Любовь хранит тройной тулуп

2017ый год Южная Корея, Каннын На банкетах бывало весело только первые четверть часа. И последние полтора, но об этом рассказывал Адам, а сам Нейт обычно до этого времени не оставался. И даже теперь, выиграв медаль — безусловно крайне ценную, но всё же не мировую — он высидел положенные полчаса и тихо смылся из зала, чтобы побыть немного в одиночестве. Потом нужно будет вернуться, в конце концов, совсем сбежать — это неуважительно, но хотя бы какое-то время он отсидится в углу, где его вряд ли найдут. Если ты пятый ребёнок в семье, виртуозно прятаться научишься быстро. Убежища хватило минут на десять. Рядом скрипнули ботинки, послышался тихий вздох… — Нейтан? Смысла прятаться не было уже никакого, и он вышел на приглушённый свет, в коридор, прямо навстречу остановившемуся около него Юзуру. Стало даже как-то жутковато — полумрак, они один на один… да что за бред он думает. Это всё стресс, триумф и пригубленное шампанское. — Ты меня выследил? — К чёрту всё, чем раньше они поговорят о том, что волнует Юзуру, тем лучше. — Неплохо, я думал, что по крайней мере последние минуты две был в одиночестве, а тут… Здорово. Нет, я имею в виду, действительно здорово. Юзуру в ответ чуть нахмурился, явно поняв из тирады Нейтана далеко не всё, и тот запоздало вспомнил, что стоило бы говорить помедленнее. Английский Юзуру не мог быть на низком уровне, но всё же… наверное, плохо сочетался со скоростью речи Нейта. Ладно. — Ты молодец. — Говорить о чём-то, кроме того, зачем он, собственно, пришёл, Юзуру явно намерен не был. Впрочем, это к лучшему. — Правда. Я это не про уход с банкета. Он, кажется, попытался улыбнуться, и Нейт с готовностью вернул улыбку. Что ему, в самом деле, морду тут начистят за золото?.. — Спасибо. Мне важно от тебя это слышать, знаешь? Вот так вот. Не перед камерами. — Понимаю. — Юзуру на секунду улыбнулся чуть шире, но померкла эта улыбка ещё быстрее. — Только… Я видел протокол и всё думал… Твои компоненты… мне кажется... это немного не те баллы за них. Нейтан прищурился. Вот, значит, как. Вот, значит, зачем. Конечно, Юзуру, возможно, сильнее всех на этом старте желал получить золотую медаль, и Нейт с самого пьедестала всё ждал чего-то подобного — претензий, может быть, даже колкостей… Дождался. И разумеется, Юзуру ужалил его туда, где у него и самого побаливало. Компоненты у него и правда прихрамывали, хуже акселя, он хорошо знал это, но слышать такое не от Рафа или журналистов… в общем, оказалось неприятно. Мягко говоря. Что ж. Ответа Юзуру явно ждал: скрестил на груди руки, вскинул подбородок, всем своим видом показывая, что никуда не уйдёт, пока его не получит. Ладно. Нейт поднял брови, в свою очередь принимая настолько расслабленную позу, насколько мог — в том напряжении, в каком находился: — Если ты так думаешь, скажи об этом своей федерации и подавайте апелляцию. От меня-то ты что хочешь? Я не влияю на оценки, и даже если я сейчас приглашу тебя в свой номер и повешу это золото тебе на шею, в таблице это не отразится. Юзуру моргнул — раз, другой — чуть опустил голову, расплёл руки, быстро засунул левую в карман. Ожидал он явно не этого. — И потом, — Нейтана вдруг понесло, — при чём тут компоненты, если по ним я тебе проиграл? Кстати, в обеих программах. Или ты имел в виду, что мне поставили мало? Сомневаюсь. Он перевёл дух, понимая, что снова заговорил в привычном темпе, и все его замечательные ответные уколы могут пройти мимо адресата. Нужно было успокоиться, в конце концов, ну подумаешь, пришёл соперник с претензиями, то ли ещё будет… Юзуру вдруг ухмыльнулся — диковато и с какой-то странной красотой в этой дикости: — Нет. Это мне поставили мало за технику. Нейт почувствовал, как уголок губ ползёт вверх будто бы сам по себе. Внутри мелькнуло какое-то странное ощущение — наверное, это была радость, что его поняли. — Предлагаю сойтись на том, что судьям виднее, — дипломатично выговорил он, вытягивая вперёд руку. — Я не собираюсь отрицать, что ты во многом лучше меня, и я знаю, как ты хотел эту медаль, но это не последние твои Континенты. Если