Среда, вечер
Девушка стремительно влетела в квартиру, глубоко дыша. Стоило лишь скрыться белому автомобилю за поворотом, как школьницу прошиб холодный пот неожиданного осознания. Все это время она была почти наедине с учителем. Она позволила себе свободно общаться с ним и его другом. Еще и вела себя так по-детски! Придумывала прозвище Гримму, даже не вспомнив, что это взрослый мужчина. — Сора! Ты дома? — стряхнув обувь, прокричала Химе. Ответом была уже несколько привычная тишина. Девушка немного успокоилась и проверила телефон. На экране маячило почти уже стандартное сообщение о срочной командировке на Хоккайдо. Это значило, что брата не будет до следующей недели. Химе заглянула в спальню Соры, и не найдя его «дежурной» сумки, кивнула самой себе: значит, он уже точно уехал. Она написала брату и спряталась в своей комнате, где мысли накатили с новой силой. Опустившись в любимое кресло, девушка затихла. Серые глаза бессознательно буравили пол. Вскоре в колени уперлась мордочка любимицы — Широ. Жалобно мяукнув, она вывела хозяйку из прострации. Погладив кошку между маленьких ушек, Химе устало улыбнулась. Сбросив с плеч школьную рубашку, она надела свободную футболку до бедер. Юбка сменилась обычными спортивными штанами, окончательно отрезая девушку от внешнего мира с его условностями и формальностями. Орихиме посмотрела на себя в высокое зеркало. На нее в ответ смотрела привычная девушка-подросток, которая лишь немного отличалась от сверстников волосами, да и только. Бледное лицо еще не совсем покинула детская полнота. Потрепав щеки, она усмехнулась: ну, точно рыжий хомяк! — Ладно, детка! Пора вернуться на землю! — бросила девушка и решительно вышла на кухню. Впереди маячили привычные дни самостоятельной жизни без брата. Чтобы отвлечься, Химе запустила на телефоне музыку и, слегка пританцовывая, принялась готовить себе ужин. По кухне, смешиваясь с аппетитными запахами, разносилась попсовая французская песенка. Химе любила эту песню. Однажды случайно услышав по радио, она влюбилась и вызубрила наизусть: настолько ей пришелся по душе веселый мотив и свободолюбивый текст. — Je veux d'l'amour, d'la joie, de la bonne humeur — напевала девушка, прибираясь после готовки. После легкого перекуса, Химе устроилась в кресле, включив телевизор. На коленях приютилась Широ, умиротворяя тихим мурчанием. Бездумно щелкая каналы, девушка снова погрузилась в себя. Почему учитель решил подвести ее? Почему он так открыто смеялся при ней? И почему ее это так тронуло? Почему сердце забилось так сильно, стоило учителю Шифферу оттолкнуть Гримма от испуганной школьницы? В голове вертелись бесконечные вопросы, ответы на которые никак не находились. Это состояние стало даже привычным. С короткого разговора после уроков вернуться к прошлому обезличенному отношению не получалось. Сейчас девушка воспринимала учителя как мужчину. За каждым его жестом Химе искала что-то еще. Что-то только лично для нее. Но было ли так на самом деле? Не выдержав, рыжая потянулась к телефону и открыла список контактов. Глаза задержались на соседних номерах. Куросаки Ичиго Кучики Рукия Даже в ее телефоне эти двое рядом. Химе надеялась, что у них получится, наконец, разглядеть друг друга… Но пока вышло лишь у Руру. Вздохнув, она отложила мобильный в сторону, передумав звонить. Все равно никак не получается облечь свои мысли в слова. Откинувшись назад, Химе закрыла глаза и, смирившись, погрузилась в себя.***
Среда, немного ранее
Ветер дул стремительными порывами, то подгоняя вперед, то замедляя девушку. Прижимая большую, туго набитую покупками, сумку, она хмуро оглядывала улицу с толпой прохожих. Ее мозг быстро обрабатывал информацию и мгновенно выдавал наилучший путь. Проскальзывая между людьми, она тут же искала новую лазейку, чтобы ускориться. До поезда оставалось слишком мало времени, чтобы позволить себе прогуливаться без забот. — Ах! Прошу прощения! — автоматически выдохнула она, резко влетев в огромный черный чехол. Изнутри жалобно отозвалась гитара. Девушка потерла нос и отскочила в сторону. Первой мыслью было желание возмутиться, но стоило обернуться музыканту, ее аналитический, четкий до мелочей, разум выдал огромный синий экран с ошибкой. Девушка растерянно заморгала, в надежде, что просто перепутала и это очень похожий человек, но… — О, привет, Кучики! Перед серыми глазами Рукии стоял ни кто иной как Ичиго — предмет ее безответных чувств. Парень слегка улыбнулся при виде девушки, вызывая в ее груди резкий кульбит сердца. — Ой, эм… Ку-куросаки, привет… Какими судьбами? И в миг все мирские тревоги вылетели из головы. Она забыла куда торопилась, зачем ей на поезд, да и кто она вообще. Без Химе, к тому же не будучи морально готовой к встрече, девушка могла лишь испуганно улыбаться и прятать глаза. Рукии было страшно показать себя с невыгодной стороны. Она боялась случайно оттолкнуть парня. Ее образ идеальной леди, который годами девушка воспитывала, трещал по швам от растерянности и смущения. — Да вот, гуляю. Давай, помогу, — парень оглядел девушку, и, заметив тяжелую сумку, протянул руку. Рукия слегка покраснела, отдала поклажу и опустила взгляд в землю. Она не знала, как продолжить разговор. Внутри