Little Mix — Think about us
Я со всей силы опустил кулак в стену почти рядом с головой Эдди. Он зажмурился, съежился и стал еще ниже ростом. Господи, он что, испугался, что я его ударю?! Да я его в жизни бы и пальцем не тронул! — Ричи… Эдди слегка покачнулся, и я понял, что он пьян. Зрачки расширены, волосы взъерошены, рубашка помятая. Сколько он тут просидел? Господи, что он устроил?! — Эдди, твою мать, — вздохнул я, беря его за плечи. Я втащил его в квартиру, пока соседи не начали вылезать из своих конур, и быстро закрыл дверь. Эдди покачнулся, чуть было не упал, но я ухватил его за ткань рубашки. — Что ты, блин, устроил? — резко спросил я, разворачивая его к себе лицом, — Эдди? Сколько ты тут просидел? И зачем? — Просто захотелось, — ответил он, запрокидывая голову. Мне стало не по себе. — Почему надо вечно играть в какие-то глупые игры? Тебе восемнадцать, а не восемь! Я что, должен читать твои мысли? Ты мог бы позвонить и предупредить, что придешь, у меня есть и другие дела, кроме того, как сидеть и ждать тебя, будто собака! — Тогда выстави меня за дверь, — спокойно ответил Эдди, — я уже понял, что я тебе, блять, не нужен. — Да что ты, мать твою, несешь?! Я чуть было снова не ударил кулаком обо что-нибудь, но рука и так ныла. Было больно, очень. Не физически — было больно снова проснуться одному, увидеть эти сраные бинты, а потом осознать, что Эдди снова меня бросил. И я не знал, сколько его снова не будет — день, два, месяц или полгода! Мне надоели эти игры. И это я должен был обижаться и злиться на него, а не он, просто потому что ему пришла в голову идея посидеть у меня под дверью! У меня, блять, даже звонок в квартиру не работает! — Я просто хотел сделать тебе сюрприз. Проебался. Эдди пожал плечами, и мне показалось, что он… Расстроен? Неужели не привык, что к нему не бегут по первому зову, по щелчку пальцев? Я был готов хвататься за голову. — Эдди, я так больше не могу. Я понимаю, я тебе не пара… — я обвел рукой квартиру, — по всем показателям. Но я многого и не прошу. Я согласился на твою сделку. Но я живой человек. У меня есть чувства, и я не хочу… Чтобы ты играл на них. Либо пошли меня сразу, либо не пропадай вот так, с ходу, с утра, будто… Будто я прокаженный какой-то. Я хочу иметь хотя бы маленькую уверенность в том, что, если я засыпаю с тобой, то я могу и проснуться тоже с тобой рядом. Понимаешь?! На последнем слове я не выдержал и все-таки крикнул. Эдди снова вздрогнул. Он стоял передо мной, опустив голову, и от его привычной бравады не осталось и следа. Где-то за дверью валялся медиатор, который он принес мне. Специально для меня! Но почему-то продолжает вести себя как обиженный, избалованный ребенок! — Мне тогда лучше уйти, — Эдди сказал это так тихо, что я даже не сразу услышал, — я все испортил, да? — Эдди, господи… Я выдохнул, прошел мимо него и опустился на край кровати. Что я должен был сказать? Со слезами поведать, как расстроился, что снова потерял его? Что был готов обзванивать его друзей и вести себя как гребанный сталкер, чтобы увидеть его? Я посмотрел на сбитую руку. Я не менял бинт два дня. Кровь там запеклась, а от нового удара об стену рука начала болеть. Я прижал грязный бинт к губам, чтобы хоть как-то заглушить боль. — Я не понимаю, что происходит. Точнее, понимаю, но мне это не нравится. Да, конечно, мы никто друг другу. Потрахались пару раз, но мы ничего друг другу не должны. Но, Эдди, черт возьми… Прекрати относиться ко мне как к собаке. Не держи меня на коротком поводке. Не хочешь быть со мной — хотя бы в рамках сделки — не мучайся. Уходи сразу. Просто, блять, уходи! Но я погружался в Эдди и не мог контролировать себя. Даже тогда, просто стоя рядом со мной, ничего не говоря, он действовал на меня… Как? Не знаю. Так, будто если он снова уйдет, у меня оторвут руку. Мне так нравилось быть с ним… Это было странно и глупо. Впервые в жизни я подпустил к себе человека — физически, и не хотел его отпускать. Я влюблялся до этого десятки раз — иногда просто в образ человека. Мне даже не надо было разговаривать с кем-то — я просто чувствовал ощущение… Влюбленности, какой-то окрыленности, чтобы не спать ночами, писать стихи и курить дрянные сигареты. Парни, девушки — неважно, кто это. Сосед по парте на лекции. Девушка в клубе, которая мне улыбнулась. Я придумывал в голове целые сюжеты, верил в них, и так жил. А потом появился настоящий человек. Живой, из плоти, которого можно трогать, и который даже позволял мне это… Но лучше бы не позволил. Лучше бы он действительно тогда ушел. Эдди, почему ты не ушел?.. Я думал, что из нас двоих был сильнее я. Что я смог справиться с тем дерьмом, которое появилось в моей жизни намного позже, но если бы я был сильным, я бы ушел. Но я оставался. Раз за разом. — Ричи, я… Я не знаю, что сказать, — тихо ответил Эдди, переминаясь с ноги на ногу, — дай… Посмотрю руку. — Чтобы потом снова исчезнуть? Как гребанный фокусник? Не надо. Мы вроде должны были заключить сделку, но… Так не делается. — Ричи… Эдди все же подошел ко мне, взял за руку, и я дернулся будто от удара. Он осторожно развязал бинт, осмотрел повреждения, потом молча встал, прошел в мою