Руины

Для начала: ям’рии кажется не понимают, что вызвало гнев делегатов, и даже после всего требуется много аргументов и переводов, чтобы объяснить им, почему они не получат ожидаемой от Республики помощи. Бен тихо просит делегатов не акцентировать на этом внимание ям’рии, и, конечно, он проигнорирован. Они отказываются осознавать опасность, в которой находятся, потому что считают, что защищены как послы Республики, и кроме того, с ними есть джедай. Когда охранники ям’рии окружают их и берут в заложники, Бен предпочитает сдаться, а не рисковать их жизнями. — Это только ухудшит ваше положение, — предупреждает он. — Молчи, джедай, — огрызается Боде, пытаясь успокоить ям’риев, — Не слушайте его! Мы всё ещё можем заставить Республику отправить свои силы! — Боде, ты в своём уме? — восклицает Седран, и её сбивает с ног стоящий позади охранник. — Мы слушаем, — говорит Седек, его фасеточные глаза прищуриваются. — Мы сообщим в Сенат, что калиши напали на послов и убили джедаев. Они быстро отомстят! — отвечает Боде. — Я не буду этого делать, — заявляет Лу Сорн твёрдо, отказываясь подчиняться. — Правда об этом выйдет, Боде, независимо от того, насколько глубоки карманы Торговой Федерации. — Мы можем сказать, сенатор Сорн, что калиш убили джедая и представителя Кел Дор, — отвечает Боде колко. — Давайте обойдёмся без кровопролития, — говорит Бен. Они заставили его отдать меч, и он не протестовал. Он не хочет провоцировать ям’риев на их уничтожение. — Разве мы ещё не опоздали с этим? — тихо спрашивает Поллум Вин, всё ещё в шоке от своей собственной уязвимости. — Вы должны сотрудничать с ям’рии, — советует Бен, — Это лучший курс действия в данной ситуации. — Они хотят убить тебя! — кричит Седран с пола, больше растрёпанная и раздраженная, чем раненая. — Нет, — говорит Бен, стараясь как можно лучше внушить эту мысль Силой в чуждые умы ям’риев, — Они только хотят, чтобы я был в стороне. Капитуляция — его лучший вариант, чтобы выиграть время и чтобы никто не пострадал. Оби-Ван на пути к калишам, и Боде вызовет других джедаев. Всё, что ему нужно сделать, это передать сообщение, что враг не тот, кем кажется. Ям’рии совещаются, пощёлкивая лезвиями на предплечьях. — Мы задержим джедая, — говорит Седек, — Зови свою Республику. Боде кланяется, и Бен напоминает себе, что всё идёт по плану, когда сильный удар сзади отправляет его в нокаут. *** Оби-Ван вываливается из густых джунглей прямо на открытое пространство примерно через час после рассвета, и осознание того, что он дошёл, что он бежал всю ночь, заставляет его колени дрожать, когда он валится в траву. Он видит очертания и купола поселения в долине и чувствует запах дыма в воздухе, хотя ничего не горит. Смерть тянется оттуда, как рана на теле мира, и насилие-ненависть-мощь проникают в каждую форму жизни, которую он ощущает. Оби-Ван чувствует, как болят его перетруженные мышцы на ногах, и теперь, когда он не поддерживает себя Силой, его лёгкие горят, и он ничего не хочет больше, чем свернуться клубочком и потерять сознание на песке. Перед глазами у него плавают пятна, и он понимает, что у него может не быть выбора. «Я не могу отключиться сейчас!» — думает он лихорадочно. Он никак не может заставить себя подняться Силой, и в любом случае, ему придётся потратить на это слишком много времени. Одно мгновение Оби-Ван паникует, прежде чем напомнить себе, что джедаи не паникуют. Он начинает делать глубокие вдохи, постепенно замедляясь, начиная дышать глубоко и медленно. Оби-Ван находит более удобное положение, склоняет голову и погружается в медитацию. Его мысли ускользают, и тьма пытается погрузить его в настоящий сон, но он осторожно сосредотачивается на своих чувствах, на сердцебиении, шёпоте ветра и энергии вокруг него, прося дать ему сил вместо его собственных резервов, которые истощены. Когда он чувствует в себе достаточно сил, чтобы встать, он вырывается из транса и поднимается, слегка шатаясь в начале. Ходить всё ещё больно, но он может это сделать, поэтому делает, тащась по траве к