Второе поколение

      Роды у миссис Поттер случились внезапно. В обед Гарри обменялся с ней патронусами: предупредил, что уходит на задержание, и дежурно поинтересовался самочувствием без пяти минут матери, а Джинни ответила, что гуляет с Асторией в мэнорском парке и чувствует себя нормально. А через два часа, вернувшись с того самого задержания, Гарри получил от Лонгюссона отгул до послезавтра, с уверением, что при наличии письменного заявления этот отгул можно превратить в короткий отпуск. Причем сперва Гарри даже не сразу понял, зачем ему отгулы-отпуска и что значит «иди, наследника встречай, собирался же с женой быть вроде», поскольку сходу вспомнил только одного наследника — Наследника Малфой. Зато когда понял — в очередной раз огорчил начальство аппарацией прямо из кабинета.       На входе в родильное отделение больницы Святого Мунго его перехватили, обработали антисептическими заклинаниями, а заодно и слегка успокоили, поскольку, как со снисходительной улыбкой объяснила ему немолодая медиведьма: — Рóженицы и детки у нас почти всегда чувствуют себя хорошо, а вот папаши через одного то в обмороке, то в истерике. Не прибавляйте хлопот персоналу, мистер Поттер, будьте так добреньки!       Так что в палату Гарри вошел, уже взяв себя в руки. Примерно половина просторного помещения была отгорожена плотной ширмой, за ней слышалась возня и звучали заклинания. А в открытой части на стуле возле окна сидела Астория. — Что там? — спросил Гарри почему-то шепотом. — О, наконец-то! Я не хотела уходить, пока ты не появишься, но остаться с ней мне не позволили, — Асти при его появлении улыбнулась с явным облегчением. — Кажется, я уже слышала ребенка, но ты всё равно иди!       Легко сказать. Гарри развернулся лицом к ширме и вдруг понял, о чем его предупреждала колдоведьма минутой ранее. Руки заледенели, дыхание сбилось, и, Мерлин свидетель, он просто не знал, что способен испытывать настолько сильное и настолько иррациональное волнение. Никаких признаков чрезвычайной ситуации в звуках за ширмой не было, ребенок уже появился и подал голос, так чего нервничать-то? И все же он медлил так долго, что Астория недовольно зашипела ему в спину. А когда уже совсем-совсем взял себя в руки, из-за ширмы вдруг появилась Молли Уизли с издающим странные то ли мяукающие, то ли крякающие звуки свертком. При виде Гарри она просияла: — Гарри, дорогой, смотри, кто тут у нас! Кто-то очень-очень шустрый! — она в несколько шагов пересекла палату, чтобы с гордостью предъявить ему содержимое свертка.       Первое знакомство с собственным сыном, вернее, эмоции от него Гарри представлял себе как-то не так. Джинни с первых же недель беременности источала такую концентрированную нежность, с таким восторгом ждала появления на свет своего счастья/ангелочка/маленького, так умиленно стонала над подсунутым ей Драко альбомом классической живописи, посвященным образу мадонны с младенцем, что Гарри заразился ее предвкушением. Младенцы у мадонн действительно были симпатичные. И нет, не то чтобы он не знал, как выглядят настоящие живые дети — видел их на крестинах многочисленных отпрысков Уизли: щекастые персиковые мордашки в белых чепчиках, тоже вполне себе миленькие. То же, что ему теперь сунули под нос, было красным с лиловым отливом, жидкие влажные волосенки облепили какой-то весь помятый череп, и выражение сморщенного лица было совершенно не благостное... В общем, из всех виденных Гарри детей этот младенец более всего напоминал Волдеморта — то, что от него осталось на вокзале Кинг-Кросс. В следующую же секунду Гарри влепил себе мысленную оплеуху за такие сравнения, изобразил на лице восторг и принял из рук Молли своего сына. — Вот так, милый, ты же уже держал на руках малышей, помнишь? Вот эту руку сюда, под голову...       Оказавшись на отцовских руках, дитя на секундочку перестало гневно щуриться, осмотрело Гарри полным отвращения взглядом карих глаз, открыло поджатые до этого губки и снова крякнуло-мяукнуло. — Потерпи, мой хороший, — заворковала Молли, немедленно отбирая младенца обратно. — Потерпи совсем чуть-чуть! Сейчас маму полечат, и пойдешь к маме, сейчас кушать пойдешь к мамочке, сейчас-сейчас, знаю-знаю, и холодно, и голодно без мамочки... — А что с ней? — встрепенулся Гарри. — Небольшое осложнение, так бывает при слишком быстрых родах, — успокаивающе отозвалась Молли. — Не надо тебе знать подробности, поверь мне. Есть небольшая проблема, но Кэйсил быстро все поправит. Только ребенку под целительскими заклинаниями делать нечего, вот я и забрала пока. По-хорошему-то, надо бы сразу к мамочкиной груди прижаться, да, мой сладкий? Ну, чуть-чуть потерпим, чуть-чуть пока с бабушкой и папой погуляем, да? А потом тётя-доктор нас позовет, вот тогда все и пойдем поздравлять маму...       Гарри услышал всё, что хотел, и тихонько попятился от Молли, которая полностью была поглощена интеллектуальной беседой с новорожденным и его маневра не заметила. Допятился до окна и вполголоса обратился к Астории: — Почему так внезапно, всё же нормально было? — Понятия не имею, — так же тихо отозвалась та. — Просто гуляли, а потом она такая: «Ой», и ей под ноги пинта воды, как из чашки плеснули. Драко, как назло, сегодня с ранья в Отделе Тайн, ты на задержании своем! Я ее в Мунго проводила портключом, тебе в отдел послала сову, а Джин потом уже попросила, чтоб мать вызвали. Меня-то присутствовать никто не пустил. — Спасибо! — горячо поблагодарил Гарри. — Сочтемся, — со слизеринской интонацией отозвалась Астория. — Я пойду, пожалуй.       И указала глазами на Молли. Ясно было, что миссис Уизли была неприятно удивлена ее присутствием. Свою дружбу с молодой леди Малфой Джинни с родителями предпочитала не обсуждать.       