Похищение художника

Мастерская любого художника всегда заполнена едкими запахами, всевозможными красками, растворами, добавками и тот, кто живёт среди этого, быстро привыкает. Пропитанный творчеством воздух кажется уютным и родным, составляющим тебя, а выходя из помещения ты чувствуешь себя иным, будто другим человеком среди тысячи таких же похожих на тебя. Чистый воздух сдавливает лёгкие с непривычки. В помещении, где проходит выставка, Юнги буквально задыхается, проходя лабиринты из картин на стенах, в каждой из которых человек рассказывает что-то о себе с помощью кисти и красок. Мин Юнги успешный в жизни альфа, чьё искусство завораживает даже критиков. Каждый мазок на полотне говорит о человеке как о личности, то, как он кладёт краску, как ведёт линию и даже как держит инструмент, может что-то да рассказать, не говоря уже о картине в целом, которая олицетворяет глубинную мысль, идею или же рассказывает о приснившемся сне прошлой ночи. В картинах Юнги как будто отображается целая история, нежели отдельная мысль, но многое выглядит запутанно, кажется, что картину нужно прочесть на другом языке, чтобы понять, что хочет сказать её создатель. Альфа каждый раз ухмыляется на отзывы о своих работах, о мыслях других людей, как запутанно они все переворачивают, когда надо думать намного проще. Пусть в картине много деталей и что-то даже не связано между собой, создавая ощущение хаоса, её смысл укладывается в одно простое предложение, но Мин никогда не раскрывает своих секретов, потому что, во-первых, это нечто интимное для него, а во-вторых, узнав смысл, люди перестанут гадать и мучиться, а такого удовольствия Мин их лишить не может. Последние его работы произвели колоссальное впечатление на поклонников и прессу, принесли хорошие деньги, но на этой серии картин его рука больше не прикоснулась к холсту. Не было ничего того, чтобы хотелось изобразить, краски не хотели перемешиваться так, как нужно , получившиеся цвета раздражали, и даже простые зарисовки карандашом и углем ему не были приятны. Такое состояние Юнги ненавидел больше всего, кажется, что ты что-то потерял, начинается лёгкая, поначалу, паника, которая может превратиться в депрессию, пока тебя снова не окрылит желание сесть за работу. Альфа старался такого не допускать, поэтому, когда ему пришло приглашение на выставку молодых дарований, он согласился, хоть и не хотел покидать особняк, где чувствовал себя уютнее всего, вдалеке от всех. Взгляд метался с одной картины на другую, его менеджер СокДжин куда-то слинял, наверняка снова утащила пресса или те, кто хочет посотрудничать с Мином и прославиться за его счёт. Но никому такая возможность не представится, потому что Юнги работает один и не жалует людей как личностей в целом. Альфа сдержан и глубоко спокоен, он кажется бесстрастным интровертом, что отчасти является правдой, но никто его за это не осуждает, ценители искусства и люди, что занимаются подобным, понимают, как важно быть сконцентрированным во время работы, чтобы не сбился положительный настрой, но в такие моменты, когда ты не можешь ничего нарисовать, тебе буквально нечем заняться, становится одиноко и Юнги жалеет, что кроме как с менеджером ему не с кем поговорить, даже обсудить новое сочетание кусочков фруктов в чае. Он очень чувствителен к запахам, чувствует даже аромат тех, кто пьёт блокаторы, но это ему не мешает, наоборот подталкивает на определённые мысли складывающиеся в голове, создавая картину. В каком-то смысле, он одержим запахами, скупая в магазинах свечи, духи, масла и все что угодно, лишь бы содержать этот аромат дома. — Господин Мин. К мужчине подходит девушка в классическом чёрном костюме. Игристый запах шампанского этой омеги щекочет ноздри. Мин потирает нос, дабы не чихнуть, и кланяется даме. — Я Мин Юна, организатор выставки. Мы рады, что у вас нашлось время посетить наше мероприятие. Желаете понаблюдать за мастер классом юных дарований? Подарив омеге мягкую улыбку, Мин кивнул, дав положительный ответ, и, скрестив руки за спиной, направился за девушкой. В небольшом отведённом помещении скопилось много народу, в основном подростки и люди чуть постарше. В центре комнаты стояло несколько мольбертов, за которыми расположились желающие попробовать себя в искусстве. Юнги