POV Ричи
Panic! At The Disco — Let's Kill Tonight
Я снова и снова вспоминаю один день из своей жизни. Я лежу на кровати, смотрю на грязный потолок, который выглядит так, будто его кто-то заблевал, и с каждой минутой воспоминания становятся все четче. Я тогда учился в средней школе, был вторник, я помню это как сейчас. Вторым уроком была ненавистная геометрия, и я быстро пытался списать домашнее задание у кого-то из своих друзей. Помню, как спиртом сильно пах маркер, которым я пытался выделить главное в тетради, когда дверь кабинета открылась, и на пороге появился директор. Он что-то шепнул нашей учительнице, мисс Робертсон, а после она упала на стул почти в обмороке. Я тогда даже обрадовался — что-то случилось и можно не переписывать домашку. Но как я узнал после — один ученик нашей школы, Питер Браун, умер той ночью от передозировки наркотиков, и директор должен был обойти всех учителей, чтобы сообщить им это известие. Его тогда все так осуждали… Питера, не директора, хотя и ему досталось. Обвиняли всех: родителей, учителей, школу. К нам на уроки приезжали люди с телевидения, а мои знакомые еще долго с отвращением спрашивали меня, правда ли я учусь в той школе, где парень помер от наркотиков? Так стыдно было признаваться в этом. Я хоть и был мелким подростком в огромных очках не по размеру, за линзами которых глаза выглядели слишком большими, знал, конечно, что наркотики — это зло. Да и мы все тогда знали об этом, но все равно наш класс потащили на лекцию в университет. Мужик, с бородой как у Иисуса, два часа вещал нам о том, что наркотическая зависимость — это самая страшная вещь, которая только может с вами произойти. Я помню, он задал вопрос, видел ли кто из нас настоящего наркомана? Никто тогда не поднял руку. Потому что я, как и другие, привык, что наркоманы — опустившиеся, жуткие, страшные люди, похожие на оживших трупов. Как я мог таких видеть? Где? Я ходил только в школу и музыкалку, других развлечений у меня тогда не было. И тогда мужик с бородой спросил, видели ли мы когда-нибудь людей в аптеках, вполне приличных на вид, покупающих одноразовые шприцы? Видели ли людей, которые шныряют в парках и заглядывают под скамейки и мусорные баки, словно что-то ищут? Он сказал, что это тоже наркоманы, только в начальной стадии. Он сказал еще, что даже если один раз попробуешь наркотики — ты станешь наркоманом. И ты можешь выглядеть как обычный человек, но разрушение уже начнется изнутри. Я все прокручивал в голове его фразу. Нам потом в школе еще не один раз говорили о вреде наркотиков и алкоголя. О вреде всяких разных зависимостей, которые разрушают мозг и тело человека. Но у меня по-прежнему в голове стоит один единственный вопрос. От алкоголизма и наркомании можно вылечиться. В школах, больницах, поликлиниках, даже в магазинах, висели плакаты с номерами телефонов клиник, куда люди могут обратиться за реабилитационной помощью. Но куда обращаться, когда ты стал зависим… От человека?.***
Той весной, о которой пойдет речь, я не строил никаких планов. Мне надо было закончить первый курс университета, и в принципе, я намеревался вернуться на все лето домой, к родителям в Йонкерс. Я учился в гуманитарном колледже, проходил курс английской литературы («Ричи, это не профессия!»), но это единственное, что нравилось мне чуть меньше, чем музыка. В тайне я мечтал стать музыкантом. Кое-как отсиживал лекции, а после возвращался домой, в свою уютную квартирку на третьем этаже, пропахшую никотином и дешевым пивом, чтобы терзать гитару. Я даже хотел собрать музыкальную группу из своих одногруппников, но среди почти тридцати людей музыкантов нашлось немного — толстяк Бен играл на трубе («Я правда могу играть джаз, Ричи»), и Майк Хенлон неплохо стучал по барабанам. Ну, далековато до второй «Nirvana», конечно. Так или иначе, я вел самый обычный образ жизни — ходил на лекции, спорил с преподавателями про женские образы в романах Джейн Остин, каждую неделю отзванивался родителям, сообщая, что у меня все хорошо и я по всем предметам получаю средний балл, и иногда ходил в бар со Стэном. Стэн учился