Публичная бета включена.
Она сидела в погребе. Вокруг было множество стеллажей, заставленных бутылками пива. Запах алкоголя заполнял душное помещение, и от этого к гудящей головной боли примешивалась неукротимая паника. Свет резко пропал везде, кроме угла, где она сидела. От неожиданности она вздрогнула. В этот момент из неосязаемо глубокой темноты раздался дребезг разбившейся бутылки. Запах стал сильнее, и у неё закружилась голова. Она уткнулась лицом в колени, пальцы вцепились в одежду. Из темноты доносились шаги и лёгкие звуки столкновения бутылок на стеллажах, шатающихся от чужих движений. Иногда ей казалось, что шаги прямо у границы между светом и тьмой, но в тот же миг они звучали где-то вдалеке. Существо, издававшее их, хаотично перемещалось из одной части помещения в другую. Что-то задело стеллаж, и он рухнул. Словно домино, шкафы сшибали друг друга. Шквал осколков разлетелся по всему погребу, она чувствовала их на руках. Её оглушило. Она оторвала взгляд от коленей и тут же пожалела об этом. Острая россыпь мелких стёкол пылью ударила по глазам. Она больше ничего не различала, только чувствовала капли пота или крови на лице и теле. Ужас неистовствовал внутри неё. Бутылки взрывались всё чаще, паника росла. Каждый раз, стоило ей зажмуриться от боли и страха, как стекло лопалось. Ей стало казаться, что она моргает слишком громко. Запах стал невыносимым. Её мутило, в голове остался лишь образ пьяной матери. И вот уже чудилось, что это именно она бродит вокруг. Она машинально увернулась в ожидании удара, когда новый каскад стёкол с оглушительным треском разлился по комнате. Стеллаж напротив вздрогнул и полетел вниз, прямо в её сторону. Она почувствовала столкновение и обмякла. Нэнси быстро открыла глаза и сонно осмотрелась. Она лежала на полу рядом с кроватью. Под ней оказалось одеяло, почти полностью вывернутое из пододеяльника. Кожа покрылась мурашками от ночной прохлады. Она встала, потирая руки в попытках согреться, и завернулась в одеяло. Запах пива всё не исчезал, и это пугало её. Она на ощупь нашла выключатель, и настольная лампа желтоватым светом окутала комнату. В углу Нэнси заметила спящего Пирата. Она не слышала его дыхания, ей даже казалось, что его грудь не вздымается при вдохе. Он лежал неподвижно. Она подошла к нему, сжимая одеяло, чтобы оно не путалось под ногами. Дрожащая рука прошлась по длинной шерсти. Глаза Пирата тут же распахнулись и уставились на неё. Сейчас они напоминали две сочные вишни с тёмной серединкой на месте веточки. Пират поднялся на лапы и уткнулся ей в лицо, облизав её щёку. Нэнси коротко улыбнулась. Что-то окутало её, будто тёплое покрывало, и она успокоилась. Но вместе с этим к ней словно прилила энергия, и теперь спать вовсе не хотелось. Нэнси подошла к окну и увидела свет в окнах домика Франциска. Она посмотрела на часы. Время близилось к двум, и потому она удивилась. Перспектива просидеть всю ночь в комнате показалась ей неуютной и даже пугающей. Она всё вздрагивала моментами, вспоминая сон. Спускаться вниз было страшно. Она решила воспользоваться другой дверью, которая находилась в противоположном направлении от гостиной. Она подошла к тумбочке и взяла из ящика связку ключей. Быстро натянув джинсы и футболку, она погасила свет и вышла из комнаты. Пират заинтересованно потрусил за ней, взмахом хвоста прикрыв дверь. Они по-кошачьи тихо преодолели длинную лестницу и через несколько минут уже стояли у чёрного входа. Нэнси достала ключи из кармана. Родители отдали ей дубликат ключа, который имелся у каждого охранника и у миссис Дженкинс, на тот случай, если произойдёт что-то из разряда предвиденного, ибо, по мнению её отца, непредвиденных ситуаций не могло существовать, когда речь заходила об охране резиденции. «Что ж, может, они и это предвидели», — думала Нэнси, стараясь максимально аккуратно открыть дверь. Пират кружился у неё за спиной в предвкушении и щекотал хвостом её ноги. Наконец и эта преграда осталась