Братья?

На самом деле Феликс начал немного жалеть о своих словах, потому что видеть отчуждëнного Хëнджина, как оказалось, было намного хуже – с момента присоединения к столу старший не проронил ни слова в адрес Ли. Казалось, последний должен был выдохнуть с облегчением, ведь он наконец-то сказал правду и теперь недомолвки и недопонимания между ними должны разрешиться... Однако, атмосфера стала напряжённее в разы. Хёнджин будто старательно избегал зрительного контакта с Феликсом. Он даже не съел и крошки от малинового пирога (при всей его любви к выпечке), а на обеспокоенные расспросы матери ответил, что попросту не выспался. Это огорчало сильнее, чем должно. Феликс всё размышлял о том, будет ли разумным дать Хëнджину немного времени, чтобы прийти в себя, хотя теперь он не уверен, что всё вернётся на круги своя – привычная схема их отношений нарушилась именно в тот самый момент, когда Хван заступился за него в драке, и сердце Ли смягчилось. Невольно в голове маячат вопросы: с каких пор старший начал испытывать к нему симпатию? Что вообще послужило этому, ведь Феликс вёл себя с ним максимально грубо и холодно? Юноша мысленно убеждает себя в том, что вся эта ситуация всего лишь абсурд – невозможно, чтобы он нравился Хëнджину, ведь они братья, в конце концов! Они должны поддерживать друг друга, как всегда твердит отец, и помогать в трудную минуту. Но никак не питать какие-то иные запретные чувства. Чем больше Ли думает об этом, тем сильнее чувствует острую пульсацию в висках – так и свихнуться недалеко – поэтому решает поскорее уйти на подработку. Вероятно, в кафе он сможет хоть ненадолго забыться. Наспех собравшись, Феликс прикидывает в голове, как бы оправдаться перед Лин, чтобы она ни в коем случае не догадалась о его тайне, как на телефон неожиданно приходит сообщение от Джисона: Здорово, бро! Ты дома? Только не говори, что нет – мы всё равно идём к тебе. Феликс напряжённо пытается понять, почему его однокласснику вдруг приспичило прийти к нему в гости именно сейчас, когда он так спешит на работу, и параллельно набирает ответ, но на экране появляется ещё одно сообщение: Хей! Ты чего так долго печатаешь? Впускать нас не собираешься? Ли легко вздрагивает от звука домофона – сумасшедший Джисон, видимо, не шутил. Как всегда, он полон причуд, которые, честно говоря, порой сложно понять. Пока Феликс спускается, Лин уже успевает открыть внезапным гостям и доброжелательно пригласить их в дом. Джисон, Сынмин и Чонин здороваются с ней, вежливо кланяясь, а Хëнджин даже ухом не ведёт, продолжая безынициативно поглядывать в плазму – даже когда Лин просит поприветствовать товарищей, а сама шустро уходит на кухню за напитками и закусками для мальчишек. Феликс мимолëтно подмечает то, как женщина радуется гостям, особенно если это их с Хëнджином друзья. Прямо как его мама – она суетилась точно так, когда у них гостил Чани-хëн... Ли быстро возвращается в реальность, здороваясь с одноклассниками. Он, конечно, рад им, но прямо сейчас ему нужно бежать на подработку, поскольку времени совсем нет, и Джисон, зная об этом, всё равно пришёл, да ещё остальных привёл. Возможно, он забыл, но теперь Хëнджин явно не собирается с ними возиться. – Сегодня в кафе выходной, – со знанием дела извещает Хан, беззаботно пожимая плечами. Феликс просит быть потише, чтобы Лин ненароком не услышала, и тот повинуется, продолжая, при этом забавно надув свои хомячьи щëки: – Хëны поехали на свадьбу в родную провинцию Минхо-хëна. У него кузина выходит замуж. – Почему они меня не известили, что не работаем? – задумчиво тянет Ли, а Джисон спешит всё объяснить: – Так они сами до последнего не знали, что поедут! Родственники по отцу у Минхо-хëна очень консервативные. В общем, они не хотели приглашать его из-за них с Чанбини-хëном. Ну, ты сам понимаешь. В итоге всё же пригласили, только вот не знаю, с какими впечатлениями хëны вернутся... – Хан делает паузу, прикусывая нижнюю губу – очевидно, беспокоится о старших – а потом продолжает уже будничным тоном: – Минхо-хëн хотел позвонить тебе, но они так торопились, поэтому я сказал, что сам сообщу тебе. И да, чуть не забыл, – он быстро