Творческие люди

Первый месяц занятий прошел для Хонджуна очень незаметно, лишь взглянув на дату на экране телефона, он понял, что июнь сменился июлем и начинается новый месяц учебы на курсах рисования. Тот день, когда Сонхва попросил Кима остаться, чтобы помочь с уборкой аудитории, что-то изменил в Хонджуне, ему стало еще приятнее ходить на занятия и отношения с самим учителем стали менее напряженными. С тех пор юноша охотно оставался после занятий, рисовал в тишине, а затем помогал учителю с уборкой. Оказалось, раньше Сонхва все это делал сам. Занятие не слишком тяжелое, но не тогда, когда ты работаешь учителем семь дней в неделю и помимо обучения учеников, занимаешься самостоятельно, пытаясь вести дневник практики и с божьей помощью написать диплом. Хонджун не сразу, но понял, как тяжело приходится Сонхва в этом году, поэтому с радостью оставался подольше после занятий: сначала рисовал то, что не успел закончить на самом занятии, потом тихо прибирался вместе с учителем и шел домой. В один из таких дней, когда Хонджун сидел за мольбертом, сосредоточившись на полотне, даже не заметив, как закончилось занятие, к нему подошел учитель и положил на рядом стоящую тумбочку ключи от аудитории. — Ты же сегодня снова планируешь задержаться? — беззлобно спросил он. — Сможешь закрыть кабинет? Я буду в соседнем, прямо за дверью, занесешь ключ, когда будешь уходить, — Пак махнул рукой себе за спину, где находился выход. — Можешь сегодня не убираться, уже и так неизвестно сколько это делаешь, не знаю даже как благодарить тебя за помощь, тебе ведь даже и не платят за это, ахах. Несмотря на явно напускной смех и беззаботность, в Сонхва проглядывался студент при смерти, который скоро станет ходячей кисточкой для рисования, вместо состоявшегося художника. Хонджун лишь кивнул на просьбу учителя и проводил его долгим взглядом в спину, пока за ним не захлопнулась дверь. — Знаете, я бы всю жизнь этим бесплатно занимался… — выдохнул Хон себе под нос. Уже прошла неделя с начала июля и кажется за эту неделю институт Сонхва решил его убить. На своих занятиях со студентами это было практически незаметно, лишь по мятой рубашке или маленьким пятнам краски на штанах или шее можно было понять, что перед учениками человек явно много работающий и мало отдыхающий, но после занятия Пак будто сдувался. Он не начинал выглядеть более серым или больным, просто мог очень долго сидеть за столом, устало сгорбив спину и вперив взгляд в какие-то бумаги перед лицом. Он не делал ничего, даже говорил тише и Хонджун надеялся на то, что какая бы жесть не происходила с учителем на учебе, Сонхва это переживет и ему не придется брать больничный. Решив, что уже нарисовался на сегодня, Ким взглянул на время: десять вечера. Матерь божья! Как он мог так не уследить за временем, надо скорее уходить, чтобы успеть на автобус. Но встав со стула, он понял, что не может просто взять и уйти. Аудитория не была маленькой (и чистой тоже не являлась), и учитель еще не ушел, а значит, убираться все же придется и никому иному, как Паку. Вздохнув, Хонджун начал складывать мольберты и по одному относить их к стене, а за ними и стулья. Все это заняло не больше пятнадцати минут, но надо было еще собрать кисти и краски. Быстро пробежавшись по аудитории с коробкой, в которой все это должно лежать, Хонджун поставил ее на стол учителя и коротко перевел дух. Прошло минут двадцать, он еще успевает на автобус. Закрыв дверь на ключ, Ким обернулся к двери соседнего кабинета, которая оказалась приоткрыта. Подойдя, Хонджун решил сначала проверить, правда ли учитель еще не ушел и аккуратно заглянул внутрь. Сонхва сидел спиной к двери, перед ним стоял мольберт с таким большим холстом, какой Хонджун в жизни не видел, только в ютубе. Пиджак Пака висел на спинке стула, рукава на рубашке были закатаны по локоть, в левой палитра, в правой кисть, которой он что-то рисовал, Ким не мог увидеть, потому что это находилось прямо за спиной учителя. Хонджун сам не заметил, сколько времени прошло с тех пор, как он встал тут как маньяк и следил за Сонхва, пока не услышал тихое:  — Ну и долго ты еще в дверях стоять собираешься? — Пак отложил кисть с палитрой и обернулся к подростку, который уже вошел в кабинет.  — Простите, я что-то задумался.