Метод Лавровой 3

По неширокой полупустынной деревенской улице с лихвой проехал автомобиль и остановился у дома Алексея Конорева. Точнее, бывшего дома. Двери машины распахнулись, Нил и Катя быстро вышли, и мужчина позвонил. Ворота открылись только спустя пять минут, и в щель высунулась темноволосая голова. - А, это вы, Нил Александрович, - выходя на улицу, сказала девушка, кутаясь в фуфайку. - Да, Женя, - кивнул Рокотов. - А это Екатерина Андреевна Лаврова, моя коллега. - Лаврова? - переспросила брюнетка. - Фамилия знакомая. Ах, да. Дедушка про вас же рассказывал! Помню, все шутил: группа разгильдяев, одна Лаврова впереди сидит и все слушает. Вот из кого будет отличный опер! - Он не ошибся, - улыбнулся Нил. - Но мы по делу. - Да, конечно. - Вы знаете этого человека? - осведомилась Катя, протягивая Жене фотографию. По ее лицу стало ясно, что Чистякова она узнала. - Это почтальон наш, новый. Паша, кажется, его зовут... - задумчиво сказала девушка. - А что? - Мы подозреваем его в причастности к убийству вашего дедушки, - огорошила собеседницу Лаврова. - Как?.. - удивленно воскликнула брюнетка, а затем, закрывая лицо руками, тихо произнесла: - О Господи... - Вы что-то вспомнили? - спросил Нил. - О Господи, - повторила девушка. - Я же... Боже мой! - Без того редкие слова начали прерываться всхлипываниями, но Евгения пересилила нахлынувшие эмоции и поведала: - Я разговаривала с ним в вечер перед убийством дедушки... Он спросил, свободна ли я завтра, а я зачем-то ляпнула, что дома вообще не будет никого, кроме деда... О Господи... Девушка чуть не рухнула на землю, безудержно плача. Нил вовремя подхватил ее и усадил на скамейку. Сзади послышался хриплый звук мотора: еще по дороге сюда Рокотов позвонил младшему лейтенанту Боброву, и вот теперь он приехал в деревню на старом УАЗике. - Где ближайшая почта? - без приветствия спросил майор. - По шоссе в сторону области, первый поворот налево, - Сергей указал в ту сторону, где за деревьями располагалось шоссе, а потом перевел руку немного влево. - Мы едем туда, а вы побудьте здесь. Как только что-то прояснится, я вам позвоню, - спешно сказал Нил. Сначала Бобров смотрел на него с недоумением, но потом согласно кивнул и подсел к рыдающей Жене. Рокотов и Лаврова сели в машину, которая с пробуксовкой выехала на асфальт и помчалась в сторону почтового отделения. Поехав по указанному младшим лейтенантом направлению, Катя и Нил скоро достигли почты, располагавшейся в селе, бывшем чуть больше Журавлинки. Въезжавших в населенный пункт встречала старая разрушенная церковь, которая все-таки медленно возвращалась к жизни: центральная ее часть уже была восстановлена, покрашена в светло-бежевый цвет, крест на огромном куполе отливал золотом. С этой половиной церкви контрастировала мощная колокольня и ведущий к ней коридор, лишенные крыши и окон. В иной раз можно было заглядеться и подивиться такому различию, поразмышлять, как и когда от церкви остались только стены, но не сейчас. Сейчас опера торопливым шагом шли на почту. Там их ожидало большое разочарование: Павел Чистяков действительно был почтальоном, но работодателю был известен только адрес его прописки, а именно г. Смоленск, ул. Юности, д. 42, кв. 3. Там Рокотов с Лавровой уже побывали, никого дома не обнаружив. Уже на выходе из здания Катю и Нила подкараулила одна из сотрудниц, которая сообщила им адрес квартиры, которую вроде бы снимал Павел. Все-таки поездка оказалась ненапрасной! Опера, как всегда на бегу, сели в салон автомобиля и отправились в райцентр. Пристанищем предполагаемого убийцы оказалась квартира в пятиэтажном кирпичном доме в центре города, спрятанная за полосой высоких елей, посаженных вдоль тротуара. Лаврова и Рокотов вошли в подъезд и позвонили в самую первую квартиру. Дверь открыла невысокая полная женщина лет шестидесяти-семидесяти. Седые волосы были подстрижены, поверх затертого домашнего халата была накинута пуховая шаль. Прищурившись, она смотрела на незваных гостей с подозрением. - Вы Александра Александровна Чистякова? - спросила Катя. - Да. Что вам нужно? - недоброжелательно поинтересовалась женщина. - Мы из полиции. Хотим поговорить о вашем внуке, - сообщил Нил. Брови старушки предательски дрогнули. - Мы войдем..? - переступая порог, больше утверждая, чем спрашивая, сказал Рокотов. Чистякова замешкалась, но поделать ничего не смогла, и опера вошли в единственную комнату. Обстановка помещения соответствовала статусу съемной квартиры: полки шкафа