Метод Лавровой 3

Юля и Оксана по поручению Лавровой пробивали по сводкам преступления, аналогичные случившемуся. Чиглинцев, быстро объяснив девушкам, где, как и что искать, прихватив с собой Захоронка, уехал на задержание. Ещё один стол в их кабинете также пустовал, так что девушки занимались поисками в одиночестве. Панова отнеслась к заданию совершенно спокойно и, изредка делая глоток чая, любезно предложенного, а затем и заваренного Темой, просматривала информацию об убийствах. В отличие от Юли, её соседка вела себя совсем иначе. Синеева, часто нервно стуча по клавишам клавиатуры, второй раз пролила свой чай прямо на толстенную папку с документами, лежавшую на углу стола. По этой причине девушка выругалась и, скрестив руки на груди, отвернулась к окну, даже не приняв попытки вытереть разлившуюся по столу жидкость, к тому же начинавшую капать на пол. Юля старалась не обращать внимания на предыдущие психи, но этот оказался последней каплей. Неужели эта Оксана лишила пытать её терпение? Да и в чём причина всей этой нервотрепки? - Если тебе в лом было сюда идти, сразу бы так и сказала, - как бы невзначай начала Панова, не глядя на Синееву. - Неужели догадалась? - огрызнулась блондинка. - Уже давно. Кстати, ты и сейчас можешь уходить, я и одна прекрасно справлюсь, тем более, раз тебе такая простая работа не дается. - Мне не дается работа, которая не имеет смысла, - процедила Оксана. - Ах вот как! И с чего же такие выводы? - откинувшись на кресло и тоже скрестив руки на груди, спросила Юля. - А ты сама не понимаешь? Мы ничего не найдем. Только зря тратим время. А могли бы, как Лаврова, сидеть и чаи в кафешках гонять. - А кто тебя держит? Здесь через два квартала есть отличная кофейня, раз тебе не нравится тот чай, который ты разлила. Хотя, нет... Тут дело в другом. - И в чем же? - снисходительным тоном поинтересовалась Синеева. - Да в том, что тебе то ли не на ком злость сорвать, то ли ты просто ненавидишь Лаврову. Склоняюсь ко второму варианту. - Собственно, тебе до этого какое дело? - Да такое. Меня она поначалу тоже раздражала. Но ты скоро поймешь: всё, что просит сделать Лаврова и что делает сама, никому вреда не приносит, скорее наоборот. Так что успокойся и просто займись делом. - Я в твоих советах не нуждаюсь, - вскипев, словно чайник, окрысилась Оксана. В этот момент она оперлась на мокрую поверхность стола, и рукав пиджака моментально пропитался чаем. Раздраженно зашипев и схватив свою сумку, девушка вскочила с места и воскликнула: - Больше всего меня бесит то, что она мне не доверяет! Почему другим можно, а мне нельзя? Почему я не могу делать что-то большее, чем изучение сводок? Я чувствую себя изгоем! А я, разве я хуже вас? - Попахивает высокомерием, - бесцеремонно заметила Панова. - Ну а если тебе что-то не нравится, зачем ты вообще пришла в нашу группу? Училась бы, как все, и жила припеваючи. - Я подумаю над твоим намеком, - хлопая дверью, грубо ответила Синеева. Юля, облокотившись на стол, подперла рукой подбородок и вздохнула, а затем, будто вслед ушедшей, сказала: - Подумай, подумай. Это полезно. Девушка привстала и сквозь жалюзи посмотрела вниз. Там она как раз увидела Синееву, которая, перебежав дорогу в неположенном месте, направилась в сторону ближайшей автобусной остановки. Она, кажется, всегда вела себя подобным образом: говорила и действовала быстро, фактически не раздумывая. Раньше и Юля позволяла себе быть такой. Но, зная метод Лавровой и её коронную фразу "Никакой самодеятельности", Панова научилась быть более сдержанной и тщательно обдумывать свои дальнейшие шаги. И состоявшийся пять минут назад разговор был именно таким продуманным шагом. Девушке давно хотелось поставить новенькую на место. С первого взгляда на Синееву Юля поняла, что девушка она проблемная, и с каждым днем курсантка убеждалась в этом всё более. Но вот для того, чтобы высказать свою позицию по этому поводу, Панова никак не могла найти подходящего момента. Ну а сегодня, похоже, выскочку на место поставили уже дважды. "Ей пора бы уже свыкнуться с мыслью, что мир не крутится вокруг неё", - проводив взглядом автобус, в который села Синеева, подумала Юля. Не медля, она взяла салфетку, вытерла стол Чиглинцева, а бумаги выложила на подоконник, куда еще светили лучи садящегося солнца, чтобы они просушили документы. Затем, в тишине и спокойствии, девушка вернулась к работе. Нил же в это время возвращался с работы. День оказался очень насыщенным, отчего Рокотов чувствовал себя неимоверно уставшим и старался как можно быстрее добраться домой, объезжая самые затяжные пробки по всем известным ему закоулкам. Войдя в квартиру, Нил с порога учуял ароматный запах жареных куриных крылышек. Катя по маминому рецепту замачивала их в соевом соусе и мёде, поэтому они имели особенно аппетитный сладко-горький привкус. Тоже по запаху Рокотов определил, что гарниром была гречневая каша. Ужин обещал быть неплохим! В кухне Нил подтвердил свои догадки: на плите, в сковороде лежали поджаристые крылышки, а на соседней конфорке стояла кастрюля с гречкой. Катя тоже была на кухне: она спала, положив