Творческие люди

      Многого Сонхва от этого лета не ждал. Лишь бы не закончить на том свете практику с дипломом, и этого было бы достаточно. Поэтому, потратив уйму времени, изобретая способ запихнуть свою огромную выпускную работу уже не в багажник, но хоть как-нибудь в салон машины, Сонхва упарился и смирился с тем, что опоздает на последний просмотр своих драгоценных подопечных в школе искусств и тяжело вздыхая, завел мотор.       Каждый день Сонхва стоял у кофейни и думал, почему ему хочется кофе в такую жарищу, но мысли упирались в тупик тогда, когда студент понимал, что без кофеина его организм отказывается двигаться, не говоря уже о рисовании. И со стаканом свежего и ароматного, почти вбегая в учебное заведение, с которым уже была связана большая часть его важных воспоминаний о жизни, ему повезло врезаться в кого-то. Единственное, что Сонхва успел понять в этой ситуации - у человека, в которого он влетел, были яркие волосы и тихий голос. Сонхва хотел было извиниться перед... вероятно, это студент, решил Сонхва, в общем, перед студентом, его как ветром сдуло. Вот он был и вот его нет. Простояв еще некоторое время в ступоре, Сонхва вспомнил, почему он бежал и очнувшись, заторопился в аудиторию.       Когда он услышал от директора первые слова о летних курсах, слово "нет" уже наматывало сотый круг в его голове. - Это всего на три месяца...Наша прошлая преподавательница ушла в декрет, а летние курсы всегда доставались ей, понимаешь... - Сонхва слушал слова Ким Миндже и пытался не прожечь стену взглядом. Что-то внутри него точно подгорало от того, что какая-то безответственная женщина взяла и решила родить ребенка именно тогда, когда у него диплом!! Вот поэтому он никогда не... - Сонхва!? Ты тут? Мы можем рассчитывать на тебя? - Извините мистер Ким, но это правда.. - начал было отговариваться Сонхва, утихомирив пожар внутри, но его снова перебили. - Это конечно же будет оплачиваться, и мы выделим тебе материалы и мастерскую для твоей дипломной работы, - чуть ли не начал умолять директор. Сонхва не был злым человеком, просто иногда его накрывало от гнетущей несправедливости и потребительского отношения там, где его быть не должно. Но видя, на что готова пойти эта школа, несмотря на то, сколько он там наворотил, Сонхва даже было польстился таким отношением. Конечно, если отбросить условие, что все эти предложения для того, чтобы заставить его пахать вместо других. - Ладно, мистер Ким. Пришлите мне расписание занятий, пожалуйста, - Сонхва закрыл глаза и сбросил трубку, не дождавшись ответа. Если бы он не был последним человеком, который мог выручить директора, ему бы такого поступка не простили, но теперь уж наплевать. План не умереть от переутомления этим летом трещал по швам особенно угрожающе после звонка господина Миндже, но делать было нечего, он уже согласился. Сонхва отвернулся от окна и взгляд сразу же уперся в картину, которую он только-только начал набрасывать на холст. Закинув телефон легким движением на кровать, он хотел было опуститься следом, но сроки горели (как и всегда), так что он не позволил себе отдохнуть и уселся на маленькую табуретку перед мольбертом, вглядываясь в будущий..."шедевр".        Началось лето, а значит, пора было и на работу. Несмотря на то, что первое июня должно было стать днем его увольнения, ввиду определенных обстоятельств Сонхва пришлось отозвать заявление на увольнение и снова войти сюда в качестве преподавателя. Изучив расписание летних курсов, Сонхва одновременно возненавидел весь мир и вздохнул с облегчением - благо, занятий было немного, что давало свободное время на то, чтобы без остатка отдать его дипломной работе, но, иисусе христе, кто придумывал эти темы?! Как все это объяснить людям, которые, возможно, и карандаш в руке не держали? Во время короткой пробежки от кофейни до школы, Сонхва старался настроить себя на позитив всеми способами. Самым эффективным было то, что эти три месяца - последние в этом месте, потом он сможет заниматься действительно тем, чем хочет. По сути, это будет то же самое... но школа будет его собственная. Сначала небольшая, а затем все больше и лучше. И такая, какой он создаст её с нуля. Слишком много он отдал сюда, хотя и не должен был. Но прошлого не воротишь, поэтому он в уже более хорошем настроении вбежал в аудиторию, быстрым шагом приближаясь к своему столу. - Всем здравствуйте, студенты. Прошу прощения за то, что ваш новоиспеченный учитель