* * *
— Ты можешь заставлять людей заснуть одной лишь силой мысли? Они находятся в гостиной. Лорна сидит на кресле, держа в руках Доун, которая, естественно, находится в том же состоянии, что и несколько часов назад. Полярис слегка покачивает пеленку, хотя это не имеет никакого смысла. Ребенок и так спит. Спит уже очень давно. — Да. И каждый раз… каждый раз это влечет за собой… непредвиденные последствия, — девушка смотрит на дочь с сожалением, перемешанным с тоской. — Мне будто…не выходит рассчитать силу. Мощность. Иногда это абсолютно не срабатывает, а иногда я… я могу даже убить человека. Чарльз подъезжает ближе к девушке, смотрит на Доун. Заглядывает в глаза Лорны, будто спрашивая позволения. Та слегка кивает, и Ксавьер берет младенца на руки. Поразительно. Признаться, Чарльз видит подобное впервые. Ребенок не подаёт никаких признаков жизни, кроме дыхания. Сердце почти не бьется. Состояние сна, но более глубокое, будто кома. Профессор поднимает взгляд на Лорну и смотрит так, что девушка понимает, что он ждёт каких-то объяснений. — Это…это произошло в день…смерти Хавока, — девушка вновь давится словами. Пытается держать себя в руках. Пытается держать себя в руках. Себя в руках. В руках. — Мы знали, что они пришли, но… надеялись, что нас не найдут. Доун спала, но потом… проснулась. Начала громко рыдать. Чарльз тяжело вздыхает. Он уже понимает. — Я… я была в панике, и эмоции… меня просто захлестывали. Наверное, я направила всю энергию, которая у меня была, чтобы погрузить Доун в сон. Я буквально кричала… мысленно кричала на неё. И она… Да, это сработало. Она отключилась. Но… но, конечно, было уже поздно, и… они успели нас услышать. Чарльз видел, как с каждым словом девушке становится всё хуже и хуже. — С тех пор она не просыпалась? — Нет… Чарльз трет виски. — Значит, усыпить мыслью ты можешь, а разбудить — нет? Лорна кивает. Ксавьер тяжело задумывается. Ребенок провёл в таком состоянии несколько месяцев, и нет оснований полагать, что она сможет выйти из сна. Лорна могла убить её. Медленно убить. Чарльз сомневался, что мозг маленького, новорожденного ребенка вообще может выдержать такое. Но прямо сейчас он чувствует, как она дышит, как слабо колотится её крошечное сердце. Это значит, что шансы есть. — Так… так что? Лорна хочет наконец получить ответ. Хочет услышать, что надеялась не зря. Профессор размышляет совсем недолго. Он смотрит на маленького ребёнка и видит не его. Вместо Доун он видит надежду. Видит шанс, видит… видит будущее. Новую жизнь, в которой мутантов может ждать иной исход. — Я помогу.* * *
Чарльз закрыл за Лорной дверь. Время позднее, он уговорил её немного отдохнуть и поспать в его спальне. По девушке было заметно, что она часто пренебрегала сном. Это было вполне объяснимо: во время постоянного бегства сон — это последнее, о чем позволено думать. Но сейчас, окутанная атмосферой спокойствия, тишины, мнимым чувством безопасности, Лорна смогла заснуть. Появление девушки всколыхнуло мир Чарльза. В нем проснулось то, о чем он успел забыть за эти года. Лорна будто олицетворяла его борьбу. Она воплощала в себе всех мутантов, которым Чарльз помогал и хотел помочь. До Инцидента. Он не заметил, в какой момент исчезло всё, что было ему дорого. Сначала он потерял любимых людей. Он мог только наблюдать, как они уходят: один за другим. Только молча смотреть. Затем он не заметил, как потерял стремление жить, как всё, что наполняло его жизнь смыслом, делало её значимой, испарилось, как в конце осталась лишь пустота, зияющая дыра, застывший рудимент. Он не заметил, как потерял способность сочувствовать, как потерял себя, как стал холоден и безмятежен к происходящему вокруг. Он осознал итог своей многолетней войны. Войны, на которую было потрачено столь много сил, ради которой он жертвовал, ради которой он… жил. Он понял, что проиграл. Он отключил Церебро. Он закрыл школу. Он пересел в кресло-коляску. Он закончился.* * *