Когда за Асторией закрылась дверь, Молли отвлеклась на минутку от внука и вопросительно глянула на Гарри. — Не понимаю, чего она здесь сидела. За порт-ключ ей спасибо, конечно... — Младшие Малфои — мои друзья, — со стоической обреченностью произнес Гарри. Момент для выяснения статус-кво с миссис Уизли был совершенно неподходящий. Видимо, Молли тоже так считала, поскольку просто недовольно поджала губы, но тут же снова заворковала над ребенком. Гарри бочком подобрался ближе и еще раз полюбовался сыном. Нет, за прошедшие минуты иллюзия не развеялась, и краснолицый кадавр не превратился в ангелочка. А Молли на этот раз перехватила его взгляд и более-менее правильно его истолковала. — Не волнуйся, милый, новорожденные всегда страшненькие! Совсем скоро станет куклёнок — загляденье! Видишь, какой серьезный парень? Девятнадцать с половиной дюймов, почти девять фунтов! У меня тоже Билли был такой крепенький.       Ну что ж, это звучало успокаивающе. В том смысле, что если и красавец Билл сначала тоже был похож на что-то такое, то, наверное, их с Джинни сын имеет шанс вырасти... ну, с нормальной формой головы хотя бы.       Из созерцательного транса Гарри вывел голос медиведьмы мадам Кэйсил, сообщающий, что ребенка можно вернуть к матери. Гарри поспешил вслед за миссис Уизли.       Джинни полулежала, по пояс укрытая простыней, а выше одетая во что-то вроде тонкого халата без пуговиц. Выглядела она взмокшей и вымотанной. И Гарри она сперва даже не заметила, сразу же протянув руки к ребенку. Гарри стало отстраненно интересно, успела ли она толком разглядеть сына до того, как его унесла Молли, или сейчас испугается? Но нет, Джин держала младенца на руках, так неприкрыто им любуясь, что сомнений не было — она видит явно не то же самое, что Гарри.       Молли умиленно всхлипнула, Джин подняла глаза от ребенка и наконец-то заметила мужа. — О! Ну, все самое страшное ты пропустил! — Прости, я... — Да знаю, ты ж предупредил. Это все неважно, Гарри! Ты уже его видел, да? Он такой... Не пугайся, это я от нежности! — Джинни безуспешно смахнула ручьем потекшие слезы и высморкалась в салфетку, протянутую ей медиведьмой. — Он такой чудесный, и... Представляешь, его не было, а теперь есть! У нас с тобой есть маленький сын!       Гарри подошел к кровати, опустился рядом с ней на колени и обнял жену — ну и младенца заодно. — Это прекрасно, милая! Ты у меня такая молодец! Как ты себя чувствуешь? — А, ерунда, — отмахнулась она. — Несколько дней сидеть нельзя, а так все нормально, устала только. Смотри, какой он!       Гарри честно посмотрел еще раз. Он уже чувствовал себя несколько ущербным, но прелести морщинистой лиловой рожицы все равно разглядеть не смог. Но конечно же, проникновенно согласился, что их ребенок — самый восхитительный на свете.       Тем временем восхитительное дитя снова мяукнуло, а потом наконец-то выдало полноценный детский плач. Джинни засюсюкала, а Молли авторитетно приказала приложить ребенка к груди. Молодая мать послушно распахнула халат, и краснолицее чудовище проявило навыки опытной пиявки, заглотив предложенный сосок вместе с ареолой. — Вот умница какой! — на разные лады исполнили все три присутствующие женщины, и Гарри окончательно почувствовал себя лишним.       К счастью, Джинни еще раз пожаловалась на усталость, и медиведьма настоятельно предложила всем покинуть палату и дать матери и ребенку отдохнуть. Гарри поцеловал жену и дисциплинированно вышел в коридор. Уже там он дождался мадам Кэйсил и подробно расспросил ее о здоровье своей семьи. Та подтвердила, что вообще-то стремительные первые роды — это не очень хорошо, так что миссис Поттер с сыном останутся в Мунго как минимум на сутки. Но диагностические заклинания ничего серьезного не выявляют, так что волноваться не стоит, как и беспокоить молодую мать сверх необходимого. — Приходите завтра в обед, мистер Поттер. К этому моменту Джиневра достаточно отдохнет, я еще раз проведу полный осмотр, и вы получите самые свежие новости.        С тем Гарри и отбыл в коттедж. Там он обнаружил Асторию, которая тоже хотела подробный отчет о самочувствии роженицы, причем осыпала Гарри вопросами куда более старательно, чем сам он — принимавшую роды медиведьму, и страшно возмущалась, когда у него не находилось достаточно подробных ответов. Когда же она выдохлась, Гарри сам рискнул спросить: — Слушай, вот когда Молли вышла с ребенком, ты его успела разглядеть? — Ну, как ты помнишь, вплотную я подходить не стала. Не знаю, насколько она склонна к скандалам, и проверять не хотелось. Но так, да, видела... — Астория расплылась в бессмысленно-мечтательной улыбке. — А, — сказал Гарри, уже догадываясь об ответе. — Тебе не показалось, что он какой-то страшненький? — Поттер, — в голосе Асти прорезались фамильные малфоевские интонации. — Вот представь, что ты полтора часа аппарируешь. Не много раз, а одна аппарация длится полтора часа, со всеми полагающимися ощущениями. Ты сразу после нее будешь страшненький? Ты хоть понимаешь, каких усилий малышу стоит выбраться на свет через довольно узкую — если ты хоть что-то помнишь об анатомии собственной жены... — Всё, я понял! — дальнейшие подробности Гарри счел совершенно лишними. — Понял, признаю себя ослом, восхищаюсь и умиляюсь! Ну то есть мне не показалось, что он выглядит слегка помятым?       