Публичная бета включена
У То́маша были шероховатые пальцы. Он передал ей липкую, замызганную чашку и подошёл к столу в углу помещения, чтобы зажечь ещё одну свечу. Эта его склонность к старомодности и странное неприятие электрического освещения. Нэнси сидела на покачивающейся табуретке и рассматривала огромные стопки книг вокруг, хотя знала наизусть большинство названий. Единственное окошко было небрежно занавешено, а по шторе бесстыдно полз паучок. Томаш наверняка уже дал ему имя. — Ты думаешь, в этот раз они всё-таки найдут тебя? — насмешливо спросил Томаш, чиркая спичкой о коробок. — Нет, конечно. Разве не в этом смысл пряток? Я не виновата, что за столько лет они так и не нашли проход на чердак. — Хочешь сказать, что тебе не надоело одно и то же каждый день рождения? — Он прошёл мимо девочки, потрепав её по голове, и сел напротив. — Мне не надоела твоя компания каждый мой день рождения, — подчеркнула Нэнси. — Ты единственный человек, общество которого доставляет мне удовольствие сегодня и в прошлые годы. — Общество свихнувшегося старика-демонолога не самого приличного вида, живущего во мраке чердака? — Пан Томаш! — Он засмеялся, а Нэнси закатила глаза. — Тебе делать нечего, как повторять то, что они говорят у тебя за спиной. — Относись к этому спокойней, в жизни всегда пригодится, — не прекращая улыбаться, проговорил Томаш. — За столько лет ко всему привыкаешь. Люди не любят иноходцев. Внизу прозвучал топот многочисленных детских ног, ураганом промчавшихся под люком. Нэнси усмехнулась. Может, это и было неправильно, но ей абсолютно не хотелось спускаться. Она опять осталась последней, кого надо было найти. Проводить время на чердаке каждое пятое июня стало прекрасным стимулом, чтобы вновь вытерпеть общество сверстников, имён большинства из которых она до сих пор не знала. Ей была вовсе не понятна причина, по которой мать приглашала их всех. Общение с ними быстро ей наскучивало, а чаще и совсем не пробуждало в ней интереса. Потому, когда дело доходило до активных игр, она продвигала идею выбрать прятки, сбегая к Томашу на чердак. Томаш почти не общался с обитателями дома и крайне редко выбирался из своего убежища. Жил скудно, хотя в удобстве ему никто не отказывал. Да и вид его был неаккуратен: слегка засаленные длинные русые волосы неровными клочками торчали в стороны, как и небольшая борода и усы, пыльные брюки кишели заплатками и мелкими дырочками, а верхнюю одежду представляли застиранные, потерявшие свою белизну рубашки и песочного цвета накидки, которые тот называл мантликами. Нэнси боялась представить, сколько каждой из них лет. Томаш объявился в их доме, когда ей было около пяти. Она редко с ним пересекалась, но он вызывал у неё небывалое любопытство. У него не было отдельной должности: Томаш мог выполнить любую работу, от чистки каминов до ухода за садом и мытья окон. Именно поэтому он и оставался в доме. Несмотря на то что многие воротили от него нос, он был незаменим. Уволься он — и пришлось бы искать много новых работников. Да и при гостях он не объявлялся, чему очень радовались родители. Нэнси прикипела к нему и даже ревновала. Когда Томаш выбирался в свет, он уходил в город на несколько дней. Чем он там занимался, Нэнси не знала, а на её расспросы он не отвечал. Но после его возвращения у неё всегда несколько дней была жуткая мигрень. — Ты стал меньше выходить отсюда, — вскользь заметила Нэнси, заправляя прядь за ухо. — На мне теперь лежит меньше работы, сад же перешёл в другие руки, и лишняя пара в помощь им точно не требуется. Даже отсюда видно, насколько там всё преобразилось. Удивительно, — Томаш на мгновение задумался и уставился в окно. — Может быть, ты и прав. Мистер Фелл, очевидно, очень хорошо с этим справляется: при таком результате у него крайне ухоженные руки. Помнишь, у прошлого садовника ладони были грубые и в царапинах? Да даже у тебя после нескольких часов в саду руки уже были далеки от рук Франциска. — Ты стала куда более внимательной, kvítek, растёшь, — Томаш ласково улыбнулся.***