А что вы рисуете? Я таких больших холстов в жизни не видел, — Ким подошел ближе и положил ключ от другой аудитории на стол, стоящий у двери. — Это…моя дипломная работа, — горько усмехнулся Сонхва, оборачиваясь к мольберту. — Уже неделю как рисую, а все не получается. — Не получается? — искренне удивился Хонджун. — Да вы, наверное, шутите, да? — Он заглянул учителю в глаза, надеясь увидеть в них насмешку и слова «Ха, попался!», но увидел лишь грустную серьезность, с которой Сонхва оглядывал свое творение. По мнению Хонджуна работа была удивительная, пусть даже незавершенная, лишь часть холста была раскрашена, на остальном пространстве виднелись нечеткие карандашные линии. На раскрашенном участке виднелось черное море, мрачный пейзаж, видимо, шторм или гроза, в противоположном углу картины карандашом был нарисован набросок корабля на фоне огненно-оранжевого неба и Хонджун уже сейчас мог представить, насколько красивой будет эта картина. — Ты все же убрался там? — Пак решил проигнорировать вопрос ученика, сменив тему. — Как вы… — Я слышал, как ты двигал стулья, — улыбнулся Сонхва. — Спасибо, Хонджун. Внезапно услышав свое имя из уст учителя Ким чуть было не выпал из реальности, но сдержался и сосредоточился на картине, делая вид, что ничего особенного не произошло. Тем более, что это правда, ведь подумаешь, люди каждый день называют друг друга по имени, не стоит так остро на это реагировать. И стоило об этом подумать, Хонджун понял, что ни разу не называл имени учителя вслух, но это было понятно: он не в том положении, чтобы с ним фамильярничать, Сонхва ведь старше. Пак тем временем также повернулся к холсту и сосредоточил свое внимание на нем, вновь беря в руки кисточку. Увидев это, Ким понял, что разговор, видимо, окончен и пора бы уйти, но отчего-то продолжал стоять рядом с учителем, смотря, как он медленно вырисовывает волну за волной.  — Можешь сесть, если хочешь, знаешь, — вдруг заговорил Сонхва. — Не обязательно стоять у меня над душой. — Он коротко обернулся, чтобы бросить взгляд на ученика. — Ой, правда можно? — Обрадовался Ким, быстро сев на ближайший стул. — Я тихо, честное слово, мешать не буду. — Хаха, ага, ладно. Кофе хочешь? — Спросил Пак. — Наверное. Да. — Хонджун был не уверен насчет кофе столь поздним вечером, но все же согласился. — Я тоже. Чайник в углу, не окажешь услугу? Только если тебе не трудно, — учитель не отрывая взгляда от полотна указал кисточкой в угол комнаты. Повернув голову, Хонджун увидел небольшой чайник и несколько кружек и банок. — Ну ладно, — произнес юноша и отправился ставить чайник, благополучно забыв про автобус. Спустя десять минут к давно засевшим в аудитории запахам пыли и разбавителей для красок прибавился приятный аромат кофе. И несмотря на бодрящий напиток в руке, Хонджуну хотелось спать все сильнее. Поставив кружку с недопитым кофе на ближайший стол, Ким попытался сосредоточиться на учителе, все также сидящим на стуле напротив мольберта и монотонно водившему кисточкой по холсту. Хонджун и раньше это замечал, но сегодня у него было время и возможность, чтобы досканально в этом убедиться: у учителя были невероятно красивые руки. Тонкие, изящные кисти и длинные пальцы, в которых деревянная кисточка выглядела хрустальным пером. Медленные движения и тихий шорох кисти все же сделали свое дело и сонный подросток не смог больше держать свои глаза открытыми, а ум ясным: Хонджун уснул прямо на стуле. Ему снился учитель. А точнее, тот вечер, когда он впервые попросил Хонджуна остаться и помочь с уборкой. И снова в голову юноши пробрались мысли о резкой смене настроения вокруг Пака сразу после того, как заканчивались занятия. Так было всегда с тех пор и Хонджун все больше обращал на это внимание. Он однажды поймал себя на том, что буквально сидит и ждет конца занятий, только чтобы проверить, как быстро изменится учитель. Ему казалось, что это «явление» можно было наблюдать невооруженным глазом, как если бы в комнате включили или выключили свет. На самом деле же как бы Хонджун не пытался, он никогда бы не смог ни увидеть, ни понять как это происходит. Сонхва как будто просто незаметно расслабляется, из туго затянутой пружины в едва упругую и рядом с ним самому как-то неуместно напрягаться, так что настроение сменялось не только у самого учителя, но и в самой аудитории, все ученики, по какой-либо причине решившие задержаться после занятий, становились тише, никому не мешали и все напряжение и буйство жизни в виде криков, шуток и восклицаний разом спадали. Лишь один Ходжун сидел в аудитории до последнего, как будто ему там медом намазано, но пока он никому не мешал (а помешать он мог только учителю), он решил для себя, что его занятия просто стали чуть длиннее в новом месяце и пока его не погонят домой (где ему особо нечего делать, потому что там он либо рисует, либо спит, а теперь и то, и другое умудрялся делать в школе), то так и будет продолжаться. — Эй...