***
— Черт бы побрал Макото и его природную натуру главного героя. Прошло всего несколько минут с тех пор, как он проснулся после своего небольшого вынужденного сна, а он уже начал меня раздражать. Каждую вторую минуту я должен был следить за ним через камеру, чтобы убедиться, что он хорошо адаптируется, только для того, чтобы он оказался в другой комнате, где мне пришлось бы объяснить, как все работает. Увидев, как он входит в школьный магазин, я испустил вздох разочарования, после чего побежал в диспетчерскую и включил Монокуму в магазине. — Привет, Макото! — сказал я, слегка напугав его при этом. — Добро пожаловать в школьный магазин! Он огляделся на секунду, прежде чем спросить: — Школьный магазин? — Слуховой аппарат нужен? — я невозмутимо посмотрел на него, и у него хватило совести покраснеть. — Да, школьный магазин. Ты ведь помнишь, как я сказал: «Все ваши основные потребности будут удовлетворены»? Ну, для некоторых из вас «основные» потребности не такие уж и обычные. Поэтому, чтобы помочь вам, ребята, удовлетворить эти самые «необычные» потребности, мы создали этот магазин. Не желая прерывать свой поток, я повернулся к похожему на Монокуму призовому рычагу. — Большинство этих потребностей можно получить здесь, через Мономашину. Снова повернувшись к нему, я продолжил: — Конечно, ничто в этом мире не является бесплатным, даже в таком месте, как это. Поэтому вам нужно будет воспользоваться специальной формой валюты здесь, если вы чего-то захотите. А так как я чувствую себя великодушным в данный момент, то я даю тебе шанс воспользоваться им бесплатно. Передав ему жетон с прилавка, на котором было вырезано лицо Монокумы, я сделал жест в сторону автомата, молча прося его использовать монету. Наблюдая за тем, как он осторожно опускает монету и поворачивает рукоятку, я с любопытством ожидал, что же он получит. Видите ли, в игре внутри каждой из маленьких капсул были призы, но они часто были в разы больше, чем должна была вместить себя капсула. Теперь это было ещё более странно, так как размер одного из них был едва достаточно большим, чтобы вместить крошечную безделушку, не говоря уже об огромных призах в игре. Наблюдая, как он открывает его, мы были заметно разочарованы тем, что всё, что оказалось в капсуле, было деревянным листочком. — Что это за штука? — спросил он, вертя его в руках. Я уже собирался сделать саркастическое замечание о том, что ему не повезло, когда заметил, что на одной стороне листа были какие-то буквы и цифры. — Ну, это твой… призовой ваучер, — догадался я, прежде чем направил Монокуму вокруг прилавка и взобраться на табурет, спрятанным за ним. — Призовой ваучер?.. — спросил он, но протянул мне листочек, когда я попросил об этом. Проверив номер на нем, я начал искать предмет на полках, время от времени переставляя некоторые из них для лучшего обзора. — Правильно, на всех предметах здесь есть специальный код, который поможет мне определить, какой приз вы заработали. Некоторые предметы очень распространенные, и вы постоянно будете находить их. Однако, есть действительно редкие предметы, которые являются единственными в своем роде. Я думаю, что Макото, возможно, понял то, о чем я говорил, так как он слегка склонился вперед. К слову, мои слова были правдой. Некоторые из предметов, которые я видел на этих полках, были либо действительно самыми обычными, как несколько пакетиков картофельных чипсов, либо же чрезвычайно редкими, как бизнес-планы для какой-то компании, о которой я раньше никогда не слышал. Это действительно было большой удачей — получить что-то такое. Как ни странно, у него возник следующий вопрос. — А что будет, если я захочу чего-то другого? Не то, что на листке. На этом мне пришлось остановиться, так как, насколько я помню, единственное, что можно было сделать с призами — это либо накапливать их, либо раздать другим в