были пусты, как и тумбочки под телевизором. У входа и у соседней стены стояли два дивана. Вот и все, что составляло скромный интерьер комнаты, не считая паласа и штор, за которыми пустовал подоконник. Рокотов с Лавровой расположились на диване, Чистякова - ну другом. Женщина вжалась в угол дивана и слабым голосом проговорила: - Ну что же, спрашивайте. - Скажите, вы ли родственница, то есть дочь Александра Колесникова? - начала Катя. - Вы хотели побеседовать о моем внуке... - напомнила старуха. - Все это связано. Так вы дочь Александра и Зинаиды Колесниковых? - Да. - Вы знали, что ваш отец был арестован? - Да, - как можно более спокойно пыталась отвечать женщина, но барабанившие по подлокотнику пальцы выдавали ее волнение и страх. - И что... - Да, знаю я, что это Конорев и Малых донесли! Это они испортили жизнь отцу, матери, мне, всем! Подстилки чертовы! Все ведь, чтоб только выделиться, чтоб только партии угодить! Коммунисты! Сами-то, небось, не лучше солдатами были! Отец честно воевал, два раза ранен был, из окружения вышел! И что получил за защиту Родины? Шиш и расстрел! - Вам не хватает только ботинка и трибуны,* - прокомментировал пламенную речь старушки Нил. Та окончательно вспыхнула и вскочила с места. - Да как вы смеете! Мой отец считал их товарищами, ради них, ради них-то пошел к немцам! Он был вместе с разведчиком, которого убили, а отца ранили! Он в госпитале пролежал, а эти выдумали историю, будто отец разведчика убил и перешел к фашистам! А не было этого! Да только кому в этой стране что докажешь! А вы не знаете, что такое быть дочерью красноармейца-предателя! Нас с матерью врагами родины объявили, отобрали большую часть земли, которая нашей семье принадлежала! Ту, где мать убитого немцами моего старшего брата похоронила! Его могилу просто взяли и сравняли с землей! А отец знал, что сын его от рук врага погиб! Да разве б он тогда пошел к этим нелюдям?! Александра Александровна покраснела, тяжело дышала, но не была намерена останавливать свой рассказ: - Мать из колхоза выгнали с позором, оставив семью ни с чем! Я все детство-то не доедала! Мать меня из дому не выпускала, все мы с ней на огороде пахали, чтоб что есть было! Денег-то больше копеек я с роду не видала! Мы жили уединенно, в деревне стали говорить, будто мать там у себя порчи наводит... Тут-то она и сломалася. Била меня... И так я жила почти до 30 лет! Понимаете? Сначала я не хотела ее бросать, а потом поняла... Жизнь проходит. Вот и сбежала. Вышла из дому, пошла, куда глаза глядят. Так и добрела в конце концов до Смоленска. Знаете, там жизнь вроде как и наладилась-то, да ненадолго... Последние слова были сказаны уже на уравновешенной ноте, без криков и активного жестикулирования. Старушка принялась ностальгировать, но опера не позволили ей вдаваться в подробности. - Мы знаем вашу историю, - сообщила Лаврова. Чистяковой очень не понравилось, что ее перебили. - Знаете? Так что же вам нужно?! Хотите знать, кто убил этих сволочей? Я убила! - Верится с трудом... - сказал Рокотов. Вдруг послышались громкие звуки ударов об входную дверь. Мужской голос из подъезда кричал: "Бабушка! Молчи! Не говори им ничего!". Вскоре к этому прибавился шум борьбы: подоспел наряд полиции. Чистякова окончательно обезумела: - Хотите сказать, Паша убил?! Я не позволю! Он ни в чем не виноват! Я убила! Я! Я! Я! Вдруг старушка схватилась за сердце и без чувств повалилась на пол. Нил подбежал к ней, Катя уже набирала номер скорой. В квартиру наконец попали оперативники. Бобров устремился к Лавровой. - Что она сказала? - Все на этом диктофоне, - протягивая устройство лейтенанту, проговорила девушка и вышла вон. Рокотов, оставив Чистякову на попечение коллег, покинул квартиру вслед за блондинкой. Карету скорой они дожидались на улице. Пара молча проводила взглядом носилки со старушкой, которую бережно погрузили в "Газель" и отправили в больницу. Лаврова была бледна. - Кать... - приобнимая девушку, сказал Нил. - Ты что, винишь себя в ее сердечном приступе? - Инсульте, - машинально поправила капитан и опустила голову. - Я больше думаю о маме. С ней почти тоже самое произошло. - Почти не считается, - возразил Рокотов. - Эта женщина - преступница... - Ее можно понять. - Возможно. Но я не хочу этого делать. Убийца, пусть и косвенный, не может иметь оправдания. - Да... - шепотом проговорила Катя и, взяв мужчину за руку, потянула его к машине. День сегодня был насыщенным. Слишком. Настало время отрешиться ото всех мыслей.