позади. Ночь встретила их отрезвляющей прохладой. Отрезвляющей настолько, что Нэнси захотелось притащить сюда мать, чтобы та больше никогда не бралась за бутылку. Нэнси щёлкнула выключателем у двери, и в поле зрения появилась сырая после дневного дождя дорожка. Запрокинув голову, Нэнси уставилась вверх. Небо напоминало мутное, запотевшее стекло солнечных очков. В голову прокрались странные вопросы наподобие «Вдруг няня спит таким же мертвецким сном, как Пират?». За то небольшое время, что они стояли здесь, пёс уже успел пошуршать всеми кустами и растоптать пару цветков. Франциск никогда не ругал его за это, если Франциск вообще когда-либо ругался, поэтому Пират чувствовал пьянящую свободу каждой шерстинкой, иной раз проносясь сквозь клумбы. Нэнси оставалось тихо надеяться, что мать и миссис Дженкинс и дальше не заметят этого. Между тем она успела озябнуть, неподвижно наблюдая за творившимся вокруг, поэтому сделала несколько неопределённых шагов вперёд. Пират рванулся к ней и сел напротив, будто ожидая от неё чего-то. Его горячее дыхание обдало её замёрзшие ладони, когда она наклонилась, чтобы погладить его по морде. Будто языки пламени обласкали её кожу. Она заметила шевеление тени на шторах домика и выпрямилась. Дверь дома открылась, и на дорожке показался силуэт Франциска. Когда он ступил на свет, Нэнси бросился в глаза цветной джемпер с полосами узоров на нём. Похожий она однажды видела у Томаша, но выглядел он у того более поношенным и древним. — Доброй ночи, мистер Фелл. Вам тоже не спится? — И Вам доброй ночи, мисс. Да вот зачитался и не заметил, что дело за полночь ушло. Но зачем же Вы вышли на улицу в столь поздний и холодный час? — мягко спросил Франциск и сощурил глаза с доброй хитрецой, будто посчитал Нэнси за заблудившегося малыша. — Нам с Пиратом стало очень душно в доме, и мы решили сходить проветриться, — просто ответила Нэнси и запустила пальцы собачью шерсть. Пират благодарно зажмурился. — А ещё мы больше не хотим спать. — Вы оба выглядите очень замёрзшими. Не хотите чаю? — спросил Франциск и в ответ получил утвердительный кивок и согласное виляние хвостом. Нэнси не раз заходила в домик вместе с Томашем. При пребывании прошлого садовника он пах землёй и скошенной травой, на полу было много песка, пыли и пятен грязи. Сейчас же здесь пахло старой, пожелтевшей бумагой и травяным чаем, дом был будто нежилым: складывалось впечатление, что здесь ни одна вещь не была сдвинута с места и всё сохраняло идеальный порядок с момента уборки перед приходом Франциска. Кровать так и вовсе не расстилали — ни единой складки и вмятины. Только перед небольшим камином появилось кресло с бордовым покрывалом, а на столе образовалось несколько книжных стопок, которые непременно заинтересовали Нэнси. Пират, судя по всему, специально выбрал место подальше от камина и бросил один-единственный, но необычайно душераздирающий взгляд на колышущийся огонь. Франциск предложил Нэнси кресло, а сам стал хлопотать над чаем. — Скоро у Мага день рождения, — случайно озвучила мысли Нэнси. — Опять будет толпа незнакомых детей, а мне их развлекать. Интересно, а отец прилетит? Как думаете, мистер Фелл? — Ну, думаю, мистер Даулинг не будет пропускать такой праздник, как день рождения сына, — Франциск пожал плечами, засыпая заварку в чайничек. У Нэнси что-то кольнуло внутри. Она судорожно вздрогнула, мысли превратились в бушующие волны, ударяющиеся о стенки черепа и громыхающие в висках. «Ну, конечно же, на дни рождения дочери не приезжает, а на день рождения сына примчится с распростёртыми объятиями. Может, мать действительно права, что, если бы родился мальчик, всё было бы просто отлично. Все жили бы долго и счастливо. А тут я всю малину испортила. Я ненужная, лишняя, пустая трата времени…» — неконтролируемым галопом проносилось у неё в голове. Но на фоне этого она слышала шёпот, слов в котором попросту не могла разобрать. Что-то сипело на подсознании, но никак не улавливалось за