my body bruises at your touch

— И ты будешь рядом? — Да, — ответил Геральт раздраженным тоном, — я буду рядом. Они проходили через подобное уже множество раз. И все же Лютик не мог перестать волноваться. — И он меня не тронет? — Не тронет. Лютик наблюдает, как пальцы Геральта разматывают длинные петли веревки, что он взял с собой на охоту. Есть в этом что-то созерцательное — следить за работой Геральта, даже учитывая то, что сердце у Лютика стучит, как у кролика — нервное, хоть он и доверяет ведьмаку свою жизнь. К сожалению, Лютик даже не помнит названия существа, на которое они охотятся. Он просто знает две вещи: его имя достаточно длинное и, возможно, произносится на Старшей Речи. Лютику определенно придется придумать ему прозвище получше, если он когда-нибудь захочет описать это приключение в песне. Ну, при условии, что он выживет. Геральт объяснил, как обычно кратко и крайне неинформативно, что существо, которое терроризировало водные пути возле местной деревни, было скверным водным духом. По словам Геральта, он, вероятно, был ранен или напуган, поскольку они обычно не нападают на людей и питаются живой природой, не трогая при этом местное население. «Должно быть, распробовал вкус человеческой плоти», — ранее сказал Геральт, словно это было пустяком. — Он атакует только раненых или ослабших людей, — также добавил он, пока они разрабатывали план за довольно тусклым рагу в местной таверне. — В этом есть смысл, — ответил Лютик. — Легкая добыча. Геральт замолкнул. Когда Лютик поднял взгляд на Геральта ради подтверждения своих слов, ведьмак смотрел прямо на него с приподнятыми бровями. Этот вид говорил о многом. Лютик довольно хорошо научился понимать Геральта, лишь взглянув на его лицо. В данный момент Лютику оно совершенно не нравилось. Потому что Геральт не мог подразумевать то, о чем подумал Лютик. Верно? — Нет, — сказал Лютик и недоверчиво вздохнул, когда до него, наконец, дошло, что именно Геральт все-таки подразумевал. — Ты намекаешь, что я — легкая добыча, Геральт? Я обижен. Геральт хмыкнул, и уголки его губ слегка приподнялись вверх в слабом подобии улыбки. Конечно, Лютик все еще нервничает, но он, по крайней мере, чувствует себя менее бессильным. Чтобы сделать из него легкую добычу, Геральту придется связать его и оставить тут, такую восхитительно манящую цель. Со стороны воды Лютик будет выглядеть максимально недееспособным. Идеально. Возможно, даже слишком идеально, но, очевидно, этот водный дух не самое логичное существо — дареному коню в зубы смотреть не станет. Суть, конечно, в том, что Геральт на самом деле не бросит Лютика. Он просто будет прятаться за большим валуном, неподалеку, скрыв свой запах горным лавром. Готовый выпрыгнуть и атаковать существо, как только оно проявится в своей телесной форме. На всякий случай Лютик защищен кругом из пепла, который это существо не сможет пройти. Он в безопасности. Только если Геральт не умрет. В этом случае Лютик застрянет в круге из пепла с окружающим его монстром, пока в конце концов не умрет от голода. Связанный, выдавая различные оскорбления. Но Геральт заверил Лютика, что эти существа на самом деле довольно слабые. Хитрость заключалась в том, что на них почти невозможно было охотиться, так как большую часть времени они существовали как элементарная вода, выходя и проявляя себя лишь затем, чтобы схватить раненую добычу и утащить ее обратно на глубину. Таким образом, требовалась приманка. — Ты готов? — спрашивает Геральт. Лютик перемещается на коленях в середину круга. Он пытается освоиться, поскольку они не совсем уверены, сколько времени понадобится, чтобы существо заметило его. Он не хочет, чтобы его ноги занемели, но он и не может просто сидеть и выглядеть при этом непринужденным, как будто он просто собирается сыграть в гвинт. — Готов, как никогда. — Заведи руки за спину. Лютик делает, что ему сказано, и, честно говоря, считает, что заслуживает похвалы, поскольку редко сразу же следует указаниям. Но сейчас не время выводить Геральта из себя — Лютик знает это, потому что, на самом деле, у него есть острое чувство «времени и места». И сейчас не время и не место, чтобы пытаться вытянуть из Геральта хоть маленькое подобие улыбки, и неважно, как это может успокоить его нервы. Геральт дотрагивается до рук Лютика, прежде чем тот что-либо делает, и выстраивает их в положение, которое кажется ему лучшим. Сдвигая плечи, Лютик обнаруживает, что ему вполне удобно. Удивительно, но веревка на его запястьях не слишком жесткая. Он ожидал чего-то дешевого и грубого, с выпадающими нитями, которые могут впиться в его кожу. Это едва ли шелк, но Лютику не больно, когда Геральт плотно прижимает веревку к его запястьям и начинает завязывать узел. Геральт спокоен, выполняя свою работу. Он перерезает веревку после связывания запястий Лютика, а затем переключается на его лодыжки, призывая подняться с пяток простым прикосновением. Это занимает не много времени, но, когда Геральт заканчивает, Лютик понимает, что он вообще не может пошевелиться. Он пытается дернуть запястьями, но они остаются неподвижными. Лютик чувствует себя странно, будучи связанным вот так. Его сердце бьется в груди, неуверенно и нервно. Но прежде, чем он изведет себя паникой, он напоминает себе, что Геральт здесь и что он никогда не допустит, чтобы кто-либо причинил ему боль. — Ни малейшей слабины, — Лютик снова дергает связанными конечностями, вынашивая намек на веселье где-то под ребрами. — Это все? Геральт обходит его сзади, оглядывая и оценивая свою работу. Он хмурится. — Нет. Должно быть более заметно. — Ну? Я не собираюсь тебя останавливать, — говорит Лютик, когда тот не пытается продолжить. — Хватит ерзать, — Геральт замечает, что Лютик снова дергает запястьями. Он не может ничего с собой поделать. Это естественно. Конечно, его тело хочет двигаться, зная, что не может. — Очень трудно не двигаться. Геральт садится перед ним, наклоняясь до уровня его глаз. — Хватит ерзать, — говорит он снова твердым, но поразительно нежным тоном. — Ты только навредишь себе. Я же сказал тебе, что ты не пострадаешь, верно? В словах Геральта есть что-то обезоруживающее, но Лютик не может понять, что именно. Он просто кивает: язык кажется слишком тяжелым во рту, чтобы дать беззаботный ответ. В любом случае это не имеет значения. Геральт не такой уж и шутник, а Лютик не всегда идиот. Как только Лютик успокаивается, Геральт считает целесообразным продолжить рисовать картину легкой добычи. Он становится на колени, а затем начинает обматывать веревку вокруг торса и рук Лютика. Одевает его и украшает множеством сложных петель и узлов. С руками Лютика, уже связанными за спиной, эта веревка на самом деле ничего не делает, за исключением того, что обеспечивает довольно своеобразное украшение для сцены, которую планирует Геральт. Веревка не болтается свободно. Конечно, она не настолько плотно прилегает к телу, чтобы Лютик