Астория пронзила его взглядом, каким могла бы смотреть Макгонагалл на того, кто предложит канкан в качестве основного танца на рождественском балу. Гарри покорно поднял руки и еще раз признал себя любой идиотской тварью на выбор собеседницы. Именно этот момент выбрал для появления в гостиной Драко Малфой. — Музыка для моих ушей! Самокритичный гриффиндорец, спешите видеть! Чем ты обидел мою жену, несчастный? — Джинни родила! — без предисловий бухнул Гарри. — А папаше ребенок не нравится! — тут же наябедничала Асти. — Что не так с ребенком? — требовательно спросил Драко, тут же превращаясь в колдомедика на низком старте. — Да нормально всё! — Гарри окончательно почувствовал себя идиотом. — Просто он, ну, какой-то красный и мятый... — Ты всё-таки присутствовал на родах? — Не успел, работа. Пришел, уже когда малыша Молли отдали подержать... — И хвала Мерлину! Если бы ты видел весь процесс, то «красный и мятый» показалось бы тебе цветочками! Ладно, я в Мунго за внятными подробностями! — Драко лихо развернулся на каблуках и унесся в аппарационную. — Здравствуй, муж, до свидания, муж, — меланхолично сказала Астория закрывшейся двери. — Ну, он прибежал, спас тебя от меня, и, исполнив свой долг, убежал дальше! — оправдывать Малфоя у Гарри было уже на уровне рефлекса, невзирая на обстоятельства. Асти фыркнула и потребовала чаю: — Драко уж точно выяснит все, что нужно, так что, с твоего позволения, я дождусь его здесь.       Гарри не возражал. Скомандовал Басси организовать две чашки чая и уставился в свою остановившимся взглядом, полностью уйдя в анализ собственных ощущений. У него родился сын... и что? Ни отцовской гордости, ни нежной любви он в себе совершенно не ощущал. Никакого желания носиться с ребенком по всем родным, друзьям, знакомым и малознакомым, на каждого по отдельности изливая свои восторги и требуя восхищаться в ответ, как это делал Рон с новорожденной Рози. Гарри честно попытался вспомнить текст этих самых восторгов и примерить их на собственного сына. «Какие у нее ресничищи! Длиннее, чем у Герм!» — а Мерлин знает, были ли у ребенка хоть какие-то ресницы, как-то не запомнилось. «Носик такой крохотный!» — ну да, небольшой. Был бы большой — Гарри бы вообще поседел. «Смотри, волосики какие пушистенькие!». Угу, жиденькие, и вообще к голове прилипли, никакой пушистости. По всему выходило, что любящего отца из Гарри не получилось. Интересно, Джинни его убьет или примет эту странность так же, как приняла идею фиктивного брака: есть у ребенка официальный отец, и ладушки, бо́льшего не требуется? Это была грустная мысль. В детстве Гарри так мечтал о настоящей семье, что до сегодняшнего дня даже не сомневался — у его ребенка будет и мать, и отец, настоящие, заботливые, любящие родители. А выходило, что он, ну, будет выполнять «отцовский долг», как-то так? — Ты совсем не выглядишь счастливым, — мягко сказала Астория, выводя его из мрачных размышлений. — Настолько в шоке от того, что ребенок не такой милый, как на открытках ко Дню Матери? — Настолько в шоке, что меня это вообще задело, — честно пояснил Гарри. — Вот уж не думал, что вообще буду оценивать сына «красивый — некрасивый»... Это не с ним, это со мной что-то не так! — Может, ты в настоящем — медицинском — шоке? От счастья? — милосердно предположила Асти.       Гарри снова прислушался к себе. Если это и был шок, то не от счастья точно. Он тяжело вздохнул: — Не думаю. — Люди в шоке не могут адекватно оценивать свое состояние. Да, я — жена колдомедика! — Хорошо бы ты была права, — снова вздохнул он. И решил, что попросит Драко действительно проверить его на какой-нибудь шок, вдруг и правда? И равнодушие к собственному ребенку можно вылечить правильно подобранным зельем?       Разговор увял. Допив чай, Астория сгоняла Басси в Малфой-мэнор за своей корзинкой с рукоделием и принялась вязать что-то голубое и крохотное. Даже жена его любовника испытывала к новорожденному больше симпатии, чем он сам! Гарри окончательно загрустил и пялился в свой остывший чай вплоть до появления Драко.       Малфой, помимо всего того, что Гарри слышал от Кэйсил, выдал подробные рекомендации по режиму, питанию и зельям для молодой матери и свою версию общей картины в целом. — Аборт в анамнезе, по всей видимости, сказался. Предсказуемо, но тут уж ничего не поделаешь. Ребенок будет довольно беспокойный, по крайней мере первые месяцы. Есть у меня на примете хороший педиатр, думаю, все поправим... — и без перехода спросил: — Так что вы решили насчет домовика?       Драко Малфой был твердо уверен, что младенцу полагается эльф-нянька. Гарри обещал обсудить это с Джинни, но так и не рискнул — она так мечтала о том, как будет одевать-купать-качать своего собственного малыша, что предлагать ей поделиться этим удовольствием с кем-то еще Гарри счел вредным для здоровья. Да и самому ему идея не очень нравилась... до тех пор, пока сам он был уверен, что будет от сына в не меньшем восторге, чем Джин. Теперь же жизнь внесла коррективы. Но все же Гарри сказал: — Пока нет. Не думаю, что Джинни согласится отдать малыша на воспитание домовому эльфу.       Малфой посмотрел на него, как на больного, Астория фыркнула в вязание. — Поттер, если вдруг соберешься надежно, а не как обычно, покончить с собой, сходи расскажи моей матери, что меня воспитывал домовой эльф. Умрешь быстро и наверняка, правда, скорее всего, очень болезненно. Няня нужна не вместо матери, а чтобы делать то, от чего мать сильнее всего устает. Ночью попу мыть и всё такое. Хотя ты прав, первые дни Джиневре стоит позаниматься этим самой, все же жизненные устои Уизли так просто не вышибить. А вот когда она слегка насытится круглосуточным материнством, ты, как заботливый супруг, приведешь ей домовика. — Меня Гермиона убьет, а против вольнонаемных ты сам выступал! — сделал последнюю попытку Гарри. — Это да. Но есть один вариант, потому я к тебе и пристаю, а не просто дарю домовика со слезливой историей, что если ты от него откажешься — он умрет. — Я бы тебе не поверил. — Мне? Мне даже Шеклболт почти всегда верит, куда б ты делся-то! — Ладно, какой вариант? — Фотти! — О! — сказал Гарри и задумался. — Вы же ее вроде Бёркам отдали? — Не отдали, а отправили им прислуживать, с глаз долой. Не думаю, что она там счастлива. А тебя она любит, как спасителя бывшей хозяйки, да и мы с Асти часто будем рядом. — Если она вас всех так любит, то почему вы все-таки не вернете ее? — дополнительно высказываться о жестокости и