остальной бурей. Краем глаза Нэнси уловила подбежавшего к ней и скулящего Пирата. Он зарывался носом в её ладони, но она будто вовсе не чувствовала этого. На шум обернулся Франциск и сначала замер в непонимании, а затем быстро подошёл к Нэнси, и она почувствовала жжение в плече от его ладони. Она схватилась за это как за спасительную тростинку и вырвалась из внутреннего урагана, зашипев от боли. Её неожиданно накрыла окружающая тишина. Она подняла голову на Франциска и одними губами что-то произнесла, сама толком не понимая что, и как можно плавнее освободила плечо от его ладони. — Вынырнула, — прошептала она. — Спасибо. Франциск обеспокоенно смотрел на неё, а Нэнси чувствовала себя слишком истощённой, чтобы сказать что-то ещё. После глотка горячего чая она окончательно пришла в себя. Франциск сидел рядом и наливал ей ещё, стоило чашке опустеть. — Почему кошмары так на меня влияют? После прошлого — обморок, сегодня — паническая атака, — она невесело улыбнулась. Франциск встрепенулся и с интересом посмотрел на неё. — И как давно Вам снятся кошмары, мисс? — Ну, это началось после рождения Мага, — после небольшой паузы ответила Нэнси. — Как раз начались головные боли, а вместе с ними и кошмары. Но они снятся не постоянно, — тут же исправилась она и усмехнулась. — Но если снятся, то запоминаются надолго. Я думаю, это просто стресс. Франциск задумчиво кивнул. Пират тем временем улегся у их ног и зевнул так сладко, что не мог не вызвать улыбки у всех присутствующих. Он бросил умоляющий взгляд и игриво перевернулся на спину, извиваясь. Нэнси ласково почесала ему живот, после чего на неё напала умиротворяющая дремота. Она прикрыла глаза и почувствовала, как ей окружил шершавый плед.***
Нэнси стояла, наклонившись над раковиной. Её мутило, руки дрожали и совершенно не слушались. Она чувствовала, что сейчас просто упадёт на неё и разобьёт голову. По крайней мере, эта вспышка боли навсегда заглушит это неприятное гудение и звон в ушах. В последние дни у неё часто шла кровь из носа. А ещё этот голос на подкорке сознания. Такой тихий, такой далёкий, такой пугающе знакомый. Ей казалось, что в какой-то момент в ней поселилось новое существо. Оно постоянно взывало к ней своим свистящим шёпотом, но Нэнси никак не могла расслышать слов. Тогда голова взрывалась от ещё большей боли, будто существо злилось на неё. Мать с каждым днём становилась всё более нервной, стала чаще одёргивать её за каждую мелочь. У Нэнси голова шла кругом. Она уже не успевала реагировать на происходящее рядом с ней. Всё слиплось в один огромный ком, который с каждым днём был всё ближе и уже задевал Нэнси пятки. Нужно было отвлечься на что-то, но абсолютно не выходило. Она боялась представить, что будет через несколько дней, в день рождения Мага. Она думала, что просто убежит к Томашу на чердак, ляжет к нему на колени и закроет уши и глаза. И тогда всё исчезнет. Хотя бы на пару мгновений всё должно затихнуть. Нэнси даже не хотела представлять, что случится, если всё не затихнет. Дальше в её мыслях образовывалась жуткая пропасть, и Нэнси опять падала в пучину, состоящую из окружающего гула, звона в ушах и шёпота в подсознании. Няня и садовник ушли в отпуск до дня рождения Мага. Нэнси целыми днями кружила по саду, но развеяться не выходило. Ночью без Пирата в комнате было неуютно и страшно. Ей не хватало его огненного тепла. Руки сводило от желания вновь запустить пальцы в мягкую серую шерсть и почувствовать себя защищённой. Она зарывалась в одеяло и зажмуривала глаза, стараясь не открывать их до утра. То ли ей ничего не снилось, то ли она даже не засыпала — перед глазами плыли цветные круги, утопавшие в черноте. Это к лучшему, думала она. И вот настал день, когда за завтраком Гарриет потянулась за телефоном, просигналившим об уведомлении, и замерла с ложкой у самого рта. Нэнси заинтересованно посмотрела на неё, отвлёкшись от переписки с СиДжей. Гарриет наконец вышла из оцепенения и улыбнулась уголками