не мог дышать, но достаточно для того, чтобы удивительно давить на его торс и ребра. Как безличное объятие. Хорошо. Возможно, безличное — не совсем правильное слово. Не безлично то, как Геральт становится на колени перед ним, завязывая сложные узлы умелыми пальцами; наклоняется достаточно близко, чтобы украсть у Лютика воздух. Так близко, что Лютик может чувствовать его запах — кожа и пот, а в шлейфе — ноты гвоздики. Так близко, что он может даже сказать, что Геральт пару дней назад вымыл волосы шалфейным мылом, которое Лютик выбрал для него в прошлый раз, когда они проезжали через шумный город. Приятно знать, что он пользуется им. Так что все не так уж и плохо и вовсе не интимно. Туманно. Недолговечно. Лютик находит, что ему это нравится. В этом моменте витает так много доверия, что он практически может распробовать его на кончике своего языка. Он наблюдает за работой Геральта, следит за движениями пальцев острым, благодарным взглядом. Руки Геральта грубые и мозолистые, огромные по своей силе — но они также шокирующе нежны. Лютик задается вопросом, что они могут чувствовать, изображая невидимые линии на его коже; что они чувствуют, держа его руки, а не эти веревки. Геральт отстраняется, заканчивая с обвязыванием его торса, и Лютик не дергается. Он с удивлением обнаруживает, что его сердце успокоилось, хоть он и чувствует жгущее изнутри тепло. Раньше у Лютика были любовники, которые связывали его шелковой тканью, и сам связывал тоже — и все же он никогда не сталкивался с таким порывом, такого рода жаром. Он чувствует что-то невообразимое, непознаваемое. Чуждое, но в то же время такое желанное. — Я думал, что мне придется заткнуть тебе рот, но ты молчишь, — сказал Геральт, обрезая концы веревки и заканчивая свою работу. — Не слишком туго? — В порядке, — отвечает Лютик, потому что это чистая правда. Он в порядке. Твердое объятие веревок приятно окутывает его тело, а забота, с которой Геральт связывал его, была приятна вдвойне. Лютик наблюдает, как Геральт отступает назад, чтобы полюбоваться своей работой. Он пытается представить, как же он выглядит, связанный и стоящий на коленях у ног Геральта. Украшенный, как какой-то предмет для демонстрации. Порыв горячей молнии простреливает ему прямо в низ живота. Головокружение, возбуждение. «Ох, — думает Лютик. — «Это довольно-таки неудобно». — С кляпом выглядело бы лучше, — говорит Геральт, на что Лютик практически не обращает внимания. Он должен выглядеть по-настоящему недееспособным, но все же быть в состоянии говорить, если это потребуется. Геральт отрезает небольшой кусок веревки и снова присаживается перед ним на колени. — Хорошо? — спрашивает Геральт. — Конечно, — отвечает Лютик, чувствуя, будто ему не хватает воздуха, но вовсе не потому, что какие-то там веревки фактически перекрывают ему подачу кислорода. Он просто ощущает, что его легкие сдавило, будто Геральт стиснул его шею тяжелым прикосновением руки. Геральт кивает. — Открой, — говорит он, поднося веревку к его губам. Лютика ударила еще одна головокружительная волна тепла, но он покорно открыл рот. Дыхания не хватает и на тихий стон, не то что на острые слова Геральту. Тот вставляет веревку между зубами Лютика, намного нежнее, чем тот ожидал. Осторожными движениями Геральт фиксирует импровизированный кляп Лютику на затылке, тем самым наклоняя его лицо прямо в изгиб собственной шеи. Запах Геральта нереально кружит голову. Лютика снова атакует запах пота и гвоздики, мускуса и кожи. Он не может не сделать глубокий вдох, чувствуя легкую одышку и головокружение. Как будто его легкие не могут насытиться. К счастью, ему не нужно сражаться с монстром. Геральт завязывает кляп и снова садится на уровне глаз Лютика. — Ты сможешь его выплюнуть, если понадобится. Не делай это только для того, чтобы выбесить меня. Лютик кивает. Он действительно не хочет делать что-либо, что выведет Геральта из себя. Тот выглядит скептически, но это, скорее всего, просто его обычное выражение лица. Лютик хотел бы, чтобы он вернулся обратно и завязал еще пару тугих узлов вокруг его тела. — Кивни, если ты в порядке, — говорит Геральт. Лютик кивает. У него кружится голова, он весь горит и определенно сбит с толку из-за сложившейся ситуации, но он в порядке. Больше, чем когда-либо. Во всяком случае, теперь Геральт выглядит более скептически. Он проверяет все узлы на теле Лютика, подсунув пальцы под веревки, чтобы убедиться, что они не слишком туго затянуты. Все в порядке. Лютику просто кажется, что он не может дышать. — Я не знаю, сколько времени это займет, — говорит Геральт. — Может быть, минуту, а может и часы. Ты выдержишь? Уже слишком поздно, чтобы спрашивать, но Лютик думает, что он мог бы простоять на коленях сколько угодно, если бы Геральт только попросил. Земля под ним ровная, и хотя его голова кружится, крепкая верёвка держит его спину ровной, не позволяя мышцам расслабиться. Этого должно быть достаточно. Он кивает. — Все будет хорошо, — Геральт кивает ему в ответ. Он поворачивается, собираясь уходить. Лютик отчаянно хочет, чтобы Геральт протянул руку и снова прикоснулся к нему в последний раз, но тот уходит, прячась за валуном вне поля зрения монстра. Оставив Лютика одного. Дело не в том, что он напуган. Его бешеное сердцебиение давно успокоилось под нежными прикосновениями Геральта. Но он вдруг чувствует себя невероятно одиноко. Это странно, потому что Лютик провел довольно много времени в одиночестве, бродя по дебрям континента, и он никогда не чувствует себя по-настоящему самим собой без природы. Но оставлять его в данный момент в ожидании — слишком отчаянно и больно. Некоторое время он наблюдает за береговой линией, пытаясь расслабиться под веревками. Вода пресная, поэтому нет волн, которые могли бы его умиротворить, но есть шум, сопровождающий жизнь возле воды. Жуки, животные, ветер, теряющийся в камышах. Через какое-то время Лютик даже смог услышать всплеск рыб и звук ряби из-за прыгающих лягушек и ныряющих птиц. Чем дольше он сидит, тем громче становится мелодия воды, погружающая его в спокойное созерцание. Лютик думает, что ему выдалась неплохая возможность поработать над новыми балладами, сочинить пару текстов у себя в голове. Но он не может собраться с мыслями: они слишком интимны. Если бы он протянул к ним руку и попытался схватить, то просто цеплялся бы за сны — неосязаемые, покрытые дымкой, как и всегда. Они слишком мимолетны, чтобы придавать им значение; слишком эфирные и расплывчатые. Лютик не может сосредоточиться ни на чем, даже на своих любимых стихах, даже на поставленной перед ним задаче. Его мысли продолжают дрейфовать, и иногда, с расфокусировавшимся взглядом на камышах и кошачьих хвостах, он обнаруживает, что вообще не может вспомнить, чего он ждет, кроме того, что об этом попросил Геральт. Геральт — единственное, о чем Лютик может уверенно думать. Его мысли все время возвращаются к нему, словно тот