со мной на одном потоке, изучал историю. Он часто тусовался на вечеринках и изредка звал меня с собой. Мне было не очень комфортно находиться в больших компаниях, где половина людей не знает даже имен друг друга. Обычно я приходил буквально на час, выпивал несколько стаканов пива, с кем-то перекидывался парой слов, а после ехал домой на такси, чтобы снова попытаться написать какую-нибудь песню или переслушать старые пластинки, которые я все с собой перевез из родного дома. Меня устраивала такая жизнь. Я понимал, что большой город может дать мне возможности для того, чтобы зацепиться здесь за мир шоу-бизнеса. А для этого мне надо было учиться, чтобы не уехать обратно в свой маленький город. Денег, которые переводили мне родители, мне хватало. В основном я тратился только на разные примочки для гитар и пластинки. К тому же мне еще платили стипендию за хорошую успеваемость, потому я не жаловался. Вечерами иногда бывало одиноко, когда я все же не выдерживал и начинал листать фотографии в инстаграмме своих одногруппников. Почти каждую пятницу — тусовка. Я знал, что обычно там происходит — на фотографии всегда попадало огромное количества алкоголя, сигарет, травки и легких наркотиков. Я сам только курил дешевые обычные сигареты, потому что порой не мог справиться с нервами, да и процесс, когда ты поджигаешь новую, девственную сигарету, нехило меня вдохновлял. Я обычно сидел у себя на маленьком балконе, смотрел на ночной город, дома, где в окнах у людей кипела жизнь. Кто-то трахался, кого-то избивали, кто-то играл с ребенком. Типичная жизнь в большом городе, где ты на хрен никому не нужен по ночам. Я писал песни в старый потрепанный блокнот и откладывал деньги на запись в студии. Я точно знал, чего я хочу от этой жизни.***
— Алло? Рич? Чем занят? Я так увлекся заменой струн на гитаре, что не сразу услышал вибрацию мобильника. Я потянулся на кровати, дотянулся до телефона и не глядя приложил его к уху. Это был Стэн, кто же еще, человек, который ненавидел текстовые сообщения и отправлял голосовые на десять минут либо звонил только для того, чтобы сказать два слова. — Привет, Стэн. Меняю струны у гитары, — ответил я, не прерывая занятия. Телефон я прижимал ухом к плечу. Как и все рок звезды (в тайне я мечтал стать одним из них), я красил ногти черным лаком. Одногруппницы хихикали, а некоторые парни называли меня пидором, «потому что только пидоры красят ногти, Тозиер». Но мне было все равно. Настоящий музыкант всегда должен быть немного не таким. Это как будто… Как будто залог успеха. — Ага, понял. Слушай, подваливай на тусовку. Сегодня, в девять вечера. Будет жарко. — Стэн, у меня завтра коллоквиум. — Да похер, — Стэн затянулся мне в трубку, и это явно были не сигареты, — подваливай, че ты там один сидишь, дрочишь. Погнали, чел. В доме Денбро, знаешь его? — Нет, — ответил я. Я мало с кем был знаком в университете. — Не суть. Ну че, подъедешь? Адрес скину голосовым. Просто, блин, там чет мало кто из знакомых будет, а так посидим, поболтаем. Ну, Рич? Давай. Я представил, как Стэн развалился в огромном кресле у себя дома (я был в гостях у него один раз) и как обычно курит травку. Я всегда отказывался — мне как-то было не до этого, да и обычных сигарет мне хватало с головой. Стэн всегда закатывал глаза и называл меня слишком правильным. — У вас че, в Йонкерсе, все такие правильные? — спросил он меня как-то раз, когда разговор после легких наркотиков зашел на тему про секс. Я не хотел признаваться, но Стэн вытянул из меня информацию о том, что я все еще девственник, — впервые вижу восемнадцатилетнего красивого девственника. Ладно, универ вытрясет из тебя эту невинность, Рич. Даю слово. — Алло, ты блин тут еще? — услышал я голос Стэна. Я рассматривал свои ногти и повисшую струну на среднем пальце, — так ты придешь? Там будет много девочек, — глубокий выдох, — может, сегодня твой шанс расстаться с девственностью? — Моя девственность мне не мешает, Стэн. — Да брось ты. А как же ты собрался писать песни о любви для девочек пубертатного возраста, чтобы они текли по тебе, если ты сам, блин, не