несправедливости Гарри не стал, Драко и так был в курсе его позиции. — Потому что у отца аллергия на своенравных домовиков. После Добби, если помнишь такого. — Помню, и помню, что он был отличным товарищем! — Ага, ты рассказывал, что даже брал с него слово никогда больше не спасать тебе жизнь. — И он его не сдержал, чем спас нас всех, как ты помнишь, у тебя на глазах ведь дело было! — Гарри всё-таки начал заводиться. — Помню, — на удивление мирно кивнул Драко. — И НЕ разделяю убеждение отца, что непослушные эльфы совсем ни на что не годны, иначе не стал бы тебе сватать Фотти. В Малфой-мэноре хозяин — отец, а в коттедже — я, врубаешься? У тебя будет свободный эльф на какой хочешь зарплате, а в надежности и верности Фотти можешь быть уверен. И за детьми она умеет ухаживать, я — доказательство. — Ну, надо ее саму спросить, — промямлил Гарри, как всегда после вспышки «священного гнева» сдуваясь и уже не в силах противостоять напору Малфоя. — Может, ей с Бёрками лучше... — Вот и спроси! Фотти! — Малфой хлопнул в ладоши, не дав Гарри времени запротестовать. Посреди гостиной появилась памятная домовуха, на этот раз наряженная в оборчатое детское платьице. — Вот, спрашивай!       Гарри вздохнул и сдался. — Здравствуй, Фотти. У меня сегодня родился сын, и я хотел спросить, не согласишься ли ты помогать моей жене с малышом?       Он планировал еще обговорить условия и оплату, но не успел. С восторженным воплем Фотти повалилась на пол, обняла колени сначала Гарри, потом Драко, и добиться от нее чего-либо, кроме истеричного «Да! Да! Фотти хочет! Фотти хорошая няня! Фотти позаботится о сыне лучшего друга Хозяина Драко!» уже не получилось. — Но пока они в больнице, — строго сказал Драко, каким-то образом ухитрившись не повышая голоса пресечь этот шквал восторгов. — Когда пора будет помогать — хозяин Гарри тебя позовет. А пока поговори с мадам Присциллой, чтобы, когда ты уйдешь от них, это не было неожиданностью. — Да! Фотти сделает! Фотти услышит хозяина Гарри и сразу придет! — затрясла ушами домовуха, и, повинуясь жесту Малфоя, исчезла со звонким хлопком. — Вот и решили, — умиротворенно сказал Малфой. — Отлично! — бодро кивнула Астория, немного нервными движениями, но очень аккуратно складывая свое вязание. — Спасибо за чай, я — домой.       Драко настороженно глянул на нее и поднялся со стула. — Я найду дорогу к камину, но спасибо за заботу, — церемонно улыбнулась она. — И все же я провожу, если позволишь, — не менее церемонно ответил Драко и подал ей руку.       Через полминуты Гарри услышал, что пламя взревело дважды. Малфой решил проводить супругу не только до камина.       В одиночестве мысли стали совсем хмурыми. Гарри искренне не понимал, что ему делать с подаренным отгулом, как вести себя с Джинни, и пора ли уже считать себя моральным уродом. В качестве последнего теста для определенности по этому вопросу он поднялся в детскую, обустроенную в примыкающей к «его» спальне комнате, так и не ставшей толком рабочим кабинетом. Он вошел в светлую бело-голубую комнату, сел в уютное бархатное кресло, качнул изящную колыбельку, потом потянулся и зачем-то выдвинул один из ящиков комода, наполненный, кажется, детскими пеленками. Посидел еще, продолжая слегка покачивать кроватку и представляя, что это теперь часть его жизни — сидеть на этом самом месте и укачивать ребенка. Увы, воображаемый сын упорно не засыпал ангельским сном, а только строил ему рожи, одна другой противнее.       В общем, никакого просветления посещение детской не принесло. Из чистого упрямства проторчав в ней почти час, Гарри спустился обратно в гостиную. Там обнаружился Драко со стаканом в руке и бутылкой магловского виски на журнальном столике. — Отметим? — нейтрально предложил он и призвал второй стакан. — У вас с Асторией что-то стряслось? — может, Гарри и был чурбаном, но не настолько. — Ну как... — Драко хмуро пожал плечами. — Ревёт Астория. Я как-то увлекся твоим отцовством, при ней про Фотти заговорил... Фотти же, до того, как получила одежду, числилась официальной няней детей Малфой, будущей нянькой моего сына. А тут Джиневра тебе наследника родила, я Фотти пристроил... Понимаешь, каково ей это все видеть, когда она даже до двух месяцев ни разу не доносила? Вот, сидит теперь, перебирает всё — от того, что подвела меня, и до, знаешь, чисто девчачьих вещей: «почувствовать первое шевеление своего ребенка», все, чем Джиневра бредила после аборта, короче. Я мать к ней позвал. Получу, конечно, завтра за бестактность, но от моего присутствия она только больше расстраивается... — Черт. И зачем она тогда все время с Джинни, и детскую они вместе обустраивали, и детские вещи вяжет теперь?.. — Дурак ты, Поттер. Я вот так же на первом курсе на все тренировки нашей квиддичной команды ходил. Так, что, выпьем за Наследника Поттер? — резко сменил тему Драко. — С именем не передумали?       Про имя Гарри сегодня вообще не вспоминал, про себя используя безличные слова «ребенок» и «младенец». Видимо, ожидания до того разошлись с реальностью, что все, относившееся к нафантазированному сыну, совершенно не связывалось с реальным. — Не передумали, — кивнул он и принял заботливо налитый Малфоем стакан. Тот поднял свой, торжественно провозгласил: — За Джеймса Сириуса, Наследника Поттер! — и символически коснулся стакана Гарри краем своего.       