Хонджун, вставай, — откуда-то сверху донесся неразборчивый шепот, на который Ким даже не потрудился обратить внимания. — Ну же, проснись, отсюда даже самые трудолюбивые уже ушли, нас скоро охранники вышвырнут и лучше... — Тут плеча Кима мягко коснулась чья-то рука и он резко подскочил. Спина и шея дико болели, как он только умудрился уснуть на стуле? Но было неожиданно тепло. Опустив взгляд, он увидел пиджак, заботливо укрывающий его от холода. Пиджак его учителя, которым...он его укрыл от холода?.. -...лучше нам самим уйти. — Все еще доносилось сверху и Хонджуну лишь оставалось посмотреть вверх, где над ним озадаченно нависал Сонхва. Ким вскочил, едва не рухнув со стула и едва успел спасти пиджак от встречи с не особо чистым полом. Протянув несчастный предмет одежды законному обладателю, Хонджун невероятным способом совместил слова «Да», «Спасибо», «АВТОБУС!» в одно и побежал к двери. Сонхва даже сказать ничего не успел, ошарашенный резко проснувшимся ребенком, потому что в его представлении не так выглядели люди спросонья, они не были похожи на сумасшедших колибри, после пробуждения люди должны быть… более спокойными, думал Пак. Но ему ничего больше не оставалось, как поспешить вслед за уже скрывшимся учеником. Сонхва догнал беспокойного ученика уже на полпути к автобусной остановке. — Хонджун! Разве автобусы еще ходят? — приходилось кричать, чтобы неугомонный ребенок услышал. Ким резко остановился и обернулся к учителю, который его уже догнал и согнулся, уперев руки в колени, пытаясь восстановить дыхание. — Вот негодник… Разве можно заставлять старых людей там много бегать? — Учитель, Вам больше 20 лет., — начал Хон, доставая телефон, чтобы проверить время: полночь… Сколько же он спал? Ох, мамочки, а автобусы действительно уже не ходят. — Ох, и правда…простите, что заставил вас бегать, учитель. Я пойду пешком, доброй ночи вам. — А ну стоп, — Сонхва протянул руку, все еще опираясь другой в колено, и удержал Хонджуна на месте, не заметив, как юноша вздрогнул всем телом. — На улице полночь, а ты, дитё, собрался идти домой пешком? — Кто? Я уже не ребенок, — начал было Хонджун, смотря как учитель выпрямляется, но руку Кима все не отпускает, как будто тот готов был прямо сейчас убежать. — Я смогу дойти, на улицах сейчас даже машины не ездят, это пригород, — подросток махнул рукой на пустую дорогу, освещенную бледным светом уличных фонарей. — Ты ребенок пока ты младше меня, — произнес Сонхва, хмуро глядя на ученика, — пойдем, здесь рядом моя машина, я тебя подвезу. И даже не спорь со мной, я ответственен за тебя как учитель за ученика, ведь по моей вине ты задержался в школе и не успел на автобус. Пак отпустил руку Хонджуна и пошел в противоположную сторону от остановки, Ким тихо потопал следом, не зная, что и думать. Дойдя до машины, Хон планировал тихо сесть на заднее сидение и сидеть до тех пор пока поездка не кончится, но подойдя ближе, увидел, что дверь рядом с передним сиденьем открыта, а со стороны водителя уже сидит Пак и ждет, пока он залезет в машину. Закрыть дверь и сесть туда, куда планировал показалось Хону слишком наглым действием, ведь мало ли, ему специально показали: «садись спереди», и на задних сидениях что-нибудь лежит. Сев в машину, Ким украдкой взглянул на задние сидения, и его глаза распахнулись от удивления: там и правда все было занято: той самой картиной, которую учитель писал в качестве своей дипломной работы. — Когда вы успели перетащить ее сюда? — обернулся Ким к учителю, который уже завел двигатель и приготовился ехать. — Что? А, это, — улыбнулся Пак, глядя на картину, — пока ты спал, — учитель перевел взгляд на Джуна. — А- а почему меня не разбудили? Я бы помог, она наверное тяжелая. — Она вовсе не тяжелая, а тебя я пытался будить, но у меня не получилось, — ухмыльнулся учитель. — Говори свой адрес, не стоять же нам всю ночь на парковке. Хонджун проговорил адрес и вспомнил, что надо бы пристегнуться, если сел на переднее сидение в автомобиле. Потянувшись к ремню безопасности, Ким хотел было уже потянуть его на себя, но лента застряла. Пытаясь делать все максимально аккуратно и незаметно, Хонджун медленно подергал застрявший ремень, но это не помогало и юношу уже начала охватывать панику, когда его дрыганья заметил Сонхва. — Оу, прости, что не предупредил, он барахлит, позволь