Метод Лавровой 3

      Середина ноября — время легких морозов и первого снега. Вот и сегодня на улице все покрылось инеем после небольшого ночного минуса. Но через облака проглядывало довольно яркое для этого времени года солнце, лучи которого серебрили многочисленные льдинки и заставляли их медленно таять. Утро было чудесным.       Курсанты университета МВД спешили на занятия. В этом числе была и особенная группа — группа Лавровой. Они отстояли свое право быть таковыми: ведь ребята помогли в расследовании дела наркобарона Людоеда, и Асеев, правда, после долгих уговоров, вернул ей статус «группы стажеров». Но нового дела у курсантов пока не было. Они не могли начать свое расследование без любимого куратора, которая была в кратковременном отпуске. Как раз до сегодняшнего дня.       Ребята вошли в уже ставшую родной аудиторию. Тот же стол куратора, тот же экран, те же стулья. Не хватало лишь Лавровой. Но курсанты прекрасно знали: сегодня она точно придет.       Так и произошло вскоре. Привычным, слегка небрежным движением она закинула сумку на стол и немного села на стул, скрестив ноги. Пытливым взглядом обвела свою группу.       — Что, суслики, хотите все знать? — с улыбкой спросила Лаврова, убирая выбившуюся из прически прядь. Курсанты нетерпеливо закивали.       — Почему Римский решил покончить жизнь самоубийством? Мог бы просто скрыться, и мы не добрались до него… — начал задавать вопросы Виталий.       — При вскрытии у него были обнаружены раковые метастазы. Поэтому он застрелился, как я полагаю, не столько из-за того, что мы вышли на него, а сколько из-за диагноза.       — А почему Могилевский не помешал ему убить свою любовницу, Заулину? — спросила Юля.       — Сидя в колонии, Ольга вела дневники. Их нашли на прошлой неделе в тюремном архиве. В них она писала о том, что ее посещал Могилевский. Он предупредил ее, что после освобождения ее найдут и убьют. И что он никак не сможет этому помещать. Дмитрий даже заранее попросил прощения.       — Так почему она не выдала его полиции? Сохранила бы жизнь и себе, и ему? — узнала Варя.       — Это вряд ли. Могилевский бы все равно не выдал Римского: так он был ему предан. Дмитрий бы сел в тюрьму, а Заулину рано или поздно все равно убили.       — Да что такого она сделала? — спросил Ваня с жалостью в голосе.       — Убила правую руку Римского — Кирилла Назарова. Ольга считала, что он и есть Людоед, таким образом хотела спасти Могилевского от плена наркобарона. Но просчиталась.       — А кто остальные жертвы? Те, чьи тела сжигали? — поинтересовался Егор.       — Скорее всего, обычные бомжи. По ДНК не совпали ни с кем из людей, о пропаже которых было заявлено в последнее время. Так что это просто случайные жертвы.       — А что с теми, кто покрывал Римского в органах и налоговой? — узнал Денис.       — Ищут доказательства их вины помимо документов Римского.       — А зачем он устроил весь этот спектакль? Похитил меня, устроил публичный суицид? — спросила взволнованно Оксана. Страшные воспоминания еще будоражили ее разум и порой не давали спать по ночам.       — Это была игра на публику. Маскарад. Вы заметили, что почти все скрывались под масками? Римский под псевдонимом, Никитин — под обликом бизнесмена, Могилевский — в качестве неприметного безработного? А Бородин, который на самом деле наркоторговец Петр Заулин?       — То еще дельце было, — подытожил, до этого бесшумно войдя в кабинет, Нил. — Но мы распутали его. Вместе. Собирая частички большого пазла, сложили картину всех этих страшных преступлений. А виновные наказали сами себя.       — Согласна с вами, Нил Александрович, — поворачиваясь к Рокотову, ответила Катя. Затем она обратилась к курсантам: — А теперь нас ждут новые дела. Хотелось бы, чтобы менее запутанные и опасные. Но, увы, не нам это решать. Положимся на волю судьбы, орлы-суслики!       