течение повседневной жизни между убийствами. Так всё и происходило. Впрочем, это работало лишь в игре. Здесь я мог бы немного изменить правила. — Ну, если тебе так не повезло, что ты получил один и тот же приз несколько раз, скажем, пять, например, тогда ты можешь обменять те же самые пять копий обратно мне на жетоны. Если же у тебя много жетонов и ты знаешь, как конкретно называется твой товар, то ты сможешь прямо запросить необходимый тебе товар прямо с полки. Конечно, легче и дешевле было бы выиграть его из машины. Не говоря уже о том, что лучшие призы нельзя купить, лишь выиграть их самостоятельно. А-ха! Вот и твой приз. Повернувшись к нему с его призом, я заметил, что у него было фальшивое невинное выражение лица. Это заняло у меня секунду, но, думаю, я почти поймал его на том, что он пытался заглянуть за прилавок, чтобы увидеть, что я приготовил для него. Проигнорировав это, так как, технически это не было против правил, я передал ему его приз: — Номер восемнадцать, Кольцо Любовного Статуса. Наденьте его на правую руку, если ищете свою любовь. На левую, если нашли. На обе… что же, тогда ты просто напрашиваешься на неприятности. Он слегка покраснел от такого намека, но все равно взял кольцо. Хотя он слегка повернулся ко мне спиной, чтобы я не мог ясно увидеть, но, я думаю, что он надел его на свой правый безымянный палец. Мне пришлось подавить внезапное необъяснимое желание завизжать от девчачьего возбуждения. Мой внутренний шиппер просто сходил с ума от этого зрелища. Да, я забыл упомянуть, что я большой поклонник шиппинга. Не только канонного или «может быть каноном исходя из намеков, которые мы бросаем вокруг». Мои фавориты, как правило, были более странными, вроде «маловероятно, если события разворачивались бы совершенно по-другому». Я ничего не мог поделать с тем, что многие шипперы, которые мне нравились больше всего, были склонны писать их таким образом, что я был очарован самой концепцией. У меня есть свои пределы, и я абсолютно провожу черту на некоторых вещах, и есть огромный список вещей, которые я не потерплю. Но если я могу почувствовать страсть в чьих-то словах в этих сюжетах, то я обнаруживаю, что это не так уж и плохо. Вместо того чтобы ухватиться за эту возможность, я подавил свои инстинкты шиппера и сосредоточился на продолжении своего объяснения. — Теперь моно-жетоны можно найти по всей школе, в укромных уголках и закоулках, везде, где я только мог придумать, чтобы спрятать их. Обязательно смотри внимательно. И еще… Я замолчал, когда медведь подошел к двери и открыл её для нас обоих. После того, как Макото вошел, я указал на доску рядом с дверью, покрытую меловыми рисунками. — Поскольку в обозримом будущем эта школа будет частью вашего существования, я считаю, что будет справедливо, если вы все будете нести ответственность за содержание этого места. Каждые несколько дней я буду размещать несколько заданий на этой доске с некоторыми делами, которые я хотел бы, чтобы вы, ребята, добровольно вызвались помочь, при выполнении которых вы сможете заработать монеты. Если вы захотите выполнить одну или две и подтвердите это при мне, тогда я предоставлю вам инструменты для выполнения этой задачи. После того, как вы закончите, я проверю вашу работу, и если вы произведете на меня впечатление, я дам вам больше моно-жетонов в зависимости от того, насколько хорошо вы справились. Повернувшись к нему, я продолжил: — Прямо сейчас он пуст, так как в первый день нет ничего, что нуждается в вашем внимании, но скоро я его заполню. Помните, что теперь это ваш дом, и вы должны относиться к нему как к таковому. Кроме того, если вы не захотите выполнять данные задания, то здесь, скорее всего, найдется кто-то другой, который выполнит их и получит награду себе.***