помочь, — Пак потянулся к ремню безопасности, нависая на Хонджуном, который мечтал слиться с кожаным креслом в салоне автомобиля учителя. Когда Сонхва оказывается так близко к Киму, тот невольно вспоминает первый их разговор, когда учитель наклонился к его мольберту, чтобы в итоге похвалить работу Хонджуна. Забыв о своем собственном, юноша чувствовал и слышал дыхание нависающего над ним мужчины, чтобы открыть глаза через мгновение, когда учитель уже сидел пристегнутый на своем месте и навигатор объявил о начале поездки. После того как они выехали на главную дорогу, Сонхва включил радио. Ну, так сначала подумал Хонджун, а потом выяснилось, что у Пака своя коллекция дисков в бардачке и у учителя довольно неплохой музыкальный вкус. Под легкую, атмосферную музыку Хон смог расслабиться и немного удобней сесть в кресле. В сторону учителя он пытался не смотреть, ведь перед глазами ещё не исчезло видение его лица, близко-близко, и казалось, что дыхание Пака все ещё где-то рядом. Хонджун резко выходнул и более напряжённо уставился в окно автомобиля. Город был пустым, едва ли попадались дома, где в окнах ещё горел свет, улицу освещали лишь старые фонари и их свет нельзя было назвать ярким. В такие моменты любой бы чувствовал себя главным героем приключенческого фильма, музыка, ночь, пустая дорога и свежий воздух. Но Ким в данным момент испытывал смешанные чувства, он не знал каково это — влюбляться и боялся, что сейчас произошло именно это. И самое страшное, что он влюбился не в мужчину, а то, что он влюбился в учителя. Единственное, в чем Хонджун был уверен, это то, что он хочет, чтобы у учителя было все хорошо, чтобы он успешно защитил (или представил, Хонджун не был уверен насчёт тонкостей обучения в художественных институтах) свою дипломную работу, чтобы он побольше спал и побольше ел (когда учитель снимал пиджак в классе, было видно, что его талия неимоверно тонкая, Ким глазам не поверил сначала, это выглядело и прекрасно и пугающе одновременно), и это все. Последнее, чего он хотел, это чтобы у Сонхва были проблемы из-за того, что в него влюбился ученик, ведь это как минимум не профессионально, а найти достойную работу студенту-художнику сложно, считал Хонджун. Хотя возможно он накручивал себя, и это просто чувство благодарности своему наставнику, ведь благодаря Сонхва Ким действительно многому научился. Надо бы поговорить об этом с Ёсаном. Все эти мысли всё не переставали ураганом кружится в голове подростка, пока знакомый голос не вырвал его из этого замкнутого круга: — Приехали, Джуни, можешь выходить, — Сонхва заглушил двигатель и посмотрел на юношу. Хонджун лишь успел поразиться тому, как далеко продвинулись их отношения за пятнадцать минут поездки, что учитель уже зовёт его «Джуни», но продвижение наблюдалось лишь с одной стороны, потому что сам Ким и не собирался звать Сонхва иначе как учителем или мистером Паком. Не сказав ни слова вслух, юноша как можно быстрее и аккуратнее отстегнул ремень безопасности и открыл дверь машины, как вдруг остановился. —Спасибо вам, мистер Пак, — произнёс Ким, обернувшись к водительскому сидению, откуда на него смотрели в ответ, — если бы не вы, я бы ещё не меньше часа сюда топал, — лёгкая улыбка проскользнула на губах юноши, найдя свое отражение в глазах человека напротив. Договорив, Хонджун вышел из автомобиля и, закрыв дверь, направился к своему дому, где вся семья уже наверняка спала. — Хонджун, погоди! Сонхва вышел из машины и направился к подростку. — Ты рюкзак забыл, — обернувшись, услышал Хонджун. И правда, в проятнутой руке учителя была его сумка, которую он умудрился оставить на пассажирском сидении. Что же с ним не так, постоянно то забудет что-то, то перепутает. Надо бы скорее лечь спать. — Ахах, простите, и точно, — почесав затылок, ответил юноша, протягивая руку за рюкзаком, — спасибо, мистер. — Зови меня Сонхва-хен, не чужие уже люди, — мужчина отдал рюкзак и уже собрался идти обратно. — Не чужие? — вопрос Хонджуна остановил его на полпути. — Ну да, видишь, я уже знаю, где ты живёшь, — рассмеялся Сонхва и сел в машину. Хонджун все ещё стоял перед своим домом, когда учитель скрылся за поворотом, все думая, думая и думая… Только выйдя из душа Хонджун вспомнил, что хотел поговорить с Ёсаном. Часовые пояса родного города Хона и Шанхая отличались всего на час, так что проблемы потом будут лишь из-за счета за мобильную связь. После сдачи рядовых школьных экзаменов и вступительных экзаменов в вуз своей мечты, Ёсан с родителями