Гарри отпил и сразу отставил стакан. Неприятно зацепила мысль, что Малфой ни разу не сказал «твой сын». Для него-то этот малыш с самого начала был политическим проектом, работой на будущее: Наследник Рода Поттер и «Долгожданный Ребенок Избранного» в равных пропорциях. Именно Драко сходу ухватился за предложенный Джин в числе многих прочих вариант имени — в честь героических кровного и крестного отцов Гарри Поттера. И Драко же — против ожиданий Гарри — активно поддержал идею пригласить крестным отцом Рона Уизли. Сказал, что за тем, чтобы влияние такого крестного не испортило ребенка, проследит лично, а общественность такой выбор растрогает и покажет, что Герой по-прежнему верен друзьям, факультету и прочим идеалам света. В тот момент Гарри искренне порадовался такой трактовке, поскольку сам был крестным Рози и не ответить Рону взаимным приглашением считал чистым свинством. Но теперь, если задуматься, все это звучало слишком цинично и расчетливо. — Ну ты-то чего такой кислый? — Драко потыкал его большим пальцем ноги в колено. — Предполагается, что у тебя радостное событие сегодня, а по роже твоей и не скажешь. — Как-то у меня пока сложно с радостью... с радостью отцовства, — счел нужным дополнить Гарри. — Просто не осознал еще, — веско постановил Малфой. — До тебя ж как до жирафа всегда доходит. — Надеюсь, ты прав. Асти вот предположила, что у меня просто шок от счастья. — Тоже вариант. Ты тем более пей тогда, от шока помогает!       Эти маленькие посиделки на двоих тоже совсем не походили на лихую попойку, устроенную Роном в честь рождения дочери. Он тогда собрал в баре чуть ли не весь аврорат, постоянно орал здравицы жене и дочке и сиял при этом так, что не улыбаться в ответ было просто невозможно. Гарри ничего такого не чувствовал. Да и Малфой был задумчив и нервозен совсем не по-праздничному: пару раз сгонял Басси тихонько узнать, как дела у Нарциссы с Асторией, а еще иногда бросал на Гарри сложные взгляды, будто ожидал и очень опасался увидеть в нем что-то новое. А сам Гарри был слишком занят то ли самокопанием, то ли самобичеванием, чтобы начать разбираться еще и с малфоевскими тараканами. Завтра, все завтра.       Утро действительно оказалось мудрене́е вечера. Во-первых, несмотря на тягостные размышления, довольно долго мешавшие ему уснуть, Гарри дивно выспался, продрыхнув почти до полудня. А во-вторых, в Мунго, куда он рванул сразу после позднего завтрака, выяснилось, что Молли была абсолютно права: за сутки новорожденный заметно похорошел. Прошла краснота, распушившиеся волосики удачно замаскировали форму головы, а на мордашке спящего малыша появилось младенческое умиротворение. И проснувшись, он заозирался сосредоточенно и задумчиво, что было даже трогательно, а от вчерашнего брезгливого прищура не осталось и следа. Так что Гарри улыбнулся сыну вполне искренне — как минимум с благодарностью за то, что тот перестал напоминать осколок волдемортовой души. И даже бестрепетно забрал ребенка «погулять» в другом конце палаты, пока Кэйсил проводила обещанный вчера подробный осмотр Джин.       Результаты этого осмотра были тоже позитивными: к вечеру Джинни с Джеймсом должны были перебраться домой. Так что, еще просидев в палате у жены и потом сдав пост пришедшей навестить дочь Молли, Гарри отправился наводить последний лоск к их прибытию, пообещав вернуться ко времени выписки.       Впрочем, все его домашние хлопоты свелись только к указанию Басси перестелить постель Джин и еще раз проверить, все ли идеально в детской. Больше делать было решительно нечего. Идею отвалить на пару-тройку часов на работу Гарри любовно обдумал, но всё же отмел по той единственной причине, что «пара часов» в таком случае запросто могла превратиться в полсуток, а пропускать выписку жены было бы совсем уж некрасиво. Так что в результате всех раздумий он просто уселся в гостиной с какой-то из легких книг Драко и довольно быстро снова соскользнул в яму самокопания. Потому что ребенок хоть и перестал шокировать его внешне, однако должной бури любви и умиления всё равно не вызывал. Был просто одним из карапузов, ничем не милее той же Розы Уизли. На контрасте с сияющим нежностью лицом Джин собственные эмоции казались форменным преступлением.       Однако же — то ли утешил, то ли одернул себя Гарри — с чужими-то детьми он всегда неплохо ладил. И если Джеймс будет радоваться его обществу так же, как Тедди Люпин или Фредди Уизли, то, наверное, можно считать, что роль отца не так уж и провалена. Так что надо просто возиться с сыном, как до этого с Тедди, ну и делать всё то, что положено делать отцу. Что именно — Гарри, правда, не очень представлял. Обеспечивать, защищать, если что — это понятно... и для начала достаточно! А дальше обязательно найдется, кому ткнуть героя носом, если он будет манкировать своими обязанностями!       Эти размышления оказались в должной степени успокаивающими, и встречать семью в приемной Мунго Гарри прибыл уже в ровном и даже приподнятом расположении духа. Чмокнул Джин в щёку, вместе с нею внимательно выслушал последние напутствия от мадам Кэйсил и медиведьмы грудничкового отделения и активировал выданный по окончании этих напутствий медицинский портал, сработавший так мягко, что малыш даже не проснулся. — Фух! — сказала Джинни, переступая порог аппарационной комнаты. — Дома! И только мы втроём! — Сказать Драко, чтобы сегодня ночевал в мэноре? — насторожился Гарри. — Да нет, я имею в виду — без мамы! Твоя жена — герой, ты в курсе? — В курсе, об этом даже в газетах писали. Молли рвалась в гости? — Чем, ты думаешь, я занималась ровно с твоего ухода и до начала оформления выписки? Убеждала бабушку Молли, что мы не уморим ребенка без ее ежесекундного руководства. Завтра она, конечно, придет с проверкой, как мы тут устроились, но это будет завтра! Почти целый день свобо-о-оды! Давай устроим фотосессию с мелким на метле? Или как будто он с ножом и вилкой ест отбивную? И нарисуем ему усы! — Джинни аккуратно, сразу полуложась, опустилась на диван. Гарри сунулся принять ребенка, чтобы ей было удобнее, но она справилась сама. — Что там еще делают, чтобы понервировать бабушек? — Вижу, в больнице тебе здорово досталось! — широко улыбнулся Гарри, присаживаясь у нее в ногах. — Скажи честно, ты сама заметила, что обозвала нашего ангелочка «мелким»? — Ну, конечно же, он ангелочек! — проворковала Джинни, опуская взгляд на сына. В голосе у нее снова появились фанатично-медовые интонации, но почти сразу она заговорила нормально: — Настоящая сладкая булочка! Но быть мелким он от этого не перестает. Между прочим, сегодня на «уроке» пеленания наш мелкий ангелочек прицельно пометил нас с бабушкой, хотя, казалось бы, как умудрился-то, двоих сразу?       