Боже милостивый, я так рад, что мне пришлось это сделать всего один раз. С тех пор как я объяснил Макото эту систему, он искал монеты повсюду, а затем мчался обратно к призовому колесу, чтобы попробовать ещё раз. Это было все равно что наблюдать за азартным игроком, пытающимся выиграть большую сумму. Я был уверен, что он просто пытался увидеть, может ли там быть предмет, который поможет им сбежать, и, честно говоря, он был, но видеть как он действовал так было просто раздражающе и грустно. Было почти невозможно не думать о том, что именно так большинство людей активно играли, когда проходили игру, включая и меня. Конечно, в его защиту скажу, что он был вырублен примерно за час до этого, так что, думаю, я мог бы дать ему поблажку. Вскоре после того, как я закончил объяснять остальным план действий на случай непредвиденных обстоятельств, Кёко предложила студентам разбиться на группы по двое и исследовать это место. Бьякуя, однако, попытался отделиться от группы, не желая рисковать быть с кучей незнакомцев, которые могли бы попытаться убить его. Конечно, Мондо не думал об этом так и попытался помешать ему уйти. Бьякуя в своем репертуаре, потребовал, чтобы Мондо убрался с его пути, также оскорбляя его интеллект и социальное положение, полностью выводя из себя главаря банды в этом процессе. Затем бедный старый Макото, пытаясь разрядить ситуацию, встал между ними двумя. Это, к сожалению, просто заставило байкера изменить фокус своего гнева на бедного мальчика.***
БАХ! Сильный удар кулака обрушился на незадачливого студента с силой лидера байкерской банды. На короткое мгновение Макото воспарил в воздухе, не сдерживаемый силой тяжести. Затем гравитация восстановила свою власть над ним, небрежно бросив его на деревянный пол в нескольких метрах от его первоначальной точки опоры с глухим стуком, при этом заставив его потерять сознание. Целую минуту никто ничего не говорил. Шокированные взгляды были сосредоточены на неподвижной фигуре их одноклассника, пока внутри каждого росло беспокойство о том, что они только что стали свидетелями того, как первого из их группы забрали из мира живых. Самым удивленным был Мондо. У него не было иллюзий, что он не использовал всю силу своей ярости в этом ударе, но он никогда не видел, чтобы кто-то улетал так далеко от одного из его ударов. Он также почувствовал огромную вину за то, что ударил ребенка. Да, он был зол из-за этой странной ситуации, и белокурый отпрыск ничем не помог с его поведением, но это не означало, что он должен вымещать это на более слабом мальчике. Мондо просто знал, что если бы его брат увидел такое, он бы за такое надрал ему бы задницу. Но больше всего в нем было страха. Да, был очевидный страх за жизнь счастливчика, когда он лежал там на земле. Мальчик определенно пролетел намного дальше, чем должен был. Но кроме этого, если мальчик был мертв, это означало, что он только что совершил убийство, то есть нечто такое, с чем он не хотел бы иметь дело снова. Поэтому он стоял там вместе с остальными, всё ещё сжимая кулак после удара, слишком боясь, что он, возможно, только что убил кого-то, но ещё больше боясь проверить и увидеть, действительно ли он мертв. — Ух ты, — сказал я, на самом деле не удивленный тем, как быстро ситуация обострилась. — Знаете, когда я говорил, что вы можете закончить школу, убив кого-нибудь, я предполагал, что вы сначала подождете пару дней, а не пять минут. Оглядев студентов, я подождал мгновение, чтобы посмотреть, решиться ли кто-нибудь проверить своего, возможно, мертвого сокурсника или же нет. Однако, не дождавшись никакого движения или помощи от них, я вздохнул. До этого я предполагал, что хотя бы некоторые из них должны были первыми броситься на помощь. К примеру, Саяка была первым выбором, так как, хотя их воспоминания о двух совместных годах были стерты, у неё всё ещё были воспоминания о том, когда они были моложе, поэтому я ожидал от неё беспокойства за Макото. И всё же