поехал на оставшиеся каникулы в Китай, что было своего рода подарком от господина и госпожи Кан своему умному и трудолюбивому сыну. Иногда Ёсан присылал Хонджун фотографии, там было почти все: отель, в котором они остановились, его завтрак, селфи Ёсана, селфи его родителей, рисунки Ёсана, которые он рисовал на своеобразное «пленере». — На чем? — Пленер — это рисование на природе, — отвечает Ёсан. — ты целый месяц ходишь на курсы рисования и не знаешь что это? — Месяц это не то же самое что пять лет, чтоб ты знал, — выкручивается Хонджун. После нескольких коротких гудков, в трубке наконец раздается голос друга: — Приветик! — Приветик? Тебе подарили новый скейт? — недоумевает Ким от внезапно слишком добродушного приветствия. — Или ты так соскучился по мне, что так рад моему звонку, м? — Оставь свое самолюбие в другом месте, Джуни. Но одну вещь ты угадал, мне сделали подарок, — голос Ёсана казалось почти дрожал на другом конце связи. — Ты ни за что не догадаешься, что это! — Вообще-то, у меня тут был воп. — КВАДРОКОПТЕР! Квадрокоптер, Джуни, настоящий! Скажи же, что мои родители самые лучшие? — Хонджун отодвинул телефон подальше от уха, чтобы не оглохнуть от радости своего друга. — Пхахах, тот самый, о котором ты с пятнадцати лет мечтал? Поздравляю! — искренне ответил Ким. — Жду от тебя панорамной видеосъемки всех красот Шанхая, без них сюда не возвращайся. — С удовольствием остался бы здесь навсегда, чтоб ты знал, — чуть ли не пропел Ёсан в ответ. — Так что там у тебя было? Прости что перебил тебя своей вселенской радостью, продолжай, я слушаю. Улыбка сразу исчезла с лица Хонджуна, когда он вспомнил, зачем именно позвонил другу. — Да, это... У меня был один вопрос. — Так… — Ёсан затих, внимательно слушая. — Как можно отличить влюбленность от чего-то другого? Типа, благодарности или. -… Тишина на другом конце чуть ли не вогнала Хона в истерику, но его удержало только то, что Ёсан являлся его другом, и смеяться над ним почти точно не станет. — Хонджун. — Тихо начал Ёсан, — скажи мне, кто тот несчастный, в кого ты влюбился… — Почему это он несчастн....? Да не влюбился я, я же сказал, вдруг это просто. что-то другое? — Ты спрашивал меня, как отличить влюбленность от чувства благодарности или чего-то другого. Но парадокс в том, что ответ именно в самом вопросе. — Не понял, — опешил Хонджун. — Ну я не удивлен, — вздохнул Ёсан. — Итак, понимаешь, когда ты благодарен кому-то за что-то или уважаешь кого-то, у тебя не возникает вопросов, «А правда ли я благодарен этому человеку, вдруг я влюбился?», потому что ты об этом даже не задумываешься. Но вот когда ты начинаешь задумываться об этом… Это уже решено. Ты уже влюблен. Надеюсь теперь ты понял. — Хонджун бы на его месте так сильно не надеялся. — Да, — соврал Ким. — Так кто это? Нет, погоди, дай я сам, — задумался Ёсан. — Нет, стой, не думай даже. — Но Кану понадобилась секунда, чтобы- — ААХХ, ХОНДЖУН, ТЫ — договорить он не успел, Хонджун сбросил звонок и забросил телефон на кровать. Теперь Ёсан знает. Хонджун не был уверен, каким именно образом, но Кан как будто знал всю его душу наизусть, и угадывал его мысли по одному желанию. Так было в самом начале их дружбы и продолжалось до сих пор, именно поэтому с Ёсаном у Хонджуна отношения были честнее, чем с собственными родителями, так что сейчас Кима спасло только то, что друг в другой стране. Он сам не понимал, отчего так запаниковал. Ведь никто даже сказать ничего не успел. Если так смотреть на эту ситуацию, то Хон действительно понял, что влюбился в учит… в Сонхва-хена… Нет, в учителя и тот факт, что Ёсан тоже это понял, испугал его. Как же быть, что же делать. Телефон молчал, и Хонджун стоял посередине комнаты, с волос на пол падали капли воды и лишь шум телевизора из гостиной разгонял мертвую тишину. Завтра снова занятия. Просто еще одно занятие. Просто еще один поход в школу. В ту самую аудиторию. К тому же самому учителю. Но не совсем, сегодняшняя ночь явно что-то изменила, но так незаметно, что осталось только неясное чувство несоответствия, без видимых признаков нарушения общей картины. И вот снова вышло солнце, утро неспешно сменилось днем, Хонджун только встал с кровати и пока даже не думал готовиться к вечернему занятию. В голове туман, из-за чего то, что Хонджун умел делать лучше всего остального — думать, стало нереально. Уже на свежем воздухе ему удалось прийти в себя, и по дороге в школу его настроение менялось чуть ли не с каждым шагом. Способность думать вернулась и Ким ей