Руины

— Просыпайтесь, — Бен подталкивает остальных. — Я прошу прощения, но мне нужно, чтобы вы проснулись. Из всех них только Седран успела немного отдохнуть. Винн почти получил нервный срыв, и даже Соорн, сделанную из более прочного металла, но так же куда более взрослую, ситуация подкосила. — Что случилось? — устало спрашивает Соорн. Поскольку она уже работала с джедаями, она немного знает их методы. Её голос звучит глухо из-под маски, что только усиливает впечатление от её усталости. — Джедаи и Судебный корпус прибыли, посол, — мрачно улыбается Бен, хотя, она, возможно, и не видит этого в темноте. — Нам пора бежать. — Разве мы не должны ждать, пока они нас спасут? — делегат Винн дрожит, его руки сминают землю, когда он пытается дышать. — Разве это не безопаснее? — Возможно, безопаснее для нас, но не для тех, кому придется пробиваться с боем через весь комплекс ям’риев, чтобы найти нас, — объясняет Бен, напоминая себе быть терпеливым. Они ничего не знают о войне, пока нет. — Думаешь, они будут драться? — спрашивает Сорн. — Ям’рии? Неужели они не знают, что ничего не получится? — Если они ещё не знают, то, безусловно, скоро узнают, — говорит Бен. — И я чувствую, что они будут драться. Они попытаются стереть произошедшее здесь и построить новое, так же, как они стерли тех, кто населял Таворски, и построили свои колонии на руинах. — Если мы должны, то мы сделаем это, — Седран поднимается с земли, нервная, и широко расставляет руки, чтобы не столкнуться в темноте с остальными и найти границы камеры. — Итак? Бен криво улыбается её яростному энтузиазму. — Позволь мне, — предлагает он и подходит к двери. Он чувствует весь внутренний контур, осторожно ведя руками, чтобы не получить разряд тока, и находит небольшой зазор, где металл не до конца перекрывает камень. Бен погружает свои чувства в кусочек пространства, а затем заставляет себя расширяться, как звезды. Раздаётся ужасный визжащий скрежет, когда каркас рушится и ломается, Бен дёргает его, щит искрится и тает, выпуская их в туннели. Десятки рабов, несомненно, слышат это. Никто, однако, не приходит посмотреть. *** — Я не могу этого допустить! — настаивает Оби-Ван, снова ставя себя на место Джай Шилала. Он чувствует кровь в пыли на улице, слышит плач по умершим и старается не вздрагивать, не искать тех, по ком плачут, потому что их нет. — Ты не можешь остановить нас, маленький джедай, — кладёт ему руку на плечо Джай Шилал и обходит его. Он кричит приказы калишам, и сегодня их гораздо больше, чем вчера, и все они призваны для атаки на Кирск.  — Пожалуйста! — кричит Оби-Ван ему в спину. — Если вы нападёте, джедаи будут защищать ям’риев. Многие погибнут! Калиши и джедаи. — Наши люди готовы умереть, — говорит Лидж Куммар, вставая рядом со своим партнёром, — Если твои нет, то им не стоит сражаться за бездушных. Хаки не стоят их усилий и жертв. Оби-Ван бессловестно кричит в разочаровании — чужие гнев и ненависть давят на него. — Сразись со мной! — кричит он, — Если всё, что волнует вас, это кровь, это не важно, так? Сразись со мной, — и если я выиграю, вы этого не сделаете. Республика разберётся с ям’риями, они освободят вас и сделают так, чтобы это не повторилось, но просто, пожалуйста! Не делайте этого! — умоляет он. — Нас волнует не кровь, — вздыхает Джай Шилал, глядя на тяжело дышащего Оби-Вана, — Я не хочу драться с тобой. Я не хочу сражаться с твоими джедаями. Они не участвуют в этой войне, и это будет пустая трата времени. Но это война, которую должен выиграть мой народ. — Через насилие? Через геноцид? Убийство их детей не сделает вас лучше, чем они! — Я не