ванную (все еще слегка качаясь), потом вернулся и во второй раз уже обработал мне руку. Мы молчали. — Эдди, ты хочешь уйти? — тихо спросил я. Я смотрел на новый, чистый бинт, под которым разодранная рука напоминала о произошедшем. — Нет. — Тогда… Почему? — я пытался найти ответы, я схватился за Эдди, за его рубашку, потянул к себе. Он тяжело выдохнул, отвел глаза. — Я не могу объяснить. Просто… Мы ведь не пара, и я могу делать, что хочу. Ты тоже. Слова были больные, но он произнес их немного неуверенно, скомкано. Мне не оставалось ничего, как проглотить это и кивнуть. — Хорошо. Я тебя понял. — Но сейчас я с тобой, — он поднял на меня глаза и коснулся ладонью моей щеки. Я не понимал, что происходит со мной. Почему мое тело так реагирует на то, когда он рядом. Совсем незнакомый парень. Пара встреч, потом месяц мыслей, и еще одна встреча… Почему он на меня так действовал? Почему вызвал привыкание с одного раза, хотя я и был уверен, что смогу «слезть» в любой момент? Почему? Почему?! Ответов не было. Может быть, настоящие чувства и не требуют ответов? Может быть, так и должно быть? Подсаживаясь на наркотики, наркоман не спрашивает, почему он это делает. Он просто хочет принимать все больше и больше. Чаще и чаще. Так случилось и со мной. Я в отчаянии, как утопающий, потянул Эдди на себя, нашел его губы и поцеловал. Эти два дня без него… Тот незаконченный секс в доме Билла… Моя поврежденная рука… Эдди дал мне надежду на то, что я могу быть нужным, желанным… И это ощущение пьянило. Ведь не кто-то, а сам Эдди Каспбрак обратил на меня внимание… Хоть и немного, но мне так хотелось еще… Еще… — Я скучал… Я так скучал… — прошептал я ему куда-то в шею. Эдди лишь тяжело выдохнул. От него пахло духами, алкоголем, чем-то еще… Но мне было все равно… Я знал, что от меня несет только дешевым табаком, я даже пообещал себе бросить курить, лишь бы Эдди… Был рядом. Я не хотел показывать свой характер в такие моменты, не хотел быть жестким и грубым… Мне просто хотелось ощущать его в своих объятиях, быть рядом, чувствовать, вдыхать запах, целовать, трогать… — Я тоже, — тихо сказал Эдди, отводя глаза, и отвечая на поцелуй. Это было так странно. Я не знал, кем работают его родители, не знал, какой предмет был его любимым в школе, не знал, за какую футбольную команду он болеет. Но я знал, в какой тональности он стонет, когда я касаюсь губами внутренней стороны его бедер. Я знал, как он сжимает пальцы на простыни, когда я целую его колени, смотря на него снизу вверх, и проводя пальцами по низу живота. Я знал узор из его веснушек и мурашек, когда целовал выступающую вену на шее. Я знал, сколько у него родинок и маленьких царапин на спине. И мне было этого достаточно. Вспоминая сейчас все то, как начиналось и продолжалось, я по-прежнему не верю, что тот секс был случайным. После случайного секса люди разбегаются, забывают имена друг друга (если вообще знали), и не вспоминают в подробностях каждый стон, каждый взгляд, каждый поцелуй в разбитую костяшку. Это уже не было похоже на ту страсть, которая вспыхнула в доме Билла, где я действительно хотел вытрахать из него всю дурь, придушить, ударить… Я хотел просто наслаждаться рядом с ним. Мне не нужны были песни и музыка в тот момент. Мне нужен был только Эдди. Его пальцы в своих волосах. Его губы на моих губах и ключицах. Мы действительно не знали друг друга, но чувствовали на всех уровнях. И мне было хорошо с ним, как ни с кем другим. Если бы у меня была возможность снова прожить всю свою жизнь — я бы прожил ее так же. И как бы я ни хотел, чтобы Эдди ушел и наша история закончилась еще в самом зародыше, я бы все равно пережил все то, что произошло между нами, если бы… Если бы смог. Я влюблялся. Влюблялся впервые, и как ребенок, с первого взгляда, точнее, с первого секса, как бы странно это ни звучало. Я узнавал Эдди. Я чувствовал его. И отдавался ему. Я хотел посвятить ему не только песни, но и жизнь.***
Когда мы потом лежали вместе, все еще возбужденные, с перекрещенными ногами и переплетенными пальцами, я спросил: — Опять исчезнешь на утро? — Нет, — ответил Эдди, касаясь головой моего плеча, а мне показалось, что самой души. — Я хочу показать тебе часть своей жизни, — ответил я, смотря пристально в потолок. Прямо как сейчас — я как будто пытался найти там смысл жизни, ответы на вопросы, но не находил. Сейчас я видел только грязь и обваливающиеся куски штукатурки. Как символ развалившейся жизни. — И что же ты хочешь мне показать? — спросил Эдди. Он был обнажен, даже не накрылся одеялом, потому что ему нечего было стесняться. Сердце у меня стучало где-то в горле, и я повернулся к Эдди. — Я приглашаю тебя на концерт. Я пригласил Эдди на концерт, потому что хотел соединить две моих главных страсти. Музыка, точнее, концерт в местном клубе и рядом Эдди. Что я мог еще желать? Мне больше ничего было не надо. — Хорошо, — ответил Эдди, и улыбнулся так красиво, что я снова почувствовал возбуждение. Из-за отсутствия одеяла на Эдди я заметил, что это было взаимно. До концерта еще было несколько часов, поэтому мы снова занялись любовью. Да, я употребил именно это слово. И ни о чем не пожалел. Тогда.