Нэнси тихонько выползла из кровати и подошла к подоконнику. Сад ещё не успел ожить: Франциск пока не вышел из своего домика. В голове пролетела довольно неожиданная мысль. Нэнси вытащила толстую картонную папку из-за шкафа и, положив её на кровать, стала рассматривать содержимое. Помимо комков пыли, папка была полна воспоминаний. Здесь было собрано большинство её рисунков. Совсем старые и поновее. Она давно не садилась за кисти, потеряв нить вдохновения. Спустя несколько работ она наткнулась на более поздние. Далее один за другим пестрели ангельские лики. Нэнси болезненно сморщилась. Они вдохновляли её не так уж и долго. Она сдалась в какой-то момент, решив, что ей ни за что не удастся нарисовать их так, как они виделись в её голове. Она вспомнила, как со злостью укладывала их в папку, а потом укладывать туда стало нечего: рисование потеряло нужную искру. Теперь она не знала, что с ними делать. Запихивать их обратно не хотелось: их глаза смотрели на неё со всех листов, отчего ей становилось не по себе. Ей их было попросту жалко. У неё возникло желание прочувствовать их и осознать, в чём состоит их неправильность. Хотя само это слово никак не вязалось у неё с ангелами. Поразмыслив, она решила отправиться на свежий воздух. Нэнси разложила рисунки на траве. Долгое время она вглядывалась в них стеклянными глазами, образы вертелись в голове, скукоживались, расформировывались и собирались заново из ураганов красок. Что-то отталкивало её в этих картинах, но она не могла понять, что именно. Вокруг неё всё зашелестело. Она в жизни бы не подумала, что цветы могут расти так громко. Они буквально вытянулись на её глазах, стряхнув росу и поправив лепестки, листики и бутоны, будто коктейльные платьица. На дорожке она увидела Франциска. Рядом с ним всё становилось более ярким. Где бы он ни сделал шаг, цвета становились сочнее, природа вокруг наполнялась звуками. По коже Нэнси прошлись мурашки, приятные, но в то же время колючие.***
Лежать на траве в начале июля, что выдался необычайно тёплым, было сплошным удовольствием. Но только не в те моменты, когда вам на живот давят крепкие ручки младенца, а обед был совсем недавно. Но в целом день был замечательным. Нэнси прикрыла глаза. Недалеко копошился Пират. Маг боялся его до рёва, поэтому собаку отогнали хоть на небольшое расстояние, и теперь та старалась вырыть яму под одним из кустов. Садовник сидел в беседке, откуда этого нельзя было увидеть. Отгонять животное никто даже не пытался. Няня сидела совсем близко: ткань юбки её платья почти касалась лица Нэнси. На ней был неизменный чёрный пиджак, и девочка искренне удивлялась, как ей не жарко в такую погоду. Перед лицом между листьями дерева плясали лучики солнца, изредка впиваясь в глаза, отчего девочка часто жмурилась. В ветвях копошилась стайка мелких птиц, которых она никак не могла разглядеть. Маг прокладывал маршрут от колен няни к Нэнси, поэтому девочка не удивилась, когда маленькие ладошки вновь упёрлись ей в живот, а карие глазки уставились в её лицо. — Маг, скажи «Нэнси», — она улыбнулась малышу, приподнимаясь и опираясь на локти. — Несси, — быстро пролепетал малыш. — Нэн-си, — по слогам повторила девочка. — Несси, — точно так же