бессовестно опоздал... Так и началось это лето. Рассказывая о том, как будет проходить вводное и последующие занятия, Сонхва оглядывал своих подопечных, свалившихся ему на голову как снег в июле и невольно задержал взгляд на одной яркой макушке. Паренек был не единственным, у кого были яркие волосы в аудитории, но почему-то именно на нем Сонхва запнулся и продолжил говорить лишь тогда, когда понял, что студент смутился от внезапного пристального взгляда, хотя сам то и дело погладывал на Сонхва. Пак было подумал, что видел его где-то, и вот-вот вспомнит, но озарение не приходило, и он переключил внимание на предмет сегодняшнего занятия. Прошла середина первого занятия, Сонхва полностью погрузился в некий преподавательский транс, что было гораздо лучше его обычного состояния. Отчасти это была его любимая часть в преподавании, когда ты рассказываешь то, что рассказывал уже кучу раз, то, что ты знаешь наизусть и понимаешь чуть ли не на ментальном уровне все от начала до конца. Про странного паренька он забыл и уже даже не пытался вспомнить, почему он вдруг показался ему знакомым. Закончилось первое занятие и студенты начали уходить по домам. После того, как за последним ушедшим закрылась дверь (этого парнишку вроде звали Хонджун, очень сложно всех запомнить с первого раза), Сонхва встал и скинул с плеч пиджак. Повесив его на стул, начал неторопливо расхаживать по кабинету, собирать краски и кисточки по коробкам, ставить их в шкафы, которые того и гляди развалятся если на них чихнуть, но Сонхва был не против, он не хотел менять эту аудиторию, ему она нравилась такой старой и пыльной, точь в точь такой же, какой она была тогда, когда он учился здесь и такой, какой она осталась к тому времени, как он начал здесь преподавать. Сложив один за одним мольберты, а за ними стулья, он уже устал, но впереди оставалось еще много работы. Вспомнив, когда он ел в последний раз, Сонхва поклялся себе взять еду с собой в следующий раз, также как обещал и умолял себя много-много раз до этого. Оглядев результат своей работы, Сонхва подхватил свои вещи и ушел в мастерскую, которую ему выделили, лишь бы у постоянных преподавателей академии был летом отпуск. Небольшое помещение, которое ремонт не прошел мимо, здесь были утепленные окна, которые Сонхва сразу же распахнул настежь, с надеждой прогнать усталость свежим воздухом. на улице было уже восемь часов вечера, и воздух, нагретый утром, уже начал остывать, принося прохладу вместе с нежным ветерком. Белые стены, новая мебель, крепкие шкафы, удобные стулья и столы, с которых не сыпется краска очень нравились Сонхва, и также крепкий мольберт, который не шатался от каждого шага или движения, но его он привез из дома. Сейчас на этом самом мольберте находилась дипломная работа Сонхва, которая мучала его каждый день и каждую ночь, лишь половина была готова, а показывать уже в августе. На широком холсте разлился океан, охваченный штормом, он терзал одинокое судно, опрокидывая на него кубометры ледяной воды. Сонхва и сам не понимал, откуда эта идея и этот образ возникли в его голове, он лишь старался изобразить то, что было ему близко и этим внезапно оказался такой печальный пейзаж. В этом должен быть какой-то смысл, но Сонхва пока не мог его разглядеть в этой мрачной картине, он лишь продолжал держать кисточку в руке, мягко, но в то же время крепко. Время пробило уже за полночь и в очередной раз зевнув, Сонхва начал собираться домой, надеясь, что сил хватит на то, чтобы не уснуть за рулем. Время шло, прошел месяц, со многими учениками он уже успел подружиться, поражающее большинство оказались забавными ребятами, легкими в общении и они очень поднимали настроение уставшему учителю-студенту, за что Сонхва был им невозможно благодарен. Каждый вечер после занятий Хонджун задерживался и помогал приводить аудиторию в порядок, и каждый раз, как Сонхва украдкой наблюдал за ним во время этого занятия, он думал как же можно его отблагодарить, и все никак не мог придумать. Он уже привык к тому, что общается с Хонджуном больше, чем с остальными студентами, в конце июля он даже разрешил ему взглянуть на свою дипломную работу и то, как студент разглядывал его картину, его глаза и выражение лица, полностью сосредоточенное на картине Сонхва, пробуждали в учителе чувства. Эти чувства уже были ему знакомы, но ему очень не хотелось повторять старых ошибок, даже учитывая то, что сейчас ему терять нечего, он не хотел