Похищение художника

Мягкая ткань холодит кожу, запах чистого белья немного щекочет в носу, и хочется потянуться и почесать его, но нет сил поднять рук. Чимин, даже не открыв глаза, понимает, как в комнате светло, крадётся ощущение большого пространства, что по бокам, что над головой. Сомнения, что он не у себя дома мелькают сразу же, и открыть глаза почему-то страшно. Пак вздыхает, улавливая в воздухе нотки белого чая, лёгкого, будто только что заваренного, горячего, вперемешку с чем-то освежающим. Он пока не понимает с чем, но пахнет чудесно. Воздух очень тёплый, будто весь пропитан солнечными лучами, приятный. Хочется потянуться в кровати и, раскидав конечности, впитать его всем телом. Что собственно Чимин и делает. Едва успев открыть глаза, он видит пролетающие мимо частички пыли на фоне расплывчатого зелёного пейзажа. Он моргает пару раз, после чего заставляет себя приподняться. Омега вопит нечеловеческим голосом и прячет лицо в одеяле, шепча что-то о спасении. — Это все не со мной! Это все не со мной, это сон… Я на самом деле дома. Чимин прикусывает губу, оглядываясь по сторонам. Он окружён прозрачными стеклянными стенами, по середине кровать и белый ковёр под ней, тумбы и деревянная дверь слева. Страх сковывает горло. На трясущихся ногах он встаёт с постели, замечая первое, что на нем шёлковая пижама, явно не из дешёвых, и белые носочки на ногах, второе, что пол заканчивается там же, где и ковёр, тобишь к окну в плотную не пойди, банально боится, но этого и не требуется, чтобы увидеть окружающий его пейзаж. — Господи, кому я только переступил дорогу? Верните меня в прошлое— я всё исправлю, — шепчет Чимин, хватаясь рукой за сердце, и снова оседает на кровать, пытаясь успокоиться. Он понимает, что места ему совершенно не знакомы. Со второго этажа открывается широкий простор, местность окруженная стриженной травой и деревьями, что минимально загораживают солнце. "Кто бы здесь не жил, он явно богат", - думает Пак и тут же перебирает всех знакомых лиц, которым он мог криво перейти дорогу, но долго думать не приходится, дверь из светлого дерева открывается. — Рад, что ты проснулся, уже почти полдень, — Чимин вздрагивает, чувствуя, как пробегают сотни мурашек по спине от знакомого голоса, который невозможно спутать с чьим-то другим, и этим запахом, который он едва ли ощущал, когда стоял рядом с альфой. Юнги закрывает дверь и со сложенными впереди ладонями подходит к омеге, который не верит собственным глазам. В голове мутнеет от стоящего перед ним человека с вроде бы дружелюбной улыбкой, но есть в ней что-то ещё, что-то ненормально опасное. Надо бежать. — Тебе хорошо спалось? — спрашивает альфа, наклоняясь вперёд, оглядывая сжавшегося Чимина. Он не понимает, как все так произошло. Почему он здесь? Что здесь делает сам Мин Юнги? Это его дом? Он его похитил и теперь требует… Пак отползает в ужасе назад, смотря глазами полного страха и разочарования, ведь считал этого человека порядочным, примером подражания, а что же происходит сейчас… — Всё в порядке, не бойся, пожалуйста, — Мин говорит спокойно, с лёгкой улыбкой на губах, смотря на сонного омегу и восхищаясь ещё больше. Шёлковая пижама с сиренево-розовым отливом, что он надел на младшего, ему очень к лицу, — Я все объясню и у меня есть некие условия. Прошу, выслушай меня. Какие к черту условия? Чимин ничего не понимает. Его ещё и эксплуатировать собираются? Паку страшно, а то, как альфа странно улыбается, его раздражает, и он ему все собирается высказать, несмотря на то, что тот старше, богаче и может с ним сделать все, что угодно. Так просто он умирать не собирается! — Ты ненормальный! — вскрикивает Пак ломким голосом — И это не вопрос. Выпусти меня и отвези обратно домой, я здесь не останусь! Мин ухмыляется и, обходя кровать, пристраивается на краешек у изголовья, поближе к Чимину. Тот берет в руки подушку и, прикрываясь ей, отползает в сторону, но смотрит все так же, с чертятами