разливалось счастье от того, что Ичиго просто был рядом с ней. — Торопишься? — Не очень, — соврала Рукия. Она дрожащими руками достала телефон и украдкой написала короткое сообщение с кучей опечаток брату, о том, что задерживается. — Давай завернем вот туда? Ужасно хочу пить. Ичиго показал свободной рукой на семейный ресторанчик на противоположной стороне улицы и, дождавшись робкого согласия, направился к переходу. Замерев перед светофором, парень с хрустом размял шею и оглянулся на притихшую девушку. — Ты так себе однажды что-то сломаешь, — зачем-то, словно защищаясь, пробормотала Рукия, и тут же мысленно прокляла себя за излишне длинный язык. — Ну да, это по-своему опасно. Но если не сделать, то мне же будет хуже: шея ноет, — равнодушно бросил Ичиго и стартовал под зелёный свет. — Хотя, ты права, это похоже на врача, который курит и при этом лечит людей от рака лёгких. — Извини. — Зачем извиняешься? Ты права, говорю же. Ай, ладно. Проходи. Парень, придерживая дверь, пропустил девушку первой. Войдя следом, он позволил Рукии выбрать столик, и вскоре они расположились у широкого окна друг напротив друга. Сделав заказ, молодые люди ненадолго затихли. — Ты же в мед собираешься? — Ичиго расслабленно откинулся на мягкий диванчик. — Угу, брат работает хирургом в клинике, обещал пристроить и меня, если буду усердно учиться. Рукия сложила руки на коленях и смотрела на Ичиго исподлобья. Едва ей стоило закончить мысль, как она засомневалась: а стоило ли упоминать брата? На лице парня застыло задумчивое выражение. Он хмыкнул, словно сделал себе в голове отметку. Рукия напряженно молчала, не в силах завязать разговор. Из-за этого внутри бушевала паника. Что если он сейчас в ней разочаруется и уйдет? Что, если она случайно оттолкнет его? А если говорить о ерунде, как обычно делала Химе? Нет, тогда он посчитает Руру глупой и ветреной, а ведь она совсем не была такой. Ни капельки! Она благовоспитанная леди дома Кучики. Но все темы, вбитые воспитанием, казались настолько неуместными, что хотелось выть. Не говорить же с Куросаки о погоде или росте йены? — Слушай, а ты чем-то еще сейчас увлекаешься помимо учебы? — внезапно спросил парень. — Помнится, в средней школе ты часто бегала в клуб астрономии, а потом спешила на кендо. Девушка растерянно улыбнулась, слегка кивая. Тогда она еще не была влюблена, а они учились в параллельных классах. И с Химе она только-только подружилась. Кто бы в тот год сказал ей, что теперь они будут близкими подругами, а этот парень станет ее безответной любовью? Рукия бы тогда точно рассмеялась тому человеку в лицо. И о чем они тогда разговаривали? Хмыкнув, она вызвала в голове другие воспоминания. Травма на кендо, по собственной глупости: недосмотр за снаряжением. Но информация быстро дошла до брата, который порой страдал гиперопекой. В итоге, ей настрого запретили ходить в любой спортивный клуб. А астрономию Рукия потом оставила сама. Потому что некогда уже было ночи напролет наблюдать за небом. Нужно было учиться чтобы порадовать брата результатами. Вздохнув, девушка вскинула голову и, с немного грустной улыбкой, ответила: — Бросила, по разным причинам… А сейчас ни на что нет времени, к несчастью. Уловив в голосе девушки минорные ноты, парень нахмурился. Подавшись вперед, он задумчиво пожевал губу и покачал головой. Нет, это не его дело. — Понятно, значит сейчас только подготовка к экзаменам, да? — Угу. Их прервала официантка, принесшая заказ. Перед Рукией поставили кофе и воздушное, похожее на облако пирожное из взбитых сливок и фруктов на подушке из мягкого бисквита. Ичиго же ограничился лишь порцией горячего чая. Усмехнувшись, парень наблюдал, как изменялось лицо девушки. Это было удивленно-восторженное выражение, словно девушке было всего десять лет. Она разглядывала десерт, будто перед ней было не рядовое пирожное из обычного семейного ресторана, а, по меньшей мере, шедевр высокой кухни. Ичиго был рад, что такая мелочь исправила настроение девушки. Спустя полчаса, они вышли из ресторанчика. Рукия так и не найдя интересной темы, продолжала отмалчиваться, или односложно отвечала на вопросы парня. Ичиго проводил девушку до станции и, замерев перед турникетами, задумчиво уставился на табло. Нужный для Рукии поезд должен прибыть через шесть минут. — Знаешь, мне иногда кажется, что я тебя чем-то обидел. Без Ори ты со мной толком не разговариваешь, — осторожно начал парень. — Я, серьезно. Чувствую себя виноватым, хоть и не пойму в чем. Девушка резко вдохнула, желая остановить Ичиго и пояснить, что он совсем не виноват ни в чем, но не найдя слов, она опустила голову. Не признаться же ему, вот так вот на станции, в любви. — Я прошу у тебя прощения, искренне. И если это не то, где можно так извиниться, пожалуйста, намекни хоть? Рукия вскинула голову. Внимательные карие глаза смотрели прямо на нее. Сердце пропустило удар, она была готова уже выпалить те самые заветные слова, но по станции разнесся равнодушный механический голос, объявлявший о скором прибытии поезда. — Мне нужно идти, все в порядке, — смущенно пробормотала девушка, выхватила свою сумку и судорожно поспешила через турникет к перрону. Она так и не нашла в себе силы признаться.