Хак! — кричит Джай Шилал в ответ. — Я делаю это для всех калишей! Чтобы Хаки больше никогда не охотились на наших людей, никогда больше не разлучали нас, порабощали нас, продавали, пожирали наших детей! — Мы боремся за нашу свободу и наше будущее, малыш, — говорит Лидж Куммар. — Это наше правосудие, разве джедаи не верят, что оно заслужено? — Это не справедливость. Это месть, — качает головой Оби-Ван и снимает световой меч с пояса, хватая его обеими руками. — Мы не будем драться с тобой, — Лидж Куммар прищуривается, — Ты не враг нам. Ты спас наших детей и вернул их нам. Воины подводят им ездовых животных, и Оби-Ван не знает, что делать. Он всё ещё едва стоит, и всё, что им нужно сделать, чтобы избежать борьбы с ним, это уйти. У него нет сил, чтобы остановить их, но он должен что-нибудь сделать. Он не может просто сдаться. Он хочет. Он хочет позволить себе упасть и осесть в пыли. Он хочет, чтобы всё исчезло, чтобы он перестал чувствовать это, хочет не отвечать за тех, чьи жизни нависают над ними. Он хочет плакать. Но он смотрит на Джая Шилала и видит тень своего учителя, как будто это какой-то обычный день в зале, и он чувствует себя безнадёжным, но его учитель только смотрит на него и верит. Верит во всё, чем Оби-Ван мог бы быть. Оби-Ван иногда ненавидит его за это, но каждый раз делает это. Он не сдается. Я делаю это для всех калишей! Чтобы Хаки больше никогда не охотились на наших людей, никогда больше не разлучали нас, порабощали нас, продавали, пожирали наших детей! Мы боремся за нашу свободу и наше будущее. Оби-Ван делает глубокий вдох, пытаясь не замечать запах начинающих разлагаться тел, пытаясь не замечать холодных тёмных краёв эмоций, не принадлежащих ему. По крайней мере, он надеется на это. Это сложно. Сложнее, чем бежать всю ночь по джунглям, сложнее чем бесконечные повторения Шии-Чо, которые его учитель всё ещё заставлял его практиковать до изнеможения, сложнее, чем его попытки понять, как он должен был попрощаться с Бант и бытностью джедаем, но это не невозможно. Да пребудет со мной Сила. — Я джедай-падаван и представитель Галактической Республики, — по крайней мере, вроде бы. — Я могу дать вам то, что вы хотите. Я могу пообещать вам, что ям’рии — что Хаки — никогда больше не будут охотиться на ваших людей, никогда больше не разлучат вас, поработят, продадут или сожрут ваших детей. Я могу пообещать вам вашу свободу и ваше будущее. Просто поговорите со мной. Пожалуйста, просто поговорите со мной. Доверьтесь мне. Я… я знаю, что много прошу, но это всё, что я прошу, — умоляет Оби-Ван. Джай Шилал и Лидж Куммар разворачиваются друг к другу, нечитаемые за их масками и настолько размыты присутствием многих других существ, которых Оби-Ван не может отделить от них. Их эмоции кричат на него в Силе. Спустя, кажется, вечность, вожди разворачиваются к Оби-Вану. — Как? *** Несмотря на основную обязанность защищать делегатов, Бен не выводит их из туннелей сразу. Вместо этого он следует зову множества несчастных форм жизней и ломает дюжину клеток так же, как сломал их собственную. Силой он взламывает ошейники со взрывчаткой и кандалы, освобождая рабов. Они, — те, кто всегда был рабом, — сначала не верят, что они свободны, боясь подвоха. Их парализует тем, что, возможно, это иллюзия, но потом они разом, как волна, поднимаются. Бен понимает, что, вероятно, только что спровоцировал кровопролитие, но Беру Уайтсан рассказывала ему, разбитому больше, чем кто-либо, но всё ещё живому, истории об Эккерете, Ар-Аму, Лее и Лукке, не для того чтобы однажды он прошёл мимо цепей порабощённых, будучи сам на свободе. Она излила в него