сказал Маг и повернул к няне. — Ах, ясно. В общем, я Лох-Несское чудовище, — вздохнула она. — А что, мне нравится. Она весело улыбнулась и повернулась к няне, которую в очередной раз атаковал младенец, упрямо взбирающийся к ней на колени, сминая подол платья женщины. — Мисс, — она прервалась. Маг всё-таки взобрался куда хотел и заехал рукой ей по носу, — не забудьте собрать чемоданы, послезавтра Вы едете к тёте. — Хорошо, мадам, — она усмехнулась — как эти очки так крепко сидели на её носу и до сих пор ни разу не слетели? Годы практики? — Вы не боитесь заработать солнечный удар, лёжа на самом солнце? Я не думаю, что повторить осенний обморок — отличная идея. — Но в прошлый раз это ведь был не солнечный удар, — Нэнси задумалась и машинально дотронулась до плеча. Лопатки странно обожгло. — Вы слишком уверенно об этом говорите, — усмехнулась Аштарот и, потянувшись за Магом, взяла его на руки. — И всё же пересядьте в тень. — Ладно, — Нэнси поднялась и переместилась поближе к няне. Воспоминания о дне, когда случился обморок, смазанными обрывками просвистели в голове. — А можно… — Нэнси замялась. — Можно обнять Вас? — скороговоркой спросила она и заломила руки. Аштарот глянула в её сторону из-за очков и положила руку рядом с собой на траву. Нэнси пододвинулась и обвила её руками, прикрыв глаза. Няня обняла её одной рукой и погладила по спине. Жжение в лопатках тут же прошло.***
— Пират, тебе нужно выдать медаль за самую активную помощь в сборах, — смеялась Нэнси, когда пёс в очередной раз вылез из чемодана, упутанный разнообразной одеждой. Он на это лишь тявкнул и потянулся к лицу девочки, в которое ткнулся носом, как только та сбросила с его глаз кофейного цвета кофту. — И я тебя тоже очень люблю, — девочка прошлась пальцами сквозь пепельную шерсть. — И буду очень скучать. Телефон, который лежал на кровати, зазвонил, и Нэнси еле дотянулась до него — под ногами продолжал путаться пёс. Увидев, кто, собственно, ей звонит, она не поспешила ответить, вслушиваясь в мелодию звонка.Sucker love is heaven sent.
You pucker up, our passion's spent.
My hearts a tart, your body's rent.
My body's broken, yours is spent.
В конце концов она взяла трубку. — Алло, — медленно произнесла она. — Привет, сатанистка! — раздался звонкий мальчишеский голос, Нэнси подумала, что оглохнет. — Я не сатанистка, — без особой надежды, раздражённо выдохнула она. — Эдвард, зачем ты звонишь? — У тебя ещё остались твои книжки про демонов и прочую чепуху? — Да… — Сатанистка! — ещё громче прокричал двоюродный брат и засмеялся. — Идиот, — прошипела Нэнси. — Эй!.. — Говори, зачем звонишь! — повысив голос, сказала она. — Собственно, затем и звоню. Привези хоть какую-нибудь, а? — умоляюще, но при этом задорно прошептали по ту сторону. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — Ладно, хорошо! — Нэнси окончательно теряла терпение. — Только заткнись, — и положила трубку. «Какую-нибудь, говоришь?» — она подошла к шкафу и, встав на стул, из дальнего угла самой верхней полки вытащила первый попавшийся экземпляр. «Пусть будет, для галочки», — подумала Нэнси. Её смутило, что при взгляде на книгу у Пирата глаза будто стали ярче.***
Первая неделя у тёти прошла тихо, мирно и продуктивно. За это время землю несколько раз щедро ополоснул дождь, и ботинки за недолгое пребывание на улице покрывались толстым налётом грязи, который приходилось стряхивать у крыльца. В четверг тётя поручила Нэнси и Эдварду уборку дома, минимумом которой являлось мытьё полов. За полдня дети вполне справились. После этого их взгляд привлекло заляпанное коричневыми следами деревянное крыльцо. Для большей эффективности Эдвард предложил отмыть его с помощью шланга, и Нэнси с ним согласилась. Мощная струя, не скупясь, залила водой весь порог так, что брызги долетели и до веранды. Уже после своего осуществления план посчитался неудачным. Шланг у них при первой же возможности изъяли, и уборка на этом закончилась. Крыльцо высохло через несколько часов. Досталось за этот поступок только Эдварду, да и то его лишь малость отругали.***
