Mutus Liber

      В школьной форме было жарко, и Нориаки дёрнул ворот гакурана, расстегивая верхнюю пуговицу. Дверь дома закрылась за ним с тихим щелчком, мама крикнула вслед пожелания удачного дня. У ворот дома стоял Джотаро, прислонившись плечом к зелёной изгороди, с сумкой, закинутой за плечо. Кепка была низко надвинута на его глаза, не давая ярким лучам утреннего солнца проникнуть под неё. Нориаки улыбнулся; он мог бы поклясться, что Джотаро так стоя и задремал, пока ждал его. Он подошёл и осторожно коснулся его руки, и Джотаро едва заметно вздрогнул.       — Идём? — пробасил он, шаркнув ногой по асфальту, и Нориаки кивнул.       Они шли по пустынным улочкам, слыша, как шум машин доносится с шоссе и где-то обеспокоенная женщина прикрикивает на шаловливого отпрыска. Мир вокруг был тёплым, светлым и пах травой и свежей листвой.       — Как тебе спалось сегодня? — спросил он у Джотаро, чтобы прервать молчание.       — Видел во сне Каир. Старую крышу и пески пустынь.       Нориаки кивнул. Ему тоже постоянно снились сны о том месте. Порой это были кошмары, где длинные руки Дио настигали его и тянулись к его глазам, а порой — мирные сны о ночном каирском небе, где звёзды казались столь близкими, что их можно было коснуться рукой, а иногда ему снилось такое, что от одной только мысли об этом Нориаки краснел, а шею и уши обдавало удушливой волной смущения, но о таких снах он Джотаро не рассказывал.       — Знаешь, — Джотаро остановился и посмотрел куда-то вдаль, — я думаю, что это ещё не конец для меня, пока у него голова Джонатана. Я чувствую, что однажды мне придётся туда вернуться, чтобы завершить начатое.       — Всем нам однажды придётся туда вернуться. Пока Дио жив, что бы он ни обещал нам, ничего не будет кончено. Нам придется вернуться, — Нориаки сжал его локоть, — но пусть это будет не сейчас.       — Хорошо, пусть это будет не сейчас, — Джотаро довольно хмыкнул, поправил кепку, и они продолжили свой путь рука об руку, внимая утренней тишине.