внимательно засматривался на каждую картину, желая за что-нибудь зацепиться, но тщетно, пока не перевёл взгляд на молодого парня, который, по-видимому, руководил мастер классом. Пухлощекий парень в ярко-жёлтой шапочке, из-под которой торчат персиковые локоны, притягивал взгляд. Юнги, как и другие, начал обходить сидящих за работой людей, но не ради наблюдения за их деятельностью, а ради возможности рассмотреть персикового парня. Когда он прошел рядом, то чуть не задохнулся от сладкого запаха, и это были явно не духи, природный запах воздушных булочек со свежими на них ягодами. Вдохнув манящий аромат, Мин облизнулся, вспоминая вкус ягодной сдобы, которую частенько себе позволяет. Парень подлетает к мольберту, беря в руки кисть и деревянную палитру, закатав рукава голубоватой толстовки. Мин с эстетическим наслаждением смотрит на миниатюрные ладони, тонкие запястья, приукрашенные парочкой серебряных браслетов, такую нежную на вид светлую кожу с розовым отливом. Не то, что его белоснежная, будто безжизненная, не видавшая солнечных лучей. Кисть легко ложится на холст, плавно разносит краску, смешивая нежные оттенки воедино, создавая деграде. Юнги с умилением замечает, как мальчишка торопится, чтобы показать людям следующий шаг, но так же с умением прорисовывает мелкие детали, и не хаотично размахивая кисточкой, а с минимальным количеством масляной краски, плавно ведёт линии, добавляя тени. У альфы спирает дыхание от грациозного обращения с кистью и глубокого взгляда, казалось бы, на простую зарисовку скалистого берега. У парня явно играет высокая самокритика и он нервничает, и дело, как кажется Мину, в окружающих людях. Конечно, милая зверушка на которую пришли посмотреть, может для многих артистичных людей и привычное дело, но для художников… Юнги ощущает, как учащенно бьётся сердце, хочется… Спрятать это миниатюрное талантище в кармашек, подальше от чужих глаз. Возможно, он очень мягкий. Омеги славятся своей робостью и нежностью, что не скажешь про тех же бет, а этот ещё и маленький. Спрашивается, что такой ребёнок здесь делает? Пока Юнги спокойно рассуждал в сторонке, парень закончил свой этюд. На щеке мазок фиолетовой краски размазан той же красочной рукой, маленькой. Мин очень хочет подержать его за ручку. Руки художников часто грубые и сухие, помятые жизнью, проведённую за холстом, но его кажутся все такими же приятными. На этого мальчишку хотелось смотреть постоянно. Юнги все бы отдал, чтобы понаблюдать ещё несколько часов за его работой и прикоснуться к этим запачканным в красках ладошкам. У альфы жадно горят глаза, дух собственника грызёт изнутри. Это ужасно. Мин кусает губы, но хлопает вместе со всеми, кто благодарит парня за его проделанную работу. Тот смущённо кланяется, сжимая ладони, но улыбается всем присутствующим и, крутя головой, встречается взглядом с Мином. Сначала приоткрывает рот и хлопает глазами, не веря, что такой человек посетил их скромное мероприятие, но потом собирается с духом и низко кланяется ему. — Как тебе? Мин дёргается от внезапного обращения к себе, но, заметив Сокджина, выдыхает спокойно, прочищает горло принесенной очень вовремя водой. — Кто он? — Это Пак Чимин, не знаю правда, омега или бета, на альфу точно не смахивает. Омега. Думает Мин приподнимая уголки губ. — Он начинающий художник, прославился своими пейзажами, в основном морскими, что-то в них есть. Нежность, плавность мазков, аккуратность и переданное через душу очарование. Чего Джин совершенно не понимает, зато хорошо видит альфа, чьи руки так и чешутся коснуться работы, ощутить её красоту через прикосновение красивой руки. — Подрабатывает проведением мастер классов. — Хочу знать о нем больше, — говорит Мин, не сводя глаз с заинтересовавшего объекта. — Что я слышу! Ты же не любишь сотрудничать с другими, да и кто бы стал с тобой, когда ты запираешься в своём особняке неделями, не выходя на свет Божий, — причитает Джин, но все же, смотря на серьёзный пронизывающий взгляд своего подопечного, достаёт телефон, начиная что-то искать. И будьте уверены, если нужно, он из-под земли найдёт человека и всю личную информацию для Мина. Потому что этот альфа не просто золотой самородок в мире искусства, но и хороший друг, которым Джин дорожит и будет дорожить по гроб жизни.