Кресло-коляска спускалась по лестнице, но в один миг Чарльз остановил ее силой мысли. Неожиданно он подается вперед всем телом. Напрягая корпус, хватаясь за поручень, он делает шаг вперёд. И просто стоит. Ноги дрожат, отзываются неприятной болью, но он… Он стоит. Он чувствует ступнями пол, ощущает мягкий бархат бордового ковра. Чувствует, как ослабевшие мышцы ног начинают напрягаться. Он делает осторожный шаг по лестнице вниз. Ещё и ещё. Шаг за шагом. Он преодолевает лестницу, застывает. Смотрит вперед, не совсем осознавая, что происходит. На его лице внезапно расцветает улыбка, он начинает смеяться. Дрожащим взглядом скользит по своим ногам. Смех смешивается со слезами, он падает на колени. Он чувствует, как внутри всё разрывается. Чарльз захлебывается слезами, ложится на пол, сворачивается в клубок. Он… он такой идиот. Чарльз впервые даёт волю накопившимся чувствам. Он вспоминает всех близких, которых мог спасти, но был слишком слаб. Нерешителен. Его преследовал страх, боязнь разрушить всё еще сильнее, сделать хуже. Он загнал себя в угол, внушил себе, что он ничтожен, что он ослаб, что он не в силах ничего изменить. Чарльз выбрал самый легкий вариант из возможных — бросить всё и зарыться в себя. Так глупо. Через несколько минут Чарльз с трудом поднялся. Прошелся по коридору. Чувствовал на ногах себя еще неуверенно, но понимал, что он в силах ходить. Протер рукавом лицо, вытер слёзы. Последовал на кухню, неспешными, осторожными, но с каждым разом становящимися всё более твердыми шагами. Когда он зашел туда, его сердце пропустило несколько ударов. Такой же безнадёжно-холодный взгляд серых глаз, как раньше. Надменный, гордый вид. Черная, расстегнутая на несколько пуговиц сверху, рубашка, обычные брюки. Чарльз точно не был готов его увидеть. Чарльз отказывался верить в происходящее. Коленки, впрочем, тоже хотели отказаться. Мужчина доблестно сражался с диким желанием сползти вниз на пол и прижаться к стене. Видеть Магнето на экране новостных передач и снова увидеть вживую — такая крышесносная, вопиющая разница. Чарльз с каждой секундой понимал, что совершенно не выдерживает. Три года. Три года он не смотрел в эти некогда родные глаза и не чувствовал, как отчаянно, без шансов сходит с ума под влиянием его взгляда. Эрик Леншерр внезапно для себя замечал, что с ужасом смотрит на мужчину напротив себя. Спутанные, взъерошенные, неухоженные волосы, круги под глазами. Щетина, новые морщины. Бледноватый цвет лица. Уставшие глаза. Погодите, слёзы? Он что, плакал? Леншерр замечает и дрожь в коленях, и то, как телепат держится за дверной косяк, надеясь не упасть. Мистик ведь упоминала, что Чарльз не может ходить. Какого черта? Но… нет. Это уже давно его не касается. Ему неинтересно. Ему неважно, с какой болью в глазах таращится на него Чарльз. Он абсолютно холоден. Правда, Эрик? Леншерр пришел сюда лишь для одной цели. Остальное — мимо. — Я думаю, ты догадываешься, зачем я здесь, профессор, — произносит он. Как можно тусклее и ровнее. Сухо. Чарльз чувствует, как по телу проходит ток. Господи. Его шея. Его голос. — Навестить старого друга? — выдавливает из себя Ксавьер. С заметным трудом. Эрик чувствует, как внутри что-то кольнуло. Старого друга. Какая омерзительная фраза. — Где Лорна? Чарльз улыбается краем губ. Конечно, он не ожидал ничего иного. Простой рабочий интерес, да? Телепат мог бы пробраться к нему в сознание. Мог бы прочитать каждую мысль. Понять все его намерения. К тому же, Магнето пришел к нему без шлема. Стоит расценивать как прямое приглашение в свою голову? Но Чарльз не станет этого делать. Он боится того, что может увидеть. Боится, что узнает лишнее. Боится, что старые шрамы на сердце раскроются с новой болью. — Ты никогда не остановишься, верно? — спрашивает Чарльз и может предугадать каждое слово его ответа. За все эти бесчисленные года борьба с корнями срослась с Магнето, стала частью его разума, прилипла к телу. Война — то, чем он жил. Она давала ему сил двигаться дальше, не сойти с