активно пользовался. Вчерашняя ночь не успела испариться из головы юноши и его мысли занимал лишь «Сонхва-хен». Мог ли Хонджун называть его так в школе, при других студентах? Значит ли это, что они теперь друзья, просто с разницей в возрасте чуть больше, чем обычно бывает? Может ли Сонхва быть влюблен в Хонджун- нет-нет-нет, стоп. Не может, это точно плохо отразиться на его карьере учителя. А Хочет ли Сонхва быть учителем? Он ведь отправился в школу для того, чтобы пройти университетскую практику. А чего, собственно, хочет Сонхва? Чем он занимается в обычной жизни, когда не работает в школе и не пашет над дипломом? Какая музыка ему нравится? Как по цепочке, бесконечные вопросы в голове Хонджуна привели его к выводу о том, что он знает об учителе…вообще ничего. Хотя вопрос про музыку можно вычеркнуть, Хонджун ведь слышал вчера, что Сонхва включал во время поездки на машине и остался под приятным впечатлением. Но все остальное. Любопытство Кима заставило его ускорить шаг. В аудитории как обычно собрались уже все ученики, не хватало лишь учителя. Он частенько опаздывал, но зато уходил из здания чуть ли не самым последним. Заняв свое место, Хонджун стал неторопливо оглядывать аудиторию. В центре стояли несколько небольших столов, на которых молчаливо возвышались головы неизвестных Хонджуну мужчин. Все были разного размера, с разными выражениями лиц, но все одинакового цвета — белые. Гипсовые бюсты смотрели во все стороны и Ким догадался, что их ждало на сегодняшнем уроке. Но кто их сюда поставил, если учитель пока что даже не появлялся в школе? Или появлялся?.. — А вот и я, прошу прощения, за опоздание. Снова, — Сонхва как обычно влетел в аудиторию со стаканом ароматного кофе в руке, и пробежался до своего стола, закинув на него и кофе, и свою сумку. — Как вы могли заметить, у нас сегодня наинтереснейшие гости в аудитори, — Начал он, повернувшись к студентам, с еле заметной отдышкой от бега. — Вот познакомьтесь, господин Луций Анней, — он подошел к столикам и погладил одну из голов. — А это мистер Лафонтен Август, — он дотронулся до второй головы. — Ну и конечно, всем вам известный Геракл, олимпийский герой. Можете не торопиться, у вас будет целая неделя, чтобы познакомиться с ними поближе, — улыбнулся Сонхва. — Достаем карандаши. И откладываем их в сторону, потому что сейчас я постараюсь объяснить вам, как делать построение человеческого черепа… Прошло не меньше четырех часов с того момента, как Хонджун сел на свой стул и началось занятие. Но все, что ему оставалось делать в данным момент — это разочарованно смотреть на лист бумаги, находящийся у него перед глазами. Он слушал учителя со всем своим вниманием, пытался делать также, как Сонхва показывал им, но видимо людям, которые раньше рисовали лишь каракули на полях тетрадей, не стоило приходить на трехмесячные курсы. Весь сегодняшний урок они посвятили построению человеческого черепа, но выучить анатомию за четыре часа невозможно, и поэтому Хонджун вроде бы был расстроен тем, что у него ничего не получалось, и на листке красовалось одно разочарование, но с другой стороны было бы совсем наивно ожидать чего-то другого. Шел пятый час занятия, некоторые студент уже начали уходить, ведь по сути их занятия длились три с половиной часа каждое, остальное время, на которое они задерживались в аудитории было уже внеурочным и каждый сам решал, хочет ли остаться подольше. Руководство школы разрешило им это только потому, что эта аудитория используется только для летних курсов и экзаменов, а материалы студенты приносят свои. Внимательно изучая то, что рисовал сегодня, Хонджун думал, стоит ли попросить заново все объяснить и попытаться еще раз или просто закинуть карандаш в рюкзак и уйти домой? Ким устал и, задумавшись, так и сидел перед мольбертом, сгорбив спину, потому что у табуреток, стоявших в аудитории, спинки не предусматривались. — Выпрями спину, а то горб вырастет, — мягкая ладонь хлопнула Хона по спине, от чего тот не то что просто выпрямился, а чуть ли не на изнанку. — Воу, чего это ты нервный такой? — Это не я нервный, это вы внезапный, мистер Пак… — Сонхва-хен, — поправили Кима — Сонхва-хен, — прошептал Хонджун, оглядываясь по сторонам. Аудитория уже была пустая. — Уже пора домой? Все уже ушли, — заметил юноша. — Да, в точку, студент, ты можешь быть свободен, не позволю тебе снова задерживаться здесь до поздней ночи, завтра у нас занятие начинается раньше обычного, — Сонхва продолжал трепать Кима по спине, как будто подгоняя побыстрее