знаешь, что такое секс? Все, я жду тебя. Отказы не принимаются. С этими словами Стэн положил трубку, а спустя пару минут прислал мне голосовое сообщение в телеграме с подробным описанием, как добраться до дома Билла Денбро. Я натянул оставшуюся струну, пробежался пальцами — почему-то показалось, что гитара в тот вечер звучала по-особенному грустно, хотя это просто я взял не ту тональность. Я даже не стал переодеваться — я вообще не особо следил за модой, и в моем шкафу нельзя было найти других вещей, кроме как черного цвета. Я накинул кожаную куртку, потому что вечерами было уже холодно, и вышел из дома. На календаре было двадцатое апреля.***
Вспоминая сейчас, что мы познакомились именно в такой день, я невольно грустно усмехнулся. Вот так совпадение. Но тогда я не придал этому значение. Я думал о том, что буду скучать на вечеринке, как обычно, потому что Стэн, хоть и приглашал меня обычно, после пяти минут разговора обычно решал куда-то смыться и оставить меня одного в гостиной, наполненной незнакомыми людьми. Как всегда. Слишком громкая музыка, дабстеп, который насиловал мне уши. Слишком крепкий алкоголь. Я налил себе немного водки с колой, и напиток ударил в голову, поэтому я тупо сидел на диване, смотрел за гостями, которые не обращали на меня никакого внимания. Кто-то сосался на лестнице, кто-то упражнялся в пьяных танцах, а кто-то — в такой же пьяной съемке этого всего на телефон. Я собирался найти Стэна, чтобы предупредить его, что уезжаю домой (хотя не думаю, что он еще помнил, что я вообще должен быть там), но никак не мог его найти. Я понимал, что, скорее всего, он уединился на втором этаже, но открывать каждую дверь, в попытках найти трахающегося Стэна мне не хотелось. К слову, виновник торжества, Билл Денбро, тоже как-то пропал с поля моего зрения еще сразу же после того, как не глядя пожал мне руку и сказал, что я могу чувствовать себя тут как дома, раз я друг Стэна. Друзьями мы, конечно, не были, но я все же хотел сообщить ему, что собираюсь домой. Все, что я помню с той вечеринки — слишком громкая музыка, холод с открытой веранды, пьяный смех и ощущение того, что я здесь чужой. Я уже почти поднялся по лестнице на второй этаж, когда услышал, что меня кто-то позвал. — Эй, ты кого-то ищешь? Легкая рука коснулась моего плеча. Я обернулся. Карие глаза. Улыбающийся голос. Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что мое сердце поскакало вниз по ступенькам, а я решил, что еще немного тут задержусь.POV Эдди
Nothing But Thieves — Honey Whiskey
Было обычное апрельское утро, я проснулся из-за того, что блядский луч солнца выжигал сетчатку даже через закрытые веки. Резким, рваным движением я натянул одеяло на голову и чертыхнулся. Почему каждый день начинался с какой-то мелкой неприятности, которая выводила меня из себя на пару часов? Сделав глубокий вдох, я вспомнил наставление психолога: «Нужно концентрироваться на хорошем. Ваша агрессия, Мистер Каспбрак, в Вашей власти, Вы можете это контролировать». Тысячный раз прокрутив эти советы в голове, я постарался взять себя в руки и блаженно прикрыл глаза. Теплая постель не хотела выпускать меня из своих объятий, и я уже мысленно решил прогулять пары в университете. В очередной раз. Учеба на юридическом факультете была прихотью моей матери, а мне было настолько наплевать, где учиться, что я согласился без лишних споров. Родители были в состоянии оплатить дорогостоящую учебу, съем комфортабельной квартиры в центре города. Да что там, они покупали мне все, что я хотел. Хочу и получаю. Это был мой девиз по жизни. Если смотреть на ситуацию со стороны, то я счастливчик, баловень судьбы, избалованный сыночек, который живет и наслаждается всеми благами роскошного существования. Существования, а не жизни… Все чаще и чаще я стал ловить себя на мысли, что мне скучно. Скучно учиться, скучно смотреть фильмы, скучно жить нормальную жизнь. Мне было нечем заняться, я ничего не хотел и ни к чему не стремился. А зачем? Если все мои прихоти и капризы исполнялись в мгновение ока, я все получал на блюдечке. Часто слышал, как разные людишки