ума, балансировать, стоя на краю обрыва. — Пока не поменяю этот мир, — отвечает Эрик. Ксавьер слышит одно и то же. Каждый чертов раз. — Всё, что я вижу — как война меняет не мир, а тебя, — сейчас улыбка исчезает с губ профессора, сменяясь серьезно-проникновенным выражением лица. Эрик сжимает зубы. Подается вперед, делает несколько шагов ближе к Чарльзу. Слова задевают то, что бушует в душе. — А как изменился ты, Чарльз?! — бросает он в лицо телепата. — Скажи, давно смотрелся в зеркало? Давно задавал себе вопрос, кем ты стал?! Ты разрушил сам себя, мой старый друг. Слова вылетают так яростно, так импульсивно. Эрик видит, как внутри Ксавьера что-то умирает с каждой сказанной фразой, но не может остановиться. — Ты уничтожил всех, кто был тебе дорог. Где сейчас твои Люди-Икс, Чарльз? Это становится последней каплей. — Зато я не стал чудовищем, Эрик! Эрик. Чарльз не называл его так с последнего момента их близости. Когда они тонули друг в друге и когда они были уверены, что вместе смогут спасти мир. Очистить его от грязи, несправедливости, сделать светлее. Они были счастливы, всего лишь находясь рядом. Они по-настоящему любили. Пока их не раздавил груз непонимания и непринятия. Эрик замолкает. Стоит напротив Чарльза, смотрит в эти голубые глаза. Видит, как нерушимую маску спокойствия и невозмутимости профессора срывает к чертям. — Неужели ты готов пустить всех, кого только возможно пустить в расход, на поле своей безумной бессмысленной войны? — он кричит. — Она… она же твоя дочь, Эрик! Она заслуживает счастья, она просто хочет жить! Растить свою дочь! Не рискуя, не сражаясь, не проливая чью-то кровь! Неужели нет никого, кем ты бы не смог пожертвовать ради своей глупейшей борьбы?! Магнето замирает, глядя в глаза мужчины, и впервые замечает в них неподдельную ненависть. И находит ответ. «Тобой», — он сам приходит на ум. — «Я бы не пожертвовал тобой, Чарльз». Но он это не озвучит. А Чарльз не прочтет. — Просто жить, не сражаясь, Чарльз? — голос Магнето звучит куда спокойнее. — Это тот путь, который избрал ты, и, скажи мне, к чему это привело? Разве мутанты могут просто жить? Ты скажешь, что нет всех тех сводов антимутантстких законов? Что нет Комитета По Отлову Мутантов? Что нас не пытают, как лабораторных крыс? Что мы не… — Так было не всегда, — возражает Чарльз. — Так… — Да, не было, — повторяет Эрик, перебивая телепата. Он подходит к мужчине ещё ближе, не разрывая зрительный контакт. — Может, ещё расскажешь, из-за кого это произошло? У Чарльза перехватывает дыхание. — К чему ты ведешь?.. — Это твоя вина, Чарльз. Слова ударили хлыстом по сердцу. Это его вина? Тот хаос, что происходит на улицах? Мучения, причиняемые мутантам? Опыты? Гонения? Смерти? Его вина? Чарльз всю жизнь стремился к миру. Он не мог терпеть кровопролития. Он не мог смириться, что страдают мутанты, что страдают люди. Ксавьер считал это палкой о двух концах, что нет абсолютно плохих людей и абсолютно хороших мутантов. Он стремился достичь равновесия путем переговоров, договоров, дипломатии. Все способы, в исполнении которых не участвуют насилие и страх. Разве он мог послужить причиной такого кошмара? — О… о чем ты, черт побери, говоришь?! Эрик чуть усмехнулся, показывая акулий оскал. — Или ты придерживаешься теории, что Джин Грей сошла с ума сама по себе? Удар. Чарльз пропускает удар сердца. Не может сделать вдох. Застывает в оцепенении. Джин Грей.***