тянется в задний карман джинсов, пока Феликс глядит недоумëнно. Хан достаёт приличную даже на вид сумму денег и трясёт ею перед чужим носом: – Зато они оставили нам это и велели хорошенько повеселиться. – О да, сегодня великий день, поэтому поторопись. – Сынмин щëлкает языком, поддерживая друга, а Феликс всерьёз задумывается над тем, что наличие выходного его сегодня ничуть не радует, наоборот – он только сильнее загрузился. Особенно после слов Джисона о сложных взаимоотношениях Минхо-хëна с его родственниками. Значит, вот она какая, обратная сторона медали – даже у счастливых людей есть проблемы. Возможно, семьи хëнов всё ещё не одобрили их союз, ведь принять такое достаточно сложно. Интересно, если бы Феликс вдруг признался отцу, что он гей, смог бы тот это принять? Какая последовала бы реакция?.. Господи, и когда Ли перестанет примерять всё на себя, к тому же он и не гей вовсе, и такие опасные откровения перед папой ему, естественно, делать не придётся. Как раз кстати возвращается Лин с разносом, полным едой и напитков, разгоняя прочь все странные мысли: – Располагайтесь, мальчики. Чувствуйте себя, как дома. – Спасибо за гостеприимство. – Чонин вежливо кланяется женщине, пока Джисон беззастенчиво уплетает за обе щеки закуски. Лин только рада этому, судя по её широкой улыбке. Она интересуется успехами мальчишек в школе, те с удовольствием рассказывают ей всякие смешные истории, особенно Хан, который находит общий язык абсолютно с любым человеком, независимо от возраста. – Мы вообще хотели отпросить у Вас Феликса, – как самый ответственный начинает Сынмин. Он смотрит в сторону Хëнджина, который за всё это время не проронил ни единого слова, и спокойно дополняет: – и Хëнджина. Сегодня всё равно выходной, мы хотели погулять немного. – Да конечно! Учёба сильно выматывает, вам нужно развеяться, – соглашается Лин, а между тем Джисон, придвинувшись к Феликсу, шепчет на ухо, не поругались ли они с Хëнджином, и тут же получает ответ в виде отрицательного мотания головой. – Хëнджини, ты не идëшь с друзьями? – женщина обращается к сыну. – У меня нет настроения куда-либо идти, – это всё, что говорит Хван за долгий период молчания. – Я пойду к себе, извините. – с этими словами он поднимается с места и спешно идёт вверх по лестнице. Непонимание одновременно читается на лицах Джисона, Сынмина и Чонина, а Лин выглядит совсем уж обеспокоенной. Феликс прекрасно понимает, что такое поведение старшего – это результат его резких слов, поэтому решает исправить ситуацию. Стоит хотя бы попытаться. Перехватив взгляд Лин, Ли доверительно ей кивает, и направляется вслед за Хваном. – Хëнджин, постой! – он догоняет старшего у самой двери его комнаты. Тот застывает. Честно говоря, Феликс даже не придумал, что скажет, и выдаёт первое, что приходит на ум: – Пойдём с нами? Будет весело. Брови Хëнджина слегка приподнимаются: – Зачем? Это твои друзья. Ли неожиданно заливается краской, но так просто уйти Хвану он тоже не может позволить из-за чувства вины. Он особо не задумывается, хватая его за рукав свободной кофты ровно в тот момент, когда старший берётся за ручку двери: – Я был бы рад, если бы ты пришёл. Хëнджин смотрит поражëнно, а на щеках моментально проступает лёгкий румянец. Он аккуратно высвобождает свою руку, а Феликс неловко поджимает губы, понимая, что, возможно, схватил его слишком сильно. А потом Хван неожиданно говорит тихим голосом: – Я только переоденусь... У Ли будто камень с души падает. Хëнджин спускается к ним буквально через считанные минуты, а Феликс всё не может понять, почему его сознание подмечает даже самые незначительные изменения в Хване – его длинные блестящие волосы уложены чуть по-другому, придавая ему более изящный вид, на руках появилась пара браслетов, а джинсы и жакет поверх простой белой футболки безумно ему идут. Ненавязчивый шлейф приятного цветочного аромата тянется за ним, а Ли имеет наглость засмотреться на длинные ноги и упругий зад, делая дополнительную пометку в голове, что джинсы Хëнджину, пожалуй, идут уж слишком. * * * Погода, несмотря на середину осени, была благосклонна, позволяя пройтись пешком. За то время, что