говорили, что я родился с серебряной ложкой в заднице, и сам бы никогда не смог ничего добиться. Они говорили, что я ничто без своих родителей. В общем-то, мне было глубоко насрать, что они там думали. Я был выше их во всех смыслах этого слова. Такие мысли тешили мое самолюбие, но никак не помогали бороться с уже не очень здоровым пофигизмом. Мне удавалось топить нарастающее уныние в вечеринках, алкоголе, случайном сексе. Там я мог забыться, отдаться музыке и всеобщей эйфории. На таких пьянках я чувствовал себя живым, раскованным и готовым на все. Наутро приходило осознание, что веселье уже позади и нужно возвращаться в привычные, ненавистные, серые будни. К счастью, у меня было много знакомых, которые с радостью приглашали меня к себе, ведь богатенький Эдди — гарантия качества тусовки. Мама часто спрашивала меня о том, не нашел ли я себе девушку, а я лишь раздраженно закатывал глаза и фыркал. Мне были не интересны отношения, честно говоря, я вообще не видел в этом смысла. Зачем мне было собственноручно создавать себе привязанность? Я не понимал это и не стремился понять. За размышлениями вперемешку с самобичеваниями прошло утро, и я все-таки выполз из постели, полный уверенности, что этот день будет таким же, как и предыдущий. Что мог принести обычный, ничем не примечательный будний день? Я тупо пялился в окно, цедил уже остывший кофе и иногда листал ленту инстаграмма. Счастливые лица, еда, домашние животные, целующиеся парочки… Такая показуха, такое лицемерие. Но кто я такой, чтобы осуждать? Мы все носим маски, а моя намертво приклеилась ко мне. Эдди Каспбрак–избалованный тусовщик и сынок богатеньких родителей. Я не сразу увидел сообщение от Билла, потому что телефон стоял в вечном вибро-режиме. Легкая вибрация не такая навязчивая и не действует на нервы как противный писк и другие звуки уведомлений. А если какая-то заблудшая несчастная душа решала мне позвонить, то я никогда не брал трубку и был готов рвать на себе волосы от раздражения. На кой черт они мне звонили? В крайнем случае, можно записать голосовое сообщение, но не вторгаться в личное пространство человека со своей в большинстве случаев бессмысленной болтовней. Я терпеть не мог бессмысленные вещи, но парадокс был в том, что моя жизнь тоже была лишена смысла. Билл Денбро входил в круг моих друзей. Чего уж скрывать, он был моим единственным настоящим другом. Мы были вместе с самого детства. Спокойный, уравновешенный, знающий чего хочет от жизни Билл и я… Агрессивно-депрессивный Эдди с замашками бога. Я любил, когда все было по-моему, мне нравилось ощущение превосходства и чувство контроля. Разве мог я тогда подумать, что полностью упущу бразды правления над собой? Разве мог я тогда подумать, что захочу жить, но не смогу? Я еще несколько раз перечитал сообщение от Билла, несколько минут подумал для видимости и отправил ему свое согласие. Конечно, я не мог пропустить вечеринку друга, и по правде говоря, не хотел пропускать. Мысли об алкоголе вызывали приятное предвкушение от нескольких часов опьянения. Когда я был пьяным, то я ни о чем не думал, а сейчас мне хотелось загнать депрессивные мысли как можно дальше и выпустить на волю свою веселую сущность. Спустя пару часов я уже стоял на пороге такого знакомого дома Денбро. Привычная обстановка, с детства знакомая мебель и картины. Мать Билла любила живопись и постоянно пополняла домашнюю коллекцию новыми экземплярами. Мне было глубоко все равно на искусство во всех его проявлениях, а Биллу вроде нравилось, и он охотно интересовался увлечением матери. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Как только я переступил порог, на меня сразу же налетел Билл. — Наконец-то, Эдди! Ты мог еще дольше копаться? — он смотрел на меня немного раздраженно, но я видел, что на самом деле он не злился. — Пришел, как смог, — я безразлично пожал плечами и уже начинал выискивать взглядом заветную стойку с алкоголем. — Гости скоро придут, — Билл улыбнулся, и по нему было заметно, что он искренне рад быть хозяином вечеринки. У него прекрасно получалось создавать подходящую атмосферу и находить контакт с совершенно разными людьми. — Много будет гостей? — я спросил скорее для того, чтобы дать Биллу повод поговорить и лишний раз блеснуть своими навыками организатора. — Ты издеваешься, Эдс? Конечно! Я разве похож на дилетанта? Я пригласил всех кого только мог и сказал остальным сделать то же самое. Скоро этот дом наполнится весельем и здесь будет горячо как в аду. Главное не забыть закрыть свою комнату. Не хочу, чтобы там кто-то трахался. Билл меня не обманул и уже через несколько часов дом разрывался от громкой музыки и гула голосов. Со всех углов пахло алкоголем и сексом, я с интересом наблюдал за незнакомыми людьми и допивал не помню какой по счету стакан виски. Специальный напиток для специального гостя от хозяина вечеринки. В дикой атмосфере я чувствовал себя как рыба в воде, а градус в крови побуждал не стоять на месте. Помню, что вышел на импровизационный танцпол, и начал двигаться, подчиняясь музыке, которая заполняла каждую клетку моего тела. Плавные движения, отсутствие мыслей. Какая-то уже довольно подвыпившая блондинка начала кружиться рядом со мной, то и дело задевая меня округлыми бедрами. Мне было плевать, но я жаждал внимания и решил подыграть, принимая правила игры. Наши тела извивались в танце, создавая почти ощутимое напряжение в воздухе, но не внутри. Я испытывал только безразличие. Когда последние биты поутихли, я почувствовал её дыхание совсем рядом с ухом. — Может, поднимемся наверх и ты докажешь мне, что двигаешься хорошо не только в танце, но и в постели? Я хмыкнул и скривился, меня передернуло от такого клишированного предложения потрахаться. — Даже если бы я и хотел, а я не хочу, то у меня на тебя не встанет, лапуля. Оскорблённая, но совсем не невинная девушка влепила мне пощечину, а я только рассмеялся и крикнул ей вслед пару ругательств. Мне нравилось вызывать эмоции у людей, мне доставляло удовольствие выводить их из себя. Так я чувствовал себя живым, значимым. Облокотившись о стену, я наблюдал за гостями вечеринки и продолжал закидываться алкоголем. Мое внимание привлек высокий, худощавый парень с гнездом на голове. Он носил идиотские очки и выглядел как не от мира сего. «Не такой как все». Эта мысль мимолетно пронеслась у меня в голове, и я криво ухмыльнулся. Обычно такие экземпляры о чем-то мечтают и верят, что если долго и упорно над чем-то работать, то мир сжалится и обязательно исполнит заветные мечты. Мои же заветные мечты исполняли деньги, но этого было уже мало. Чем больше получаешь, тем больше хочешь, и всегда наступает такой момент, когда все кажется пустым. Мне казалось, что парень чувствовал себя неуютно, и мне стало сразу понятно, что ему до смерти скучно в этом балагане. Казалось, что даже здешняя музыка действовала ему на нервы и вызывала нервный тик. Я же не обращал внимания на такие мелочи, наслаждаясь высоко-градусным дорогим пойлом и рассматривая незнакомца. Он был красивым, я не мог этого отрицать. Обладатель интересной внешности, таких обычно любят художники и режиссёры, к таким хочется прикоснуться, как к чему-то необычному, как к диковинке. Буквально пару часов назад я думал, что далек от мира высокого искусства, но этот странный парень менял моё мнение на ходу. Я был готов прыгнуть в омут и вытянуть наружу демонов этого незнакомца. Мне стало интересно, кто он и как вообще оказался в этом доме. Я осмотрелся, пытаясь найти Билла, подумал, что, может быть, он что-то знает, но Денбро ожидаемо пропал с поля зрения, а искать его мне не хотелось, поэтому я решил оставить друга в покое и действовать самостоятельно. Недолго думая, я подошел к незнакомцу со спины и тронул за плечо, привлекая внимание. — Эй, — он сразу же обернулся, и я встретил его растерянный взгляд, — тебе тут, наверное, скучно? Прости, я наблюдал за тобой издалека, и было сложно не заметить твое недовольное лицо, — я мило улыбнулся, включил свое обаяние на полную, и попытался быть настолько дружелюбным, насколько это возможно. Уверен, что выглядело это фальшиво, но я захотел этого парня, а когда я что-то хотел, то я это получал. Любыми способами.