губ. — Тадеуш приедет, — обратилась она скорее к себе, чем к Нэнси, будто подтверждая прочитанное. Нэнси вздрогнула и уронила ложку на стол. Гарриет тут же вернулась в прежнее равнодушное состояние и раздражённо глянула на неё, но ничего не сказала. Она быстро покончила с завтраком и поднялась из-за стола, уже на ходу печатая что-то в телефоне. Нэнси резко поняла, что поесть ей уже не удастся. В горле пересохло, в голову прокрались те же мысли, что и в ночь, когда они с Пиратом неожиданно зашли к Франциску. Она глубоко вдохнула и зажмурилась. На следующий день после её ночного визита Франциск подошёл к ней в саду со своей обычной улыбкой и поинтересовался о её самочувствии, а протянул её лист с какими-то записями. — Мисс, я тут посоветовался с другом и составил для вас список действий, которые помогут вам, если такое снова случится. Хотя, конечно же, я надеюсь, что такого больше не произойдёт, — он тепло улыбнулся Нэнси и, не дожидаясь её ответа, ушёл, насвистывая какую-то мелодию. — Спасибо большое, сэр, — после минутной заминки крикнула ему вслед Нэнси и просияла. Она тогда почувствовала уютное тепло внутри и аккуратно спрятала листок в карман, сложив его. После этого она всегда носила его с собой. Казалось, что от листка веяло странным теплом. Самые его края даже иногда словно обжигали её, а стоило провести по витиеватым чёрным буквам, так внутри всё начинало приятно колыхаться, будто прохладный ветерок пробегал по траве в жаркий июльский день. И уже от прикосновения к листку паника и тревога часто прекращались. Нэнси списала всё на самовнушение и улыбалась, каждый раз нащупывая в кармане листок. Список был довольно объёмным, все методы предотвращения панических атак были прописаны очень подробно. Казалось, человек, от которого Франциск получил столько информации, узнал всё это на собственном опыте. Это было вовсе не похоже на типичные алгоритмы из Интернета. Действия были прописаны поэтапно и максимально просто, чтобы в момент паники не нагружать мозг лишними и заковыристыми формулировками. Ощущения, по которым можно было предугадать нарастающую тревогу, были описаны настолько живо и точно, что Нэнси прочувствовала каждое на себе, пока читала, и каждое запомнила. После этого она стала чувствовать себя гораздо увереннее, и страх оказаться в такой ситуации в полном одиночестве чуть поутих. Это воспоминание заслонило остальные мысли, и паника отступила. Нэнси встряхнула головой и неуверенно улыбнулась. Она толком не знала, как реагировать на свалившуюся на неё с утра новость. Она посмотрела на экран телефона, высвечивающий открытую переписку с СиДжей. Поразмыслив, она всё-таки выключила телефон. Тревожить подругу собственными беспочвенными переживаниями она не хотела. СиДжей вовсе не обязана выслушивать всё это. Нэнси решила, что она и сама в состоянии переварить эту новость. Протерев глаза, она встала из-за стола и направилась в комнату. Единственное, чего ей сейчас хотелось и на что были силы, — это танцевать.***
Нэнси вынырнула из наполненного гостями дома и облегчённо выдохнула. Спустя час ей наконец удалось отпроситься на улицу. Даже не пришлось делать чересчур болезненный вид. По мнению родителей, она и так последний месяц походила на больше призрака, чем на живого человека. По приезде отца мать как обычно переменилась. Зловещая тишина выветрилась из дома и преобразовалась в привычное для резиденции равнодушное спокойствие. Нэнси была отчасти счастлива, что проблем поуменьшилось, но, с другой стороны, она всё ещё немного завидовала брату. Ему внимания действительно уделяли больше, чем ей в его возрасте. Вокруг неё копошились только няньки да служанки, а он, по сравнению с ней, просто купался в родительском внимании. Рядом захрустел гравий дорожки, вытаскивая её из размышлений. Она обернулась и приветливо улыбнулась. К ней шёл Динок. Он смотрел куда-то в сторону, его нос был как всегда вздёрнут, а руки теснились в карманах джинсов. Он слишком наигранно