хочешь, я просто не поеду на следующие. Пусть Джейсон отдувается. А с Шомой ты как-нибудь договоришься. Юзуру рассмеялся в ответ, как-то странно качнулся вперёд — то ли поклон попытался изобразить, то ли от смеха — и сжал его ладонь: — Интересный вариант, Нейтан. Интересный. Через год решим. «Через год, — подумалось Нейту, — будет Олимпиада, и не до этого турнира. Ни мне, ни тебе». Но вслух не сказал ничего. Только улыбнулся, размыкая рукопожатие. Юзуру отступил на шаг — почти как в танце, как на льду — и на этот раз действительно изобразил полупоклон, немножко театральный: — Но кажется, ты хотел побыть один. И исчез. Ну, в смысле, ушёл очень быстро. Нейту показалось, он вздохнуть не успел. До него доносился шум зала, а облюбованный закуток больше не манил. Совсем. Разговор с Юзуру его раззадорил, не сказать распалил, так что Нейт, тряхнув головой, выждал минуту и отправился следом. Юзуру, болтавший о чём-то с Шомой в дальнем углу, поймал взгляд Нейтана и ухмыльнулся. Почти как в коридоре. Салютуя бокалом ему в ответ, тот на секунду пожалел о том, что их никто не снимает. *** 2018ый год Южная Корея, Пхёнчхан Юзу стоял перед дверью уже битых пять минут. Он старательно гнал от себя все вопросы, содержавшие слова «зачем» и «почему». Собственный поступок не получалось чётко обосновать в голове, разложить свои действия по полкам и расписать по ячейкам таблицы, и это… вымораживало, как сказал бы, наверное, сам Нейтан: ему нравились подобные словечки, в отличие от Юзуру. Но если бы его сейчас встретил кто-то и спросил: «Что ты тут делаешь?», он бы не нашёлся с ответом. Нет, сам процесс поддержки соперников после ошибок или даже провалов не был для Юзуру чем-то новым — он находил слова и жесты для многих: там похвалить, здесь по плечу похлопать, и часто делал это даже не потому, что того требовал чемпионский образ, а довольно искренне. Но ещё ни разу он не приходил для этого в гостиничный номер, где оный соперник жил. И не стоял у двери этого номера, отчего-то не решаясь постучаться. Нерешительность — это ведь вообще было… не про него, он видел, что нужно было сделать, и делал!.. Так почему же… Выяснить, где живёт Нейтан, труда не составило. Комнату он делил с Риппоном, и это на короткие минуты заставило Юзуру думать всякие глупости, что подселение это не случайно, хотя ни о ком из соседей того же Брайана он никогда такого не думал. Но не думать о Нейтане — не получалось, хотя и не хотелось. Совершенно. Потихоньку накатывала злость — словно ему пять лет, ну что за… Он поднял руку и постучал. Тихое и какое-то вялое «Да?» из-за двери едва не заставило его отступить. Проклятье, Нейтан явно не в том состоянии, чтобы выслушивать твой кривоватый английский, извинись и уйди, а лучше вообще сделай вид, что тебя тут не было!.. Зелёный огонёк сенсора словно в зрачок впился, и Юзу, вдохнув и выдохнув, надавил на ручку. Риппона в номере не было — Нейтан в одиночестве сидел на ближайшей ко входу кровати, причём выглядел так, словно секунду назад лежал на ней ничком. Юзуру шагнул внутрь, доводчик двери сделал своё дело, с мягким щелчком закрывая за ним створку; Нейтан поднял голову, и у него округлились глаза. Они замерли друг против друга — Юзу вдруг растерял все слова, что тщательно готовил для этой сцены, а Нейтан тоже явно понятия не имел, что сказать. Тишину нарушил приглушённый стук двери одного из соседних номеров, и оба вздрогнули — до этого воздух в комнате, как казалось Юзу, можно было резать. Пожалуй, сильнее всего ему хотелось спросить Нейтана: «Ну и зачем ты так?», то есть, задать глупый, абсолютно нелогичный вопрос, на который Нейтан не смог бы дать ответа. Что-то подобное Юзу чувствовал на прошлогоднем Мире, но тогда Нейтан хотя бы разделил свои ошибки на две программы, а не собрал их все в одной короткой. Его итоговое шестое оставило внутри Юзуру странное ощущение — будто пьедестал, где он снова стоял на верхней ступени, был каким-то незавершённым. Не совсем правильным, хотя он и выучил, что понятие «правильный пьедестал» неправильно само по себе. Но тот, Мировой, был