пустыню, и, хотя он не знал названия её народа, не делился этими последними секретами и не стал одним из них, он знал то, что знали они: пустыня — это жизнь. Она спасла его. Он спасёт их. Будто сами туннели корчатся и мечутся — столько там тел, и только когда Бен уверен, что уже освобождённые могут освободить остальных, он возвращается к делегатам, напуганным шумом и гомоном рабов. Они не понимают, что это изъявления радости и облегчения тех, кто так долго жил одной надеждой. Он ведёт их вверх по лестнице, когда неожиданно получает удар по груди и падает вниз прямо на делегатов. Он задыхается, пытаясь втянуть воздух, и рука, которую он прижимает к груди, становится влажной. Чуть ниже, и лезвие на руке выпотрошило бы его. Ему повезло, что грудина не треснула, так что он вскакивает на ноги и бросает Силу в спускающегося ям’рия, разрезая его. Ям’рий визжит, высоко и металлически, и Бен отшатывается от второй руки с лезвием, которая собирается отрубить ему голову. Он тянет с собой Поллума Винна, спасая его от того же. Винн кричит в ужасе. У ям’рия нет проблем с темнотой, но и у Бена тоже. У него нет оружия, кроме себя самого и Силы, поэтому он снова отталкивает ям’рия Силой, бросая его в стену с такой скоростью, что кости ломаются. Это противоречит всему, что джедаи учат о Силе, но Бен и его товарищи выучили слишком много уроков на войне. Он ведёт делегатов вверх, и они никогда не узнают о теле, которое не могут увидеть. *** — Чёрт, проклятые всеми ситхами, ады, — Мейс Винду разоружает воина ям’рия световым мечом, защищая друга-рыцаря, который пытается справиться с более крупным противником. Они пытаются избежать любых ненужных смертей, но руки ям’риев с лезвиями смертельно опасны, и их значительно больше, по крайней мере до тех пор, пока калиши не начинают заполнять комплекс, а потом возникает путаница, кто на чьей стороне, пока джедаи пытаются удержать позиции. Всё, разумеется, ещё больше осложняется тем, что Мейсу только что сообщили о приближающейся с востока армии. Рабы-калишцы делают оружием всё, что могут достать, и каждый раз, когда ям’рии падают, они добивают их, чтобы убедиться в их смерти. Джедаи пытаются вмешаться, и на них нападают с той же яростью. Ям’рии пытаются разрубить калишей, калиши в ответ пытаются убить их, а джедаи вступают, чтобы попытаться спасти их жизни. Это безвыходная ситуация. — Беречь себя, мы должны! — кричит Йода. — Держать посадочную площадку! Держать атриум! Здесь мы останемся. Мейс не знает точно, почему вспыхнуло насилие. Они разговаривали со спикером Седеком и Арт Боде, обсуждали ситуацию, спрашивали о других делегатов, и на них напали сзади. И тогда всё пошло к чертям. Мейс чувствует, что собирается обвинить в этом Бена Наасаде. В любом случае это его вина. Им удаётся очистить и удержать посадочную площадку и атриум, и граница даёт шанс джедаям сменяться, когда они устают. Калиши и ям’рии продолжают сражаться, и джедаи пытаются втянуть восстание калишей на свою безопасную территорию, чтобы вывести их из боя, пытаясь уменьшить насилие. Так много калишей были рабами Кирска. — Это не может продолжаться вечно, Мастер Йода! — кричит рыцарь Алис. — Что-то должно случиться! — Произойдёт что-нибудь, — отвечает Йода, опускаясь на колени рядом со стонущим калишем, чтобы попытаться залечить его раны. Только когда калиши оказываются рядом, джедаи понимают, насколько они истощены и измождены. Смуглая кожа многих из них слишком бледна, и отсутствующие специальные жировые отложения открывают вид на их тонкие кости. Многие из них щурятся на солнце, как будто провели слишком много времени