... в-вы обесчестили меня. В-вы абсолютно точно нехороший человек. — Ох, куколка, как занятно слушать такие пламенные речи, когда мой член всё ещё в твоей сочной попке, — он обнимает Пака полностью, благо габариты позволяют. И Чимину так нравится их разница в размерах, он чувствует себя в безопасности в этих дьявольских объятиях. — Лучшее, что мне когда-либо говорили после секса. Посмотрим, что ещё интересного ты мне скажешь, — новый поцелуй и очередное касание холодных простыней разгорячёнными телами.***
— Чонгук, вставай! Просыпаться с адским похмельем Гук не посоветует никому. А просыпаться с опухшей башкой, что вот-вот расколется, как кокос, и орущим рядом Намджуном вообще пытка, врагу не пожелаешь. Он высовывает из под одеяла одну руку и, схватив телефон с тумбы, прячется назад. — Какого хуя, Намджун? Без пяти двенадцать, — мычит Чон, укутываясь в одеяло, словно в кокон. Он смотрит на вторую половину кровати, но никого, кроме него, на постели не оказывается. — А где... э-э, Чимин? Приснилось что ли? — он почесал затылок и поднял глаза на, что-то ему говорило, явно недовольного Намджуна. Может нахмуренные брови или сжатая в кулак ладонь? Мхм. — Совсем обкурился, да? — ох, как он ненавидел, что выбрал хёна своим менеджером. В начале карьеры он и не думал, что когда-то друг станет так пристально следить за каждым его шагом, затем отчитывая. — Приехали блять, бабы только чудятся. — Отъебись, — тянет Гук, скукожившись, как гусеница. — Какого ты устраиваешь допрос в такую рань? — Сейчас вообще-то обед, — Ким ведёт бровью, рассматривая использованные презервативы у кровати. — А я раньше шестнадцати утра не просыпаюсь, ты же знаешь, — звёздочкой падает на кровать и перекатывается, вновь заворачиваясь в одеяло. Намджун раздражённо цокает и, обходя "минное поле", идёт к Гуку. Резко дёргает за край одеяла, даже не вынимая второй руки их кармана брюк, и Чонгук ведомо катится за ним, в итоге приземляясь на жёсткий пол и что-то... липкое, чёрт. — Вставай давай, — вообще Намджун страшен в гневе, а с приходом к Чонгуку огромной славы и постоянных скандалов, он злой почти всегда. — У нас встреча с Юнги в кафе. Обсудим ваш новый совместный трек. — Почему не на студии? — Потому что наш кофеман решил выпить чашечку эспрессо блять перед работой, — хм, сарказм первая стадия на пути к гневно у Киму, он ли сейчас. — Доведёте меня когда-нибудь, честное слово, уебу всем. Кажется, в этот раз Намджун перепрыгнул все стадии разом и сейчас остановился на самой последней, поэтому Гук решил не злить его окончательно. Нужно принять душ, как можно быстрее, собраться и вызвать клининг, иначе не миновать им намджуновой кары.