Недалеко от дома находилась небольшая козлиная ферма. Нэнси и Эдвард часто проходили там, отправляясь к пруду. Там было несколько домиков и загонов, и днём оттуда доносилось громкое частое блеяние и удары рогов о деревянный забор. Одним вечером блеяние оттуда доносилось чересчур громко, в нём звучали панические нотки. Нэнси сидела на крыльце и читала, но не могла полностью сосредоточиться. На крыльцо вышел дядя и нахмурился, посмотрев в сторону фермы. — Разделывают коз постарше. Они ещё долго блеять будут. Надеюсь, Эдвард не ошивается сейчас там и скоро вернётся. Тебе не холодно сидеть здесь? Всё-таки ветер довольно сильный. Нэнси помотала головой и осталась сидеть в одиночестве. От книги её оторвал скрип калитки. Эдвард взбежал по ступенькам и уселся рядом с ней, весь взбудораженный и с задумчивым выражением лица. Нэнси покосилась на него и отодвинулась. Ей стало совсем неуютно, когда он бросил на неё взгляд ещё несколько раз, поэтому она захлопнула книгу и зашла в дом. Нэнси показалось подозрительным поведение Эдварда с утра: он ёрзал на стуле и часто поглядывал на неё. После завтрака он забежал к ней в комнату и прикрыл дверь. Нэнси разочарованно вздохнула, когда он коротко спросил, взяла ли она «те сатанинские книги». Она даже собиралась сказать «нет» и выпроводить его, но он побежал к чемодану, легонько оттолкнув Нэнси в сторону, и победоносно вынул книгу с его дна. — У меня есть предложение! — бодро протараторил он после радостного «ага» и подошёл к Нэнси совсем близко. — Давай призовём кого-нибудь из них! — Он скорчил рожицу и вопрошающе взглянул на девочку. Нэнси посмотрела в его глаза, сияющие азартом, и беззастенчиво засмеялась. Когда она успокоилась, Эдвард выглядел обиженным и сухо спросил: — Ты чего это? На это Нэнси усмехнулась и скрестила руки на груди. — Это кого ты призвать решил, а? — она сощурилась. — Ну, этих, демонов? — Он выглядел совсем растерянным. — И почему я должна согласиться на это, по-твоему? — Она не собиралась отступать так быстро. — Ну ты же их любишь, — бросил Эдвард и махнул рукой. Нэнси опешила и часто заморгала от удивления. — Ладно, аргумент засчитан. И для чего ты хочешь это сделать? — Чтоб посмотреть, — раздражённо выпалил он. — Гениально. Может, просто в зоопарк заедете, когда меня обратно отвезёте? — Слушай, — он положил руку ей на плечо, — если бы не тема нашего разговора, я бы уже давно потерял терпение и вздунул бы тебя. В конце концов, я старше тебя. Хватит делать из меня идиота. Я думаю, тебе и самой интересно в этом поучаствовать. Возражения не принимаются, — прервал он её возмущение. — За какое время ты успеешь всё подготовить? — Одна я ничего не собираюсь делать. А вот если ты поможешь мне, то к вечеру всё будет готово, — холодно ответила она и отдёрнула плечо. — А теперь, будь добр, свали из моей комнаты. Видеть тебя не хочу. Они весь день потратили на поиски всего необходимого. Эдвард раздобыл несколько коробок с белыми мелками, которые вскоре превратились в порошок, смешанный с солью. Для проведения ритуала выбрали давно пустующий дом за прудом. Нэнси много раз перечитала заклинание и уложила книгу в сумку. Туда же отправились и свечи с