неправильным. На нём не было Хави и… Нейтана. До этого они стояли на одном пьедестале всего три раза, не считая командников, но… Юзуру казалось, что так должно быть. Что таких пьедесталов должно быть больше, чем три. Четвёртый он получил в том же году, в Москве, и снова стоял вторым, при этом выиграв у Нейтана произвольную. История с Четырёх континентов повторилась, и про некоторые моменты той произвольной Юзу тоже хотелось спросить: «Нейтан, зачем?». Но они стояли рядом, и была пресс-конференция, да и в целом… Какое-то уютное ощущение осталось у него после того Ростелекома, от пьедестала или нет — неважно, но Юзуру постарался его запомнить. А здесь, на Олимпиаде, этого уже не будет точно, даже если Нейтан завтра выдаст прокат жизни. С семнадцатого места в короткой иногда можно было подняться в призы. Иногда. На национальном, на челленджерах, может быть, даже на Континентах — но не на Олимпиаде. И поскольку исправлять было уже нечего, хотелось только крикнуть: зачем? Почему? Чего ради и по какой причине ты нас этого лишил?!.. Нейтан, разумеется, вряд ли поймёт. Юзуру не был уверен, что для него совместные пьедесталы имеют такое же значение — хотя бы потому, что о природе этой значимости ничего не знал и у себя самого. Но хотелось — и тем не менее, привычке реализовывать свои желания Юзу сейчас изменил. Просто стоял, смотрел Нейтану в лицо и с необъяснимым ужасом находил там отчаяние, безнадёжность и чуть ли не пустоту. Юзуру плохо читал по лицам, очень плохо, но на Нейтане всё это было сейчас написано крупными буквами и самыми простыми английскими словами. Нейтан даже не поднялся ему навстречу. Тоже смотрел — молча, очевидно, ожидая слов Юзуру, но тот никаких слов не находил, ни на одном языке. Ситуация начала казаться глупой, ещё глупее, чем была до этого, и чтобы не усугублять эту глупость, Юзу без приглашения прошёл вперёд и нагло уселся на кровать рядом с Нейтаном. Лучше что-то делать, чем так. По крайней мере, возможно, он добьётся реакции… Добился: Нейтан хотя бы повернул голову в его сторону. Скользнул взглядом — тусклым, каким-то не своим — и коротко, криво ухмыльнулся уголком губ: — Ты что, меня жалеть пришёл? Не утруждайся. И это предположение отчего-то взбесило. До той степени, что невозможным стало сидеть спокойно, Юзу ухватил его за плечо, встряхнул, не до конца соображая, что и зачем делает: — Я не умею жалеть. Я просто не хочу тебя таким видеть. Если Нейтан и ждал чего-то, то определённо не этого. Кажется, Юзуру удалось его удивить — и это оказалось очень приятно. Очень. Он сложил в голове кусок мозаики: ему действительно не хотелось видеть Нейтана таким. Он никому ещё не говорил об этом, но иногда на верхней ступени пьедестала его поглощало необъяснимое одиночество: соперники оставались далеко за спиной, и вроде бы такому радоваться надо, но у него не получалось. И его пугал будущий уход Хави — во многом именно поэтому. И теперь, когда он видел перед собой того, кто мог бы скрасить это одиночество, таким — сдавшимся — что-то ныло под рёбрами, что-то заставляло внутренне кричать какие-то глупости, вроде «не оставляй меня, не смей, ты не можешь!». Если бы Юзу сумел потом объяснить это Нейтану, он бы и вслух закричал. — Тебе восемнадцать. — На язык полезла какая-то стандартизированная чушь, но молчать дальше было невыносимо. — Всего-то. Это ведь твой второй взрослый, ты ещё в Пекине сделаешь… Боже. Нейтан. Ты позволишь себе поверить, что всё сейчас закончилось?! Ты не можешь!.. Ему показалось, что лучше бы он закричал именно «не оставляй меня». По крайней мере, шансов понять эти слова у Нейтана было меньше, но они были в глазах Юзуру довольно личными, чтобы отказаться пояснять их. А сказанное им сейчас оказалось… понятным, но… пожалуй, если Нейтан потребует объяснений, у Юзуру не будет ни единого шанса их дать. И ни единого шанса на отказ. Нейтан моргнул — медленно, словно просыпаясь. Качнул головой — ещё медленнее. И вдруг подался чуть вперёд, случайно или намеренно — неважно — ткнувшись лбом Юзу в ключицу. — Мне нужно было понять, что я это не выкатаю, — глухо