прощаться с этим местом навсегда, и скорее всего на не слишком дружелюбной ноте, наступив на те же самые грабли, из-за чего его чуть не выгнали отсюда с позором. И теперь его некому защитить, да он бы и не позволил. Прокручивая в голове снова и снова эти мысли, он не переставал смотреть на Хонджуна, он просто не мог. Сонхва уже привык к нему, и это произошло так быстро и естественно, что казалось бы, прошло не два месяца, а все двенадцать. Хонджун всегда был рядом, он помогал, не тревожил, а даже наоборот, он как будто видел, как тяжело было Сонхва, видел это в его глазах. После занятий они уже вместе приводили аудиторию в порядок, чтобы утренним уборщицам оставалось лишь протереть полы и пыль, а затем оба шли в мастерскую, где Сонхва продолжал работать над своим дипломом, а Хонджун сидел рядом. Иногда он продолжал рисовать то, что они рисовали на занятиях, но ему нужны были подсказки учителя, а тревожить Сонхва он видимо не горел желанием, поэтому просто сидел рядом, чуть позади и смотрел как Сонхва пишет картину. Однажды Хонджун умудрился заснуть сидя, и Сонхва этого долго не замечал, а когда обернулся, чтобы спросить о чем-то, то так удивился, что чуть не разбудил студента. Сложив руки на груди и опустив голову, Хонджун тихо посапывал, иногда шмыгая носом. Сонхва замер и боялся сделать лишнее движение, он снова почувствовал нечто горячее, сжимающее его грудную клетку, тяжело вздохнув, он развернул свой стул к Хонджуну и уставился на спящего. Он все никак не мог понять, что же такое произошло, что именно он так привлек его внимание, погрузившись в свои мысли, он оглядывал Хонджуна с головы до ног: обычная черная толстовка, капюшон сзади перекручен, как будто студент постоянно крутит головой и то снимает, то надевает его обратно на лохматые голубые волосы, обычные джинсы, которые скорее не джинсы а брюки с миллионом карманов, удивительно ,зачем Хонджун вообще носит с собой рюкзак, с таким то количеством карманов, и наконец обычные кеды, классические, высокие, с плоской подошвой с красной полоской, но эти кеды заставили Сонхва застыть. Он не мог даже вздохнуть, ведь он вспомнил, где видел эти кеды! Именно их он успел заметить, когда еще весной опаздывал на выпускной своего класса и его чуть не сбил какой-то сорвиголова, сразу же скрывшись из виду, пробормотав что-то, похожее на извинение. Кеды тяжело было не узнать, белая ткань была явно вручную разукрашена красками, невозможно было разобрать слова, но там было что-то написано черными буквами поверх пестрого фона. Так это Хонджун был в тот день... Оказывается, на первом летнем занятии была далеко не первая их встреча, интересно, помнит ли об этом Хонджун? Сонхва сам не понял, как и когда он достал телефон, но он очень хотел сфотографировать эти кеды. Подняв взгляд, он недолго думая, запечатлел еще и спящего Хонджуна, как будто то, что огнем сжимало его грудную клетку, раздавило бы самого Сонхва, если бы он этого не сделал, несмотря на все приметы о том, что спящих нельзя фотографировать. Чувствуя себя отчего-то подавлено, Сонхва принялся будить Хонджуна, надеясь, что тот не притворялся, иначе очень уж неудобно выйдет. Таких напуганных людей Сонхва еще не видел. То, как быстро Хонджун поднялся на ноги, все же заставило Сонхва сомневаться в том, спал ли он на самом деле, но сделать уже ничего было нельзя. Собравшись, они вышли из мастерской на улицу. Точнее, Хонджун выбежал, и Сонхва выбежал вслед за ним, едва успев запереть помещение на ключ. Так и прошел второй месяц лета, но незадолго до его конца еще успело произойти несколько интересных вещей. Оставаться до самого конца уже вошло в привычку у Сонхва и Хонджуна и они уже об этом не договаривались. Вообще, у преподавателя к каждому ученику был подход уникальный, с кем-то он постоянно шутил дедовские шутки и потом лишь он один с них смеялся, а другие лишь в шутку отмахивались и называли его дядюшкой, хотя смешно было им всем. С другими вел чисто диалог преподавателя и студента, давая четкие советы и указания по поводы картин, ведь некоторые пришли на курсы лишь для того, чтобы подтянуть навык, и были полностью поглощены усваиванием информации. Со всеми Сонхва был в хороших отношениях, он постоянно вспоминал разные моменты близости с другими студентами, но почему-то оставаться наедине с Хонджуном ему нравилось больше всего. Он не требовал от Сонхва советов по рисованию, он не докучал излишним вниманием, он лишь был рядом и