Поцелуй ниже пояса

      Вергилий давно привык к тому, что вся его жизнь — это бесконечная череда сражений за важнейшие вещи: за убеждения, за достоинство и за жизнь. И битвы редко будоражили его сознание, окончательно превратившись в серую рутину. Но теперь жизнь изменилась. Слишком резко на его вкус, однако нельзя было сказать, что ему не понравилось: сражений, от которых на пятом десятке жизни он уже устал, стало меньше, и больше он был не один. Его спину то и дело прикрывали брат, его подруги или, как сейчас, сын.       Сражение с толпой бесов завершилось (или только наступил перерыв — в таких вещах никогда нельзя быть уверенным), но щекочущее нервы возбуждение никуда не делось, потому что вызвало его вовсе не чувство угрозы от беспомощной перед старшим сыном Спарды мелочи, а желание продемонстрировать собственное превосходство отпрыску. Вергилий нарочито бился более грациозно и зрелищно, пускай его действия были не совсем рациональны, но его целью была не скорейшая аннигиляция ничтожных противников. Он желал каждую секунду искусственно растянутого сражения ощущать на себе полный восторга взгляд Неро, и это у него получилось. Поэтому полудемон был доволен. Слишком доволен, но сейчас его это не волновало, потому что жадно взирающий на него молодой обращенный парень затмевал любую другую мысль.       Неро сам по себе был самым удивительным человеком, что повстречал Вергилий на своём пути, а демоном он был просто фантастическим. За всю свою жизнь сын Спарды не видел что-то настолько потрясающее, что-то, что было способно завладеть его вниманием целиком и полностью даже на короткий промежуток времени. Но Неро каким-то удивительным образом сочетал в себе обманчивую хрупкость, смертельную опасность, холодную рассудительность, юношеский пыл, невероятную изобретательность и просто какое-то необъяснимое словами чудо. Именно поэтому Вергилий возжелал завладеть им всем, и сейчас, в истинном демоническом облике, который мужчина принял, чтобы впечатлить сына сильнее, это желание разгорелось в нем ярче лесного пожара, отчего синие огни вспыхнули на порядок сильнее.       — Отец? — удивлённо воскликнул ещё совсем юный бесёнок, чуть отстраняясь назад под руководством инстинктов. Сейчас Вергилий показался ему угрозой.       — Неро, — позвал демон, и его утробный рокот проник в сознание парня, сотрясая его, — будь моим, — демон плотоядно облизнул своим невозможным языком острые зубы, и почему-то охотнику стало дурно от этого жеста совсем не в том плане, в котором должно становиться дурно, когда сильный монстр облизывается при виде тебя. У парня дрогнули ноги.       — Быть твоим? Но я и так твой… — слово «сын» так и осталось лишь вертеться на языке, потому что Неро не имел возможности произнести его вслух: отец налетел на него, сбивая и с мысли, и с ног, а охотник даже не успел среагировать, позволяя впечатать себя в стену. После чего почувствовал язык уже на своей шее и… заурчал. Наверное, это должно было быть предупреждающее грозное рычание, но больше было похоже на недовольное кошачье мяуканье, поэтому Неро замер, смущенный. Потому что его нынешний, более животный в некотором роде облик выдал грязные мысли, которые долгое время роились у него в голове.       Не получив отказа или какого-либо сопротивления, Вергилий был решителен в своих действиях. Он настойчиво лизнул рот сына — альтернатива человеческого поцелуя, — а потом в резкой для себя манере развернул его спиной к себе, уделив несколько секунд бездействия на то, чтобы внимательно рассмотреть рельефную спину, сильные ноги и особенно привлекательную сейчас задницу молодого демона. На долю секунды сын Спарды даже пожалел о том, что пребывал в полном демоническом обличии, потому что таких размеров парень явно не был готов принять, однако он снова облизнулся от промелькнувших в голове картин, и его голову посетила просто блестящая мысль.       Неро даже успел подумать — и разочароваться, — что внезапный приступ отца закончился, и теперь он должен придумать какую-то глупую реплику, чтобы отшутиться на этот счёт, пока его губы всё ещё хранят желанное тепло Вергилия, как вдруг его подхватили за бёдра и потянули вверх, отрывая от земли. Охотник успел испуганно вцепиться когтями в полуразрушенную стену, оставляя за собой десять глубоких царапин, а потом зацепился крыльями за край дыры в кирпичной кладке. Он уже наполовину повернул голову, чтобы (с укором) посмотреть на отца, но почувствовал это.       — Вергилий! — парень хотел звучать грозно и сердито, но вместе с ощутимым стоном это вышло… просто не вышло. Неро ощутил, как большой тёплый неровный язык проскользнул у него между ног, и больше не мог возмущаться. Он одновременно сжал и руки, отрывая от стены штукатурку, и лапы, кроша кирпичи и другой строительный материал стены. Та посыпалась, отчего уже Вергилий тихо недовольно зарычал, и вибрация волной прошлась по языку, передаваясь прямо сыну. И он, стыдливо щурясь, простонал.       