поселению, останавливаясь, чтобы выпить воды из холодного, прозрачного ручья, мимо которого проходит. Ледяная вода утоляет ужасную жажду, о которой он не подозревал, и это помогает ему чувствовать себя бодрее. Он тщетно пытается позвать своего учителя через Силу, но их связь всё ещё слаба, и всё, что он чувствует с другого конца, — это то, что другой конец существует, поэтому его учитель ещё жив. Он действительно надеялся, что большее количество времени вместе на миссиях укрепит их связь, но в основном, как и всегда, Оби-Ван чувствует, что едва поспевает за своим учителем-тенью, и он всё ещё очень… в восторге от опыта, мудрости и навыков мужчины. Он чувствует, когда калиши обнаруживают его. Внезапно ощущается направленное на него внимание и он останавливается. К нему приближается патруль, и Оби-Ван решает дождаться их, чем брести по рыхлому песку и траве. Звучат несколько высоких, заинтересованных криков — своего рода предупреждающий клич — затем они окружают его на странных шестиногих животных, вооружённые острыми копьями из какого-то природного материала, направленными на него. Они переговариваются на языке, который Оби-Вана считает калишским, и он беспокоится, понимают ли они вообще Основной, но он должен попытаться. — Я джедай Республики, — говорит он, пристёгивая свой световой меч к поясу, чтобы не казаться угрожающим, и поднимает яйцо в другой руке достаточно высоко, чтобы его увидели. — Я пришел поговорить с вами. *** — Советники, — рыцарь Галлия стоит перед Высшим Советом, олицетворяя волю и стойкость, — Республика запросила пятьдесят джедаев для немедленной отправки в Таворски для подавления насилия. — Джедай есть уже в Таворски, — говорит Йода, — Его рекомендация это? Ади Галлия останавливается, закрывает глаза и делает вдох, пытаясь успокоить себя. В глубине её разума небольшой усик вины шепчет, что она сделала недостаточно, была недостаточно убедительна при последней встрече. — Нет, Советники, комитет сообщает, что послы Сената подверглись нападению вскоре после прибытия в Таворски, — Ади делает ещё один вздох, — Они сообщают, что мастер-джедай Бен Наасаде и его падаван Оби-Ван Кеноби были убиты калишами. Тишина, ошеломленная, потрясённая тишина медленно сменяется гулом сомнения-горя-неуверенности-страха, которые Ади не до конца понимает, и которые удивляют её. — Согласны с просьбой Сенаты мы, — уши Йоды поникают, а глаза прикрываются, когда он смотрит на мраморные плитки под ногами у Ади. — В Таворски джедаи отправятся. С ними я буду. То, чем кажется это, я думаю, им не является. — Я отправлюсь с тобой, мастер Йода, — предлагает Мейс Винду, и Йода кивает. Понимая, что ей больше нечего добавить и чувствуя, что она не в себе, Ади Галлия кланяется и покидает зал. Только когда она чувствует жжение в ладонях, она понимает, что впилась ногтями в кожу. Ей не нравился мастер Наасаде, но она и не знала его достаточно хорошо, чтобы делать выводы. И хотя она защищала его падавана, она также едва его знала. И та потеря, которую она чувствует, — это не только смерть товарищей-джедаев, но и смерть того потенциала между ними лично, хорошего или плохого. Я судила поспешно, и теперь неизвестно, была ли я права, думает Ади Галлия, — и мне стыдно. *** Калиши не настолько высокие как ям’рии, но они и ненамного ниже. У большинства из них красно-коричневая кожа, торчащие изо рта тёмные клыки, и все они носят гладкие маски, закругленные в верхней части, острые над ушами и сужающиеся к челюстям. В основном маски бледные и практически сплошные. Они создают калишам пугающую внешность, делая их похожими на тёмные безликие фигуры из старых сказок, которыми пугали детей, чтобы они вели себя хорошо. Один из всадников спешивается, чтобы взять яйцо. Её глубокий резкий голос слегка приглушён маской, когда она прикрикивает на своих спутников. Оби-Ван достаёт яйца из карманов и отдаёт их другим всадникам. Потом он поворачивается, осторожно указывая на капюшон, стараясь не вздрогнуть, когда чужие руки оказываются так близко к его шее. Он