притворялся, что не замечает Нэнси. Но тут его ботинок наткнулся на неуместно большой камень, и Динок чуть не распластался на дорожке. Он встрепенулся, бросив случайный взгляд на Нэнси, и тут же понял свою ошибку. — Привет, — как можно более дружелюбно выдавил он из себя. — Здравствуй, — Нэнси приложила усилия, чтобы не ухмыльнуться. Она не понимала, почему Динок так себя ведёт с ней, но старалась общаться с ним свободно, не обращая на это внимания. Она давно заметила, что когда они с Диноком стали учиться в одном классе, его отношение к ней переменилось. С одноклассниками он всегда общался дружелюбно, как и с СиДжей. Но с ней он всегда был замкнут и порой язвителен. Он часто напряжённо косился на неё, разговаривая с другими, и она тут же старалась отойти куда-нибудь подальше или прижаться ближе к СиДжей. Весной СиДжей, когда узнала, что Нэнси давно знакома с Диноком, стала очень часто расспрашивать о нём и заинтересовалась им ещё больше. Нэнси ревновала и ругала себя за это. Но подруге не говорила. — А почему ты не с остальными? — качнул головой в сторону дома Динок. — У них там, должно быть, довольно весело. — Как по мне, так с ними бывает только скучно, — пожала плечами Нэнси. — Поэтому я благополучно оттуда сбежала. — Если бы меня пригласили на такой праздник, я бы в жизни не сбежал. Это же глупо упускать такую шикарную возможность потусоваться! — Динок хмыкнул и посмотрел на Нэнси как на глупенькую. Нэнси наклонила голову к плечу и прищурилась. В голове зародился план, как провести этот день хоть немного интереснее. — Слушай, — протянула она, — а хочешь, я тебя туда проведу? Динок посмотрел на неё ещё более настороженно. — Ты издеваешься? Меня же оттуда точно выгонят, я ведь даже не прислуга. Ещё выставишь меня на всеобщее посмешище. — Да там столько народу, что нас даже не заметят, — заговорщически подмигнула Нэнси. — Ну соглашайся! — нетерпеливо воскликнула она и улыбнулась. Динок помолчал некоторое время, но потом, видимо, решил, что терять ему нечего, и согласился. Нэнси радостно взвизгнула и потянула его за собой. Они прошли в дом через чёрный ход и прислушались. Все гости ещё находились в гостиной, а остальной первый этаж был практически пуст. Дверь кухни была открыта, и прислуга то и дело сновала в гостиную и обратно. Нэнси прильнула ко входу в гостиную и окинула взглядом гостей. — Кажется, эта женщина ошиблась адресом и собиралась пойти на похороны, — прошептал Динок у неё за спиной. Нэнси проследила за его взглядом и увидела Аштарот, стоявшую неподалёку от них. Она, не выдержав, засмеялась, и няня обернулась в её сторону. Нэнси приветливо ей улыбнулась, но, не заметив ни малейшей реакции от Аштарот, подумала, что та её не заметила. — По-моему, для похорон она выглядит не так торжественно, — ответила она Диноку. — Ты всё ещё думаешь, что здесь весело? — шутливо спросила она, увидев, что тот зевнул. — Возможно, все эти светские вечеринки тоже не для меня, — хмыкнул он. — Хотя эта женщина довольно забавная. — Не вижу ничего забавного, — нахмурилась Нэнси. — Я думаю, она очень даже красивая. — Да она же просто как сюжет для картины, — засмеялся Динок. — Чёрное пятно среди праздника. — Звучит как рассказы Эдгара По. Как в «Маске Красной Смерти», — усмехнулась Нэнси. — Ну, про ту кто-то написал, по крайней мере. А кто эту «Чёрную Смерть» рисовать станет? — Динок громко фыркнул. Аштарот снова повернула голову в их сторону, и Нэнси зло шикнула на него. — А вот я возьму и нарисую, — с вызовом сказала она и закатила глаза, когда Динок в очередной раз разразился хохотом. — И, кстати, разве миссис Дженкинс не говорила тебе, кто это? Динок помедлил, а потом коротко проговорил: — Тётя не особо распространяется по поводу работы, — уголки его губ опустились, и он нахмурился. Нэнси заметила эту перемену, поэтому решила больше не углубляться в эту тему. У всех свои скелеты в шкафу. Она даже обрадовалась этим словам. Это означало, что Динок, скорее всего, и не