Гарри рассмеялся громко и облегченно, потом погладил ноги жены: — Знаешь, Джин, вот теперь я, кажется, действительно начинаю чувствовать себя счастливым! Я-то боялся, что в ближайшие одиннадцать лет ты будешь изъясняться исключительно уменьшительно-ласкательными, а меня убьешь сковородкой за недостаточную нежность... — Будешь недостаточно нежен — убью! — вполне серьезно пообещала Джинни. — И сюсюкать буду много, не надейся даже! Но сколько-то мозга у меня все-таки осталось, и человеческую речь я забыла не полностью... Ну, что такое, сладкий? Ти проснулся уже? А мы уже дома, папу воспитываем! — тут же перешла она на специальный «младенческий» тон, поскольку юный Джеймс Сириус изволил приоткрыть глаза, сморщить носик и недовольно мяукнуть. — Чем помочь, что делать? — подхватился Гарри. — Мы просто уже голодные, да, сладкий? Или мы сперва переоденемся? Пойдем папу учить подгузник менять, да? — и царственно поднявшись с дивана, мадонна с младенцем проследовала в детскую.       Искусство упаковывания попы наследника в зачарованную тряпочку Гарри освоил довольно легко. Джин даже показала, как это можно сделать заклинанием, но пользоваться магией не советовала, да и Гарри сам побоялся, зная за собой манеру иногда перебарщивать с силой. А ребенок, извлеченный из привычного уже кулька на специальный столик, оказался настолько крошечным и хрупким, что Гарри и руками-то к нему прикасался с максимальной осторожностью. — Ты не думай, мне тоже страшно, — доверительно сообщила Джин, ловко подхватывая переодетого в комбинезончик сына на руки. — Хотя мама говорит, что младенцы крепче, чем кажется... В ее исполнении это прозвучало так, будто она нас на пробу об стенку кидала! Хотя это бы объяснило некоторые выходки моих братьев. Вот, хороший мой, теперь будем кушать, да? Сейчас мама сядет, чтобы нам с тобой было удобно!       Гарри в очередной раз поразился, как она мгновенно переходит с нормального тона на приторно-сюсюкающий.       Потом Джин кормила ребенка, а заодно инструктировала Басси относительно меню для кормящей матери. Когда домовик был отпущен, Гарри — вроде как к слову — упомянул о предоставленной Малфоем Фотти. Джинни отнеслась к идее без бурного энтузиазма, но, к некоторому удивлению Гарри, почти сразу придумала устраивающий ее вариант: — Вызовешь ее завтра с утра, и день посмотрю, что и как она делает с ребенком. Тогда и решим, да? Флёр уж очень красочно рассказывала, как не спала ночами с первой девочкой. Лучше пусть на всякий случай будет ночная няня.       Гарри исключительно порадовался такому благоразумию жены.       Вечер проходил суетно́: Гарри так отчаянно старался быть хорошим отцом и мужем, что Джин начала от него отмахиваться, но сама все время подскакивала, вспоминая то одно, то другое важное дело. Порядок в коттедже навел Драко, появившийся ближе к ночи. С порога осмотрел снова полулежащую с ребенком на диване Джинни, Гарри, мчащегося к ней из кухни со стаканом яблочного — строго из зеленых яблок! — сока, живописно разложенные на журнальном столике погремушку, салфетку со следами срыгнутого молока, вязанные пинетки и фланелевый чепчик, и спросил: — Вы его уже купали? — Нет. Ой, да, пора бы уже! — снова подорвалась Джин. — Я просто имел в виду, что когда будешь раздевать — позови меня, я его посмотрю заодно. Я в педиатрии не силён, но хоть буду знать, в каком состоянии ребенок выписан и с чем сравнивать в дальнейшем.       Пока Джин в очередной раз раздевала сына, а Гарри и Басси организовывали детскую ванночку со страховочной горкой, подогревали воду до положенной температуры и растворяли в ней выданное в больнице зелье, Малфой успел переодеться в домашнее и намыть руки, как перед операцией. Потом он минут десять водил палочкой над явно довольным воздушной ванной Джеймсом. Закончив, на несколько секунд завис, а потом сказал вроде как с усмешкой, но при этом почти несмело: — Здравствуйте, Наследник Поттер! — и вложил палец ребенку в ладошку. Джеймс тут же ответственно вцепился в предложенное, и Драко покачал рукой, словно при настоящем рукопожатии. — Ну что, мальчик, в целом, здоровый, магическое ядро сформировано гармонично, пупочная ранка заживлена правильно. Это тебе и в Мунго сказали, ничего нового я не добавлю.       Затем Драко проинспектировал ванну, понюхал, а затем и лизнул горлышко флакона из-под вылитого в нее зелья, и благословил начинать омовение. А когда процедура была завершена и Джеймс в очередной раз накормлен — мягко, специальным целительским голосом предложил Джинни посмотреть и ее тоже. Так что отрубившийся у груди ребенок отправился в люльку, а Джинни — в бывшую комнату Гарри, которая теперь официально считалась супружеской спальней, по факту же — полностью отошла молодой матери. Поводив палочкой над Джин, Драко настоятельно посоветовал ей тоже укладываться. — На детскую поставим сигналку, если что — сразу тебя поднимем, — торжественно пообещал Гарри. Джин пыталась спорить, но Драко пригрозил усыпляющим, и она, поняв всю серьезность его намерений, смирилась. Через несколько минут Малфой отправил Басси со шпионской миссией, и тот доложил, что хозяйка Джиневра крепко спит. — Аллилуйя, — драматическим шепотом сказал Малфой и наконец-то потребовал свой ужин. — Учись, Поттер! В совместной жизни главное — вовремя разогнать всех спать! — Меня тоже? — вяло поинтересовался Гарри, ковыряясь в своей порции запеченных овощей. — Возможно. Выглядишь ты не очень, честно говоря. Счастье отцовства