зажигалкой. Чёрных накидок не нашли, поэтому решили обойтись просто чёрной одеждой. Вместо колокольчика взяли бубенчик от какой-то старой игрушки. На этом сборы были окончены. Нэнси долго ворочалась. Стоило ей хоть ненадолго задремать, как просыпалась от невыносимой головной боли и ощутимого жжения в лопатках. Мысли о завтрашнем дне были мутными и только давили на неё. Мурашки безостановочно бегали по телу, дрожь прокатывалась холодными струями, а на лбу выступал отвратительный пот. Сердце порою начинало биться так часто, что Нэнси хотелось накрыть голову подушкой, чтобы заглушить его удары в ушах. Всё это напоминало ощущения после осеннего ночного кошмара. Она представила Аштарот, сидящую у кровати с нашатырным спиртом в руках, и Пирата, сладко спящего у её ног. В ушах зазвучала колыбельная, и глаза наконец окутала приятная, манящая пелена. Нэнси растянулась на измятой простыни и не просыпалась до самого утра.***
Утром Нэнси чувствовала себя подавленно. Все движения происходили как-то машинально, у неё не было сил думать хоть о чём-то. Она не выспалась, голову как будто до предела набили мокрой ватой — Нэнси так хотела сесть и заснуть, а не слушать болтовню Эдварда, пока они шли к нужному месту. Они сказали взрослым, что весь день проведут в поле, которое находилось в противоположной стороне от пруда. Оттого что солгала тёте, Нэнси чувствовала себя ещё ужаснее и пуще прежнего ненавидела кузена. Они решили переодеться на месте, чтобы не идти по жаре в чёрном и не провоцировать взрослых на лишние вопросы. Пруд был окружён рощей, что только благоприятствовало будущему ритуалу и облегчало ношу детей — не нужно было тащить покрывала, чтобы натянуть их на битые окна. — Ого, — Эдвард с грохотом опустил рюкзак на пыльный пол. — Ну и рухлядь. Дом скорее напоминал жутко покосившийся сарай. Между половицами зияли дыры, многие доски в стенах были сломаны. Тут и там торчали гвозди, а в дальнем конце помещения стоял сервант без стёкол и с выдвинутыми ящиками. Рядом с ним лежало много каких-то полуобесцвеченных лоскутов. Подойдя ближе, Нэнси содрогнулась: это были десятки мёртвых бабочек. Крылья многих из них были изорваны, все они успели покрыться пылью. Пахло сыростью и грязью, и Нэнси в который раз поморщилась. — Пора начинать. Тебе нужно нарисовать два вот таких круга, — она ткнула пальцем в открытую страницу. — А я пока пойду переоденусь. Она вышла и вдохнула, пытаясь наконец проснуться. Отойдя от входа, она скинула с себя лёгкое платье и надела чёрные брюки и кофту с капюшоном. Мысли расслаивались, пока она про себя повторяла заклинание. Она медленно пошла обратно — её тошнило и покачивало из стороны в сторону. На секунду прижавшись к стене, она втянула воздух и прикрыла глаза. Отчего-то было страшно, по телу распространялась неприятная дрожь. А затем её резко потянуло в помещение, ноги сами перешагнули через порог. — Эдвард, что ты творишь? — Голос дрогнул, но слова всё равно прозвучали достаточно сердито. — Только не говори, что ты всё потратил на один круг! — Что-то внутри ухнуло вниз, и она ощутила сильное разочарование и тоску, хотя не понимала, чем они могли быть вызваны сейчас. Она пошатнулась, но устояла и яростно взглянула на Эдварда. — Ой, я не заметил, как он закончился. Хотел почётче этот нарисовать, — он оттряхнул руки и виновато уставился на неё. — А больше ничем рисовать нельзя? — А, по-твоему, у нас ещё есть варианты? Кровью писать предлагаешь, что ли? — Внутри всё бурлило, хотелось кричать, но Нэнси сдерживала этот порыв. Эдвард опять пугал её. Он сощурился и хмыкнул, а затем выбежал из дома, коротко бросив, чтобы