она стояла там, зажав рот руками в полном шоке, не делая ни единого движения, чтобы помочь ему. Бьякуя, вероятно, был бы моей второй мыслью, учитывая, что такого рода вещи, безусловно, сделали бы вещи для него куда более интересными. Тем не менее, он оставался на месте, вероятно, не желая пачкать свои руки, чтобы проверить, дышит ли Макото. Такой придурок. Как ни странно, даже Кёко не подошла, чтобы проверить как он. Даже без своих воспоминаний, как абсолютного детектива, она всегда была первой, кто проверял тело в случае смерти, даже не моргнув и глазом. И всё же она стояла там, неподвижная, как чертова доска. Целую минуту никто из них не шевелился. О, было несколько символических подергиваний, чтобы направиться к телу, но они остались на месте, возможно, не желая рисовать на себе мишень. Поэтому я решил, что если они не собираются проверять, то это сделаю я. Подойдя к мальчику, я положил свою лапу ему на шею сбоку, где была сонная артерия, чтобы проверить его пульс… свою лапу… упс. Забыл, что у медведя не было возможности проверить пульс. Это может создать проблему. К счастью, мне не нужен был его пульс, чтобы увидеть, как равномерно поднимается и опускается его грудь, или слышать его ровное, хотя и слегка затрудненное дыхание с помощью усовершенствованных камерных глаз Монокумы и микрофонных ушей. Но это не меняло того факта, что я был единственным, кто достаточно заботился о счастливчике, чтобы проверить его состояние. Может быть, это было из-за того, что я был единственным, кто решил проверить состояние Макото, а может из-за чего-то другого, но даже это не могло быть оправданием для вспыхнувшей во мне злости. — Что же, я могу с уверенностью сказать, что у меня для тебя плохие новости… — я сделал паузу, позволяя им предполагать всевозможные результаты в их головах и заставляя пробудиться чувство вины за то, что они не помогли. — Он просто без сознания, так что в ближайшее время он проснется. Заметив несколько разочарованных взглядов, направленных на медведя, я неловким жестом подозвал одного из них к себе. К счастью, Кёко, наконец-то решила проверить мальчика, лежащего у ног медведя, вместо того чтобы беспокоиться о самом медведе. Отодвинувшись в сторону, чтобы дать ей место для работы, я с разочарованием посмотрел на остальных. Это были те ребята, которых мне предстояло сохранить живыми по меньшей мере в течение года. Те самые ребята, с которыми мне придется прожить довольно долгое время. Знаете, я неожиданно пожалел, что не сказал им, что это был месяц или даже неделя. Поэтому я решил, что будет справедливо немного напугать их. Красный глаз Монокумы уставился на Мондо. — Знаешь, тебе очень повезло, что ты не убил его прямо сейчас. Со всеми этими свидетелями вокруг, тебя бы поймали так быстро, что ты даже не успел бы добраться до суда на ракетном мотоцикле, прежде чем был бы вынесен обвинительный приговор. Знаешь, если бы я захотел, я мог бы наказать тебя за такое прямо здесь, где ты стоишь. Даже не заметишь, как это произойдет. Всего одна секунда и, бум, смерть. Я слегка усмехнулся, глядя на их лица, когда начал шагать перед байкером, показывая ему, как я не боюсь его и его массы. — Извини за смех, но это просто какая-то ирония. Всё, что он пытался сделать, это помешать тебе сделать что-то слишком радикальное и быть убитым, а ты чуть не убил его, просто потому что не можешь принять критику. Забавно, что кто-то вроде него присматривает за кем-то, возможно, в три раза больше его весовой категории, несмотря на то, насколько они сильнее. Я постарался подчеркнуть слово «сильнее» из-за одной вещи. Я знал, что это было его ключевое слово. Единственное слово, которое он ненавидел всей своей душой. Как из-за того, что он был маленьким ребенком, преследующим своего брата, так и из-за сильной ревности, которую он испытывал к тем, кто был сильнее его как в