уйти, что Хонджуну не то, чтобы понравилось. — Подождите, вы же снова останетесь тут писать диплом? — Ким встал и посмотрел на учителя, — Сонхва-хен, — как же трудно к этому привыкнуть, — позвольте помочь вам прибраться, и сразу после этого я уйду, тем более, мне не привыкать. — Ты знаешь как уговаривать… — сдался мужчина без боя, что вызвало у Хонджуна улыбку. — Тогда я буду в соседнем кабинете, если понадобиться помощь, обязательно, слышишь, — Сонхва сделал паузу, — зови меня. Хонджун кивнул и отвернулся как только Сонхва пошел к выходу из аудитории. Но через мгновение ему пришлось обернуться, потому что — Спасибо тебе огромное. Снова, ахах, — сказал Сонхва и вышел из аудитории, оставив дверь открытой. Как бы неуверенно Хонджун не чувствовал себя рядом с учителем, ему совсем не хотелось покидать школу, даже после окончания занятий, даже после того, как он убрался в аудитории и даже после того, как протер все поверхности. За такой, казалось бы, недолгий месяц аудитория художественной академии успела стать ему вторым домом, и сейчас Ким как мог тянул время, складывая мольберты и отодвигая стулья к стене. Кистями они сегодня не пользовались, поэтому осталось только убрать на место гипсовые изваяния и отодвинуть столики, на которых они стояли. Дело за малым, но где же раньше стояли эти гипсовые головы? Медленно поворачиваясь вокруг своей оси и оглядывая аудиторию, Хонджун увидел в углу старый деревянный шкаф с пустыми полками за стеклянными, покосившимися дверцами. Надежным это хранилище назвать нельзя было, но головы их сегодняшних «гостей» явно стояли раньше за этими дверцами, шкаф стоял за спиной Хонджуна, поэтому тот не мог так часто его видеть, но он хорошо запомнил свой первый визит в эту аудиторию, еще в тот день, когда у Ёсана был финальный просмотр и он помнил шкаф с гипсовыми фигурами. Взяв в руки сразу две головы, он направился к шкафу. Уже стоя перед стеклянными дверцами, стекло в которых было явно чище лет этак пятьдесят назад, а сейчас об этом осталась лишь светлая память, Хонджун вдруг понял, что рядом с этим шкафом даже дышать опасно, а ему надо пошире открыть дверцы, да еще и без рук, так как их он любезно занял сразу двумя тяжелыми предметами. Рядом, как назло, не оказалось ни единого стула, так как он их первым делом задвинул к стенкам вместе с мольбертами. Стараясь дышать ровнее, Хонджун отошел от шкафа подальше и, отклонившись назад, аккуратно протянул ногу. Хорошо еще, что шкаф не был особо высоким и даже Ким мог просто протянуть ногу повыше и дотянуться до дверцы. Хонджун не хотел думать о том, как он выглядит со стороны, стоя в таком интересном положении да еще и с двумя головами по бокам его собственной, и еще меньше он хотел думать о том, что от Сонхва его отделяет один лишь узкий коридор между аудиториями и дверь даже не закрыта. Задержав дыхание Хонджун лишь хотел открыть проклятый шкаф, чтобы избавиться от голов и ему это удалось. К счастью, он ничего не уронил, ни головы, ни шкаф, даже дверца осталась на месте. Аккуратно как мог, он поставил гипсовых истуканов на полку и шумно выдохнул от облегчения. Но не успел он выпрямить спину, как услышал довольно громкий треск, как будто сломали доску каким-нибудь карате приемом. А затем лодыжку прожгло дикой болью.  — Ох!.. — Только и успел выдавить юноша прежде чем осесть на пол, держась за правую ногу. Оказывается, шкаф был надежным ровно настолько, насколько выглядел и полка проломилась под гипсовыми головами, которые в свою очередь полетели прямо на Хонджуна. От боли и шока Ким даже произнести ничего не мог, просто сидел на полу и понимал, что не может пошевелить стопой. Интересно, являются ли поношеные кеды достойным препятсвием между гипсовой головой и хрупкими костями человека? Или гравитация все же беспощадна? — Хонджун?! — Ким сперва удивился, что учитель пришел, но потом вспомнил, что он тут знатно нашумел, да еще и щкаф сломал. Кстати. — Простите, учитель, тут головы... И шкаф. — Начал было юноша, поворачиваясь к Сонхва, все также сидя на полу, но резко от резкой боли Хонджун не смог встретиться взглядами с учителем и снова склонился над ногой. — Шкаф...Что? Какой еще шкаф, у тебя что-то болит? — Сонхва подошел к Хонджуну и сел напротив него, смотря на ученика испуганными глазами. Кажется, голос Хонджуна звучал не так спокойно, как тому казалось и нервные окончания начали делать свою работу, заставляя Кима чувствовать всю боль и голос начинал дрожать. — Хен. Я- Мне на ногу.