Его студентка тринадцати лет, с солнечными веснушками, рыжими волнистыми волосами и глазами, карими, глубоким взглядом. Он любил её. Он любил каждого студента, но к Джин привязался сильнее, глубже. Может быть, потому что у них были похожие способности и они могли понять друг друга на особом уровне. Джин, как и Ксавьер, — телепат. Так считали все, но лишь Чарльз знал, что в девочке заложена сила куда могущественнее. Он взял её на обучение ещё в семилетнем возрасте. Забрал из детского дома — девочка стала сиротой. Чарльз отчетливо помнил тот день. Помнил испуганный взгляд брошенного ребенка, не понимавшего, что с ним происходит. Помнил тот миг, когда он прикоснулся к ее силе. Он никогда не ощущал ничего похожего. Сила, обладающая глубоким потенциалом, огромной мощью, способная разрушить, предполагал Ксавьер, даже планету, только выйдя из-под контроля. О природе подобных мутаций профессор мог только догадываться. Это было нечто совершенно новое, нечто, что, попав в неправильные руки, могло иметь непредвиденные и ужасающие последствия для всей Земли. И тогда Профессор Икс решил, что нужно обезопасить мир от неё. Он знал, как подростковый период влияет на мутации. Он обостряет их. Дети, находясь под влиянием стресса, не умея толком контролировать свои способности, порой непроизвольно выплескивают энергию. Необдуманно. Очень часто это чревато трагедиями. Поджоги, локальные землетрясения, смерти — зависит от рода мутаций. Чарльз боялся представить, что может случиться, если подобное произойдет с Джин. Забрав девочку к себе в школу, Ксавьер начал проводить с ней одиночные уроки, во время которых изучал её мозг. Он узнал, что причина гибели её родителей — сила Джин. Она их убила. Во время ссоры яростно пожелав, чтобы они исчезли. Тогда профессор решил заблокировать её болезненные воспоминания. Оставить их в дальнем уголке ее разума, там, куда она не сможет добраться, которые не сможет вспомнить. Не сможет раскрыть старую рану, не сможет обжечься, пережить шок, который мог грозить катастрофой. Он сказал ей, что её семья погибла в ходе обычной авиакатастрофы. Так прошло шесть лет. Шесть счастливых долгих лет, характеризующихся расцветом для мутантов. Ксавьер вышел на новый уровень переговоров с правительством. Казалось, его мечты начинают осуществляться: полноценные права для мутантов, такие же, как у людей — стали реальностью в ряде штатов. Гонения на мутантов, конечно, продолжались, но они имели не такой массовый характер, как прежде. Теперь это порицалось общественностью. С мутантами наконец начали считаться. Чарльз завёл практически дружеские отношения с президентом. Частые встречи, фотосессии. Интервью, телевизионные шоу. Он стал популярной фигурой. Президент часто шутил, что Ксавьер — его будущий соперник на следующих выборах. В погоне за славой, за новыми возможностями, за воплощением в жизнь своей собственной утопии, Чарльз отстранился от школы. Он не мог заметить, как с Джин начинает происходить что-то не то. Не заметил, как внутри неё всё начинало ломаться. Защита, возведенная Чарльзом, без шансов рушилась. Он не заметил, в какой момент Джин осталась совершенно одна, наедине со своим прошлым, и как оно её поглотило. И это стало роковой ошибкой.* * *
— Неужели ты забыл? — голос Магнето вырывает Чарльза из воспоминаний. Вновь слышна усмешка Забыл. Сотворил с собой то же самое, что сделал с Джин. Запер воспоминания в своей голове, просто чтобы не сойти с ума от боли. Леншерр видит пустые глаза Чарльза. Мертвенный взгляд, бездумно скользящий по комнате. Телепат бледнеет на глазах. Эрик испытывает противоречивые чувства. Чарльз заслужил всё это, и заслужил сполна. Он не только предал свою борьбу, перестав сражаться, бросив идеалы. Он разрушил судьбы тысячи мутантов, да и людей. 6 миллионов погибших во время 37 Инцидента — его вина. Но… почему Эрик чувствует, как его сердце разрывается от одного вида Чарльза в отчаянии? Мужчина, конечно, сам прекрасно знает ответ, но Нет. Магнето должно быть абсолютно всё равно. Чарльз скатывается по стенке вниз, поджимает дрожащие колени. Трясется. Магнето понимает, что сейчас профессор ни на что не способен. Он проходит мимо него, выходит в коридор. Видит Лорну. Конечно, девушка, услышав крики снизу, мгновенно проснулась. Её сон уже много месяцев не был глубоким, она могла проснуться от любого случайного шороха. Магнето замечает, как глаза дочери округляются от ужаса, и страх застывает в них. Магнето показывает свой акулий оскал. — Рад тебя видеть, дорогая. Пол отзывается дрожью под ногами.* * *