проговорил он, не обращая внимания, что Юзу как задеревенел: слишком внезапно, слишком непонятно; что дальше-то, тем более, что его рука всё ещё лежала на плече Нейтана… — Просто понять. Самому. Подумать головой, а не образом золота. У тебя так бывало? Из груди вырвался слабый смешок. Разумеется, бесконечно нервный. Разумеется, абсолютно необъяснимый, как и вся эта ситуация. — Думать образом золота? — Юзуру не был уверен, что понял его правильно. — Что… Что ты имеешь в виду? Нейтан тихо вздохнул. Попытки поднять голову он явно делать не собирался: — Это когда… блин. Ну когда ты выходишь на лёд и думаешь: медаль, медаль, медаль. А надо думать: прокат, прокат, прокат, понимаешь? Тогда и медаль будет. Я не о том думал. Не то решил делать. Можно было и флип взять, велика разница… Юзу помолчал немного. Откровенностей он ожидал, пожалуй, меньше всего. Хотя о чём он — идя сюда, он вообще не знал, чего ожидать. — И ты решил себя похоронить из-за трёх ошибок? — вырвалось вдруг у него. — Серьёзно? Нейтан всё-таки поднял голову. Глаза его вдруг как-то нехорошо блеснули в бежевом полумраке комнаты, и Юзу чуть не закричал от радости — что-то ещё осталось, что-то было, что-то… что-то такое хорошее, такое верное… Был бы это кинофильм или книга, а Юзу — их персонажем, он бы выпалил, наверно, что-то вроде «вот это мой Нейтан»… ...Нейтан, которого он знал. — Я не решил себя похоронить, — непривычно медленно выговорил тот. — Я просто на чём свет себя ругаю. И чувствую себя идиотом. А ты мне не ответил: у тебя такое бывало? «Такое?»… Юзуру не был уверен. Он никогда не считал, что катался ради побед, он просто побеждал — когда побеждал — и поэтому понятия не имел, мешал ли когда-либо его прокатам мнимый блеск медалей. Он был даже удивлён, что Нейтан как-то разделял это — медали и чистый прокат. Возможно, как раз на тех самых Континентах выиграть ему помешало именно желание результата, но… стоило ли сейчас, когда Нейтан проиграл, так проиграл, вспоминать эти Континенты?.. — Я не знаю, — обернул он свои мысли в единственный возможный ответ. — Правда, не знаю. Я никогда об этом не думал. Нейтан хмыкнул — устало и всё ещё безнадёжно, и этот звук сорвал внутри Юзу очередной тормоз. Что же мне делать с тобой; вернись, вернись, пожалуйста… — Если не знаешь, значит, скорее всего не было. Ладно… Спасибо тебе. — За что? — Нет, Юзуру примерно понимал, за что тут себя благодарил бы он сам, но происходящее сейчас в голове Нейтана было абсолютно ему неясно. — За что именно? Нейтан дёрнул свободным плечом, и Юзу подумал, что руку с левого стоило бы и убрать, но… не хотелось. Совсем. Оно не было напряжённым под его ладонью, оно было тёплым и спокойным, и… и… — Просто ты пришёл. Адам тут пытался шутить, я его попросил погулять. Потому что он не понял. Он помочь хотел, конечно, только мне не нужны шутки. Раф… — Его лицо исказилось в какой-то непонятной гримасе. — Он вообще промолчал, но лучше бы уж матом выругал. Русским. А ты… просто пришёл. И сказал то, что было нужно. Хотя я вообще не знал, что мне там было нужно. — А я не знал, что тебе сказать. — Признание вышло лёгким, легче плёвого тройного тулупа. — Просто подумал, что не прийти будет… неправильно. Нейтан рассмеялся. Хрипло и не очень-то весело, но всё-таки рассмеялся, и Юзу вдруг стало почти спокойно, словно тепло от плеча Нейтана потекло по его руке, охватило всего — и заставило податься ближе, то ли чтобы не растерять, то ли чтобы поделиться. — Действовал по наитию, да? — Нейтан поднял голову, вцепился взглядом в самые зрачки, ярче коридорного зелёного огонька. — Это как уже на льду решаешь ритт вместо сальхова прыгать? С языка едва не сорвалось: «Или лутц вместо флипа», но Юзуру умудрился удержать это при себе. Пожалуй, произнеси он такое — Нейтан расценил бы его слова как издевательство в изощрённой форме. А этого очень не хотелось. — Примерно, — выдохнул Юзуру вместо этого. Он почему-то не мог отвести взгляда. — Давай ты завтра выиграешь произвольную? С ума сойти. Как ему вообще пришло это в голову?.. Но Нейтану, кажется, были важны