находится в центре шторма, а Лютик застрял на краю. Геральт и его умелые руки. Геральт и его нежные прикосновения. Только Геральт, и все, чего Лютик хочет — чтобы он протянул руку и прикоснулся к нему. Лютик чувствует себя в безопасности, даже в такой разоблачительной ситуации, где он пойман в ловушку. С пронзительным взглядом Геральта, который наблюдает за ним, никто никогда не причинит Лютику вреда. Кляп не доставляет неудобств, но Лютик все равно не может нормально сглотнуть. Веревка промокла, пропитавшись слюной. Она начинает капать с подбородка, влажная и теплая. Это должно быть неловко, но Лютика это совершенно не заботит. Он бывал и в худшем положении, более унизительном. Сейчас же? Он чувствует себя слишком довольным, чтобы даже задумываться о том, как он выглядит; кроме того, Лютик замечает, что слюна начинает капать с подбородка на одежду. Минуты ожидания — ничто для него. Но чем больше проходит времени, тем больше Лютик теряет ему счет. Все это превращается в туманный сон. Обычно Лютик нетерпелив. Сейчас же он не может найти в себе ничего, кроме душевного спокойствия. Солнце начинает приближаться к горизонту, когда вода заходится рябью, а воздух искрится магией. Лютик должен испугаться, и он знает это — но не может ничего поделать и просто смотрит перед собой, тихо и спокойно. Он чувствует себя очень сонным и ошеломленным, когда дух воды превращается в монстра прямо перед его глазами. Существо высокое, аморфное, но имеет отчетливую человекоподобную форму. Оно выглядит величественно и возвышается над Лютиком во все свои десять футов.* Его телесная форма оказалась ни прозрачной, ни плотной — что-то между. Сквозь него Лютик видел смутные очертания фигур, как если бы смотрел на озеро сквозь водоворот: только расплывчатые намеки. Как мысли во сне. Как только оно делает свои первые несколько шагов, Лютик понимает, что дух заметил его и идет прямо к нему, хоть и медленно. Земля под его ногами уступает место небольшим потокам воды, стекающей с его тела. И да, возможно, Лютику следовало бы больше беспокоиться о своей собственной безопасности — но он, кажется, не может отыскать страх в глубинах своей души. Он просто с восторгом смотрит на потустороннее существо перед ним. Геральт появляется внезапно, молниеносно закрывая собой Лютика от духа воды; его серебряный меч блестит в лучах заходящего солнца. Геральт нападает без промедления. Лютик, как всегда зачарованный, наблюдает за тем, как ведьмак сражается. Он не чувствует ни свои колени, ни ноги в целом, но это не имеет значения, потому что существо вдруг вскрикивает, когда Геральту удается его ранить. Вода разбрызгивается, когда Геральт наносит удары, и даже когда волна бьет его по спине, это не вызывает у Лютика ни капли беспокойства. Потому что Геральт быстро поднимается и снова атакует изо всех сил, будто этот бой на самом деле намного сложнее, чем он есть. Все заканчивается в мгновение ока. Геральт вонзает меч в сердце монстра, разрывая его пополам. Лютик видит, как существо буквально взрывается в магическом порыве, обдавая Геральта — и Лютика тоже — речной водой. Он чувствует это, но очень слабо. Как будто между реальностью и ощущениями Лютика существует секундная задержка. В целом, это не особо важно. Лютик чувствует себя слишком отстраненным, чтобы сейчас действительно переживать об этом. Монстр побежден, а Лютик и Геральт живы. Это все, что когда-либо имело значение. Когда он открывает глаза, чтобы сморгнуть воду с ресниц, Геральт уже стоит перед ним на коленях в грязи; его руки тянутся к кляпу. — Ты в порядке? — спрашивает Геральт, как только его пальцы умело развязывают веревку на затылке Лютика; он убирает ее изо рта барда. Подбородок Лютика все еще мокрый от его же слюны, но этот факт лишь мимолетно проскальзывает у него в голове. Лютик кивает. Он в порядке, и Геральт убил чудовище. Все хорошо. — Лютик, — произносит Геральт, сузив глаза. Его пальцы сжимают Лютика за подбородок, заставляя посмотреть ведьмаку прямо в глаза, как будто он уже это не сделал. Куда еще он будет смотреть? — Ответь мне. И как только Лютик мог отказать Геральту? — Все хорошо, — отвечает он. Затем добавляет: «Хорошо, я в норме». Лютик чувствует, будто его язык не помещается во рту; будто он опрокинул в себя не менее двух бокалов вина. Расслабленный и потерявший голову. — Он тебя не тронул, верно? — спрашивает Геральт. Его пальцы все еще лежат на подбородке барда, крепко удерживая, чтобы тот не отводил взгляда. Лютик чувствует себя удержанным буквально везде. Забота и защита. Круг из пепла не имеет к этому абсолютно никакого отношения, это все Геральт из Ривии. Он качает головой в хватке Геральта. И так как минуту назад тот просил отвечать ему, Лютик добавляет: «Нет. Даже и близко не подобрался». — У тебя расширены зрачки. И ты… — Геральт делает паузу, оценивая ситуацию. Он осматривает лицо Лютика, словно в нем скрывается ответ, почему он такой тихий и потерянный. Под взглядом Геральта Лютик тает. Так заметно. — Словно не здесь, — заключает он. Лютик хмыкает в ответ. Геральт не ошибается. Он действительно чувствует себя выпавшим из реальности. Но в хорошем смысле. В самом лучшем смысле. Жестом неожиданной ласки Геральт прикладывает тыльную сторону ладони к его лбу, проверяя температуру, как это делала мать Лютика много лет назад. От Геральта исходит такая странная близость, что Лютику становится еще жарче; он не может справиться с собственным головокружением. Как будто Геральт просто выбил землю из-под его ног. — Ты холодный, — произносит ведьмак. — Я распутаю веревки. Ответ вырывается терпким, низким и умоляющим тоном. Решительное нет. Непрошеное, исходящие из глубин его глотки. Лютику требуется мгновение, чтобы понять, что сказано оно было им самим. Геральт замирает с пальцами на узлах. — Лютик, — произносит он медленно. — Объясни. Впервые за сегодняшний день смущение трогает лицо Лютика — теплое и возбужденное. Он чувствует, как румянец покрывает яблочки его щек, а затем и уши; кожа порозовела от бурлящей в теле крови, он чувствует и это. Блаженное, блуждающее чувство, которое он испытывает, лишь немного угасает, уступая место ясности. Он хотел бы свести все в шутку. Но он не может. Чем больше Геральт давит на него, тем больше все становится очевидным. Лютик больше не в силах это скрывать. — Мне нравится, — отвечает Лютик, будто это пустяк. Потому что так и есть. И одновременно нет. — Веревки. И мне понравилось… понравилось, что ты сделал. Со мной. Он чувствует, как его лицо вспыхивает еще сильнее, как тело нагревается из-за смущающего признания. Обычно Лютик ведет себя бесстыдно и беззаботно — но сейчас он чувствует себя разоблаченным. По милости Геральта. Есть что-то такое в Геральте из Ривии, что заставляет Лютика обнажиться; что-то, что способно заставить Лютика вспыхнуть, как девственница, ни разу не знавшая прикосновений мужчины. Это глупо, но так оно и есть. Большой