Братья?

Феликс проснулся слишком рано, несмотря на то, что сегодня выходной. Всю ночь он спал беспокойным сном, поэтому сейчас ощущает себя совершенно невыспавшимся, но тем не менее достаточно бодрым, чтобы подняться. А всё по причине произошедшего вчера ночью... Как только он закрывал глаза в надежде уснуть, в голове невольно всплывал образ Хёнджина, а в ушах звенел его голос. Ли старается забыться, но блестящие глаза, что смотрели на него, чужое малиновое дыхание на собственных губах и тёплое прикосновение широкой ладони всё не покидают воспалённое сознание. Феликс не понимает, почему продолжает думать о Хёнджине даже сейчас, когда он умылся, переодел пижаму и спустился вниз. Это начинает походить на какое-то безумие. Нужно срочно отвлечься. Ли желает доброго утра Лин, которая вовсю занимается домашними делами (у неё тоже выходной, а отцу, судя по всему, пришлось уехать на работу). Недолго думая, юноша решает присоединиться к уборке, на что женщина сперва отнекивается, а потом смущённо принимает помощь. Если бы не учёба и подработка, он бы чаще помогал ей, поскольку она практически в одиночку ухаживает за таким большим домом. Лин оказалась ответственной, доброй и чуткой, и Феликс уже успел сто тысяч раз пожалеть о том, что поначалу был так груб с ней. Она определённо заслуживает только лучшего. Лин интересуется успехами Феликса в школе, смеётся с его шуток, они много разговаривают о всяком и общими усилиями заканчивают уборку в десятом часу. Времени ещё достаточно, и Ли думает, что до подработки успеет выполнить ещё несколько дел, поэтому в голову приходит идея испечь пирог. Феликс подготавливает нужные ингридиенты и достаёт из холодильника оставшуюся малину – её можно использовать в качестве начинки, чтобы вовсе не пропала. Казалось бы, за процессом готовки разум должен был кое-как проясниться, но так некстати вспоминается, что прошлой ночью Хёнджин ел именно малину... Ли мотает головой в попытке отогнать навязчивые мысли и решает сосредоточиться на своём любимом занятии. В последнее время готовить получается тоже не так часто, как хотелось бы, и это ещё один повод провести этот выходной с пользой. Румяный пирог готов уже буквально через минут сорок. Феликс заваривает ягодный чай себе и Лин (та теперь рассаживает цветы по горшкам на заднем дворе) и, аккуратно разложив выпечку на тарелке, направляется к ней. Мимолётно он вспоминает о маме, которая тоже безумно любила цветы – дома в Австралии у них была целая оранжерея. Но после смерти матери некому было ухаживать за растениями, а вскоре они и вовсе завяли. – Феликс, да у тебя золотые руки! – Лин восхищённо нахваливает Ли, наслаждаясь десертом, а смущённый юноша отмахивается от комплиментов, но после следующих слов заметно теряется: – Хёнджин будет в восторге, потому что он просто обожает выпечку. Женщина с безмятежной улыбкой на лице возвращается к делам, а Феликс – к новой порции неотступных мыслей в голове. Честно говоря, после всего, что произошло, он не знает, как себя вести с Хваном. Смотреть в глаза определённо будет неловко, но и избегать его тоже не вариант – они буквально живут под одной крышей. Чем больше Ли думает обо всей этой ситуации, тем сильнее испытывает стресс. Он ощущает необходимость срочно сбросить груз с души, поэтому пальцы на автомате находят нужный контакт в телефоне. Улыбающееся лицо Чана уже заставляет чувствовать себя лучше. – Ты чего такой потерянный, братишка? – старший слишком хорошо его знает – может за считанные секунды распознать его настроение, даже в моменты, когда Феликс пытается это скрыть. Но прямо сейчас Ли не собирается утаивать что-либо, поэтому выкладывает всё как на духу, предварительно попросив с него не смеяться. Чан слушает внимательно, не перебивая, молчит какое-то время, а потом констатирует будничным тоном: – Поздравляю, Хёнджин в тебя влюбился. Результат твоей же неудачной шутки. Феликс внезапно давится куском пирога, заходясь в громком кашле. Лин спрашивает, всё ли с ним хорошо, но юноша показывает большой палец вверх, давая понять, что в норме. – Это невозможно, – отхлебнув из кружки остывшего чая, он мотает