в глазах, стараясь не выдать своего страха. Но он ужасно напуган! — Да, я поступаю не очень хорошо по отношению к тебе, да, я эгоист в какой-то степени и хочу использовать тебя в собственных целях для эстетического и тактильного наслаждения. Чимин ахает и падает с кровати, пошатнувшись назад. Альфа бросается к нему, но омега резко встаёт с подушкой у груди и выставленной рукой вперёд. — Не подходи! — Пак пятится назад. — Подожди. Я не причиню тебе вреда— это раз. Два — да, я скажем так, украл тебя из общества и ты в моем доме за три тысячи километров от города. Три — я не педофил и к сексу тебя не принуждаю, мне это собственно не очень-то и нужно, — говорит Мин, усаживаясь на кровать в позе лотоса,— Цель моего поступка,— оперевшись локтями о колени, он скрещивает пальцы и вдумчиво мычит, размышляя, как бы помягче все объяснить. Видеть страх в глазах этого парня совсем не хочется, особенно если причиной такого поведения является он сам, — Я известный художник Мин Юнги, как ты уже понял, писатель и интроверт. — Я-то сразу и не догадался! — сидя в четырёх стенах вдали от общества, ему только интровертом и быть, — Почему я здесь? Ты вообще знаешь сколько мне лет? — Две недели назад исполнилось 21. Я знаю о тебе достаточно. Не навести справки на Чимина и просто похитить его было бы глупо. Проблемы с законом Мину не нужны, поэтому прежде, чем Пак оказался здесь, он грамотно устроил его исчезновение. — Даже то, что у меня есть парень? Мин ухмыляется, вспоминая Тэхена и его безразличный взгляд на новость об отсутствии своего парня. Тогда альфе стало даже жаль Пака, узнав, с каким человеком он делит крышу над головой, считал это несправедливостью и глупостью не ценить такого парня. Мин видит в нем неограненный алмаз, который блестит на солнце ярче, чем самое дорогое украшение. — Да. Итак, цель твоего пребывания здесь. Я хочу, чтобы ты для меня рисовал — это первое… — Не понял? — Если вкратце, то я, гуляя по той студии, искал вдохновение, но, увидя твою работу, понял, что хочу лицезреть этот процесс не один раз. Хочу наблюдать за тем, как ты держишь в руках кисточки, какие смешиваешь цвета, смотреть на смену выражений твоего лица во время процесса. Смотря на тебя, я получаю эстетическое удовольствие. Второе — я хочу, чтобы ты со мной завтракал, обедал и ужинал, я готовлю сам и хочу, чтобы ты ел напротив меня. Хочу смотреть на тебя. И третье — я хочу касаться тебя, хочу получать полное тактильно-эстетическое удовольствие, — закончил Юнги с серьёзным фейсом, стараясь понятно все разъяснить, уже представляя в голове, как послушный Чимин в этой самой пижаме сидит за мольбертом, окружённый красками. — У тебя что, крыша поехала? Кризис? — Хм, думаю, ты прав. Помоги мне, как художник, который потерял вдохновение и больше не видит в этом смысла, ты должен меня понять. Я заплачу. Мин готов пойти на все, чтобы Чимин согласился с его условиями и остался. Он понял, что у него начинается настоящая ломка, когда омеги нет рядом, и дело не в запахе или симпатии, просто этот человек для него по-своему дорог, а то, что дорого, должно быть рядом. — Стоп-стоп-стоп, то есть я должен воскресить в тебе вдохновение, и ты ещё за это и заплатишь? — недоумевает омега. — Получается так. Ты слышал все мои условия. Юнги вздыхает, поднявшись с кровати. Чимин стоит все в том же положении и с каждым шагом альфы в свою сторону приближается к стеклу, пока не сталкивается с гладкой поверхностью спиной. Холодок пробежал по коже. — Знаешь, я мог выбрать любого, но здесь ты, потому что ты потрясающий, — говорит Мин, смотря в напуганные янтарные глаза. Чимин выглядит по-домашнему уютно, окружённый светом, в пижаме и румяными щеками от лежания на подушках. Им хочется любоваться. Он мог бы с удовольствием сейчас взять холст, краски и кисть, чтобы запечатлить момент, это лучше, чем камерой, красками он сможет выразить, как представляет омегу собственными глазами. — Кхм, это