вдали от него. С другой стороны посадочной площадки раздаются резкие и высокие крики, и Винду разворачивается, готовясь ко второй волне атаки. Он слышит топот многих и многих зверей и бойцов. Но топот затихает, и волна не обрушивается на них. Вспышка красного и серого спешивается с одного из зверей, и сквозь ряды Судебных сил, удерживающих ту сторону, прорывается падаван Кеноби, направляясь к мастеру Йоде. Мейс с огромным облегчением видит молодого падавана, но потом меняет своё мнение. Тот выглядит… ужасно. Его волосы мокрые от пота, он бледно-пепельный под солнечными ожогами и пылью, а правый глаз ярко-красный. «О, чёртов ад», — в ярости думает Мейс. Ментальная атака Наасаде и полноценных рыцарей застала врасплох. Его падавану повезло остаться в сознании, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя его достаточно хорошо, чтобы ходить и разговаривать. А он говорит. -…но это не сработало, и я должен был что-то сделать, поэтому я… — Тише, тише, падаван Кеноби, — Йода поднимает руку, останавливая захлёбывающегося юношу, — Хорошо сделали вы. Дышать вы должны, и вашим новым друзьям представьте нас. Кеноби восстанавливает дыхание, и Мейс видит небольшую дрожь, едва заметно сотрясающую его тело. Двое воинов калишей пропускаются через барьер, и разница между ними и освобожденными рабами ещё более заметна. — Мастер Йода, мастер Винду, я имею честь представить вождей Джая Шилала и Лидж Куммар с Кали, — Кеноби кивает каждому из них, отличник класса дипломатического этикета, но почти теряет равновесие при поклонах, а его голос хрипнет от неровного, тяжелого дыхания. У него все признаки опасного истощения. — Большая честь эта встреча с вами, и многое обсудить нам надо… — Мастер! — кричит Кеноби, пугая всех четверых взрослых, и срывается на усиленный Силой бег, пока трое рыцарей и мастер Наасаде выводят делегатов через коридор в атриум, открытую комнату с видом на посадочную площадку. Квермианец сразу же подчёркнуто без сил падает на пол. Делегаты Чалакты и Кел-дор не столь драматичны, но им тоже нелегко. Медная сабля Наасаде мигает, прежде чем его падаван с облегчением врезается в него, и к удивлению Мейса они оба падают. Независимо от их разногласий с Беном Наасаде, этот человек — сильный боец, и он всегда готов к нападению. — Целителя! — Кеноби плачет, поднимаясь на руки и колени. Его серые туники становятся кроваво-красными. Судебный медик вскакивает и перебегает через платформу. Винду, Йода и два калиша следуют за ним. Мейс инстинктивно вздрагивает, когда они подходят достаточно близко, чтобы сквозь зияющую рану увидеть полоску бледной кости. Он уже видел, как ям’рии разрубали калишей пополам ударами своих рук, а один рыцарь лишился руки. Основной удар, похоже, приняла на себя грудина Наасаде, но рана всё равно тянется от плеча к пупку. — Выживет ли он? *** — Это очень дурацкий способ умереть, учитывая то, что я пережил, — жалуется Бен и стонет, когда мир снова начинает существовать. — Падаван, это больно, — тянет он. — Я н’вин’ват, чт’вы позволили какому-то жуку одолеть себя! — жарко парирует Оби-Ван. В его голосе звучат слёзы. — Жуку? Они ростом девять футов*! — протестует Бен. — Да какая разница? Вы мастер-джедай! — Им повезло, я не позволил… — Повезло? У вас есть Сила… — вскидывает руки падаван. — Заткнитесь оба! — обрывает их Мейс Винду, скрестив руки, и выглядя очень раздраженным. — Сейчас не время и не место. Бен сердито смотрит на Мейса, прекрасно зная, что его падаван сердито смотрит на него, а Йода глубоко вздыхает, глядя на них всех. Затем он замечает… Кимаен Джай Шилал. Генерал Гривус. Другое