палец Геральта дергается под подбородком Лютика, но он не отпускает и не отталкивает его в ужасе. Он мог бы сделать это. Так легко, что Лютик тотчас же оказался бы в грязи — но на удивление тот просто выглядит любопытным. — Хмм, — пальцы Геральта скользят по его коже. Его хватка становится крепче, совсем немного. — Тебе нравится. Ты не думал упомянуть об этом заранее? Геральту, вероятно, даже не нужно опускать взгляд, чтобы понять, что Лютик возбужден. Скорее всего, он чувствует запах, исходящий от него. Лютику больно признавать это, и он просто сжимает зубы. И неуверенно вздыхает. — Я не знал. То есть, я знал. Немного — в смысле, а кто бы не позволил своему очаровательному любовнику связать их пару раз — но это не то. Если бы я знал, я бы… — слова Лютика — его защита. Всякий раз, когда он смущается, трудно остановить их поток. Лютик резко вздыхает. — Ну, я бы сказал хоть что-нибудь. По крайней мере, чтобы спасти нас обоих от смущения. Потому что его смущает то, что он так возбуждается; связанный и неспособный уклониться от пристального взгляда Геральта. Он открывает рот, чтобы продолжить, но Геральт останавливает его быстрым «Лютик», и его губы смыкаются сами по себе, в ожидании. Он на самом деле не знает, что им движет; что заставляет так легко сдаваться, когда речь заходит о желаниях Геральта. Обычно у Лютика нет проблем с тем, чтобы оттолкнуть. Нет проблем с удержанием контроля — но сейчас он хочет делать лишь то, что желает Геральт, и разве это не забавно? Когда Лютик замолкает, пристально смотря на Геральта, тот продолжает: — Но ты в порядке, да? Лютик выдыхает. — Более чем. Геральт хмыкает. — Ты так хорошо выглядишь, — произносит он. Геральт нажимает пальцем на нижнюю губу Лютика, пока та не оголяет его зубы. — Блаженно тихо. Лютик скулит, но на этот раз с полным осознанием. На этот раз он гораздо менее смущен. Особенно из-за того, как Геральт смотрит на него: глаза становятся все темнее и темнее, а взгляд медленно сосредотачивается исключительно на Лютике. — Я чувствую твой запах, — говорит Геральт более грубым голосом, нежели до этого. Он утыкается Лютику в шею и выдыхает с рычанием. Лютик не ожидает, что зубы Геральта коснутся его шеи, но как только чувствует их — все его тело словно бьет током. Он буквально ходит по лезвию ножа, от которого чувствует боль и опасность. Лютик стонет и, немного колеблясь, с нажимом облокачивается на Геральта. Тот с довольным звуком позволяет ему сделать это, а затем снова кусает — сильнее, прежде чем коснуться шеи Лютика, пытаясь по-настоящему распробовать. Так хорошо. Лютик чувствует себя более чувствительным, чем обычно, как будто все его нервы пылают. — Блять, Геральт, — стонет Лютик. Он отчаянно хочет схватить Геральта за руки и притянуть ближе, но он не может. Движения все еще ограничивают тугие узлы. — Я держу тебя, — говорит Геральт. Его руки блуждают по рукам Лютика, пальцы грубо касаются ткани одежды и веревок. Лютик стонет, извиваясь. — Я знаю. Боги, я знаю. Вот почему. Ты — опора во время шторма, Геральт. Крепкая и безопасная, и в этом вся суть. Это опьяняет, — у Лютика перехватывает дыхание, стоит зубам Геральта прикоснуться к его яремной вене; искры водопадом стекают по его позвоночнику. — И твои руки. Они волшебны, Геральт. Такие сильные и ловкие. Да еще и на мне? Как ты можешь винить меня? — Я не виню, — отвечает Геральт, и Лютик слышит намек на улыбку в его голосе. Довольную, может быть, даже немного самодовольную. — Хорошо, — сказал Лютик. — Да, отлично, — у него снова кружится голова, и он совершенно рассеян. Смущение, возникшее несколько минут назад, бесследно исчезает. Геральт переходит на другую сторону его шеи, медленно облизывая и помечая зубами нетронутую ранее кожу. — Тебе нравится, — не вопрос, но Лютик знает, что Геральт имеет в виду. Несмотря на свою грубость, Геральт не хотел бы сделать что-то, что Лютику могло не понравиться. Он не хотел бы пользоваться своим преимуществом, особенно при нынешнем состоянии Лютика. — Убедись сам, — отвечает Лютик. Геральт отстраняется от его шеи, чтобы посмотреть вниз и оценить, насколько Лютику все это нравится. Он издает довольный звук, когда его член напрягается под брюками. Румянец сползает на шею Лютика, но теперь он не чувствует ничего, кроме чистого желания, чтобы его увидели. Не задумываясь, Геральт наклоняется, чтобы дотронуться до него. Он кладет руку на натянутую членом ткань, гладя его через шелк. Лютик вздрагивает от прикосновения, выпуская гортанный стон. — Геральт, — снова стонет Лютик, напрягаясь под веревками в невозможной попытке вырваться на свободу. Он тоже хочет дотронуться, хочет распробовать — но истина в том, что он не может; он спешит показать, что готов, но он не в состоянии сделать хоть что-нибудь, кроме как получать то, что решает дать ему Геральт. — Мм? Чего ты хочешь? — спрашивает Геральт. В его голосе есть намек на снисходительность, и это не должно вызывать стоны у Лютика, возбуждающегося от игриво-покровительственного тона — но именно это и происходит. Внизу живота затягивает тугой узел, и Лютик ерзает на месте. Он задыхается, когда ладонь Геральта сильно изгибается, давая ему немного больше того, о чем он молча просил. — Хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь, посреди леса? Это то, чего ты хочешь? — Боже, да, — выдыхает Лютик, выгибаясь вперед. Он совершенно неустойчив в своем положении, но он так горит желанием поцеловать Геральта. Он должен поцеловать Геральта прямо сейчас. Он падает, и Геральт ловит его не только руками, но и губами. Поцелуй получается пылким, с яростным желанием и столкновением зубами. Лютик находит, что Геральт на вкус даже слаще, чем он когда-либо себе представлял, что является поистине впечатляющим достижением. Не то чтобы Лютик никогда не желал Геральта. Он скорее воспринимал их отношения как нечто другое; вопрос насчет них никогда не поднимался. Принимая во внимание отсутствие интереса Геральта, он предположил, что попросту ему не интересен, поскольку Лютик всегда флиртовал и был открыт для любого развития их отношений. Оказывается, все, что нужно было сделать Лютику — позволить Геральту обмотать его тугими веревками, словно подарок. Геральт прерывает поцелуй только для того, чтобы протянуть руку и освободить лодыжки Лютика. Он быстро справляется с этим с помощью ножа — и в следующее мгновение Лютик ползёт к нему на коленях, чтобы оседлать. Он шатается, но Геральт все время тянет его за веревку, что обмотана вокруг туловища Лютика. И блять, если это не самый горячий момент, который Лютик когда-либо переживал… Геральт сразу же забирается рукой Лютику в штаны, чтобы взять его член. Его пальцы крепкие и мозолистые, и все же они идеально ощущаются на чувствительной коже Лютика. Он задыхается и переминается, чувствуя, как член Геральта в свою очередь прижимается к нему. А Геральт? Геральт огромен. Столь же чудовищно, каким его и