все, конечно, приятно и все такое, но я живой человек, я не вещь, людей не похищают, у меня есть семья, любимый человек… — тараторит Пак, кусая губы. Вспоминая о близких, сердце ноет ещё сильнее. Альфа все ближе, и как бы Чимин не вспоминал, каким он был на выставке: галантным, вежливым и милым, сейчас перед ним стоит другой человек, который украл его для своих непонятных целей. — Я все уладил, с этим проблем не будет. Все твои близкие думают, что тебя нашёл известный художник и предложил стажировку в Америке на неопределённый срок. Всё честно и законно, они уведомлены и проблем нет, они ничего не узнают. — Только до того момента, как я выберусь отсюда, — фырчит омега, зло стреляя глазами, что только веселит Мина. — Посмотрим, — шепчет он, ухмыляясь, но омега все хорошо слышит, и его глаза уже размером с блюдца, а подушка выпала из рук. — Чего? Что значит посмотрим?! Юнги ничего не отвечает и, разворачиваясь, идёт к выходу. — Дверь справа от тебя — ванна, чистые вещи там же, хотя ты можешь остаться и в пижаме, после спустишься вниз по лестнице и направо, время обеда, — кратко объясняет альфа и скрывается за дверью. — Раскомандовался! А ничего, что я ни на что ещё не соглашался?! Эй, Мин Юнги! Чимин возмущённо пыхтит и обиженно топает ногой подобно ребенку, но через секунду об этом жалеет и вспоминает, что пол под ним стеклянный. Как ошпаренный, он прыгает на кровать зарываясь под одеяло с головой. — За что мне все это?

***

Удивлённый вперемешку с восхищением вздох слетает с губ, стоит Чимину выйти за пределы комнаты, все в той же пижаме, потому что она ему действительно понравилась больше, чем дизайнерские вещи, предложенные альфой. Перед ним все те же стеклянные стены с креплениями из тёмного дерева, местами светлые стены и деревянная лестница перед ногами. Медленно спускаясь и придерживаясь рукой за гладкие перила, омега чувствует приятное наваждение от проникающего в дом света и летающих в воздухе запахов. Тут и фрукты, свежие, как будто только что помытые под проточной водой, запах новой бумаги и только что открывшейся баночки акриловой краски. Он вспоминает любимый запах, так хорошо въевшийся ему под кожу, вспоминает свои любимые кисти, которые с трепетом выбирал в магазине,и как целый час любовался их нетронутым видом, ещё не успевшими коснуться краски. Он ступает на последнюю ступеньку, оглядываясь по сторонам. Минимум мебели, зато куча мелких безделушек, книг и прочего художественного хлама. Бумага, холсты, многие стоят у стены совершенно новые с большими баночками красок. Идеальный творческий беспорядок. Оглядывая, вероятно, самую большую комнату в доме, он даже забывает, как сюда попал, с какой целью, пока не появляется альфа. — Идём. Юнги манит его за собой, заставляя внимательно смотреть под ноги, во избежания столкновений со ступеньками. Кухня ничуть не уступает гостиной, открывая вид на дальний горизонт, где восходило солнце. Чимин усаживается за барную стойку из тёмного лакированного камня, наблюдая за плавными передвижениями мужчины. — От тебя так и веет напряжённостью, — произносит альфа, перекладывая нарезанные кусочками экзотические фрукты в миску. — Почему я должен быть спокоен, когда меня украли из родного дома для эксплуатации? — Ты очень эмоциональный, это хорошо читается в твоих картинах, хоть ты и используешь мягкие цвета. Чимин тушуется, чувствуя, как розовеют щеки. Альфа ставит перед ним тарелку фруктов и ещё одну с тостами, где внутри яичница с беконом и листьями салата. Омега жадно облизывается, смотря на десерт, но, улавливая его взгляд, альфа отодвигает тарелку в сторону. — Сначала основное, потом сладкое, не порть свой желудок, — говорит Мин, усаживаясь напротив, держа в руках лишь чашку белого чая. — Диктатор, — фыркает Пак. Чимин вдыхает горячий аромат напитка, теперь ясно ощущая присутствие листиков мяты. Освежающе. — Скажи… — подаёт голос омега, доедая основную часть завтрака,— Тебе действительно