головой. – Мы же связаны семьями... – Но не кровью ведь, – Крис закатывает глаза, откусывая сочный даже на вид персик. Сок стекает по подбородку, и парень спешит его вытереть тыльной стороной ладони. – Да и по-моему это было очевидно ещё с самого начала. Феликс непонимающе моргает пару раз, пытаясь понять, о чём говорит старший, ведь в первые дни их знакомства Хёнджин задирал его и всячески провоцировал, и это точно не было похоже на симпатию или что-то в этом роде. Или всё-таки было?.. Тем не менее, Чан продолжает напирать, игриво улыбаясь: – К тому же, родственники не будут шептать в губы всякие признания. – Да не признание это, о чём ты болтаешь?! – лицо раздосадованного Ли вмиг покрывается румянцем, что старший находит супер милым. – В конце-концов, он мой сводный брат! – юноша понимает суть сказанного только после. – Не ты ли совсем недавно твердил мне о том, что Хёнджин для тебя никто? – вовсю любопытствует Крис (он просто обожает дразнить младшего), затем начинает заливисто смеяться с реакции Феликса, который, в свою очередь, мечтает стукнуть его чем-нибудь прямо сейчас. – Вообще-то я просил не смеяться! – недовольно супится Ли, напоминая агрессивно рычащего котёнка. – Невыносимый хён! Короче, я отключаюсь... – Но это ты мне позвонил, – отсмеявшись, Чан вытирает выступившую в уголках глаз влагу и говорит уже более серьёзным тоном: – В любом случае, Ликси, поговори с Хёнджином, ведь только так ты сможешь получить ответы на свои вопросы. Чан прав. Нужно расставить все точки над "и" во избежание неприятностей в будущем, и когда Лин просит отнести корзину с постиранными вещами Хëнджина в его комнату, Феликс не отказывает ей, считая это хорошим знаком пойти и поговорить. * * * Дверь в комнату Хёнджина приоткрыта, но Феликс всё равно негромко стучится. Ответа не следует, и Ли решает войти – он просто оставит корзину и уйдёт. Однако, планы резко меняются, когда он переступает через порог. Хозяин комнаты обнаруживается спящим: Хёнджин, одетый в широкую майку и домашние штаны, лежит на животе посреди большой двухспальной кровати. Кажется, спит он очень крепко – даже не шелохнулся, когда Феликс поставил увесистую корзину на пол – а потому любопытство берёт верх, и юноша не может ему противиться... Это впервые, когда он вошёл сюда. Изначально эта комната была предназначена Ли, но он по своей глупости упустил её, о чём немного жалеет. Вокруг лёгкий беспорядок, но вместе с тем здесь царит уют, который создал уже Хёнджин. Буквально всё помещение пропитано знакомым цветочно-древесным парфюмом, лишний раз напоминая Феликсу, кто является хозяином этой комнаты. Юноша рассматривает каждую деталь в интерьере, пока взгляд не цепляется за лежащий на прикроватной тумбочке предмет. Ещё раз посмотрев на Хëнджина, чтобы убедиться в том, что он крепко спит, Феликс тихонько подходит к кровати и берёт небольшой, слегка потрëпанный скетчбук в руки. Он сомневается всего секунду – всё-таки это личная вещь – но потом заглушает совесть и чувство стыда чрезмерной пытливостью, открывая первую страницу. Различные варианты личной подписи почти заполонили весь лист, а Ли подмечает про себя, что почерк у Хвана довольно красивый, даже очаровательный. Между тем, пальцы перелистывают следующую страницу, и Феликс приоткрывает рот в немом изумлении – он, конечно, плохо разбирается в художественных материалах, но нарисованные цветы выглядят слишком реалистичными. За ними следуют яркие ягоды в чашке, различные зарисовки зданий в английском стиле, выполненные, кажется, мелками. Хëнджин настолько хорош в этом? Честно говоря, Ли даже подумать не мог, что старший вообще умеет рисовать. Вместе с этой мыслью приходит и внезапное осознание с привкусом горечи: по сути он ничего не знает о Хване, и виноват в этом сам. Ведь старший всегда тянулся к нему, а Феликс пресекал все его попытки сблизиться. Чувство, подозрительно смахивающее на сожаление, закрадывается в сердце. Ли так и застывает, когда на очередном развороте видит множество мини-скетчей, но на сей раз это не натюрморты или дома, а портреты. Он желает думать, что зрение его подводит, однако, перед