физическом, духовном, так и в умственном плане, вызванной жертвой его брата, чтобы спасти его слабый и невежественный зад. Несмотря на то, что он совершил невозможный подвиг, объединив под своим флагом все байкерские банды в городе, он всё ещё считал себя неопровержимо слабым и, как правило, впадал в слепую ярость всякий раз, когда это слово или подобные слова использовались для его описания. И когда он посмотрел на меня с такой яростной ненавистью, что я был искренне удивлен, что медведь не вспыхнул спонтанно, я понял, что в ближайшее врем меня не будет в его списке друзей. Но я был здесь не для того, чтобы быть его другом, я был здесь, чтобы доказать свою точку зрения. — В чем дело? Не нравится слышать, как ты чуть не убил того, кто хотел помочь тебе остаться в безопасности? Может быть, тебе не нравится, когда кто-то более слабый, чем ты, готов на самом деле противостоять тебе и желает помочь твоей слабой заднице? Я знал, что размахиваю красной тряпкой перед самым злым из быков, и он тоже это знал, но я должен был сказать ещё кое-что напоследок. — Тогда давай, ударь меня. Разорви цепи, сдерживающие тебя, и слепо атакуй источник своей ненависти, как ты всегда это делаешь. Точно так же, как ты поступил с мистером Макото вон там. Как ты делаешь это со всеми, кто тебя раздражает. Просто позволь себе слететь с катушек и попытайся убить меня, как ты делаешь это с каждым слабаком, который стремиться стать сильнее. Клянусь, даже когда я оглядываюсь на это позже, я не знаю, что на меня нашло и что заставило говорить такие ужасные, хотя и правдивые, слова. Сначала это было только для того, чтобы доказать свою точку зрения, но потом я просто опустил руки, позволяя моим мыслям и словам литься из моего рта, словно снежный ком. Может быть, это было из-за моей обиды, которую я испытал за то, что он убил кого-то, кого я считал милым, или, может быть, я видел в нём искаженное отражение того, каким ужасным человеком я мог бы стать, если бы не научился продуктивно направлять свой гнев. Я имею в виду, что иногда мой гнев может вырваться, но я могу им управлять. Но, наблюдая за тем, как он задыхается, протянув свои руки и сжимая пальцы в явном желании задушить Монокуму, с таким красным лицом, что его можно смело выставлять на дорогу, взамен красного знака «стоп», а также с выпученными от давления глазами, я ни каплю не жалею о том, что сделал. С помощью нескольких нажатий клавиатуры, рука Монокумы превратилась в пневматическую винтовку с единственным патроном, в котором находился отравленный дротик — смертельный, если я что-то и знал об Джунко. Это было единственное оружие во всем зале, которое можно было легко увидеть с того места, откуда смотрел Мондо, а также другие, если вздохи шока и страха были какими-либо доказательствами. — Ну давай же, — сказал я совершенно серьезным тоном. — Сделай мой день своим последним. Мондо отшатнулся, когда заметил мою угрозу, не зная, что я не собирался доводить её до конца. Но даже со стиснутыми зубами и сжатыми кулаками, готовыми к бою, он не был готов пойти на такой риск. Поэтому, как бы ему ни было больно, главарь байкерской банды глубоко вздохнул и испустил взрывной вздох, безмолвно отступая назад. — Как я и думал, — убедившись, что в ближайшее время он не будет совершать никаких необдуманных поступков, я снова повернулся к Кёко, когда она, казалось, закончила необходимое обследование Макото. — Итак, как насчет того, чтобы один из вас отнес его в его комнату?***