Сонхва наоборот, мог сам обратиться к студенту с советом, когда ему нужен был взгляд на дипломную работу со стороны. Сегодня они также вместе убрали аудиторию и направились в мастерскую, Сонхва сразу же сел за свою картину, Хонджун же отправился в дальний угол, поставил чайник и сел за стол у стены, так что Сонхва мог видеть его лишь в профиль. Так прошло довольно много времени, дипломная работа была уже почти готова, Сонхва никак не мог оторваться от холста, но вдруг почувствовал боль в спине и решил что пора бы передохнуть. Он вспомнил, что Хонджун ставил чайник, но не мог вспомнить, как давно это было, взглянув на часы, он понял, что они сидят тут уже три часа, а Сонхва и не заметил, что уже давно пора было отвезти Хонджуна домой. Он подошел к чайнику, но решил его пока не включать, обернулся на стол, за которым сидел Хонджун и понял, что студент спит. Ей богу, этот парень бы и стоя заснул... Ворочая неловкие мысли у себя в голове, Сонхва пододвинул ближайшую табуретку к столу и, сев рядышком, посмотрел на студента. Лица почти не видно за капюшоном, веки еле-еле подрагивают, под щекой что-то лежит, неудачно спрятанное рукой. Любопытство Сонхва не дало ему покоя и он аккуратно, чтобы не разбудить подопечного, едва дыша, достал листок из-под его головы. Это был рисунок. Немного смазанный (возможно, часть грифеля осталась на щеке Хонджуна, когда Сонхва тянул листок на себя), но преподаватель смог узнать в резких линиях свое лицо... Хонджун нарисовал его портрет. Переведя взгляд на беззаботно спящего и обратно на листок, Сонхва не смог сдержать тяжелого вздоха и усталость накатила по полной, он опустил голову на стол, рядом с Хонджуном, они были так близко, что с каждым вздохом студента Сонхва ощущал его дыхание на себе глядя на опущенные веки напротив, пробормотал: - Что же мне делать.... Сон также внезапно ворвался в ночь, как и усталость. Сонхва снилось прошлое и это было последним, что он хотел видеть сейчас. Смутные обрывки былого мелькали, теребя зажившие казалось бы раны. Он оказался не в первый раз в такой ситуации. Он снова влюбился в ученика и снова стал страшиться самого себя и того, что он мог натворить. В первый раз он искренне считал, что они смогут со всем справиться, что взаимные чувства преодолеют любые преграды, но в итоге виноват был лишь он сам. Изначально Сонхва не стоило доверяться своим эгоистичным порывам, ведь он должен был понимать, если другие узнают правду, плохо будет в первую очередь не ему, а тому, кого он больше всего хотел защитить и оградить от бед. И его опасения подтвердились. Раскрытие их отношение было лишь вопросом времени и тогда плохо стало всем. Меньше всего Сонхва хотел чтобы выяснения отношений происходили на виду у других, но и его возлюбленный и его обидчики, все были учениками Сонхва и вся его группа видела его злым впервые в жизни. Он сам испугался себя и после случившегося сильно корил себя за то, что сорвался на детей. Хоть им и было под двадцать с лишним, они были младше его и он должен был быть для них наставником. Но вот он видит, как нападают на его беззащитного, и в следующий момент он уже держит двоих бунтарей за шкирки, только для того, чтобы через секунду отшвырнуть в противоположную сторону.... Резко вздохнув, Сонхва подскочил на табуретке, судорожно выискивая часы на стене. Прошло всего полчаса, Хонджун до сих пор тихо посапывал рядом, а в руке преподаватель также сжимал свой портрет. На секунду Сонхва замешкался, но потом все же положил рисунок рядом со спящим. Спина все также болела и глаза так и норовили сомкнуться. Отойдя обратно к своему холсту, Сонхва тяжело опустился на стул, уронив голову на руки. В этот раз все кажется другим, но в то же время страхи преследовали те же. Через месяц Хонджун закончит обучение в академии и начнет новую жизнь в институте, возможно в другом городе, Сонхва не знает. Он почти ничего о нем не знает, но его так тянет к этой синей макушке, разрисованной одежде и бесконечному покою, который как будто следует туда, куда бы ни пошел Хонджун. С трудом подняв голову, он снова взглянул на мирно сопящего студента. Ничто не могло бы заставить Сонхва сделать то, что он сделает в следующую секунду, если только не отчаяние. С громким треском упала на пол ближайшая табуретка. Двое подскочили на своих местах одновременно. - Извини, прости пожалуйста, - начал виновато Сонхва. Одновременно он решил сделать две вещи. Отвести душу и разбудить