подозревает, что творится в стенах этого дома. Она почувствовала себя в безопасности и успокоилась. Нэнси мысленно поблагодарила миссис Дженкинс. — Ну, я подумала, что про такую персону, как мисс Аштарот, сложно не рассказать, — усмехнулась она. — Эта наша новая няня. Она уже год тут работает. У неё очень классный пёс, которого зовут Пират. — Аштарот? Странная фамилия. Да и сама она какая-то странная. Ещё и в этих очках солнечных. Её что, бьёт кто-то? Как синяки после драки прячет, — хмыкнул Динок. — Думаю, у неё какие-то другие причины для этого, — заметила Нэнси. — Может, у неё что-то с глазами. Я вот, например, тоже была бы не против носить такие очки или линзы раньше, когда стеснялась своих больших зрачков. После этой фразы Динок, разумеется, сразу посмотрел её прямо в глаза. Нэнси не отвела взгляда, и Диноку, видимо, стало неуютно от этого — он отвернулся. — И правда, большие. А из-за чего это? — Понятия не имею, — честно ответила Нэнси. — Но мне нравится. Ты не голодный? Если тебя напрягает, что здесь так много людей, можем стащить что-нибудь на кухне, — решила она сменить тему. — Не думаю, что это правильно. Хотя тут столько сладостей, что, может, никто и не заметит, — согласился Динок. — Смекаешь, — радостно улыбнулась Нэнси и засмеялась. Они вышли из шумной гостиной и прошмыгнули на кухню, когда из неё вышел официант. Динок явно был в восторге, когда увидел кучу тарелок с разнообразными вкусностями, и Нэнси это понравилось. Она вовсе не хвасталась. Ей казалось, что скрасить чужой, а заодно и свой, вечер не такая уж плохая идея. Она очень надеялась, что Динок хоть немного разделяет то удовольствие, которое она чувствовала.***
Нэнси сидела на табуретке и старательно выводила контуры человеческой фигуры карандашом. Томаш возился с какими-то своими записями, изредка вставал и заглядывал Нэнси через плечо. Волнистые края его мантлика свисали со спинки стула. Он казался книжным героем из старых романов, который случайно попал сюда из другой эпохи. Не хватало только изящных туфель на каблуке и восемнадцатого века за окном для полноты образа. Пламя свечи колыхалось, и от этого сосредоточиться на рисовании было ещё труднее, но уходить с чердака Нэнси очень не хотелось. Мать с отцом поссорились и ходили злые и раздраженные весь день, а Маг, чувствуя общее волнение, тоже хныкал. Только у Томаша всё было как всегда спокойно. В стенах чердака будто царил вечный сон. Время здесь было неощутимо, это место отгородилось от всего остального мира. Томаш был хранителем этого острова тишины и спокойствия. Он заботливо поднялся и наполнил опустевшую кружку Нэнси какао. Томаш снова наклонился над ней, потрепав по голове, и стал разглядывать её многочасовые труды. — Ерунда какая-то. Ничего не выходит, — Нэнси и уткнулась носом в сложенные на столе руки. — А по мне, так получается очень даже неплохо, kvítek, — Томаш вполне искренне, как показалось Нэнси, но она всё равно взглянула на него с недоверием. — А как по мне, так всё ужасно. Я не могу передать всю её энергию, — раздосадованно сказала она. — И так всегда. Помнишь тех ангелов, которых я пыталась рисовать раньше? Так вот я поняла, чего в них так не хватало. Энергии! Я её чувствую, вижу, понимаю, но как её передать… Я не представляю уже. Томаш изучающе посмотрел ей в глаза. У неё редко получалось читать его взгляды. Столько глубины и мудрости видела она в его глазах, но то, что скрывалось за их глубиной, было для неё неразрешимой загадкой. — Кто эта особа, что удостоилась такой чести быть изображённой тобой? — улыбнулся ей Томаш. Нэнси замялась: она не знала, хочет ли рассказывать кому-то о своей задумке. После их разговора с Диноком на празднике желание рисовать резко возвратилось. И жертвой её постоянных наблюдений не повезло стать именно Аштарот. Нэнси часто тайком рассматривала её, стараясь запомнить каждую чёрточку, каждое движение, чтобы передать увиденное на листе в будущем. Она всё ещё чувствовала странную, сквозящую