После некоторого обсуждения, в основном между ними, Саяка и Леон вызвались помочь отнести Макото в его комнату. И под «вызвались» я имею в виду, что я сказал им, что сделаю это, если никто другой не сделает, и Саяка почти закричала о желании помочь, волоча Леона за собой, чтобы помочь с переносом. Я собирался сказать, что Мондо, вероятно, должен был бы сделать тяжелую работу, так как он был тем, кто в первую очередь вырубил счастливчика, но, похоже, они сами справились с этим. Кроме того, Мондо выглядел так, словно ему было о чем подумать. Хотя, к чести Макото, он оправился намного лучше, нежели в игре. В игре он был без сознания гораздо дольше. Здесь он, словно солдат проснулся только после двух часов отдыха. Я должен был признать, что это было довольно впечатляюще. Покачав головой, чтобы избавиться от этой мысли, я мельком взглянул на камеры, чтобы увидеть студентов, собравшихся в кафетерии, чтобы сообщить о своих находках. Уверенный, что какое-то время они не будут нуждаться в моем внимании, я снова перевел взгляд на дневник, лежащий у меня на коленях. Хотя я всё ещё был очень зол из-за последней записью в дневнике с кожаной обложкой, я также был заинтригован тем, что произошло рядом с Джунко после нашего неудачного столкновения. Было ещё много вопросов, на которые мне нужно было знать ответы. Итак, пробежав глазами содержимого книги, я нашел запись, на которой остановился, после чего перешел к следующей. Потребовалось несколько оборотов страницы, так как казалось, что после последней записи, кто-то, по-видимому, явно пролил что-то на страницы, испортив и без того трудный для чтения почерк, но в конце концов я нашел чистую запись. «Прошло уже около месяца с тех пор, как я работал над мозгом Джунко, и она наконец проснулась. Это длилось недолго, самое большее несколько минут, но она смогла поговорить со мной, так что я буду считать это успехом. Пока она была в сознании, я спросил её о ней, чтобы узнать, была ли она всё ещё… собой. Говорил о её семье, её прошлом, о школе, обо всём, о чём я только мог подумать. Хотя на некоторые из вопросов ей действительно потребовалось некоторое время, казалось, что она всё помнила. Хотя я и оказался прав насчет того, что она разозлилась из-за своих волос. Честно говоря, она действительно улучшилась в покраске своих волос, чем было раньше, но я не скажу ей об этом. Школьный совет также приставал ко мне, чтобы разузнать последние новости о её состоянии, но мне плевать, что они хотят. Они уже заставили меня сделать монстра для них, им не нужно знать, в каком состоянии она находиться. Мукуро делает всё возможное чтобы не дать им какую-либо информацию. Судя по всему, в настоящее время она одевается и ведёт себя как Джунко. И хотя это довольно плохая имитация, но благодаря ей, меня никто не тревожит, так что пока что я могу это игнорировать. Как только она поправиться, я планирую провести её через реабилитацию. Та медсестра планирует помочь, но мне всё равно. Пока Джунко жива и в безопасности, это всё, что меня волнует. И не важно, сколько вреда она может при этом причинить.» Это было немного, но это помогло объяснить некоторые вещи. Для начала, это объясняло, почему Мукуро была одета как я… Я имею в виду Джунко. С Джунко, находящейся под медицинским присмотром, ей было бы трудно, сблизиться со студентами, чтобы начать свои планы для начала трагедии, которая должна была бы произойти в течении ближайших лет. Переодевшись её сестрой, Мукуро смогла бы не дать классам узнать о состоянии своего близнеца, одновременно сохраняя прикрытие. Кроме того, в отличие от Джунко, которая на нескольких форумах рассказывала о том, как она собирается посетить Пик Надежды, о Мукуро было известно только директору, её сестре и её бывшим товарищам по команде. Она смогла исчезнуть без особых проблем. Всё, что ей нужно было бы сказать, это то, что её снова призывают, и никто ничего не узнает. Это также объясняло, как Джунко смогла так легко развратить «Абсолютную Медсестру» Микан Цумики. Я знал, что невролог упоминал о том, что она помогала ему с Джунко после несчастного случая и что она работала с ней до этого, но, будучи там, чтобы помочь ей оправиться от своих ран, Джунко имела прекрасную возможность превратить