спотыкается, когда кто-то толкает его сзади, его поднимают за ворот мантии и сажают в седло. Всадник прижимает его к бронированной нагрудной пластине, и это совсем не так удобно как кажется. Несмотря на это поездка оказывается на удивление гладкой. Животные впечатляюще быстры, и к поселению они приближаются со скоростью корусантских спидеров. Из седла его выталкивают таким же позорным грубым толчком. Пока он снова валится в грязь, прикусывая тебе язык, они бесстрастно наблюдают за ним. Из поселения раздаются новые на удивление громкие, учитывая глубокий и грохочущий голос калишей, крики на незнакомом языке. Двое мечников подбегают к ним, начиная переругиваться, и Оби-Ван понимает, что они вовсе не злы друг на друга, просто их язык так устроен. — Джедай? — слышит он чётко, — Джедай пришёл. Один из мечников указывает на Оби-Вана клинком, приказывая ему следовать за ним. Самка, которая спешилась первой, подталкивает его и идёт за ним, прижимая забранные яйца так высоко к груди, как только может. Оби-Ван тяжело сглатывает и старается смотреть на калишей, а не на пятна крови на дороге, и не сосредотачиваться на запахе сложенных на обочине тел и отголосках их смерти в Силе. Его приводят в самое большое строение в поселении. На его ступенях отдыхает калиш, который что-то кричит при виде Оби-Вана. Мечник отвечает охраннику, и тот пропускает их без проблем, хотя продолжает внимательно наблюдать за ними. Оби-Ван чувствует, как гнев, чёрный, тёмный, голодный гнев пульсирует в нём. — Джай Шилай! — окликает мечник, и к ним разворачивается худая фигура в аккуратном, но запылённом и окровавленном плаще. У Оби-Вана самые смутные знания о калишах из краткого описания миссии, но даже он понимает, что эти трое перед ним — самка и два самца, — лидеры своего народа. У них нет украшений или брони, нет даже ничего церемониального, но всё сконцентрировано здесь, все намерения и устремления направлены к ним. Из оружия у них только пулевик и обойма у Джай Шилала, два меча у женщины, и копьё у второго мужчины. Мечник преклоняет колено, но поднимается под взглядом Джай Шилала и быстро что-то говорит на своём скрипучем богато интонированном языке. Джай Шилал тихо отвечает ему, задаёт несколько вопросов всаднице и с благоговением берёт яйцо, прежде чем посмотреть на Оби-Вана. Линии на его маске придают ей отталкивающий вид черепа, а его прищуренные рептилиодные жёлтые глаза мерцают. Сами по себе калиши лысые, но они носят шарфы, которые кажутся волосами, и шарф Джай Шилала кроваво-красный, что вместе с бледно-серой маской напоминает Оби-Вану о пришедшей сюда смерти. — Ты джедай? Для джедая ты очень… мал, — Джай Шилал смотрит на него. Самка издаёт звук, который кажется смехом, и Оби-Вану думает, что Джай Шилал просто не знает слова «юный». — Я падаван — ученик. К вам меня отправил учитель, — отвечает он. — Нас вызвали сюда ям’рии для помощи в подавлении насилия с вашей стороны, но мой учитель выяснил причину и отказал им, — это очень упрощённая версия произошедшего, но у них нет протокольного дроида, и Оби-Ван не знает на самом деле, насколько калиши понимают Основной. Он просто хочет всё упростить. — Мы знаем джедаев, — склоняет голову Джай Шилал, — Если твой учитель отправил тебя сюда, то где он сам? — Он остался с ям’риями. С нами прибыли ещё четыре посла Республики, и он остался защищать их, — говорит Оби-Ван, стараясь не дать страху овладеть им. Его учитель жив, и связь между ними убеждает его. Вожди калишей переговариваются между собой, и самка бросает на него пристальным взгляд. Оби-Ван изо всех сил старается спроецировать знаменитое джедайское спокойствие. — Это глупо, — замечает Джай Шилал. — Ям’рии дикари. — Мы делаем, что должны, — отвечает Оби-Ван и прикусывает щеку, ругая себя. — Это правильно, — самка согласно наклоняет главу, — И ты пришёл к нам с жизнью в руках. Говори, что должен. Мы будем слушать тебя. Оби-Ван по очереди смотрит на этих двоих, но оба кажутся непринуждёнными и согласными между собой, поэтому он надеется, что в