***

Юнги одержим и признает это раскаиваясь, с замиранием сердца ждёт среды, потому что в среду будет очередная выставка, его выставка, и Пак Чимин официально на неё приглашён, спасибо СокДжину. До скрежета зубов он хочет увидеть снова, как омега рисует, пусть будет тот же морской скалистый берег, та же милая шапочка. Пусть просто появится, он хочет его видеть. Юнги немного нужно для счастья. Проезжая в машине очередной поворот, он аккуратно водит карандашом по бумаге, вырисовывая персиковые локоны, торчащие из-под шапочки. Он запомнил детально гладкие черты лица, особенно плавность рук, в которых зажата длинная кисть. Он просит Джина поторопиться и очень надеется, что Пак придёт на его выставку. Мин понимает, что тот возможно будет задавать вопросы, но что сказать, он не знает, да и зачем вообще позвал—тоже. Он просто хочет его увидеть, остальное не важно, и он ни за что не расскажет Джину правду, не скажет, что, как озабоченный маньяк, одержим парнем, которого видел всего один раз. Но Юнги дико кроет от воспоминаний вчерашнего дня, они стоят на повторе, и, пока он не увидит его снова, не успокоится. В зале как обычно много народу, каждый прибывший гость входит только по приглашению, прохожих с улицы на выставках Мина не бывает и это не его решение, так посчитал СокДжин и те, с кем он работает уже много лет, так же спонсоры, поэтому сейчас здесь много прессы, критиков, художников как из Азии, так и из Европы, и всего один молодой омега, вот только уже без шапочки. Юнги замечает его со сцены, когда говорит приветственную речь. Такого достаточно крохотного, в чёрных зауженных брюках, белоснежной заправленной рубашке с широкими рукавами и завязочками на них, он кидает робкие и в тоже время восхищенные взгляды на художника, все ещё не понимая, чем он заслужил появления здесь. Билет, что ему прислали, был для него подарком с небес, для него, простого художника, окончившего академию искусств, неприметного, это нечто нереальное, и он ужасно нервничает, когда Мин Юнги заканчивает свою речь и желает гостям хорошо провести время. Чимин быстро сматывается с посторонних глаз вглубь помещения, желая собственными глазами увидеть оригинальные картины. Он тот, кому подобное искусство непонятно, поэтому уровень восхищения возрастает. Придумать что-то из головы, реализовать с помощью красок все, о чем думаешь, это непосильный труд и фантазия, которой можно позавидовать. Для него, простого пейзажиста, это непостижимо. — Здравствуй, — голос приводит омегу в чувства. Он знает, кому принадлежит голос, и очень нервничает. Сглотнув ком в горле вместе с нервозностью, Пак поворачивается, лицезрея Мин Юнги во всей красе. С волосами темно-красного дерева, аккуратно уложенными, в чёрных брюках и красной рубашке с вышитыми золотистыми узорами на рукавах. — Здравствуйте. Я польщён приглашением на вашу выставку, — тараторит Чимин, кланяясь перед альфой. — Я и не мечтал когда-нибудь встретиться с вами лично. Юнги дышит ровно и глубоко, по крайней мере очень старается. Чимин пахнет превосходно, и никакие блокаторы или духи не скроют этого. Он вновь облизывает губы и протягивает руку в приветственном жесте, улыбаясь уголком губ. — Рад тебя видеть, — полушёпотом говорит Мин, некрепко сжимая чужую ладонь, давя в себе сильное желание коснуться второй и погладить тёплую, даже горячую кожу. Он чувствует дрожь чужого тела и, дабы разбавить обстановку, дарит свою широкую улыбку и подходит к юноше ближе,— Я слышал о тебе. — Обо мне? — Чимин растерян и смущен. — Думаешь, что раз я из высших сословий, знаменитый и богатый, то до начинающих с низов, как я, художников, не обращаю внимания? Ты не прав. — Я ничего такого не думал,— от смущения у омеги горят щеки, от пронзительного взгляда подкашиваются ноги и вспотели ладошки, как у какого-то школьника, хотя он им давно и не является,— Просто обо мне мало кто знает, мне с трудом даётся выставка моих работ, не думал, что хоть кто-то запомнил меня,— говорит Пак, осматривая зал, где мимо проходящие смотрят на них. — Я был таким же. Никто не начинает с высоты Эвереста, разумеется если у тебя есть деньги. — Я слышал вы из Тэгу? — Верно, — Мин кивает, намекая омеге пройтись по выставке и не стоять в углу для привлечения внимания, это ему ни к чему, — Я не родился с золотой ложкой во рту, как многие тут думают, оттого и так вежливы со мной и давят лживые улыбки,— продолжает Мин, здороваясь с каждым мимо прошедшим, чтобы поддерживать статус и не обижать людей, хотя ему и хочется скрыться отсюда как можно скорее и для полной картины забрать Чимина в свои владения. Лицо вмиг озаряет коварная улыбка, но он тут же запивает её бокалом шампанского, стоящего на столе. Чимин робко рассказывает с чего начинал и Юнги делает вид, что слушает, правда слушает, заглядываясь на плавные черты лица, на эти руки, которые сегодня украшены тонкими серебряными кольцами, мягкие тёплые ладошки… У Юнги кружится голова, он улыбается, как мартовский кот, хотя за окном уже июньский день. — Ты когда-нибудь следишь за временем? — их тихий разговор, ну или монолог Чимина, прерывает Джин, показывая Юнги на часы на его же руке, — Через десять минут у тебя интервью в левом крыле, и если ты туда не явишься… — Успокойся, пожалуйста, и не пугай Чимина своими криками,— Чимин поражается спокойному и равнодушному голосу к стоящему рядом мужчине и такому ласковому произнесенному обращению к себе. Стушевавшись, он кланяется СокДжину. — Вам нужно работать, я понимаю, извините, что отнимаю у вас драгоценное время, — говорит Пак, не поднимая глаз на мужчину. Стыдно как-то. — Всё хорошо. Просто мой менеджер слишком эмоциональный, — Мин берет Пака за руку и задерживает дыхание, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем. Ещё чуть-чуть и у него кожа лица разойдется по швам от улыбки,— Но мне действительно пора. Надеюсь, когда-нибудь мы ещё встретимся. Хорошо проведи здесь время. — подарив последнюю улыбку, Мин уходит, и на последок, не удержавшись, подмигивает и до того смущающемуся омеге.