она оставалась здесь. Нэнси села на пол. Внутри неё бушевало что-то почти неукротимое и безумно пугающее. От скопившихся эмоций захотелось заплакать. Она не знала, что с ней происходит. Когда она увидела пустую банку от мела, ей будто обрезали путь к чему-то очень важному и необходимому. Словно только сейчас она осознала, что частичку неё, о которой она и не подозревала, оторвали, хотя та была столь близко. Единственная слеза прокатилась по щеке, но Нэнси стёрла её резким движением и уставилась пустым взглядом в потолок. Эдвард вернулся через десять минут с испачканным грязью пакетом в руках. Он положил его рядом с Нэнси, которая безэмоционально глянула на него. Она всё ещё сидела на полу, обняв колени и положив на них подбородок. Ей было холодно. — И что это? — она равнодушно покосилась на него и отвернулась. — Ну открой же его и увидишь! — Эдвард пытался отдышаться. — Этим и будешь рисовать. И снова этот жуткий, отвратительный, фанатичный взгляд. Нэнси наклонилась и дрожащими руками раскрыла пакет. Затошнило ещё сильнее. Внутри лежала козлиная голова в луже крови. — Ну чего ты такая кислая? Я думал, тебе понравится. Вы же, сатанисты, любите такое. Вам нравится то, что не может нравиться нормальным людям. И все вы чокнутые. Ну, гляди же, гляди! — Он толкнул её в плечо, когда Нэнси отшатнулась с закрытыми глазами. — Я специально спрятал её тут неподалёку. Так и знал, что пригодится. Знал, что чушь это всё — про мел с солью. Не может такого быть. — Это ты тут чокнутый, а не кто-то ещё. Успокойся, ты явно не в себе, Эдвард. Давай остановимся и уйдём. Оставим всё до следующего раза, — она аккуратно поднялась и в надежде уставилась на него. — Чего ты боишься и почему отступаешь? Ты наверняка сама бы хотела сделать это. Рисуй, я сказал! — он перешёл на крик, а у Нэнси уже не было никаких сил перечить ему. Она чувствовала себя небывало истощённой и решила, что всё это снова сон. Не мог быть Эдвард настолько сумасшедшим. Наверное, всё это ей снится после очередной беседы с пьяной матерью. Всё это просто порождение уставшего разума. Проснуться не получалось, поэтому она окончательно решила подчиниться видению. Она зачерпнула ладонью кровь из пакета и начала рисовать круг, а затем звезду Бафомета, заглядывая в книгу. Она не ощущала абсолютно ничего. Ни отвращения, ни страха, ни чего бы то ни было ещё. Она спала беспробудным сном, а потому не было никакой значимости в её действиях. Когда всё было готово, а свечи были зажжены и расставлены, она жестом показала переодевшемуся Эдварду встать в меловой круг. Сама же она встала в свежий красный и позвонила в бубенчик. Повернувшись против часовой стрелки вокруг себя, она стала читать заклинание. Эдвард молча смотрел на неё, Нэнси видела насмешку в его глазах и страх, который он не смог скрыть, как бы ни хотел. Образовалась тишина. Неожиданно по краям звезды прошлась искра пламени, и всё помещение заполнил дым. Первое, что смогла разглядеть Нэнси, — это появившееся внутри пентаграммы существо, очень похожее на человека. Вьющиеся золотистые волосы спускались ниже плеч и пузырились, словно шампанское. Одна из передних прядей была чёрной и спадала на бледноватое вытянутое лицо. Стоило Нэнси посмотреть на место, где должны были находиться глаза, как взгляд застилала белая дымка. Существо было одето в чёрное женское, как решила она, пальто с золотыми пуговицами, под которым, по-видимому, был деловой костюм тоже чёрного цвета, а на ногах были блестящие лакированные ботинки. Нэнси показалось, что всё позади существа резко скукожилось, будто смятый лист бумаги, и поблекло. — Ты сама всё