Курсанты громко рассмеялись. Впервые за долгое время им было спокойно, беззаботно и весело. Лаврова с Рокотовым также улыбнулись. Отношения их пока были весьма холодны, их можно было назвать чисто рабочими. Катя весь отпуск была одна, матери, вернувшейся из Крыма, наврала, что заболела ангиной. Лаврова разобралась с делом Людоеда, но так и не смогла разобраться со своей жизнью.       — Кать… — Нил тихо подошел сзади и взял ее за руку. Лаврова вздрогнула и огляделась. Они были в аудитории одни.       — Сегодня мне от разговора уже не отвертеться? — проговорила девушка и взглянула прямо в глаза Рокотова — ясные, спокойные.       — Я хочу попросить у тебя прощения за тот спектакль с проституткой… Ничего тогда не было. Просто хотел позлить тебя, вот и заплатил ей, чтобы она голой в нашей спальне посидела. Я когда увидел тебя с Никитиным, был в не себя.       — Ты слишком вспыльчив, — заметила Катя.       — Знаю. Но, я надеюсь, ты любишь меня таким? — с мольбой спросил мужчина. Лаврова молчала. Она сделала шаг назад, развернулась и начала обходить заваленный бумагами стол.       — У меня было много времени подумать, — произнесла девушка таким тоном, словно собралась читать нотации. Нил почувствовал, что готов услышать и отрицательный ответ. Катя продолжала: — Я долго была одна, и ощутила, как для меня одиночество все-таки невыносимо. И я стала думать: какого бы человека я хотела видеть рядом с собой? Сильного, умного, деликатного, понимающего. Ты… ты соответствуешь этому.       — Катя…       — Не перебивай. Но в памяти все-таки всплывала эта сцена… Прихожу домой, а в нашей постели — обнаженная девица. Я прокручивала этот момент в голове снова и снова. И поняла, что это все был действительно спектакль. Ты не способен на измену.       — Как и ты, — сказал Рокотов. — Я поздно это понял.       — Лучше поздно, чем никогда, Нил.       — Мы с тобой через многое прошли. Но сейчас мы снова вместе и я хочу узнать лишь одну вещь: любишь ли ты меня еще?       — Да, — опуская глаза и беря руки Рокотова в свои, проговорила Катя.       — Тогда… Будешь ли ты моей женой?       Снежинки сыпались с хмурого неба и устилали город снежным покрывалом. Москва готовилась через десять дней встретить новый год, а Катя Лаврова готовилась к свадьбе. Точнее, сегодня был день ее свадьбы, и все уже было готово: лимузины стояли под окнами квартиры, в ресторане накрывали столы аппетитными блюдами и расставляли бокалы под шампанское. Катя же стояла перед зеркалом, любовалась собой. Нежного кремового цвета платье в пол, не пышное, но очень элегантное, подчеркивающее все прелести фигуры девушки, — оно сидело как влитое. Лаврова поправляла складки на шифоновой юбке и поглядывала на белоснежную шубку, которую скоро наденет, чтобы ехать в ЗАГС. Из соседней комнаты вышел Чиглинцев.       — Ты прекраснее всех на свете! — восхищенно произнес он, глядя на подругу. Та смущенно улыбнулась и сказала:       — Ты жалеешь о чем-нибудь в эту минуту, Миш?       — О чем мне жалеть?       — Брось отпираться. Я ведь знаю, ты всегда хотел, чтобы мы были чем-то большим, чем просто друзья, — напомнила Лаврова.       — Хотел. Но сегодня ты отдана другому, да и я тоже… Значит, так надо. Значит, не о чем жалеть.       — Ты всегда находишь нужные слова, — обнимая друга, сказала Катя. Она смотрела на Мишу и ласково улыбалась. Он тоже ей улыбнулся и легко поцеловал ее блестящие губы.       — Вот теперь я точно ни о чем не жалею, — заявил Чиглинцев и рассмеялся. Лаврова засмеялась в ответ и слегка толкнула его в плечо. Через пять минут они расселись по машинам и направились в ЗАГС.       В ресторане царила полнейшая суматоха. Гости все прибывали и прибывали, хотя список их не был особо велик. Больше всего шума, кажется, исходило от курсантов Лавровой. Особо суетился Шишкарев, на которого возложили обязанность проверять, скоро ли подъедут молодожены. Но вот Ваня, радостный, вбежал в зал и громко огласил: «Идут!»       