от няни энергию. Необычная колкая волна окружала её, а порой Нэнси ощущала её теплом на собственных руках. Она будто чувствовала эту энергию в несколько слоёв, из-под глубины которых доносились какие-то знакомые волны. Она всё пыталась понять, что они ей напоминают, но все ощущения сразу же заглушала вспышка головной боли и шипение в голове. Она тут же забывала про всё, что ощутила за несколько секунд, и наблюдения приходилось откладывать на потом. И вот она уже который час пыталась изобразить карандашом Аштарот, сидящую на траве. Но что бы она ни делала, няня выходила абсолютно неживой. В рисунке от Аштарот были только твидовый пиджак, юбка, туфли да тёмные очки. А самой няни не было. Она старалась каждой чёрточке лица Аштарот придать эмоцию, утонченность, но глубину передать не могла. И это сбивало её с толку. Она постоянно стирала получившееся и начинала заново, поэтому в том, что заставал каждый раз Томаш, Аштарот было узнать затруднительно. Ещё одна неудавшаяся попытка исчезла под действием ластика. Нэнси подняла голову и размяла ноющую шею. Пальцы тоже уже порядком устали, глаза болели. Она разочарованно отложила листок с карандашом. — Я бы хотела сохранить честь этой особы и не раскрывать её имени, пока мой труд не будет достоин её, — нашлась Нэнси и хитро улыбнулась. — Ах, пани, я ни в коем случае не буду порочить ни вашу честь, ни честь другой пани и не буду настаивать на раскрытии этой тайны. Ах, как это благородно с вашей стороны, — Томаш картинно прижал руки к груди, изображая восхищение, и хитро глянул на Нэнси сверху. Она громко засмеялась и обняла его за талию. От мягкой ткани накидки пахло пылью и шоколадом. Томаш мягко положил её руку на плечо и прижал к себе ещё ближе. Нэнси прикрыла глаза от накатившего ощущения уюта внутри. Неожиданно снизу послышался громкий и настойчивый стук. Как выяснилось, стучались в люк чердака. Томаш с Нэнси удивлённо переглянулись. Про нахождение люка знали немногие взрослые в доме: двое хозяев, пара слуг, что работали в доме уже достаточно долгое время, постоянный обитатель чердака и его постоянная гостья. Томаш присел на одно колено и осторожно приоткрыл люк. Нэнси встала у него за спиной и посмотрела вниз. — Доброго дня, пани, чем обязан? — доброжелательно спросил Томаш. Под самым люком стояла Аштарот с приподнятой тростью. Учтиво кивнув, она медленно произнесла: — Прош-шу прощ-щения, я искала здесь одну молодую особу, которая не появлялась нигде в окрестностях резиденции последние несколько часов. Насколько я заметила, она часто приходит сюда, на этот этаж. Хотела узнать, не слышали ли вы её? — прошелестела она. Томаш улыбнулся. — Одну секундочку, пани, мне нужно переговорить с другом, — коротко сказал он и обернулся к Нэнси. — Kvítek, не тебя ли ищет эта чудесная пани? — Меня, дорогой пан, меня. Видимо, пришло время нам прощаться, — она фыркнула на нелепое кокетство Томаша и закатила глаза. — Видимо, так. Не назовёшь ли ты имя своей замечательной знакомой? — Томаш ударился в красноречие со всем своим мастерством. — Мисс Аштарот, — недовольно пробурчали снизу. — Мисс Даулинг, будьте так любезны поскорее спуститься. Ваши родители обеспокоены вашим долгим отсутствием и хотели бы вас видеть, — Аштарот щёлкнула языком и, развернувшись на каблуках, зацокала каблуками по коридору. — Доброго вечера, пани, — с улыбкой прокричал ей Томаш и засмеялся. — Какая утонченная леди. Что ж, kvítek, лучше тебе последовать за ней. Тем более, что твои родители переживают. Нэнси укоризненно взглянула на него. Томаш вздохнул и спустил лестницу. Он подал руку Нэнси, и она легко спустилась вниз. Она оглянулась и сделала шутливый поклон, на который Томаш тут же элегантно ответил. Оба засмеялись, после чего Нэнси развернулась и застучала звонкими подошвами по пустому коридору. Она услышала громкий кашель с чердака и хотела уже вернуться и спросить, не случилось ли чего с Томашем, но люк резко захлопнулся, и она успокоилась.