случае ошибки его слова не окончатся катастрофой. — Мы прибыли, чтобы остановить насилие, и, хотя мы не согласны с ям’риями, это всё ещё наша цель. Теперь мы знаем, что ям’рии неправы, и Республика им не поможет, но джедаи не могут допустить продолжения геноцида, — говорит он, — Меня отправили обсудить условия прекращения насилия. Джай Шилал рычит, поднимая тяжёлую руку. — Мы не станем ничего обсуждать с хаками! — Они это начали, — самка спокойнее, но только мгновение, потом её голос дрожит, хотя она говорит на Основном лучше. — Они порабощали и убивали наших людей поколениями. Они едят наших детей, и ты думаешь, что мы пощадим их? Так думаешь, мы не избавим Галактику от всякой гнилой шелухи вроде них? Оби-Ван отчаянно ищет аргумент против, который не убьёт его, и желает, чтобы учитель был здесь, потому что он не боялся слов, и он вообще не боялся бы. — Мы делаем, что должны, — повторяет он, холодный пот течёт у него по уже липкой и зудящей от высохшего раньше спине. — Как джедай я должен попытаться остановить насилие. Самка поворачивается к Джай Шилалу, и они либо обсуждают его, либо ругаются, постоянно указывая в его сторону. Оби-Ван заставляет себя не вздрагивать, когда огромные, размером с его лицо руки, оказываются слишком близко. В разговоре наконец проскальзывает и её имя: Лидж Кумар. Оби-Ван ждёт. *** Бен знает, что джедаям понадобится не больше двух дней, чтобы добраться до Таворски после вызова. Ям’рии заперли его и всех, кроме Боде, делегатов в круглой, похожей на яму комнате на одном из подземных этажей. Здесь много тёмных туннелей и мастерских, и Бен чувствует привкус соли и страданий в воздухе. Одна из комнат ограждена, и он кивает, узнавая подземелье для рабов. — Это не сойдёт ему с рук. Не сойдёт, — повторяет Вин наполовину в отчаянии, наполовину в ужасе, расхаживая из стороны в сторону. — Торговой Федерации и большее сходило с рук, — замечает Лу Соорн, гораздо менее впечатлённая подземными пейзажами, чем квермианец. — Как же так? — спрашивает Седран низким разочарованым голосом. Молодая сенатор не очень хорошо справляется со своей первой миссией в дебри Галактики, которой она служит. Лу Соорн бросает на неё пренебрежительный взгляд. Седран, конечно, едва ли может понять это, учитывая физиологию Кел Дор, но Бен чувствует её эмоции. Они спят и бодрствуют по очереди, и через несколько часов Вин выглядит совершенно больным. Иногда по другую сторону запертого дверного пролёта проходят рабы, но никто из них не осмеливается остановиться или рассматривать их, даже бывший воин калиш. — Республика выяснит правду, — упорно настаивает Вин, — Это так не оставят. — Республика выяснит правду, — соглашается Бен, пытаясь отследить смену дня и ночи, чтобы знать, сколько времени прошло. — Или мы скажем им. — Вы так думаете, джедай? — спрашивает Лу Соорн, не уточняя. Седран просто в ужасе, не говоря уже о нервозности Поллума Вина. — Я вам обещаю, сенатор, — отвечает Бен, прислонившись к ближайшей ко входу стене, чувствуя, как тепло его тела проникает в камень, восход солнца, ожидание в Силе. *** Атмосфера на авианосце напряжённая и мрачная, наполненная не до конца выпущенной в Силу тревогой. Все пятьдесят выбранных джедаев либо рыцари, либо мастера без падаванов, и все они знают о гибели товарищей-джедаев, отправленных в качестве дипломатов. — Если он действительно тот, за кого себя выдаёт, и пережил то, что он пережил, я не хочу встретиться с тем, что может убить такого человека, — тихо бормочет Мейс Йоде. Тот раздражённо ворчит со своего насеста на багажной полке, пытаясь медитировать. — Неизвестными калиши не являются. Воины они — да, сильные и гордые. Но раньше сражались джедаи с ними вместе, и великими воинами они не были. Джедай однако оглушён может быть. Сейчас нас много. — Я не знаю, — вздыхает Мейс, — Он сам вызвался на эту миссию, и мне не нравится, что всё пошло не так. Если он что-то знал, он должен был сказать нам об этом! — Гадаешь ты, — Йода открывает глаза, чувствуя дрожь корабля, — Прибываем мы. Готовиться