тебя здорово измотало? — Да нет... — ответ прозвучал неубедительно. — Поттер, у меня был тяжелый день. Так что на допрос сил нет совсем, пытать начну сразу с Круциатуса. Лучше сознавайся добровольно. — Да нормально всё, правда. Просто я как-то по-другому себе это всё представлял. — Ожидания часто разбиваются о реальность, — многомудро сообщил Малфой и дальше уже в молчании продолжил стремительное — на грани приличий — поглощение шницеля. Гарри решил было, что на этом разговор и закончен, но, покончив с едой, Драко за локоть утащил его в гостиную и потребовал у Басси виски. Плеснул обоим на два пальца и расслабленно обмяк в кресле. — Ну, давай, жалуйся подробнее. — Малфой, я правда не знаю, что тебе сказать, — вздохнул Гарри. — Просто странно как-то: Джин на сына надышаться не может, а я смотрю — ну, ребенок, ну, маленький. Я так думаю, я его на колдофото даже не отличу от Тедди в том же возрасте. — Ну и не отличишь, — легко согласился Малфой. — Ты с ним полсуток только знаком, имеешь право. Хотя следователь должен лучше различать лица, это да! — И ты считаешь, что это нормально? — Я считаю нормальным, что ты, как отец, принял сына в свою семью, в свою зону ответственности, в ближний круг, прости за сравнение. А тянуть из себя эмоции — дело откровенно вредное. — А я считаю нормальным любить собственного ребенка. — А кто постоянно бравирует тем, что он — НЕ нормальный?       Это был удар ниже пояса. Драко сам это понял и быстро продолжил: — Хочешь, дам почитать родовой кодекс Малфоев в части отцовского долга? Там страниц десять, наверное, от материального обеспечения до выбора достойной невесты, но ни слова про «любить». — И что, вот тебя растили по этому кодексу? — А за такой вопрос может заавадить уже отец... Что-то ты, Поттер, взял моду оскорблять моих родителей, спасибо хоть заочно и только при мне... я надеюсь. Разумеется, по кодексу! Слушай, я прямо чувствую, что с такой бедой тебе надо идти плакаться к моему отцу, он бы тебе вправил мозги получше, чем я, чисто за счет опыта. Но это был бы уже совсем фарс. Может, тебе кодекс Поттеров поискать, там наверняка тоже что-то есть на эту тему. — Боюсь, моё почтение к древней мудрости Родо́в не распространяется на вопросы отношений в собственной семье. — Ну и дурак, — с обезоруживающей искренностью припечатал Драко и залпом допил последний глоток из стакана. — Тогда пойми хоть, что если ты начнешь загоняться — хорошо не будет никому. Джиневра тоже не слепая, знаешь ли. Увидит, как ты тоскующе смотришь на сына — надумает неизвестно чего, а ей сейчас волноваться нельзя, молоко пропадет. — Ты не помогаешь... — последний пассаж был безусловно верным, но только заставил Гарри почувствовать себя еще более виноватым. — Ой, Поттер, ты всё-таки редкостный балбес! В постель, живо! Буду вправлять тебе мозги неконвенционными методами... если не отрублюсь, пока ты в душе. Так что бегом, ради общего блага! Басси, если маленький хозяин заплачет — разбуди хозяйку!       Не то чтобы после этого разговора и последовавших за ним «неконвенционных методов» Гарри резко проникся правотой Малфоя вместе с его семейным кодексом. Но Драко накидал ему много формул самооправдания, и Гарри старательно ориентировался на них, по крайней мере, в присутствии Джин и Джеймса Сириуса. Это работало неплохо, даже, пожалуй, хорошо, за что Гарри в минуты уединения испытывал дополнительный стыд. Потому что отмазки и самоутешение раз за разом пасовали перед объективными фактами: сын по-прежнему оставался просто еще одним «объектом ответственности», и в день празднования его первого — месяц исполнился человеку — юбилея, Гарри не чувствовал к нему ни на йоту больше нежности, чем к Тедди или Рози — таким же маленьким, смешным и нуждающимся в постоянной опеке.       С одной стороны, это мало на что влияло. Гарри видел сына в лучшем случае около часа в сутки, держал на руках — минут по пять, вряд ли больше, в купании и прочем бытовом уходе поучаствовал за этот месяц, может быть, с десяток раз — и каждый из этих раз проходил под пристальным взглядом принятой на должность официальной няньки Фотти. Приступов умиления манипуляции с младенцем у него не вызвали ни разу.       С другой стороны, недостатка в желающих сюсюкать, стонать от восторга и изливать тонны любви на маленького Джейми вокруг, мягко говоря, не было. Молли после слаженного отпора четы Поттеров перестала рваться к ним в гости по пять раз на дню, зато Джинни регулярно гостила в Норе или в Ракушке у Флёр. А когда была не у них — проводила большую часть времени в Малфой-мэноре с Асторией. Детская, подготовленная еще в первую из неудачных беременностей Асти, стала привычным местом дневного, а всё чаще и ночного сна наследника Поттер, мощеные дорожки мэнорского парка для прогулок с коляской были куда удобнее, чем лесные тропы вокруг коттеджа. И, как с некоторым трепетом призналась Джинни, похоже, её в мэноре хотела видеть не только Асти, но и Нарцисса. Леди Малфой почти каждый день случайно встречала их с Асторией на прогулках и — каждый раз спрашивая разрешения у Джин — подолгу держала малыша на руках, глядя в детское личико с нежностью и чуть заметной светлой печалью. А иногда она приглашала их с Асти на послеобеденный чай в одну из небольших гостиных. С таких встреч Джин всегда возвращалась со странными, чисто женскими подарками: аромалампой с успокаивающими благовониями, зачарованной музыкальной подвеской на колыбельку. Джинни все эти штуки явно нравились.       Гарри не был уверен, что думает по этому поводу. Жена была всем довольна, ребенок — обласкан, окружен заботой и самым тщательным уходом, и при этом коттедж большую часть времени по-прежнему принадлежал только им с Драко. Все сложилось просто идеально, разве нет? Но что-то саднило то ли в разуме, то ли в груди — почти незаметно, но с каждым днем всё отчетливее. Наверное, это была мысль о том, что его семья — не совсем его, или даже совсем не его. Слишком много людей, которые любят его сына куда больше, чем он сам. Ненормальный Поттер, просто как всегда ненормальный Поттер, вот кто он!       