Упало, — Хонджун усердно пытался выровнять голос и объяснить, что произошло. Каким-то образом Сонхва догадался, что случилось и посмотрев на то, как его ученик держится за правую ногу, произнес: — Позволишь? — он отодвинул руки Хонджуна от его стопы, но подросток протестующе и панически снова за нее схватился. — Не бойся, я просто посмотю, вдруг ты просто сильно испугался, а на самом деле там ни царапинки нет? — успокаивающе улыбнулся Сонхва и снова отодвинул руки Хонджуна. Но после того, как он аккуратно развязал шнурки и снял обувку, стало понятно, что Ким испугался не просто так. Со стороны мизинца в прошлом белый носок Хонджуна был красного цвета. — Ох…ну дела, и как же тебя угораздило? — Спросил Сонхва, но он не ждал ответа на свой вопрос и продолжил осматривать ногу Хонджуна. Аккуратно стянув носок, Сонхва едва касаясь стопы, начал осматривать ее с разных сторон. Пальцы учителя были холодными и очень мягкими, от его прикосновений по всему телу Хонджуна пробежало огромное стадо мурашек, от кончиков пальцев до затылка. Но охлаждающий эффект от рук Сонхва был даже к месту — боль отступила и Хонджун смог посмотреть на свою ногу. — Ну вот, ничего тут страшного, я же говорил, — уже более уверенно улыбнулся Сонхва. — Всего лишь небольшая царапина между мизинцем и безымянным пальцем. — Учитель опустил ногу Кима и посмотрел ему в глаза. От этого взгляда мурашки по коже Хонджуна пробежали еще раз, от макушки до кончиков пальцем и смотря на Сонхва, Хонджун сам не смог сдержать улыбки. Также чувствуя облегчение от того, что он не сломал палец, Ким еле сдержал смех. Тем временем Сонхва поднялся и отошел к стене, чтобы взять один стул и поставить его рядом с Хонджуном. — Давай помогу, сядь пока на стул, не сиди на полу, — Пак наклонился, чтобы помочь Киму сесть на стул и последнему ничего не оставалось, кроме как ухватиться за учителя и, опираясь на него и на здоровую ногу, подняться на стул. — Молодец, сиди тут, никуда не уходи, мне надо сходить за аптечкой. После того, как Сонхва удалился за дверью, Хонджун посмотрел на весь тот бардак, который учинил всего за 10 минут и горько вздохнул. Он сломал полку в шкафу.И одна из голов разбилась.Повезло еще, отметил Ким, что дверцы не оторвались и стекло в них не разбилось, а то одной аптечкой ему бы никто не помог. И учитель...от него пахнет кофе и масляными красками. Странное сочетание, но ему подходит. Как же стыдно перед ним. Мало того, что Хонджун его отвлек от диплома, так еще и. — А вот и аптечка, — Сонхва вернулся, держа в руках небольшой оранжевый чемоданчик. — Не умер еще? — Ахах. — попытался Хонджун не показывать свое подавленное состояние, но он всегда знал, что у него все плохо с сокрытием эмоций. Но попытка не пытка. — Не вешай нос, сейчас я тебя подлатаю, — Сонхва еще и врачем быть может. Мягкая, едва заметная улыбка учителя все также не сходила с его лица, пока он опускался на колени перед сидящем на стуле Хонджуном и снова брал его ногу в свои руки. — Так… ну, гипс я тебе накладывать не буду, ты сильный мальчик, и без него справишься, а вот прополоскать перекисью и налепить пластырь можно. Жить будешь, — улыбка Пака стала шире. — Вы, кажется, чудесный доктор. Хен, — улыбнулся Хонджун в ответ. — А то, — хмыкнул Сонхва. — Вот ты не знал, а я мечтал быть врачом, пока не захотел стать художником… — Слова мягко слетали с его губ, пока он обрабатывал царапину Хонджуна и заматывал ее лейкопластырем. — Вы были бы чудесным врачом. Да вы наверное были бы чудесным кем-угодно, вы ведь- кхм, — Хонджун резко прервал себя, пока не сказал лишнего. — Ну вот и готово, — все также сидя на корточках перед Хонджуном, Сонхва хлопнул в ладоши. Затем положил руку на колено Кима, немного похлопывая. Хонджун в недоумении посмотрел на учителя, а тот, поймав взгляд, резко встал. — Поднимайся, я отвезу тебя домой, сам ты даже до автобусной остановки не дойдешь, не то что пешком… Но посмотрев несколько секунд на ученика, Пак вдруг спохватился. — Ох точно, прости! — он легко хлопнул себя по лбу и взяв обувь ученика в одну руку, немного наклонился перед Хонджуном, чтобы тому было удобней ухватиться за него. — Спасибо. И простите, из-за меня вы потеряли время, которое могли бы. — Начал было Хонджун. — Оставь это, я тебя умоляю, — прервал его Сонхва, и когда Ким ухватился одной рукой за его шею, они медленно двинулись к выходу. — Потерял и потерял, его у меня вообще-то еще достаточно. И вообще, хватить переживать за меня, ведь ты тут тот, кто мог остаться без ноги. — Я мог чт-то??