Хонджуна. - Разбудил? - Да... Ох, а сколько времени-то.. - хриплым тихим голосом донеслось с другого конца аудитории. - Вот и славно. Действительно, поздно уже, пора по домам. - Сонхва пошел обратно к Хонджуну, как будто не лежал рядом несколько минут назад. - Тебе разве так нравится спать за столом? Почему не говоришь, что уже хочешь спать? Я бы без проблем отвез тебя. - Да я очень не хотел отвлекать, - на ушках и щечках начал проступать румянец и Сонхва все больше сомневался в том, что ему хватит терпения, - да и мне нравится тут... С вами сидеть. - Ну спасибо, обрадовал, - хохотнул Сонхва и присел на принесенную раннее им же самим табуретку. Рисунок все так же лежал на столе, и когда Хонджун понял, куда смотрит учитель, хотел было убрать, но руки Сонхва были быстрее. Бросил быстрый взгляд на лицо студента, он действительно обнаружил там след от карандаша. - Красивый рисунок. Но посмотри ка на это.. Когда Хонджун наклонился к учителю, то совсем не ожидал ощутить его теплую руку около своего лица. - У тебя остался след от графита. Видимо, ты спал прямо на рисунке, - Сонхва начал медленно двигать большим пальцем, стараясь стереть свой портрет с щеки Хонджуна, но выходило не очень, и рука, и лицо были сухими, но бледная кисть резко контрастировала на нежной коже, успевшей покраснеть до того, что Сонхва почти обжигался. Много мыслей было у него в голове в том момент, он ни в чем не был уверен, он даже не знал, примет ли Хонджун такие чувства, но все же решился спросить, глядя в широко раскрытые глаза: - Ты против? Я сейчас же прекращу, если тебе не нравится. Ответа не поступило. Юноша просто не мог поверить в происходящее, он принимал это за сон, от которого на самом деле еще не отошел, и он вот-вот проснется, за этим же столом, но ничего этого не будет. В одно мгновение испуг в его глазах изменился на спокойствие. Что бы сейчас ни произошло, с учителем ему не будет плохо, Хонджун был в этом уверен. Уловив казалось бы едва различимую смену эмоций в глазах напротив, Сонхва расслабился и подался вперед. Мягкие губы накрыли влажные и обкусанные от волнения, Сонхва опять пошел на поводу своих эмоций, опять готов был корить себя за то, что второй раз наступил на одни и те же грабли, но все его волнение растворилось в человеке напротив. Нежно держа лицо Хонджуна в своих руках, он старался напирать как можно меньше, хотя мысли об этом самом моменте давно начали его посещать, но Сонхва старательно отгонял их от себя. Как он счастлив был держать Хонджуна в своих руках, целовать его, чувствовать каждых его вдох и каждый выдох. От переизбытка эмоций Сонхва не заметил, как все же увлекся и легко подхватив Хонджуна, посадил его прямо на стол, не отрываясь от уже покрасневших губ. Все меньше оставалось между ними кислорода и все большего хотел Сонхва, но почувствовав дрожь прижимающегося к нему тела, резко оторвался от студента. Хонджун все также цеплялся за его плечи и почти задыхаясь, уперся головой в грудь. Сонхва через рубашку мог почувствовать какого оттенка красного сейчас лицо Хонджуна и уже начал было опасаться за его здоровье. - Прости...- начал было Сонхва -Нет! Нет, я нормально, нормально, - Хонджун уже отпустил его плечи и последние слова уже говорил в свои ладони, куда и спрятал лицо от пристального взгляда преподавателя. - Но вы не должны были.. Не должен был? Что. - Что ты думаешь обо мне, Хонджун? Как ты думаешь, почему я сделал это? - Сонхва снова взял лицо Хонджуна в руки и поднял его, чтобы посмотреть в глаза. - Ты нравишься мне. И прости меня за это. Внезапно почувствовав влагу под пальцами, Сонхва испугался, что довел парня до истерики и уже сейчас хотел выйти в окно, как вдруг за тихими всхлипами услышал... - В-вы мне тоже... - Что же мне делать... - Сонхва притянул Хонджуна в объятья, и не отпускал, пока тот не успокоится. - Дай мне свой телефон. От внезапного вопроса слезы на лице юноши вмиг высохли и не успев обдумать причины, достал мобильник из кармана и протянул его Сонхва. По прошествию некоторого времени, телефон вернулся к своему владельцу. - Можешь подумать о моих словах и написать мне, если только захочешь, конечно же, у нас все равно занятие через четыре дня. Но любое твое слово, и я перестану приближаться к тебе ближе чем два метра, только скажи, - Сонхва отошел на несколько шагов, давая потрепанному Хонджуну возможность слезть со стола. - А теперь поехали, сейчас уже действительно поздно, пора отдыхать.