глазами образ, который кажется ему до боли знакомым – будто в зеркало глядит. Это всё равно, что просматривать ленту воспоминаний в галерее собственного телефона – Феликс по дороге в школу; Феликс, поедающий обед в столовой; Феликс, уснувший прямо посреди урока; Феликс с сияющими глазами, наполненными то ли страхом, то ли предвкушением... Дыхание внезапно учащается, а сердце грозит выпрыгнуть из груди. Неужели то, что сказал Чан правда? – Ликси? – знакомый голос заставляет невольно встрепенуться. Ли как-то слишком резко захлопывает скетчбук и встречается взглядами с его хозяином – сонный Хван глядит на него неотрывно, что в свете последних событий ощущается как-то странно. Вновь возвращается неловкость, которую Феликс пытается скрыть за будничным тоном: – Я и не знал, что ты увлекаешься рисованием. У тебя здорово получается, – он аккуратно возвращает чужую вещь на место, при этом стараясь смотреть на старшего, как можно меньше. Однако, противореча самому себе, просто не может оторваться от созерцания чужого лица – Хëнджин красивый, даже когда только проснулся. Старший медленно садится на кровати, лениво потягиваясь, а Ли всё не может заставить себя перестать смотреть на перекатывающиеся мышцы под бронзовой кожей и отросшие за какой-то месяц шелковистые чёрные волосы. Обычно на людях, в школе Хван всегда собранный и выглядит немного иначе, а сейчас же он словно другой человек, но красивый в любом случае. Феликс ловит себя на странной мысли, что домашний Хëнджин ему нравится куда больше. Так, стоп. Что значит нравится?.. Вероятно, вчерашние слова Хвана так сильно отпечатались в сознании, что мозг решил подкидывать всякую нелепицу. Нужно срочно ретироваться, и Ли спешно тараторит: – Извини, что зашёл в твою комнату без спроса. Лин попросила занести твои вещи. Мне уже пора. – Ликси, постой, – Хëнджин не даёт ему уйти – осторожно хватает за руку и усаживает на кровать рядом с собой. Феликс почему-то не сопротивляется, хотя и чувствует себя крайне уязвимо под натиском чужих тёмных глаз. – Почему ты продолжаешь убегать? Сам ведь говорил вчера, чтобы я не избегал тебя. – Кстати, насчёт вчерашнего... – Ли нарочно игнорирует слова старшего – для него важно убедиться, что всё это лишь небольшое недоразумение. – Ты ведь просто шутил, так ведь? – Я был предельно серьёзен. – вместе с твёрдостью в голосе Хвана приходит и внезапное осознание того, что во всём доме они сейчас только вдвоём, нагоняя лёгкую панику. Феликсу становится не по себе от чужого проникновенного взгляда, который будто читает его, как открытую книгу. И то, как невесомо поглаживает чужой большой палец центр его ладони не может быть иллюзией. Это всё ощущается таким неправильным, таким запретным, ведь они сводные братья – иронично, что Феликс принял это только сейчас. Нужно положить этому конец, пока не стало поздно, поэтому юноша собирает всё своё мужество в кулак: – А я шутил. Я знаю, что мне не стоило врать, ведь я ввёл тебя в заблуждение. Я виноват, признаю, – Хëнджин смотрит немного непонимающе, и младший наконец проясняет эту глупую ситуацию: – Хëнджин, я не гей, и Крис мне не парень. У меня никогда не было парня. В общем, прости меня. Эмоции на лице старшего вмиг становятся нечитаемыми. Хван молчит, глядя напряжённо. Теперь, когда Ли больше не ненавидит его, в холоде и игноре не наблюдается никакого смысла. – Отныне я буду честен с тобой, и ты говори мне правду, хорошо? – таких слов Феликс сам от себя не ожидал, а потому кончики ушей вспыхивают ярко-красным. Благо, его собственные волосы тоже достаточно отросли, чтобы Хëнджин не мог заметить его смущения. Хван коротко облизывается, собираясь что-то сказать, но неожиданно со стороны коридора слышится голос Лин: – Мальчики, спускайтесь обедать! – Я пойду. Ты тоже поторопись. Я там пирог испёк. С малиной. – губы Ли трогает лёгкая улыбка. Сам он поднимается с места, наконец вырывая руку из чужой. Упорно игнорирует растерянный взгляд и выбегает из комнаты. Казалось бы, он устранил недопонимание между ним и Хëнджином и теперь должен испытывать облегчение, но почему вместо этого в груди неприятный тяжёлый осадок?