результаты, а ему… а ему было важно, чтобы Нейтан вернулся. Вернулся таким, каким Юзу его знал — по Континентам и Ростелекому прошлого года, по другим их совместным этапам, по тем стартам, на которых он видел Нейтана только на экране — но чтобы он вернулся. Юзу отчаянно казалось, что быть один он не сможет — а значит, придётся завершать, потому что выдержать подобное одиночество… нет, нет, тысячу раз нет, лучше ещё два перелома. Или три. Нейтан в ответ сделал что-то совсем непонятное — поднял левую руку, накрывая ладонью пальцы Юзуру у себя на плече. Не сбросил, просто накрыл. И выдавил из себя: — Это круто, что ты в меня веришь. Нет, правда. Только чёрта с два. По позвоночнику вдруг рванулось вверх чистое, ничем не прикрытое бешенство. Сил на анализ его уже не осталось, ни на что их не осталось — только нужно, нужно было откуда-то взять их, чтобы объяснить Нейтану: так нельзя, ты не имеешь права, я тебе запрещаю!.. Юзу не сразу понял, что рука его скользнула с плеча Нейтана ему на затылок. Что тот резко, неясно, потерянно выдохнул ему в лицо. Что зрачки напротив расширились, почти перекрывая радужку. Он понимал одно — он сделает всё, чтобы вернуть к жизни их соперничество. Если его можно было так назвать, теперь-то. Нет. Чтобы его можно было называть так и дальше. Юзуру обычно реализовывал свои желания. Даже самые безумные, вроде риттовых каскадов. А сегодня уже и так не сделал всё, чего хотелось. Бога ради, пусть это поможет. Он ожидал, что Нейтан не просто оттолкнёт его — отшвырнёт, возмутится на трёх языках, включая русский мат его тренера, а потом, выдохнув, вежливо-ледяным тоном пообещает забыть об этом эпизоде. Но это, думал Юзу, будет хотя бы движением с мёртвой точки, и пусть… Он многого ожидал, и поэтому, осознав, что на его нелепый, сумасшедший, почти злой поцелуй отвечают, едва не отпрыгнул сам. Да и отпрыгнул бы, если бы не понял, что теперь уже Нейтан держит его за плечи, что он совсем не возражает против руки Юзуру на своём затылке, что цепляется губами за его губы — и к чёрту, Юзу не будет думать, что цепляется Нейтан «как утопающий». Даже если и так — он его вытащит. Голова закружилась, пальцы сжались — может, он и сам тонул немножко? Или они оба? Какая разница… И… проклятье. Опыта у Юзуру было мало, очень мало, но всё, что было, меркло перед тем, что он имел сейчас. Мелькнули снова мысли о соседстве Нейтана с Риппоном, неизвестно зачем, и Юзу затолкал их поглубже: ладно, ладно, он уже понял, что это была ревность, подумать и разложить по ячейкам можно и потом, а сейчас… сейчас… Сейчас Нейтан поцелуй разорвал — но только для того, чтобы прижаться лбом ко лбу Юзу. Чтобы выдохнуть, чтобы вдавить пальцы ему в плечи — синяки останутся наверняка, но им не привыкать к синякам. Чтобы качнуть головой — всё ещё не отстраняясь. — Я никогда не думал, что безумие заразно, — пробормотал он, дико улыбаясь, в том числе и глазами. — Хотя в нашем с тобой случае… — Феномены мы оба или нет? — ляпнул Юзу, не очень понимая, о чём тут говорить, и зачем Нейтан вообще говорил хоть что-то. — Значит, и тут… Нейтан рассмеялся — снова хрипло, но уже спокойнее, уже мягче — и вдруг скользнул вперёд, обнимая Юзуру, крепче, чем на любом пьедестале, откровеннее, интимнее и теснее. Уткнулся лицом в плечо, рвано выдохнул и резко кивнул, когда Юзуру, действуя больше по наитию, вернул ладонь ему на затылок. — Не сдавайся. — После такого было бы верхом глупости не говорить о сокровенном. — Я прошу тебя, Нейтан. Не сдавайся. Пожалуйста. Тихий, медленный, но по-хорошему злой выдох показался ему первой нотой национального гимна. — Я уже сказал — я себя не хороню. — И?.. — Он замер, не понимая даже толком, о чём спрашивает. Но Нейтан — невероятно — понял: чуть отстранился, глянул в лицо с такой ухмылкой, какую Юзу ещё никогда не видел на его лице: — И — не дождёшься. Пальцы Юзу всё ещё вплетал в его волосы, и это было отличным поводом грубовато дёрнуть Нейтана к себе, стереть эту ухмылку с его губ своими, с силой жмурясь и отчаянно твердя самому себе, что расцеловать за такое — меньшее, что он может.