***

— Чимин, ты поздно. Как все прошло? Омега ничего не отвечает своему парню, сходу заваливаясь на диван. Как все прошло? Как вообще можно описать то, где он сегодня был, с кем успел познакомиться и кто так ярко ему сегодня улыбался?! Маленькое сердечко не выдерживает. — Я самый счастливый человек на планете, — наконец произносит Пак, прикрывая глаза, кладя руку на быстро бьющееся сердце. — Потому что у тебя есть я? — игриво спрашивает парень, пододвигаясь к омеге ближе, но тот резко встаёт и кружится по комнате, светясь звёздочкой. — Я! Представляешь, я побывал на такой выставке, где за вход целый год бы копил и все равно не хватило бы! Я познакомился с такими людьми, которых только по телевизору и видел, мне удалось поговорить с самим Мин Юнги и даже подержать за руку! — Ты так рад, что с каким-то альфой за ручку подержался? Чимина не обижают резкие слова парня, сегодня настроение ему никто не испортит, даже если их затопит с пятого этажа. — Да ну тебя, Тэ. Искусство для меня много значит и то, что меня заметил такой как он… — Чимин пищит и носится по квартире, не зная куда деть накопившиеся за день эмоции,— Возможно, дела дальше пойдут в гору. Может я смогу когда-нибудь сделать свою собственную выставку! — Только не делай глупостей, чтобы прорваться выше, — предупреждает Тэхен, серьёзно смотря на своего парня, хоть и встречаются не первый год, но Чимин до сих пор кажется ему ветреным. — Скажешь тоже. Я, как Мин Юнги, буду добиваться всего сам! — воодушевленно звенит Чимин, убегая в душ, не слыша фырканье и причитания Тэхена в гостиной. Сегодня однозначно его день.

***

Юнги в городе бывает не часто, крайне редко выбирается из своего дома, только в целях важных встреч и выставок. С последнего выхода в город прошла неделя, и все это время он провел в своём особняке. Он выкупил его, как только появилась возможность, он жопу рвал, чтобы сюда переехать. За тридцать километров вокруг нет никого, двухэтажное стеклянное здание пропускает столько света и воздуха, что создаётся ощущение, будто живёшь на природе, но над головой все равно прочная крыша. Просторная территория вокруг, величественные деревья выше крыши дома, и, если проехать ещё десять километров, можно искупаться в озере. Здесь чистый воздух и тишину разбавляет только пение птиц: по утрам они особенно красиво поют. Он смотрит на девственно чистые холсты, что ещё не пропитаны краской. Прикасаясь к ним рукой изо дня в день, альфа вспоминает движение рук омеги, те прикосновения кисточкой. Он хочет, чтобы к этим холстам прикоснулся Пак, хочет сидеть сбоку и наблюдать за каждой эмоцией на его лице, когда он смешивает в палитре цвета, морщит лоб, когда цвет не соответствует его ожиданиям, или видеть воодушевляющую улыбку, если результат ещё лучше, чем ожидалось. Хочет видеть эти ладони в красках, хочет сам пролить на них краски, хочет рисовать на его нежной коже, как на полотне. На лице появляется глупая улыбка, а в голове сумасшедшая идея.