тело, другая жизнь, но та же маска, те же глаза. Медик напряжённо хмурится, когда он встаёт, но Бен чувствует себя слишком уязвимым, слишком слабым, если лежит на земле, а генерал стоит над ним. — Учитель! Не двигайся! — Оби-Ван нажимает ему на плечи, вставая на колени рядом. Бен тянется и сжимает его запястье, пытаясь прийти в себя. Оби-Ван вздрагивает от неожиданного прикосновения, а потом успокаивается, глядя то на учителя, то на калишей. — Ваш малыш — ваша заслуга, — кивает Джай Шилал. — Он заслуга самого себя, — отвечает Бен, мысленно проклиная двойное дно. Оби-Ван краснеет и вздыхает, выглядя ужасно истощённым. Кошмарно, на самом деле. — Он предложил нам… будущее, — говорит Лидж Куммар. — В обмен на то, чтобы пощадить жизни этих бездушных Хаков и избежать конфликта с джедаями. — Вести переговоры от имени Республики, падаван Кеноби? — Йода поднимает бровь, и Оби-Ван сжимается от его внимания. — Таких полномочий нет у тебя. — Но у меня есть, и его слово — мое слово, — Бен говорит, и дважды проклинает себя. Его падаван расслабляется от этого заверения, а Йода ворчит. — Это полностью зависит от того, что он сказал, — предупреждает Мейс, скрещивая руки. Бен дёргается, когда медик втыкает в него иглу. Он сердито смотрит на неё, но женщина не раскаивается. — Вы хотите обсуждать это прямо сейчас? Моему пациенту нужно переливание крови и несколько сотен швов, — ворчит она. — Мой падаван нуждается в моей поддержке, — сердито говорит Бен. — Это важнее. — Ты не сможешь её оказать, если потеряешь сознание, — заверяет медик. — Тогда дай ему упасть в обморок, — бормочет Винду достаточно громко, чтобы его услышали. У Оби-Вана отвисает челюсть, он бросает мрачный взгляд на Советника, и Винду неловко переступает. — Как вы делаете что-нибудь? — хмурится на них всех Джай Шилал. — Медленно, — ворчит Йода. — Я заметила, — с иронией замечает Лидж Куммар. Бен громко прочищает горло, а потом проглатывает ещё один стон, потому что медик ещё не вколола ему обезболивающий гипоспрей, и это больно. — Падаван, что ты обещал калишам? Три планеты, четыре луны и весь ям’рийский флот, по-видимому. Каждый мир колоний, каждый основанный аванпост и все высокие технологии, которых калиши могли лишить ям’риев, изгнание их обратно в родной мир и введение блокады для эффективного сдерживания дальнейшего расширения. — Их родной мир самодостаточен, — объясняет Оби-Ван. — Все дополнительные ресурсы были… ну, я думаю, именно это заинтересовало Торговую Федерацию. Ям’риям не понадобятся руды и минералы высокого качества, которыми они торговали, если мы отдадим калишам их звёздные корабли, и пока они не пройдут весь этот этап мы-поедаем-яйца-других-разумных-видов, лучше всего, чтобы они не путешествовали по Галактике. — Как бы то ни было, вы не можете лишить расу принадлежащих ей колоний, это незаконно, вне зависимости от того, какие злодеяния они совершили… — Эти колонии не принадлежат ям’риям. Они не заселили ни одной свободной луны или планеты за пределами своей солнечной системы, — объясняет Оби-Ван. — У калишей есть записи. Товарски, Кирск? Все их поселения здесь построены на руинах тех, кто сейчас вымер из-за ям’риев. Они охотились на этот вид, прежде чем нашли калишей. Мрачное лицо падавана искажено страданием, и Бен обволакивает своё присутствие вокруг него, пытаясь защитить от ментального воздействия планеты. У Оби-Вана хорошие щиты после их интенсивных тренировок, более сильные, плотные и хитрые, чем у большинства его сверстников, но он ещё не научился закреплять их в уме. Он должен сосредотачиваться на них, чтобы удержать, и он не может делать это