они впятером неспешно прогуливались по разным улицам и улочкам, Феликс старался держаться рядом с Хëнджином, который шёл позади, и вместе с тем не отставать от остальных друзей, выступая в качестве своеобразного моста между ними. Хван мало говорил, выглядел задумчивым и даже немного стеснительным, будто не до конца понимал, что он забыл в этой компании, и Ли, который решил наладить с ним отношения, был не в восторге от этого. Ему хотелось, чтобы Хëнджину было комфортно с ними. Непонятно чьей идеей было пойти в боулинг-клуб – Сынмина или Джисона, но это определëнно было хорошим решением, поскольку ушедший в себя Хëнджин немного оживился. Феликс мысленно отмечает, что старший любит боулинг, и с опаской ловит себя на том, что слишком сильно вовлечён в изучение всех привычек Хвана, его поведения и эмоций – чëрт возьми, у него буквально зудит под кожей от необъяснимой жажды узнать Хëнджина получше. К примеру, до сегодняшнего дня Ли даже не подозревал о том, что Хван человек искусства, и этот факт вместе с осознанием того, насколько они оба разные, так затягивает и интригует. Феликс никогда не считал себя творческой личностью и всегда тянулся к спорту – было даже время, когда он думал, что свяжет свою жизнь с тхэквондо. Однако, это также не означает, что он прежде не сталкивался с искусством. Чан несколько раз просил его зачитать рэп для демо-записей его треков, уверяя Ли в том, что у него здорово получается. Пока одноклассники увлечены игрой, Феликс украдкой наблюдает за старшим и упускает момент, когда к тому переходит очередь. Хëнджин сперва отнекивается, но под одобряющие выкрики выходит вперёд, зачëсывая назад свои волосы. Взгляд Ли против воли скользит по сильным венистым рукам, что поправляют футболку на крепких плечах, затем берутся за нехилый шар. Следуя всем правилам, Хван сначала встаёт в позу, а потом бросает шар и одним точным броском сбивает все кегли, зарабатывая страйк. Радостный Джисон подбегает к нему, обнимая, а Хëнджин застенчиво улыбается, обнажая сахарные ямочки на щеках. Феликс чувствует неприятный укол в районе левого подреберья – то ли от красоты старшего, то ли от... ревности? Нет, последнее слишком абсурдно, но в то же время нутро Ли горит нестерпимо, и он спешит отвлечься, нервно потягивая содовую через трубочку. После ещё пары раундов ребята решают закругляться, потому что боулинг сильно выматывает, да и к тому же не у всех получается играть отлично – вот, к примеру, Чонин всего лишь два раза заработал страйк, а Джисон так вообще бросал шар мимо. Это лишь стало причиной всеобщего смеха, потому что Хан был уж больно забавным, когда со знанием дела целился прямо в центр, но каждый раз промахивался. А один раз и вовсе умудрился плюхнуться на попу. Сынмин даже прозвал его косой белкой, что тоже повеселило ребят. К слову, о веселье. Настроение Хëнджина сейчас нельзя было назвать плохим – он заметно расслабился и стал более разговорчивым, а Феликс наоборот принял позицию наблюдателя. Он не мог заставить себя перестать смотреть на Хвана даже в кафе, куда они отправились для восполнения утраченной энергии. Ли вовсе не подумал о том, что Хëнджину, возможно, станет неуютно от столь изучающего взгляда, продолжая подмечать неожиданные для самого себя вещи, на которые не обратил бы внимание в других людях: Хван откидывает голову назад и прикрывает рот ладонью, когда смеётся, что выглядит очень мило; смех у него заразительный настолько, что сам невольно улыбаешься в ответ. А вот то, как Хëнджин пальцами проходится по своим волосам, рассчëсывая их, Феликс заметил только сейчас. А ещё, оказывается, старший и в самом деле обожает выпечку и фрукты в стекле. Ли вдруг чувствует неприятную горечь от осознания, что дома Хван отказался от его пирога. Феликс не совсем вникает в суть беседы одноклассников и лишь изредка подаëт голос, когда обращаются конкретно к нему. Ребята громко спорят о том, куда бы им ещё сходить, а Чонин неожиданно предлагает отправиться в кинотеатр. Все дружно соглашаются, кроме Кима, который сперва немного ворчит, говоря, что кино это скучно и старомодно, но в итоге Яну удаётся его переубедить – по его