На самом деле парень раньше, мельком выглядывая язык полудемона в этой форме, задумывался о том, что тот похож на какую-то навороченную секс-игрушку, и очень густо краснел от таких похабных мыслей. Сейчас эта мысль снова посетила его, но покраснеть он не мог из-за особенностей демонической формы, однако мог сполна насладиться самой «игрушкой» в действии. Отец двигал своим языком достаточно медленно, давая привыкнуть, но очень настойчиво, иногда порыкивая или от удовольствия, или заметив положительную реакцию отпрыска, или всё сразу. Он крепко зафиксировал бёдра своими руками, не давая партнёру зажаться из-за смущения, и ласкал всё от основания вставшего члена до заветной дырочки, но ещё не решаясь проникать в последнюю.       Неро разрывался от удовольствия и желания толкнуться навстречу ласкам Вергилия и от вызванного этим желанием стыда. Это была сложная борьба человеческих табу и собственных эгоистичных желаний, которые с каждым движением, каждым рыком, каждым всполохом жара отца набирали мощь. Он уже не просто зажмурился и вцепился спектральными лапами в несчастную стенку как в последнюю опору, а прикусил собственные губы до крови и сжал кулаки, чтобы не потянуться рукой к пульсирующему члену. Это означало бы полный проигрыш воспитания и устоев, заложенных в него приёмными родителями и братом. Этого и добивался Вергилий.       И он же перехватил потянувшуюся к плоти руку хвостом, придавливая её к туловищу, и взял сына в плотное кольцо. От этого охотник обиженно зашипел, не вспомнив даже человеческих слов для возмущения, а потом так сладко закричал, когда полудемон свернул язык в трубочку и проник им в тугую девственную задницу, смазывая вязкой слюной и готовя для большего. И, кажется, Неро только осознал, к чему именно: от догадки к его лицу прилила кровь, что всё равно нельзя было заметить под слоем плотных чешуек.       Это было похоже на эротический кошмар, что очень понравился такому испорченному извращенцу, который думал о сексе с собственным отцом. Так что парень опёрся ещё и собственными руками об обшарпанную стену и стал рвано дергаться навстречу отцу, громко урча и постанывая, потому что крепкое и нечувствительное в других местах демоническое тело оказалось очень податливым и чувствительным внутри, будто бы природа решила таким образом привести своё творение к гармонии. И это было чертовски правильное решение.       Вергилий, блокирующий прежде любое ёрзание парня своей стальной хваткой, теперь позволил сыну насаживаться на его язык, получая эмоциональное удовольствие от этих резких, напористых и очень честных движений. Мужчина постепенно разворачивал язык, растягивая сына и получая в ответ ещё больше толчков, нарастающую дрожь и громкие, несдержанные рыки, стоны, бессвязные крики. Всё это очень сильно подначивало мужчину бросить всё и потерять остатки выдержки, врываясь в такого послушного растерзанного любовника, но он держался на одном лишь упрямстве. Нужно было сделать всё правильно, чтобы у Неро остались в воспоминаниях только пронзающее позвоночник удовольствие и ни капли пробивающей нутро боли.       Вскоре юный демон не выдержал настолько обходительных ласк и прогнулся в позвоночнике, особенно глубоко насаживаясь на язык и окропляя густым семенем видавшую виды стенку. Он дрожал всем телом, и плотные мышцы бесконтрольно сжимались на языке, отчего сын Спарды снова взрыкнул совсем нетерпеливо, делая парню ещё хуже (лучше). Он вышел, медленно опустил сына на землю, не переставая придерживать расслабившегося партнёра, и прижался всем телом к его спине, чтобы тот точно ощутил свои дальнейшие развлечения и не подумал, что для него всё закончилось так быстро.       А вот уже после всего Вергилий немного неуклюже прикоснулся своей пастью к человеческому затылку — в какой-то момент у охотника совсем кончились силы на поддержание демонической формы, — имитируя поцелуй. По праву обессиленный парень завозился в коконе из крыльев, в котором его укрыл отец от случайных любопытных глаз и других возможных неприятностей, и повернулся к нему лицом. Теперь его мысли были полностью трезвы, и он спросил:       — Какого хрена?       — Я хотел сделать тебя своим, — просто ответил полудемон таким тоном, будто бы это всё поясняло. Но, несмотря на то, что демонический голос всё ещё заставлял его ноги дрожать, Неро остался недовольным ответом:       — Я и так был твоим… — парень немного замялся, — сыном. А теперь кто я?       Ответ был всё так же прост:       — Мой Неро.