голову и руки на стол. Нил тихо подошел к ней и стал тормошить за плечи, чтобы разбудить. Судя по пустой раковине, Лаврова еще не ужинала. - Это ты? - сонным голосом, протирая глаза, спросила Катя. - А я тут себе тихий час устроила. - Ну и как, выспалась? - С удовольствием бы продолжила это занятие, но желательно не в одиночестве. - Это я тебе обеспечу, - приобняв девушку, пообещал Рокотов. - Ты ела? - Нет. Тебя ждала. А ты что так долго? Неужели в Журавлинку ездил? - Мы с курсантами решили отложить это до завтра, да и Асеев попросил приехать, помочь разобраться с бумагами. Вот и задержался. А остальные ребята что-нибудь нашли? - Варя звонила, рассказала, что из наиболее важных наград у Конорева - орден Ленина и "Золотая Звезда". Их можно продать максимум за 75 тысяч рублей. Неприметная сумма, не правда ли? Именно поэтому Миско и Захарова предполагают, что у преступника был личный мотив. - Что же, это вполне реально, - облачаясь в фартук, согласился Рокотов. Он достал из шкафа тарелки, разложил по ним порции и поставил блюда на стол, оставив на плите чайник - закипать. Пара медленно принялась за еду и продолжила разговор, но уже в другом русле. - Кать, с тобой всё в порядке? - поглядывая на бледную Лаврову, осведомился Нил. - Устала. Да и сегодняшний дождик не прошел для меня бесследно. Попробуй лоб, - подтягиваясь к Рокотову, сказала Катя. Мужчина поцеловал её в лоб и сразу же констатировал: - У тебя температура. - Да. Только этого сейчас и не хватало. - Пойду поищу, есть ли у нас что-нибудь жаропонижающее, - вставая, сказал Рокотов. - Есть, и я уже выпила, так что буду ждать, пока подействует, - остановила его Катя. Нил сел обратно и продолжил трапезу. Лаврова же окончательно отвлеклась от приема пищи и смотрела, как это делает её любимый. Рокотов, заметив на себе пристальный взгляд, попросил: - Екатерина Андреевна, не могли бы вы сменить точку, на которой фокусируете свой взгляд, а то мне не очень удобно есть, когда на мою персону направлено столько внимания. - Извини, - улыбнувшись, сказала Лаврова. - Я всего-навсего задумалась. - И над чем же? - не успел Нил спросить, как из коридора послышался звонок Катиного мобильного. Девушка немедленно встала со стула и пошла отвечать на звонок. Разговор оказался коротким, и вскоре Катя вернулась обратно, доложив: - Панова звонила. Все, кто в последнее время совершал убийства ветеранов и кражи наград, сейчас под арестом. Так что наш преступник новенький. - Не факт, это может быть кто-то, занимавшийся подобными делами ранее, отсидевший срок и теперь решивший возобновить свою деятельность. - Не отрицаю. Поэтому я попросила Юлю распечатать фотографии тех, кто уже побывал на нарах за аналогичные преступления. Если нам разрешат вести расследование, то поспрашиваем в деревне, не встречали ли местные жители подобных типов. - Хорошо. Ты предлагаешь взять за рабочую версию с мотивом кражи медалей? - Пока не знаю, данных очень мало. Так что пока будем отрабатывать все варианты. Рокотов согласно кивнул, и оба молча вернулись к поеданию ужина. Это молчание, напряжённое и давившее на сознание, сохранилось до позднего вечера: пара молчала выпила чай, затем Нил молча помыл грязную посуду, а Катя молча погладила ему чистую рубашку. Оба молча сходили в душ, и казалось, так бы молча и уснули. Но Нил вспомнил, что Катя не ответила на его вопрос, и, погасив свет лампы на тумбочке, Рокотов в полной темноте и тишине спросил: - Кать, так над чем же ты задумалась там, на кухне? Лаврова промолчала, повернувшись на другой бок, отчего-то не желая говорить об этом. Но Нил настойчиво повторил свой вопрос. - Я боюсь, - вдруг взволнованным шепотом сказала Катя. - Боюсь, что снова втяну тебя, сусликов, Мишу и Тёму во что-нибудь опасное. Ты сам видишь, что это дело - не из простых. А после всего, что произошло, мне страшно за него браться. Знаешь, когда Чиглинцева ранил Зотов, помнишь, я рассказывала, да и второй раз - я не боялась. Не боялась снова расследовать самые запутанные преступления. Я не понимаю, что сейчас произошло. Сегодня, прочитав твою смску, что Асеев разрешил взяться за дело, я вдруг испугалась. И этот страх не отпускает меня. Это меня и волнует. Катя резко замолчала, ожидая, что на её признание ответит Нил. Мужчина не сразу осознал смысл сказанных Лавровой слов. Она испугалась. Она боится. Нет, она не струсила. Она боится за чужие жизни: за его, за жизни курсантов, за жизни друзей. Впервые в жизни Катя чего-то боится. Эта мысль, нахлынув постепенно, захватила сознание Нила полностью. Эти слова Лавровой никак не вязались с её образом и её характером, поэтому и не давали покоя Рокотову. Он полночи пролежал, не двигаясь, то с закрытыми глазами, то открывая их и глядя в потолок. Он словно очень медленно моргал от удивления. Сон никак не мог прийти к мужчине. Тоже самое можно было сказать и о Кате. Она пыталась заснуть, беспрестанно ворочалась, но задремала лишь к середине ночи. Её тоже мучили мысли, их нескончаемый поток. Обо всём надо было подумать, порассуждать, и ночь оказалась самым подходящим для этого временем. Как всегда.