представлял Лютик, а ведь он еще даже не видел его. Но он чувствует его, сильно и горячо прижимаясь к ведьмаку сквозь кожу его брюк. Конечно, Лютик видел длину Геральта: влажную и расслабленную, сразу после ванны. Но теперь он твердый, и это совсем другое дело. Лютик прижимается сильнее и усмехается в поцелуй — его притворное хладнокровие подрывается его же собственным стоном, который Геральт выбивает из него, быстро пробежавшись грубыми кончиками пальцев по всей длине его члена. Геральт перестает быть бесшумным, когда Лютик жмется к нему. Его выдох полон наслаждения, и пусть ведьмак пытался его подавить — для Лютика он звучит словно музыка. Это свидетельство его человечности; доказательство того, что Геральт, столь непоколебимый и тихий, тоже может отдаваться наслаждению, как и любой другой человек. Для Лютика это потрясающе — знать, что он может заставить Геральта стать таким, даже не прикоснувшись к нему. — Ты говорил серьезно? — Лютик тяжело дышит, освобождаясь от поцелуя. Ему трудно контролировать дыхание, когда Геральт все еще двигает рукой на его члене без намерения останавливаться. Геральт замедляется, но не дает Лютику передохнуть, пока задумывается. — По поводу чего? Лютику кажется, что тот нарочно прикидывается тупым, но он не может найти воздуха в собственных легких, чтобы озвучить это; Геральт напрочь выбил мысли его из головы, проведя большим пальцем по головке его члена. — Лютик, — дразнит Геральт, прижимаясь зубами к линии его челюсти. Следом он оставляет на ней свой поцелуй. Он снова отклоняет голову Лютика назад и принимается усерднее водить рукой по его члену. — Боже, Геральт, я… ох, блять, — вырывается у Лютика, пока он извивается, не в силах освободиться от связывающих его узлов. Геральт держит его свободной рукой за торс, обмотанный веревкой, и прижимает к себе. — Не молчи, Лютик. Или ты язык проглотил? — Ох, да пошел ты, — отвечает Лютик, но резкость его слов смягчается стоном, перенасыщенным удовольствием и бездыханным желанием. Геральт ухмыляется, и это прекрасно. Лютик хочет сцеловать эту ухмылку с его лица, и именно это он и делает. Геральт позволяет ему, и они оба теряются друг в друге. Ведьмак выбивает всевозможные развратные звуки из глотки Лютика, прежде чем отстраниться; его рука замедляется — что-то вроде снисходительного жеста. — Скажи мне, чего ты хочешь. — О, теперь мне разрешено говорить? — спрашивает Лютик. Геральт хмыкает. — Нет, если ты потратишь свои слова на жалобы, — пальцы Геральта все еще дразнят, но его прикосновения медленные и расслабленные. Лютик скулит. Геральт целует его в челюсть: его губы обжигают, и Лютик наполовину желает, чтобы они оставили метку на его коже. — Скажи мне. — Ты говорил серьезно про то, чтобы трахнуть меня прямо здесь? — наконец-то смог спросить Лютик. — Ты этого хочешь? Лютик смеется на выдохе, низко и удивленно. — Похоже на то, что я не заинтересован? — Не особо, — отвечает Геральт, качнув рукой по всей длине его члена. — Видишь? — Лютик наклоняется вперед и быстро целует Геральта в губы. — Конечно, ты можешь довести меня своей рукой, но нам было бы гораздо интереснее с первым вариантом, как думаешь? Геральт хмыкает, будто обдумывая. Как будто ему сложно решить. — Пожалуйста, Геральт, — умоляет Лютик, только лишь представив это. В том же положении, только без одежды и с большим членом Геральта, заполняющим его до краев. Геральт подталкивает Лютика вперед, используя веревку, чтобы направлять его. У Лютика кружится голова; он чувствует, как по его телу проходит ток. Это все, чего Лютик когда-либо хотел. — Боже, пожалуйста. — Ты приводишь убедительные аргументы, — говорит Геральт. Затем, словно чертов предатель, он убирает руку с члена Лютика, оставляя его ни с чем. Лютик скулит, и Геральт смеется. Для Лютика этот звук прекрасен — смесь желания и удовольствия, затаившихся где-то глубоко в душе ведьмака. Смех Геральта — одна из самых мелодичных вещей, которые он когда-либо слышал. У него не так много времени поразмышлять об этом — Геральт приподнимает его за веревки, чтобы следом за обувью расстегнуть и снять с него брюки. Уходит немало сил и ловкости (а также испачканного в грязи дорогого шелка), но Лютик в конце концов остается без брюк, а моментом позже — без нижнего белья. Он снова прижимается к Геральту — связанный и наполовину голый. Лютик подумал, что было бы лучше, будь Геральт тоже обнаженным. — Это явно не решение всех проблем, — голос Лютика грубый, в нем переливаются нотки интереса. Не то чтобы он мог что-то сделать, чтобы помочь, учитывая его положение. Такое беспомощное состояние убивает его и в то же время пьянит. Раньше никто не мог так на него повлиять, но это Геральт. Геральт — особенный. — Терпение. — Я знаю, что ты в курсе — у меня его никогда не бывает много. Геральт снова тихо смеется. — Ты прав. Я должен заставить тебя подождать. Может, научишься чему-нибудь. — Геральт. — Тебе повезло, что я тоже нетерпелив. Геральт расстегивает свои штаны и стягивает их настолько, чтобы иметь возможность освободить свой член. Он обхватывает его пальцами и делает несколько движений верх-вниз. Лютик не может не смотреть; облизывается, восхищенный массивностью, что ему открылась. Пальцы Геральта поглаживают его член, и впервые за сегодня Лютик искренне хочет, чтобы он не был связан — желание дотронуться практически невыносимо. — Тебе также повезло, что у меня есть масло, — добавляет Геральт, размазывая каплю предэякулята по головке. Лютик задыхается, внезапно чувствуя нехватку воздуха. — Я тот еще везунчик, — отвечает он, потому что во всем мире не найдется ни одного способа, благодаря которому Геральт смог бы трахнуть его на сухую своим огромным членом. — Подожди, а что за масло? — Лютик корчится. — Я надеюсь, не то масло, которое ты используешь для убийства зверей. Или, не дай бог, масло против трупоедов. Геральт, я не хочу, чтобы это было внутри меня. — Тише, — Геральт одной рукой хватает крепкие узлы на теле Лютика, а затем отпускает свой член, чтобы выудить из кармана маленькую бутылочку. — Обычное масло из семян. Я взял его на тот случай, если веревки будут натирать. Бутылка прозрачная, а масло внутри желтоватого цвета. Когда Геральт откупоривает его, Лютик не чувствует запах ни одного из его масел для борьбы с нечистью, что уже многообещающе. — К счастью, — выдохнул Лютик, восторженно наблюдая, как Геральт выливает немного масла на свои пальцы. Пальцы Геральта такие же привлекательные, огромные и мозолистые. Лютика волнует мысль, что они будут внутри него. Достаточно сильно, чтобы его сердце громко забилось в груди. — Мм, — как всегда красноречиво отвечает Геральт. Но сейчас от него и не требуется красноречия, потому что в следующее мгновение он втягивает Лютика в поцелуй, скользя масляными пальцами по чувствительной коже вокруг его ануса. Лютика потряхивает от удивления, даже при том, что он ожидал — и желал — прикосновения — он