это сделала? — Существо вытащило серую руку с длинными когтями из кармана и обвело пальцем помещение. — Ну да, — Нэнси поёжилась от ощутимого взгляда на себе. Существо цокнуло языком и посмотрело на окаменевшую фигуру Эдварда в кругу. Оно взмахнуло рукой, и тот отлетел к стене, где и остался стоять. — Это ведь он тебя заставил, да, крошка? — Голос существа мягко оседал в воздухе и шелестел в ушах. Нэнси коротко кивнула и с содроганием посмотрела на ладонь в крови. — Ты же понимаешь, что вы оторвали меня от кучи дел? — Оно посмотрело на часы, только что оказавшиеся на его руке. Нэнси виновато смотрела на него. Создавалось ощущение, что время тоже сжалось в комок и замерло, что сейчас происходило что-то очень важное. И при этом она чувствовала себя так спокойно, как никогда. Даже с няней она не была настолько в безопасности, как в этот момент. Отчего-то существо напротив неё вызывало подсознательное уважение и желание следовать за ним. Она видела в нём что-то родственное себе и абсолютно не понимала этого. Неведение пугало её. — Хотя, возможно, это и к лучшему. Я порядком устал от всех этих забот. Только ты никому не говори, ладно? — Оно хрипло засмеялось и улыбнулось уголками губ. Нэнси издала неуверенный смешок и, вновь ощутив взгляд, автоматически посмотрела в предполагаемые глаза, стараясь различить их. — Перестань, детка. У меня нет цели навредить тебе. По крайней мере, сейчас. — Теперь оно будто вглядывалось вглубь Нэнси, и та поморщилась. — Болит голова? — Да, — она махнула рукой и слегка расслабилась. — Но я уже привыкла. — Нэнси показалось, будто в её голове что-то копошится, но это ощущение тут же испарилось. — Ты необычная. — Существо переступило звезду и подошло очень близко к Нэнси. — Ты не боишься меня, так ведь? Наверное, из-за оболочки, — оно коротко покосилось на свои руки. — А кроме головной боли, ты ничего больше не чувствуешь? — Почему-то облегчение, — она выдохнула и провела чистой рукой по волосам. Существо усмехнулось и неожиданно посерьёзнело. — Забавно, — задумчиво произнесло оно. — Может, Лигур не ошибся в услышанном. В таком случае ты можешь быть полезна. — Оно когтем провело по щеке Нэнси, оставив неглубокую царапину, и поднесло его кончик к губам. — Странно… Хотя это, скорее всего, твоя первая встреча с оккультной аурой, так? — Да, — уверенно ответила Нэнси, тихо радуясь, что речь зашла о знакомой теме. — Знаешь, было бы замечательно увидеться с тобой в твоё совершеннолетие. А пока нужно подождать. Мне пора бы возвращаться, так что буду рад вновь встретиться, душка, — оно широко улыбнулось и растворилось в воздухе, оставив за собой крохотный ураган пепла. Нэнси почувствовала себя приятно уставшей. Глаза схлопнулись, и она с улыбкой упала на пол, теряя остатки сознания. Бубенчик одиноко нарушил тишину.***
Нэнси вышла из машины с чемоданом и огляделась. Сад вокруг наполнился чем-то новым и незнакомым, небывалой энергией, которая показалась Нэнси абсолютно чуждой. Она попрощалась с тётей и зашагала по дорожке. Из дома вышла няня с Магом на руках, и Нэнси радостно улыбнулась. От няни тоже тянуло чем-то неизведанным. Пространство вокруг неё было овеяно невидимым шлейфом и резко контрастировало с тем, что излучал сад. Из кустов навстречу ей выбежал Пират и стал облизывать ей руки, счастливо пытаясь добраться до её лица. От прикосновений к его шерсти Нэнси почувствовала себя защищённой. Её удивляло, насколько изменился дом за время её отсутствия. Она почувствовала неожиданную тягу изучить его заново и успеть наполниться всей этой энергией до краёв. А ещё ей ужасно хотелось дождаться восемнадцати лет.