словам последний месяц там крутят "самые охренительные хиты всех времён". И в самом деле, Чонин не соврал. Они как раз попали на очень нашумевший в своё время фильм, и Ли полностью погрузился в закрученный сюжет о двух лучших друзьях, что по злому року судьбы были вынуждены разойтись и пойти каждый своим путём, а на закате жизни, уже в глубокой старости, встретились вновь. И тем не менее, каким бы интересным ни был фильм, Феликс замечает ревущего вовсю Джисона, повлажневшие глаза Сынмина и практически немигающий взгляд Чонина, чьи внутренние сложные эмоции выдаёт лишь частое дыхание. Но что волнует больше всего – так это состояние Хëнджина. Ясно, что старший нервничает, кусая губы и постукивая кончиками пальцев по собственному колену. Ли безотчëтно тянется к чужой дрожащей ладони и крепко накрывает своей. Боковым зрением он видит, как Хван вскидывает на него свои удивлённые блестящие глаза, но Феликс предпочитает делать вид, что ничего особенного не произошло. Он чуть сжимает ледяные пальцы, будто в попытке поделиться частичкой тепла, и решает пока не задумываться о том, зачем он это делает. Ему так просто хочется. Фильм, тем временем, близится к своему завершению. Не дожидаясь финальных титров, Хëнджин резко забирает свою руку и, тихо извинившись, удаляется прочь по направлению к уборной. Феликс обеспокоенно смотрит ему вслед. * * * Плеснув в лицо холодной водой, Хëнджин пытается унять бешено колотящееся в груди сердце, но выходит как-то не очень. Он не понимает, почему так отреагировал на этот проклятый фильм, который смотрел уже сотню раз. Только вот сейчас – впервые без него. Хван хотел убежать ещё в тот момент, когда узнал, что это за фильм, однако, выглядело бы это подозрительно для ребят. Во время просмотра ощущения были странные, чуждые, но к концу, когда Феликс взял его за руку, что-то определëнно изменилось. Даже если это не то, что пытался донести до него младший своим заботливым жестом, Хëнджин почувствовал, что он не одинок. В надёжной хватке было столько тепла и поддержки, что Хван попросту не знал, как с этим справиться – эмоции накрыли мощной волной, подкатив к горлу душащим комом. Теперь, когда младший рассказал правду о себе, тот маленький луч надежды, который Хëнджин втайне лелеял внутри себя, погас. Он не имеет никакого права испытывать к Ли больше, чем дружескую привязанность, но это не так-то просто, ведь глупое сердце не спрашивает у хозяина кого любить. С каждым мгновением, проведённым рядом, с каждым искренним действием и внимательным взглядом Феликса Хван чувствует, что проваливается всё сильнее в этот глубокий омут, название которому "влюблённость". Хëнджин недоумевает, почему младший продолжает вести себя с ним дружелюбно и мило теперь, когда в этом нет необходимости. Может, дело в том, что Феликс испытывает вину перед ним, и все его жесты заботы не больше, чем проявление жалости? Если это так, то ситуация лишь усугубляется. Лучше бы он продолжал его просто ненавидеть. Вероятно, в душе не было бы такой невыносимой боли. Хван понимает, что нужно возвращаться – наверняка он и так вызвал у ребят кучу вопросов своим резким уходом. Он судорожно выдыхает через нос, ещё раз смотря на собственное отражение в зеркале, как внезапно дверь уборной со скрипом приоткрывается. Хëнджин не обращает на это никакого внимания, собираясь вернуться назад, но прозвучавший за спиной голос вынуждает взглянуть на вошедшего через зеркало: – Не ожидал тебя здесь увидеть, – Сонхва мягко улыбается, смотря Хвану в глаза. – Какая встреча. Действительно, встреча в таком месте с тем, кого видеть хотелось меньше всего, стала неприятной неожиданностью. Хаотичные мысли крутятся в голове Хëнджина. Он пришёл в кинотеатр вслепую. Если бы он знал, на что они идут, то с самого начала не согласился бы на эту непредвиденную прогулку. Только ему самому и одному лишь Богу известно, какую пытку ему пришлось вынести при просмотре фильма, вызвавшим столько болезненных воспоминаний. Только вот что здесь делает Пак? Зачем пришёл сюда даже по прошествии стольких лет? Неужели, он думал о нëм?.. Хëнджину вдруг становится не себе от этого, и он, даже не