понимает, что под властью Геральта не сможет уйти. Это ужасающе само по себе. Особенно теперь, когда Геральт касается его. — Геральт, — выдыхает Лютик, когда тот входит в него одним пальцем, легко проталкивая его до собственной костяшки. Ведьмак хмыкает. — Ты практикуешься, — это не звучит, как оскорбление; в голосе Геральта только лишь любопытство — почему все намного проще, чем он себе представлял? — Я наслаждаюсь всеми возможными удовольствиями, и я, ах, думал, что ты знаешь. Пока Лютик говорит, Геральт проталкивает второй палец, аккуратно растягивая его. — Я не знал, насколько часто ты это делаешь. — Я бы делал это намного чаще, если бы знал, что меня ждет это, — говорит Лютик, сжимаясь, когда чувствует, как Геральт растягивает его двумя пальцами. Ему так хорошо. Геральт никогда не был так близок к Лютику, и все же это ощущалось так естественно. Как будто они занимались этим все те годы, что знают друг друга. — Мм. Геральт сгибает свои пальцы внутри Лютика, и тот громко стонет. Его член сочится смазкой. — Здесь? — у Геральта хватает смелости спросить. Лютик слышит ухмылку на его губах, и он также видит ее — так что у него не остается выбора, кроме как наклониться и стереть ее поцелуем прямо с его лица. Пальцы Геральта выбивают пугающую мелодию стонов и хриплых звуков из глотки Лютика. Он едва может оставаться достаточно собранным, чтобы лизнуть губу Геральта, но ему это удается. Лютик, в конце концов, очень умелый человек. Блестяще многозадачный. Был, пока Геральт не протолкнул в него третий палец; пока Лютик не растерял последние остатки самообладания. Если бы Геральт не держал его за веревки, обмотанные вокруг его торса, Лютик был уверен — он бы рухнул. Поскольку три чудовищно толстых пальца Геральта, что растягивали его изнутри, ощущались почти невыносимо. Ему не больно — он ощущает лишь натяжение, окаймленное легкими намеками на боль. Этого вполне достаточно, чтобы удерживать Лютика на острие ножа; достаточно, чтобы он стонал от абсолютной похоти, падая вперед и утыкаясь лицом в шею Геральта, не в силах больше самостоятельно удерживаться в устойчивом положении. — Слишком, — вырывается у Лютика. — Боже… Геральт, это слишком. Так много. — Его красноречие вышло из метафорического окна, но его нельзя в этом по-настоящему винить; он думает, что под блаженными прикосновениями Геральта может отправиться в иные измерения. — Тебя так много, — добавляет Лютик, прижимаясь мокрым поцелуем к покрытой потом шее Геральта. На вкус он грязный, соленый, кислый. Лютик не может сполна насладиться его вкусом. — Ты так хорош, — говорит ему Геральт, и Лютик чуть ли не плачет. Его нетронутый член дергается от похвалы. — Думаю, такими темпами ты убьешь меня, — отвечает Лютик. — А я еще даже не трахнул тебя, — голос Геральта — гром среди ясного неба. Рычание. И это единственное предупреждение, которое получает Лютик, прежде чем зубы Геральта находят мочку его уха; прежде чем по его позвоночнику расплывается дрожь от его языка. Геральт определенно собирается убить его. Лютик никогда в своей жизни не был так возбужден. Масла достаточно, чтобы позволить Геральту свободно скользить внутри Лютика. Тот встает на колени, чтобы самостоятельно начать двигаться на пальцах Геральта. Он чувствует себя развращенным, бесстыдным. Лютик уверен, что это самое грязное, что он когда-либо делал: оседлал Геральта после охоты, нетерпеливо трахая себя его пальцами, при этом будучи связанным, словно пленник. Лютик насаживается на пальцы Геральта, пока не начинает задыхаться. С его члена практически капает, и он чувствует, что на пределе. Он сейчас такой свободный. Он готов. — Ты должен трахнуть меня, — говорит Лютик настолько непоколебимо, что это даже не похоже просьбу. — Ты должен, или я умру. Я просто умру, Геральт. Все настолько серьезно. Геральт хмыкает, удерживая Лютика на месте. Он сгибает свои пальцы, надавливая, и Лютик практически кричит от удовольствия. — Я должен? Должен ли? — спрашивает Геральт, грубо дразня его. Лютик никогда бы не подумал, что Геральт способен на такое. — Ты жесток, — отвечает Лютик, но его слова исчезают в его же стоне, потому что Геральт продолжает трахать его пальцами. Если Лютик умрет сегодня, то он, по крайней мере, покинет мир, познав истинную красоту. Истинную эйфорию. — Попроси получше, — говорит Геральт. — Ты всегда хорошо владел словом. — Ах! — задыхается Лютик. — И это первый раз, когда я слышу это от тебя, спасибо… блять, большое. Геральт издает издевательский звук и снова надавливает пальцами внутри него, жестоко дразня. У Лютика складывается впечатление, что не будь у Геральта заняты руки, он бы шлепнул его по заднице, как отруганного мальчишку. Одной мысли об этом достаточно, чтобы заставить его пылать. — Да, да, — направляет Лютик. В сложившейся ситуации красноречие явно не его конек. Он думает о грязи, в которой они сейчас стоят на коленях. — Пожалуйста, Геральт. Мне бы очень понравилось, если бы ты трахнул меня прямо сейчас. — Он надеется, что умоляющий тон его голоса добавит значимости его словам. Честно говоря, три пальца внутри него похожи на пытку. Особенно, когда член Геральта прямо перед ним — толстый и возбужденный. Лютик желает накрыть его своим ртом. Возможно, в другой раз. — Мм, — похоже, Геральт думает об этом. Ему явно нравится мучить Лютика, потому что он вдалбливает свои пальцы в него еще несколько раз, прежде чем окончательно убрать их, оставляя задыхающегося и стонущего Лютика пустым. — Геральт, пожалуйста, — просит Лютик отчаяннее, чем когда-либо ранее. Раньше он просто хотел. Теперь он нуждается. Он пустой, разработанный — и это больно — так сильно он нуждается в Геральте. Его мысли кружатся только вокруг этой мысли. Геральт затыкает его, дотрагиваясь губами до мочки уха. Лютику требуется секунда, чтобы понять, что Геральт протягивает руку к бутылочке масла, а затем скользит рукой по своему члену, смазывая; другой рукой он удерживает Лютика на месте. Лютик облизывается. И, наконец-то, наконец-то, Геральт дает Лютику то, чего он хочет. Он тянет его за веревки — и, конечно же, Лютик помогает, вставая на колени — но возбужденный Геральт просто двигает, направляет Лютика так, как ему нужно. Он вытягивается, кладя руку на свой член, и Лютик чувствует, как он дразнит его головкой у входа. — Пожалуйста, — выдыхает Лютик, и Геральт подчиняется. Он тянет Лютика вниз, а затем, наконец, входит, с легкостью проскальзывая внутрь благодаря маслу. Лютик растянут, но член Геральта все еще огромен. Он чувствует, какой он массивный и толстый внутри него — практически невозможно принять. Несмотря на то, что Геральт колебался раньше, он не затягивает этот процесс без необходимости. Дюйм за дюймом он расслабляется, ловя губы Лютика своими. Чем глубже он входит, тем больше у Лютика возникает ощущение, будто его разорвали по швам, растянув за пределы возможностей. Он задыхается Геральту в губы, издавая