Скоро в зале появилась и ожидаемая пара. Нил был одет в светло-серый классический костюм и галантно помог Кате, поддерживавшей подол своего изумительно красивого платья, спуститься по лестнице. В руках у нее был миниатюрный букет голубых гербер. Сзади шли свидетели: со стороны невесты — в малиновом с пайетками платье журналистка Саша Вострякова, со стороны жениха — в строгом светлом костюме лейтенант Артем Захаронок. Последний уже явно был навеселе. Как только Катя и Нил вошли в зал, он выбежал вперед и воскликнул:       — Можно вашу ручку, Екатерина Андреевна? И вашу, Нил Александрович?       Оба протянули вперед руки с золотыми обручальными кольцами. Гости зааплодировали и настойчиво закричали «горько!» Противиться не было смысла, так что молодожены слились в коротком поцелуе.       А дальше началась типичная свадебная кутерьма: поздравления, подарки, шампанское, поцелуи. Первой слово было предоставлено Катиной матери. Она, чуть-чуть заплаканная, с улыбкой произнесла:       — Доченька моя! Долго думала, что тебе скажу, да ничего в итоге и не придумала. Просто будь счастлива, моя родная! А ты, Нил, береги ее. Катюша у нас такая одна.       Антонина Игоревна подняла бокал вверх, остальные гости последовали ее примеру. Снова «горько!», снова недолгий поцелуй. Далее поздравить молодых решили друзья теперь уже семьи — Тема с Кариной и Миша с Настей. Произнеся добрые слова, Миша с Темой протянули Кате с Нилом обычную канцелярскую папку.       — Только не говорите, что там материалы нового дела, — рассмеялся Рокотов, глядя, как жена раскрывает папку и вытаскивает из-под бумаг два конверта. Распечатав их, Катя увидела два приглашения на свадьбу.       — Ответные, — улыбнулся Захаронок. — Долго не могли с Мишей решить, кто из нас сыграет свадьбу первыми… Так что решили в один день!       Со всех сторон вновь раздалось громкое «горько!», и теперь в поцелуе слились целых три пары. После зазвенели бокалы, гости решили перекусить.       После небольшого перерыва голос дали галдящим и нетерпеливым курсантам Кати. Они выстроились перед столами в стройной шеренге. Курсантской формы на них сегодня не было: парни надели черные смокинги, а девушки были в нарядных платьях: у Вари — длинное светло-голубое с белой расшивкой, у Юли — сиреневое платье-футляр по колено, у Оксаны — короткое атласное темно-изумрудного цвета.       Вперед выступил Саблин.       — Дорогая наша и любимая Екатерина Андреевна, и такой же дорогой и любимый Нил Александрович! Поздравляем вас с этим счастливым событием! В качестве подарка хотим вас заверить, что во время медового месяца, который совпадает по времени с нашей сессией, вам не придется беспокоиться о том, сдадим ли мы экзамены…       — Это почему же, курсант Саблин? — поинтересовалась Лаврова.       — А потому, что мы, с позволения преподавателей, закрыли сессию досрочно! На отлично, прошу заметить! — указывая на зачетки в руках ребят, продекларировал Денис.       — Я хочу это увидеть, — воскликнула Катя и приподнялась со стула.       — Не вставайте, Екатерина Андреевна, у нас все продумано! — заявил Саблин и подмигнул сидевшей с края стола Арине — своей девушке. Та, шурша длинным алым платьем, подошла к курсантам, деловито собрала зачетки и двинулась к Кате.       Получив стопку зачеток в руки, Лаврова немедленно принялась их листать, чтобы убедиться, что курсанты не лгут. Первой ей попалась зачетка Виталика. «Ну конечно, тут кроме «отлично» и не может ничего быть», — подумала Катя и открыла следующий документ. «Панова, все «отлично», — улыбнулась Лаврова, передавая зачетку Нилу, чтобы он тоже убедился в правдивости слов курсантов. Так Катя просмотрела все зачетки, и с каждым разом все шире улыбалась. Суслики ей не солгали. Везде в графах отметок стояло «отлично» с настоящими подписями преподавателей.       — Это лучший подарок от вас! — сказала Катя, смеясь. Курсанты слегка кивнули, Саблин скомандовал «налево», и они заняли свои места за столом.       Далее следовали довольно скучные поздравления от старых друзей, коллег и других гостей. Катя с Нилом всем учтиво улыбались, благодарили. Но празднество становилось немного заунывным и банальным.       Вдруг раздался звук выстрела.       Воздушный шарик, может, лопнул?