удосужившись что-либо сказать, торопливо движется в сторону выхода, однако, Сонхва пригвождает его к месту следующими словами: – Снова сбегаешь? Хван резко оборачивается: – Что тебе от меня нужно? Пак по привычке ухмыляется и выглядит так, словно тщательно размышляет над ответом, а говорит совершенно неожиданное: – Ты помнишь, сколько раз мы ходили на этот фильм вместе? – сердце Хëнджина отчего-то учащается в ритме. Он хмурится, невольно роясь в воспоминаниях, но Сонхва резко прерывает его несколько затянувшийся мыслительный процесс: – Ответь честно, ты хоть раз вспоминал обо мне? – Даже если и да, какое это имеет значение сейчас? – пренебрежительный тон Хвана насквозь пропитан болью, которую он не может скрыть. – Хватит ворошить прошлое. Мне пора идти. Хëнджин успевает сделать пару шагов перед тем, как его хватают за руку. Хватка у Пака всё такая же крепкая, возможно, даже сильнее, чем была раньше. – Отпусти! – Хван пытается высвободиться, но Сонхва непоколебим – одним быстрым движением притягивает парня к себе. – Пусти, я сказал! Пак действует по обратному принципу. Вместо того, чтобы отпустить, он ловит вторую его руку и ловко сводит обе за спину Хëнджина, тем самым прижимая к своей груди таким образом, что между ними практически не остаётся свободного пространства. Хван, оказавшийся в ловушке, смотрит злобно, волосы его растрепались от отчаянного сопротивления, а Сонхва, наоборот, совсем не выглядит помятым – на дне шоколадных глаз плещется знакомый огонь. Они смотрят друг на друга по ощущениям целую вечность, но на деле это всего-то несколько напряжённых секунд, прежде чем Пак неожиданно отпускает чужие запястья и обвивает руками узкую талию Хвана. Хëнджин замирает камнем, непрошенные слëзы застилают глаза, мешая смотреть и видеть. Все те чувства и эмоции, которые он испытал и некогда разделил с этим человеком – радость, печаль, счастье, стыд, удовольствие – настолько свежи в памяти, будто и не было всех тех долгих лет разлуки. Хван не в силах оттолкнуть старшего, позволяя ему стискивать себя в почти удушающих объятиях. Сонхва не может себя сдержать, с жадностью утыкаясь носом в открытый участок на его шее, руки ощутимо сминают мягкую кожу на талии, прежде чем медленно подняться вверх по спине, огладить плечи и вновь вернуться на поясницу. Пак словно не верит в реальность происходящего – он будто пытается сломать младшего, как хрупкую фарфоровую вещицу, и в то же время боится, что он исчезнет, если сам вдруг ослабит хватку. – Тридцать семь раз... – горячее дыхание обжигает чувствительную кожу, пуская морозные мурашки вдоль позвоночника. Хëнджин невольно прикрывает веки от смешанных чувств. – Мы смотрели наш фильм ровно тридцать семь раз. Вместе. Солëная слеза всё же скатывается по бледной щеке, впитываясь в рубашку на крепком плече Сонхва. Конечно, Хван всё помнит, но тот факт, что старший помнит тоже буквально выбивает кислород из лёгких, затрудняя дыхание. И дело уже вовсе не в мощных объятиях. – Я так скучал по тебе, Джини. Ты стал ещё красивее... Хëнджин сам не понимает, чего хочет больше – вернуться в тот день, когда они с Пак Сонхва были друг для друга никем, или же того, чтобы данный момент никогда не заканчивался. Он испытывает так много всего, нутро буквально разрывает от калейдоскопа эмоций. Дрожащие руки медленно поднимаются в воздухе, замирая в считанных милиметрах от чужой спины – если он обнимет в ответ, будет ли всё как прежде? Смогут ли они вернуть то, что у них было?.. Дверь уборной внезапно распахивается и за спиной звучит сбитый с толку знакомый басистый голос, который может принадлежать только одному человеку: – Оу... Я... Простите... Не хотел помешать... Дверь закрывается так же тихо, как и открылась, и вместе с этим Хван возвращается в реальность, яростно вырываясь из чужой хватки. Сонхва выглядит не менее растерянным и напуганным, но Хëнджин не собирается совершать ошибки прошлого и злобно размазывает по лицу слëзы. Когда Пак осмеливается сделать шаг навстречу, Хван отшатывается назад, прося горьким шёпотом, почти умоляя: – Больше не приближайся ко мне. Он убегает прочь, оставляя разбитого старшего позади.