самые жалкие звуки. Хныкает и скулит. Ему приятно и больно одновременно — но в самом лучшем смысле; Лютик не может не желать, требуя большего. Чтобы облегчить процесс, — не то, чтобы Лютик нуждался в том, чтобы его отвлекали — Геральт обхватывает его член свободной и все еще скользкой рукой. Это заставляет Лютика окончательно возбудиться и просить о большем своими стонами. Прежде чем он осознает это, Геральт входит в него полностью. Лютик чувствует себя заполненным. Плененным. — Боже, — Лютик задыхается, теряясь в своих словах, — ты огромный. У него кружится голова — так же приятно, как и раньше, оставляя его в ошеломлении и безрассудстве. — Ты отлично справляешься, — говорит Геральт грубым голосом, задерживаясь губами на его челюсти. Лютик думает, что это самое жестокое, что Геральт когда-либо делал, потому что он почти кончил только лишь от одной похвалы. И хотя Лютик действительно хочет кончить на члене Геральта, он еще не совсем готов. Сначала он бы хотел, чтобы Геральт оттрахал его как следует. — Хватит пытаться убить и трахнуть меня, — озвучивает Лютик. Он отчаянно хочет иметь возможность протянуть руку и прижать Геральта к себе. Обхватить руками его гигантские плечи и уткнуться лицом во влажную шею; и просто позволить ему взять, но сейчас Лютик полностью находится в его власти. Невозможно сделать что-то еще, кроме как самостоятельно попытаться насадиться на член Геральта — что, как и следовало ожидать, сделать ему Геральт не позволяет. — Потерпи, — произносит он. Было бы намного проще, если бы Лютик не чувствовал себя разорванным на части. Он задается вопросом, насколько терпелив Геральт, когда в нем самом находится чей-то член; насколько он терпелив, когда ему отказывают дать то, что ему нужно. И разве это не опрометчивая мысль? Может быть, Лютик когда-нибудь узнает. Он теряется, когда Геральт начинает медленно двигаться, толкаясь небольшими рывками, будто боясь сломать его. — Ты не сломаешь меня, — говорит ему Лютик. — Я справлюсь. — Не так давно ты звучал немного иначе, — отвечает Геральт, начиная двигаться быстрее. Конечно, в этот момент он решает прекратить ласкать член Лютика и использовать обе руки, чтобы маневрировать его телом с помощью веревочного жгута, который он сконструировал. Это плохо и хорошо одновременно. Потому что Лютику не нужна рука Геральта на его члене, хотя, конечно же, было приятно, когда тот дарил ему дополнительное удовольствие. Но объятия Геральта, который использует всю свою силу и крепкие веревки, чтобы вдалбливаться в него? Лютик не уверен, что против этого можно привести веские аргументы. — Боже, Геральт, — Лютик не может просто говорить, его голос звучит как сплошной стон. С изменением угла член Геральта начинает скользить по тому месту, которое заставляет Лютика петь. Геральт также ускоряет темп, вероятно, из-за звуков, которые он издает. И на этот раз Лютик не может найти ни кислорода, ни желания, чтобы пожаловаться. Это действительно подвиг: у Лютика никогда не было такого секса. Он уверен, что даже без веревок это будет так же невероятно ошеломляюще. Дело в человеке под ним, внутри него. Веревки, член, даже сладкие поцелуи — просто бонус. Это все Геральт. Геральт, который вызывает привыкание; Геральт, которого хочет Лютик. Лютик произносит его имя, как молитву, и позволяет Геральту трахать его быстрым и почти наказывающим темпом. Сильно, быстро — Лютик полностью теряется в ощущениях. Просто принимает удовольствие, которое угрожает сокрушить его. Ему так хорошо, что он едва ли может думать; едва может связать два слова в нечто более ясное, чем стон, заходящийся в мольбе о большем. — Пожалуйста, Геральт, пожалуйста. — Тебе мало? — спрашивает Геральт, переходя от поцелуев к поддразниванию, кусая Лютика за шею. Боги, конечно, ведьмак состоит из диких укусов. «Иногда он больше волк, чем человек», — думается Лютику. Не то чтобы он сомневался в этом. Но быть покрытым яркими синяками кажется мечтой. Он хотел бы иметь что-нибудь, что напоминало бы ему об этом вечере. А если судить по тому, как веревки вокруг его запястий начинают натирать все сильнее с каждым движением… он запомнит. Теперь он чувствует себя на грани, все нервы в его теле напряжены до предела. Но этого совсем чуть-чуть недостаточно. Хотя и должно быть, ведь член Геральта огромен и буквально разрывает его на части, трахая в зверском темпе — но Лютик нуждающийся и жадный. Он хочет всего. — Пожалуйста, — умоляет Лютик грубым голосом. — Еще. Боже, Геральт, пожалуйста. Пожалуйста… И Геральт, в шокирующем проявлении доброты, дает ему то, что он просит. Мощные пальцы снова обвивают член Лютика, все еще скользкий от масла. Геральт вовремя начинает двигать рукой — твердо, быстро и решительно. Это все, что требуется. Ну, и еще Геральт, который кусает его за шею и говорит, что Лютик хороший. Удовольствие Лютика возрастает: он задыхается, вздрагивает, а затем изливается Геральту в руку. Его глаза закатываются в блаженстве, и он позволяет себе в нем утонуть. Геральт трахает его сильно и быстро, не сбавляя темпа. Он поглаживает Лютика, пока тот задыхается и стонет, а затем притягивает его ближе, сжимая и толкаясь в его разгоряченное тело еще глубже и сильнее. Лютик мог бы предположить, что ведьмак спокоен в своем оргазме, но гортанный стон, который ускользает от Геральта — прекрасная вещь. Нечто, чему однозначно хочется сочинять оды. Геральт бессознательно зарывается лицом в шею Лютика, в его волосы. Он дышит горячо и тяжело, его бедра толкаются еще пару раз, прежде чем он делает глубокий вздох, и они оба расслабляются от волн удовольствия. Лютик дышит так же тяжело, он полностью облокачивается на массивное тело Геральта. В какой-то момент Геральт, должно быть, отпустил веревки, потому что обе его руки обвивают торс Лютика; теплые и крепкие, с легкостью удерживая его. Хорошо. В противном случае Лютик, вероятно, упал бы. И потом, легко просто наслаждаться моментом. Они вдвоем погружаются в комфортную тишину, наполненную только их дыханием и звуками дикой природы вокруг. Жуки, птицы и листья, разлетающиеся на ветру. Постепенно Лютик снова начинает чувствовать свое тело. И болезненность своих мышц. Боль в плечах из-за рук, связанных за его спиной слишком долго. Ощущение члена Геральта внутри него — не столь твердого и огромного, как прежде. Лютик стонет; его мысли витают где-то вдалеке, туманные и ватные, как будто реальный мир для него стал недосягаем. Геральт аккуратно отстраняется — точнее, он отстраняет Лютика от себя, но только настолько, чтобы взглянуть ему в лицо и оценить его состояние. Он, вероятно, выглядит разбитым, потным, чертовски беспорядочным. Он знает, что излишне сексуальный образ сам по себе хорош, но сейчас он чувствует себя полностью измотанным, а значит, из-за этого он может выглядеть немного хуже. — Я сделал тебе больно? — спрашивает Геральт. Он перебирает волосы у Лютика на затылке. Лютик