мы должны. Джедаи в каюте переглядываются, готовясь к толчку, сопровождающему выход из гиперпространства, и напрягаются, чувствуя наполненную тьмой смерти, ненависти и страха планету внизу. Йода ворчит, двигаясь, пока заземляет себя и других джедаев в Силе, позволяя сиять им ярче и успокаивая их. А потом… потом кто-то на планете чувствует их появление и делает то, что ни один джедай делать не должен. Самый громкий вещатель в Ордене, достаточно взрослый, чтобы понимать последствия, опускает все свои щиты и буквально кричит в Силу. НЕ ДОВЕРЯЙТЕ ЯМ’РИЯМ. МОЙ ПАДАВАН ОТПРАВИЛСЯ К КАЛИШАМ. НЕ НАПАДАЙТЕ НА НИХ. Примерно половина рыцарей склоняются под волной ментальной атаки, а остальные хватаются за головы и стонут от боли. Мейс Винду стискивает зубы, а Йода, закрыв глаза и сжав губы, тянется назад. Услышан ты был, — посылает он раздражённо. *** Оби-Ван кричит, падая на землю, и сжимает голову руками, пытаясь сдержать разрывающее её давление, когда получает сообщение. Его мысли в огне, его щиты разбиты штормом. Калиши испуганно вскрикивают над ним. Один из них тычет в него копьём и получает толчок от другого. Оби-Ван делает себя маленьким, вспоминая каждый урок его учителя о том, как защитить себя. Он уходит всё дальше в себя, погружаясь в свой разум как брошенный в воду камень, пока ничто не может дотянутся до него, коснуться его или причинить ему боль. Он прячется там, пока рябь не исчезает, и поверхность не становится ровной. Только тогда он чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы вынырнуть из глубин темноты. Когда он приходит в себя, он лежит в гамаке в одной из задних комнат, где они позволили ему переночевать накануне. Он больше не тонет под волной чуждого присутствия, разрывающего его разум, заставляющего себя услышать, но он не может сдержать всепроникающее эхо жестоких эмоций, оставшихся в Силе. Они леденят его мысли, которые и так разворошены, и он не может собрать их обратно. Ну, думает он угрюмо. Я думаю, именно поэтому все всегда говорят мне успокоиться. Он действительно не хотел делать этого со своими друзьями, хотя он знает, что не единожды заставлял Бант и остальных мучиться от головной боли. Оби-Ван поднимается со стоном, привлекая внимание часового. Тот кого-то окликает в главной комнате, и минуту спустя внутрь заходят Джай Шилал и Лидж Куммар. Джай Шилал вторгается в его личное пространство, кладет чешуйчатую руку ему на волосы, и наклоняет голову, изучая его своими яркими рептилоидными глазами. — Вам было больно, — говорит он, ощущаясь очень взволнованным в Силе. Его рука опускается. — Джедаи пришли, — отвечает Оби-Ван, избегая более прямого ответа, и прижимает руку к виску, хотя знает, что это не поможет с ментальной болью. — Но им сказали не нападать на калишей. — Они придут сюда? — спрашивает Лидж Куммар. — Я… я думаю, что они сначала пойдут к ям’риям, чтобы спасти моего учителя и делегатов. Ям’рии будут наказаны за их действия, но джедаи всё ещё будут пытаться заключить мир, — говорит Оби-Ван, не смея смотреть на неё. Он видит смерть в её глазах, отражение тех, кого она уже убила и убьёт снова, яростную гордость, которую она чувствует от этого, и глубокое, непреодолимое горе о детях, которых они не смогли спасти. Он не может закрыть на это глаза. — Мы не заключим мир, — вздыхает Джай Шилал, утомлённый упрямством Оби-Вана на эту тему. Они обсуждали это целый день, пока Оби-Ван пытался объяснить законы Республики и манифест джедаев, а Джай Шилал все злодеяния, которые будут сниться Оби-Вану в кошмарах годами. То, что перенесли калиши — было неправильно, было злом, но он всё ещё не мог согласиться с убийством разумных, виновны они или нет. — Если джедаи хотят вмешаться, то мы нанесем удар сейчас, прежде чем нас остановят! — Что? — задыхается Оби-Ван, — Вы не можете! — Мы должны! — Лидж Куммар отвечает яростно. — Для наших людей, для всех наших священных мертвецов, для нашего будущего, мы должны сделать это, чтобы хаки никогда больше не осмеливались бы даже взглянуть на калишей!