нравятся мои картины или это такой подкуп? — Почему ты спрашиваешь? — Просто по сравнению с твоими… — Не смей сравнивать! Работы каждого индивидуальны, нельзя равняться на кого-то и стремиться к тому же мастерству, что достиг он, потому что ты другой, у тебя так не получится. У тебя есть свой стиль, свое выученное годами мастерство, и ты сам вправе определить качество своей работы. Чимин хлопает глазами, не зная, что и ответить. Он привык равняться на кого-то, идти вперёд за кем-то, за тем, как Мин Юнги, и слышать такое… Смущающе. Он чувствует, как забилось в быстром ритме сердце и вспотели ладошки. Никто не считал его кем-то особенным, он второсортный художник и тут сам Мин возвышает его в обществе, говоря такое. — Ты не должен смотреть на других. Твой подход к работе уникален, и я восхищён, как ты владеешь кистью! — Прекрати, пожалуйста, — Пак закрывает глаза ладонями, стараясь спрятаться от смущения. — Нарисуй что-нибудь для меня, — просит Мин, отодвигая чашку чая. — Нет. Я не хочу рисовать, особенно для тебя. — омега сжимает палочки в руках, злится. Использовать кого-то во благо себя— низко. — Ты не понимаешь, да? Я хочу домой, мне не нужны деньги, я хочу вернуться к своей старой жизни, хочу рисовать у себя дома, не здесь. Мин наклоняет голову в бок, наблюдая за омегой, растерянной омегой, которую буквально заперли и выпускать не собираются. Укладывая локти на стол, альфа пододвигается к Чимину, опаляя его своим горячим дыханием. — Боишься меня? Пак вспоминает свою спокойную жизнь, без всяких приключений и неожиданных поворотов судьбы, дни, как дежавю, и его все устраивало. Этот альфа рушит все, и тот факт, что он здесь, причём даже не помня события последних дней, говорит о том, что этот человек может все и он опасен. — Ты не похож на психа, хотя смотришь так… — Как? — Как будто собираешься наброситься на меня, как будто страстно желаешь, смотришь, как люди смотрят на наркотики, будто я для тебя… — Личный сорт героина — томно шепчет Юнги, не отводя глаз. От жуткого оскала у Чимина мутнеет перед глазами. Медленно, как добыча, которую поймали, но все равно надеясь на шанс сохранить жизнь, он спускается со стула, и стоит Юнги хмыкнуть и встать на ноги, омега тут же уносится прочь. Сшибая пару вещей по дороге, он добегает до второго этажа, приблизительно вспоминая, где он проснулся, и вбегает в знакомые апартаменты. — И почему я чувствую себя пойманным кроликом? Господи… — Пак хватается за голову, стирая капельки пота на лбу, и оседает на пол, прислушиваясь к шуму на первом этаже. Тишина. Поняв, что за ним никто не поднимается, он ползёт на четвереньках к окну и, схватив подушку с дивана, умещается в углу, прислонившись к стеклу. Не было б все так печально, он бы полюбовался пейзажем, представил бы, что находится в отпуске в компании парня, но реальность такова, что он буквально в стеклянной клетке, а с веранды, подняв голову вверх, на него смотрит Юнги, улыбаясь, как в их первую встречу. Ласково, все с той кружкой чая, настолько расслабленный, что кажется подавленным, улыбается чуть устало, будто сожалеет о чем-то. Пак отводит взгляд, прижимая подушку к груди. Солнце все ещё высоко, комната не давит, позволяя расслабиться, и даже то, что его ничего не скрывает, находиться здесь приятно, ведь никого кроме них двоих поблизости нет, и он не уверен, знает ли кто-то об этом месте ещё. В руки бы телефон, узнать местоположение… Озарившая идея поднимает дух. Чимин с целью найти свой телефон, ну или хотя бы его может даже компьютер, тихо крадётся из комнаты. В уме прикинув, где сейчас Мин, дабы избежать с ним столкновения, он ступает в противоположную сторону. Пак замечает ещё одну дверь, судя по выступу она с балконом ведущим на крышу. Перебирая пальцы от волнения, он движется к двери. Несмело опускает ручку и, приоткрыв дверь, собирается войти, как слышит звонкий лай за спиной. Омега немеет статуей, чувствуя, как душа покидает тело.