практически начинает смеяться — такой абсурдный вопрос. У него все еще кружится голова, но реальность, хоть и медленно, начинает возвращаться к нему. — Нет, — отвечает Лютик с чувством. Потому что последнее, чего он хочет от Геральта — сомнения, что он сделал что-то не так. — Это было потрясающе. Великолепно. Действительно удивительный опыт. Лучшее — ну, лучшее, что у меня было за долгое время. Спасибо. Потому что также последнее, что Лютику нужно — чтобы Геральт знал, что он лучший из всех, кто когда-либо был у него. Геральт хмыкает. Он не выглядит удивленным, но незначительные намеки на это присутствуют в его глазах и уголках губ. За все эти года Лютик определенно довольно хорошо научился читать его. — Теперь хочешь, чтобы я тебя развязал? — спрашивает Геральт. «Нет», — думает Лютик, потому что часть его хочет оставаться в таком положении часами. Но его плечи болят, а запястья начинают покалывать от раздражения, которое он до сих пор даже не замечал. Он так отчаянно желает ухватиться за этот момент. Его хватает неожиданный страх, что когда он окажется без веревок, возможности сблизиться с Геральтом настолько больше не предоставится. Даже простой физической близости может и не быть. Нежность, с которой Геральт трогал его. Доброта и беспокойство, которое он демонстрирует сейчас. — Было бы неплохо, — отвечает Лютик, даже несмотря на то, что эти слова ранят его. Геральт кивает и тянет Лютика назад — его член выскальзывает из него при движении. Внезапность этого заставляет Лютика задохнуться и задрожать. Чересчур чувствительный и такой пустой. Это ощущается настолько ужасно и больно в эмоциональном плане, что Лютик выдыхает тихое «О», которое звучит слишком болезненно даже для его собственных ушей. На самом деле, это не настолько больно, насколько ужасно. Геральт издает звук, который посоперничал бы с Лютиком по серьезности своего отчаяния. Его руки мгновенно обвиваются вокруг Лютика, снова притягивая его к себе. Он зарывается носом в его волосы, стоит Лютику опустить лицо в теплую впадину его шеи. Геральт бормочет извинения настолько тихо, что Лютик смог почувствовать только мелодию его искренности. Он чувствует себя лучше вот так. В объятиях Геральта. Вдыхая его запах, пока тот пальцами поглаживает пространство между его лопаток, очерчивая выступающую линию позвоночника. Геральт держит Лютика одной рукой, второй медленно распутывая узлы на его запястьях; ни на мгновение не выпуская Лютика из своих объятий. Меняет давление веревок на давление своих рук вокруг его тела. Равноценный обмен. Лютик расслабляется, размякший и освобожденный. Ощущение завершенности и насыщенности. Боль, что он чувствовал ранее, исчезла, оставив за собой лишь легкость. Как только веревки полностью освобождают его — они оба молча сидят в течение слишком долгого времени, и Лютик ожидает, что на этом все закончится. Но Геральт только поворачивается, чтобы потянуть за его дублет, а затем за сорочку, раздевая его до пояса. — Обычно одежда снимается заранее, — говорит Лютик, пытаясь пошутить в сложившейся ситуации. Он никогда прежде не чувствовал себя так обнаженно; он никогда не чувствовал себя таким нуждающимся. — Тише. Одна из рук Геральта остается обвитой вокруг обнаженной талии Лютика, а другая начинает прослеживать красные следы и синяки, оставшиеся от веревки. Стирая всю оставшуюся боль, касаясь меток таким образом, чтобы Лютик чувствовал себя хорошо. Он заботился. Губы Геральта касаются его лба, прижимаясь к линии волос. Нежный жест настолько чужд и неожиданен, что заставляет Лютика снова выдохнуть тихое «О». Как раньше, но на этот раз с большим удовольствием. — Спасибо, — говорит Лютик, когда пальцы Геральта касаются синяков на его запястьях. Он загипнотизированно смотрит, как Геральт пересчитывает каждую метку. Геральт не отвечает на благодарность, как дерзкий ублюдок, которым он иногда является, — но он действительно поднимается, подхватывая Лютика на руки. Он не оставляет мысли, чтобы схватить дублет Лютика вместе с его брюками, но все же не поднимает вещи с земли. — Ты собираешься нести меня голым? — спрашивает Лютик. Он чувствует себя таким маленьким в руках Геральта, таким обнаженным. Он не может не покраснеть и не может не быть сбитым с толку. Он хватается за Геральта, устраиваясь удобнее. — Позор! — Тише, — повторяет Геральт. — До нашего лагеря не так уж и далеко, а твоя одежда вся в грязи. И Геральт, конечно же, прав. Помимо этого, быть голым в объятиях Геральта довольно восхитительно. Как только они оказались в своем лагере, он усадил Лютика на свой спальный мешок и накрыл его одним из своих одеял, которое отчетливо пахло самим Геральтом. Лютик укутывается в него — немного холодное, немного липкое. Теперь, когда они вернулись в более нормальное пространство, он снова ожидает, что все вернется в обычное русло. Но он явно не ожидает, что Геральт разденется. И он, конечно же, не ожидает, что Геральт мгновение спустя опустится перед ним на колени, полностью обнаженный, с мешком орехов и сухофруктов в руках, предлагая Лютику. И с флягой воды. — О, — произносит Лютик, сначала потянувшись к воде. Он делает большой глоток, наслаждаясь вкусом сладкого на своем иссохшем языке. — Спасибо. Это так мило с твоей стороны. Неожиданно, правда. Но мило. Партнеры Лютика никогда не были такими внимательными. Даже во дворе, с его пуховыми подушками и шелковым постельным бельем, его интрижки всегда были мимолетными. Никакой задержки для сладких угощений или стойких прикосновений — если не было обещания другого раунда. Лютик никогда не чувствовал ничего интимнее этого. — Тише, Лютик, — снова повторяет Геральт. В следующее мгновение он притягивает Лютика к себе на колени. Геральт легко маневрирует его телом, поворачивая того так, чтобы спина Лютика упиралась в его прочную грудь. Для Лютика откинуться назад все равно, что наклониться в теплом кресле, удерживая при этом руку Геральта на своей талии. — Я не понимаю, как ты можешь ожидать, что я замолчу после всего этого. — Мне нужно снова тебя связать, чтобы ты успокоился? — дразнит его Геральт. Его тон мягок, а дыхание слишком близко к уху — щекотно. — Возможно, — отвечает Лютик с прикрытым желанием, о котором он раньше мог только лишь мечтать. — Жадина, — поцелуй Геральта находит его ухо. Затем теплые и мозолистые пальцы Геральта обвиваются вокруг запястий Лютика, крепко обхватывая их. Он просто держит их. Не слишком свободно и не слишком сильно. Дыхание Лютика ускользает от него сразу же; вся его дерзость и наглость тают от простого прикосновения Геральта. Лютик чувствует себя в безопасности. Защищенным. Над ним удобное одеяло и теплый пресс Геральта за его спиной. Он чувствует себя насквозь довольным. — Отдыхай, — говорит ему Геральт. И прямо сейчас, будучи расслабленным и довольным, Лютик обнаруживает, что не хочет делать ничего, кроме как подчиняться. В конце концов, завтра их ждет еще один день.