постоянно. С этими сконструированными щитами Бен разорвал и его естественную защиту. Мастер Винду, посол Соорн и представители Судебного корпуса ошеломлены этим откровением, но мастер Винду быстро приходит в себя. — Очень хорошо тогда. В этом джедаи останутся на стороне калишей, — заключает он. — Но сначала мы должны прекратить боевые действия здесь и сейчас, — Винду смотрит на военачальников. — Мы согласились быть… снисходительными, — выплёвывает Лидж Куммар. — Ради чести наших предков. Винду смотрит на задумавшегося Йоду, и это последнее, что видит Бен перед тем, как мир качается и темнеет. *** Кимаен Джай Шилал, военачальник народа Кали, долгое время считался поцелованным богом своими родственниками, кланами и воинами. Мечтатель, называли они его после того видения, которое привело его к Охоте, которая привела его к Рондеру Лидж Куммар, Единственной-Мечте, сердцу его сердца. Этот воин, думает он, тоже поцелованный богом. Кажется, что все джедаи несут мир вокруг себя, как и старейшины, пока их молодые воюют, но этот — он не несёт мир. Он несёт смерть. Не так, как Джай Шилал. Не в руках и не в сердце. На нём будто саванн, спадающий с его плеч. Он закрывает звезды и не имеет конца. Джай Шилал смотрит ему в глаза и знает правду. Этот человек — моя смерть Этот человек — моя жизнь. Это мудрость, которую ему дают Предки, и он прислушивается к ней. Они не позволяют ему присоединиться к бою, когда он снова приходит в себя. Есть много других, чтобы сражаться, а он ранен. Его падавану они тоже не дают драться, и Джай Шилал рад. Он храбрый ребёнок, но недостаточно хорош, и к тому же недостаточно взрослый для кровопролития. Когда сражение закончено, они вытаскивают из укрытия ещё одного — рептилию с металлическими красно-оранжевыми глазами, и джедаи допрашивают его, пока он заикается, спорит, отрицает и лжет. Они не верят ему, и Шилал считает это хорошим тоже. Наасаде, воин, смотрит на него, на Боде, и его губы мрачно кривятся. — Торговая Федерация должна наконец понять, что джедаи не их личные цепные собачки, — говорит он без намёка на рычание, но его голос холоден и резок. — Они должны понять, что мы не потерпим такого злоупотребления властью. Боде усмехается в ответ на него, и воин игнорирует его показное неповиновение. Он лежит на земле, опираясь на медицинский ящик, его падаван сидит на ящике и нависает над ним. Он выглядит слабым и больным, но когда он встречается взглядом с Джай Шилалом, Джай Шилал видит не человека, а караббака. Он видит тень смертельных зубов и сверкающий разум охотника ледяных земель, который никогда не становится жертвой. — В вашем мире много ценных ресурсов, Каган** Джай Шилал. Торговая федерация, которую представляет делегат Боде, очень интересуется этими ресурсами. Вот почему, в конце концов, они поддержали ям’риев в уничтожении вашего народа, — говорит он, и Боде негодует. Лидж Куммар рычит на него и размахивает клинком. Боде съёживается, хотя она не причинит ему вреда, несмотря на её желание. Не с джедаями рядом. Народ Кали не нарушает своё слово. — Торговые кланы не имеют отношения к Федерации. Они — множество маленьких, связанных родственными связями кланов, и они могут не быть столь же щедрыми, как Торговая Федерация, но они… обладают определенными качествами, которых остро не хватает другим. Если вы не против, то джедаи и я лично были бы рады послать некоторых из них к вам, — мягко предлагает Наасаде. Джай Шилал поворачивается к Лидж Куммар, потому что понимает другой язык хуже, чем она, но она выглядит довольной, и поэтому он соглашается. Довольная улыбка Наасаде — улыбка караббака.