Во всеобщем сладком помешательстве вокруг младенца не участвовал только Драко. Вот уж кто относился к Наследнику Поттер сугубо прагматично, за сюсюканьем не был замечен ни разу, зато успел за этот месяц организовать несколько статей о «сыне Героя», одна другой трогательнее. Причем в основу одной из публикаций лег профессиональный фотосет из Норы, со счастливым крестным отцом Роном и счастливой бабушкой Молли, а другой оказалась короткая заметка вокруг «случайной» колдографии, сделанной в магловском детском магазине: Астория Малфой с Джеймсом Поттером на руках, а рядом Джиневра Поттер перебирает крохотные костюмчики. Вполне достаточно, чтобы подвести читателей к правильным, политически верным выводам.       Тем бо́льшим потрясением стала для Гарри ночь, когда он проснулся в кровати один, и, отправившись искать Драко, обнаружил его не на кухне и не в библиотеке, а в детской. Малфой сидел в том самом кресле у колыбели, а на руках у него мирно посапывал наследник Поттер. — Что такое? — спросил Гарри шепотом. Потому что очевидно же, что у этой диспозиции должен быть какой-то веский повод. Драко в ответ зашипел, призывая к тишине, аккуратно переложил ребенка в люльку и выскользнул из детской, утягивая Гарри за собой. В коридоре задумался на секунду и решительно взял курс на кухню. Там палочкой вскипятил воду прямо в кружке и заварил щепотку травяного чая. — У меня завтра заседание проблемное. Подумать надо было, — сказал он, как будто это что-то объясняло. — В детской?       Драко мягко и вместе с тем иронично усмехнулся. — Помнишь, Поттер, ты мне как-то заявил, что я у тебя вместо домашнего животного? Так вот, твоего сына настигло кармическое воздаяние. Серьезно, он меня успокаивает, когда спит, конечно. Теплый, мягкий, весь такой умиротворенный... да не смотри ты так, я серьезно! Сам как-нибудь попробуй! — под конец Драко явно смутился под ошеломленным взглядом Гарри и отвернулся с чашкой к окну. — Я как бы уже пробовал держать своего сына на руках, — хмыкнул Гарри. — Не ожидал от тебя, честно!       Драко развернулся и окинул его странным взглядом: сочувственным и самую малость недобрым одновременно. Потом заговорил с не по-хорошему задумчивыми интонациями: — Я последнее время очень часто вспоминаю первый курс... Ты меня бесил по многим причинам, и одна из них заключалась в том, что ты совершенно не умел пользоваться тем, что имел. Я всё думал: вот был бы я Мальчиком-Который-Выжил — ох, я бы развернулся, не жизнь была бы, а сплошной праздник! Мне бы никто слова поперек не смел сказать! Когда Снейп тебя на Зельях начал мешать с грязью, я озверел просто! Тебе хватило бы одного интервью, одной жалобы кому надо, и нашего декана заставили бы перед тобой ходить на задних лапках и тявкать по приказу... ну, я тогда так думал. А ты — лопух лопухом! Не наслаждался своим положением, а страдал от него, а я думал: ну как так можно-то? И почему мир так несправедлив, отсыпает лучшие плюшки тому, кто совершенно их не ценит и удовольствия от них не получает? — Но потом ты повзрослел и заметил пробелы в своих рассуждениях... — вежливо подтолкнул его к завершению мысли Гарри. — Некоторые — да. Но по-прежнему считаю, что мир несправедлив. У тебя родился наследник, понимаешь? Здоровый, магически сильный мальчик! И у тебя достаточно денег, чтобы он не стал обузой, достаточно заботливых родственников и верных домовиков, чтобы он опять-таки не стал обузой, жена вменяемая, без идиотских требований. Статус в обществе, чтобы не волноваться за его будущее. У тебя есть все, чтобы получать от общения с сыном только и исключительно удовольствие! Захотел — козу ему состроил, купать его понес собственноручно, как заботливый папочка! Не захотел — сдал Фотти, если даже жена решила отдохнуть, никаких проблем. А для тебя он стал только поводом для идиотских переживаний... Не понимаю, как это работает! — Я тоже не понимаю, — тихо сказал Гарри. — Но вот так. Мы же выяснили, что я ненормальный. — Вижу, что «вот так». Мордред, как я был бы счастлив на твоем месте... Но сказать я хотел не об этом. Представь себе, — Малфой изобразил фирменную мерзкую усмешку, — мне совсем не стыдно за то, что я всерьез завидовал одинокому забитому сироте. Знаешь, почему? — Потому что ты — Малфой, и тебе вообще не бывает стыдно, — без энтузиазма поддержал привычную игру Гарри. — И это тоже, разумеется, — величественно кивнул Драко. — Но еще и потому, что никто не выбирает, какие чувства испытывать — если не пьет добровольно Амортенцию, конечно. Мы в ответе только за свои слова и дела. Мы с Асти ни дня не были влюблены друг в друга, но о лучшей жене я не мог бы мечтать, даже не спутай ты все матримониальные планы отцу. Потому что, знаешь, мы с ней достаточно симпатичны друг другу, чтобы слова и дела выражали даже то, чего на самом деле нет... А ты решил, что раз ребенок не вызвал у тебя ожидаемых эмоций, то стоит заранее перечеркнуть все остальное хорошее, что могло бы вас связать. Умно, и чисто по-гриффиндорски, Поттер.       Малфой умолк, допил последний глоток своего чая и оскорбленно уставился в чашку, а потом резким Акцио призвал из бара бутылку. Плеснул себе немного виски в ту же чашку, поднял, будто произнося тост, но сказал лишь: — И сейчас я снова завидую тебе, хотя поводов для зависти не больше, чем тогда. И мне снова не стыдно! — опрокинул в себя виски и самокритично закончил: — Но вот в том, что сказал тебе это, я, возможно, буду раскаиваться. Завтра. Идем спать, Поттер, у меня по-прежнему завтра проблемное заседание в Визенгамоте. Успокоиться не получилось, попробую хотя бы выспаться.