застенчивую девушку в одного из своих приспешников «Абсолютного Отчаяния» на ранней стадии. Кроме того, через Микан, Джунко, скорее всего, смогла узнать о классе 77. С Мукуро, сосредоточенной на том, чтобы обмануть их класс, Джунко смогла поддерживать постоянный контакт, чтобы в конечном итоге развратить другой класс всего несколькими незначительными проблемами. А также другими вещами, которые она вызвала с течением времени. От этой мысли у меня по спине пробежал холодок. И все же это заставило меня задуматься. Эти люди были развращены, одурачены до бессмертной преданности человеку, которому было наплевать на всех них, а также на то, будут ли они живы или же мертвы. Но теперь Джунко, так сказать, ушла, и я стал её заменой. Означало ли это, что я могу воспользоваться их преданностью, чтобы помочь себе? Мне было противно даже думать о том факте, чтобы использовать этих несчастных людей, но в данный момент мне нужна была любая помощь, которую я мог только получить. «Но сначала самое главное», — подумал я, взглянув на часы и заметив, что уже почти десять. «Приоритеты важнее». Вернувшись в диспетчерскую, я сел и приготовился начать первое ночное объявление. Убедившись, что Монокума на стуле приготовлен правильно, я нажал на звонок. *Динь-дон. Динь-дон.* — Кхем, это ночное объявление, сейчас десять часов. Кафетерий скоро закроют до утра. Так что, если вы не хотите застрять там, пожалуйста, отправляйтесь в свои комнаты. Желаю приятно провести вечер, завтра увидимся. Пора приниматься за работу. Первое, что мне нужно было сделать, это понять, насколько сильно сестра Джунко будет мешать моим планам. Как «Абсолютный Солдат» она уже была силой, с которой нужно считаться. Поскольку она никогда не была ранена ни в одном сражении, в котором участвовала, то могла бы уничтожить всё в легкую, если бы у неё был шанс. Было сомнительно, что даже Сакура смогла бы остановить её, если бы в её распоряжении было хотя бы одно настоящее оружие. Не многие понимают, насколько невозможно избежать ущерба во время войны. Если вы не обладаете почти божественными рефлексами, инстинктивным чувством опасности и поразительной интуицией или если вы не трусы, прячущие голову между ног, у вас очень мало шансов продержаться хотя бы несколько минут, не получив где-нибудь пулю. Всё это у неё было. Она была машиной смерти и она это знала. Если я вызову её гнев, то я буквально ничего не смогу сделать, чтобы остановить её. Я мог бы метать в неё бесчисленных Монокум, бомбы, турели и я, возможно, смогу ранить её сродни порезу от бумаги. В поединке один на один я буду уничтожен прежде, чем вы успеете моргнуть глазами, и даже быстрее, если бы у неё было оружие. И нет, я имею в виду не только огнестрельное оружие. Даже чертов Солид Снейк посмотрел бы на неё и сказал бы: «Неа. В своё время, я сражался со многими абсурдными вещами, но даже так, я не собираюсь прикасаться к этому». Единственное преимущество, которое у меня было перед ней, по иронии судьбы заключалось в том, что я стал самым ужасным человеком на земле. Я стал её сестрой. И нет, я не шутил. Её преданность Джунко, предположительно, была именно тем фактором, из-за которого Мукуро стремилась никогда не подводить её ни в каком вопросе. Её навязчивая идея — доказать своей сестре, что она хороша, доказать, что ею можно гордиться, а не разочаровываться, была настолько велика — что она была готова погубить целый мир только для того, чтобы сделать Джунко счастливой. На самом деле, она буквально сделала это совсем недавно! Единственное, чего бы она не сделала, это то, чего на самом деле хотела от неё Джунко. Мукуро никогда не смогла бы подарить своей сестре чувство полного отчаяния от того, что её убила бы единственный член семьи, которого она любила всем сердцем. Сколько бы Джунко не ругала и не унижала её, ни угрожала ей и всему, что она любила, и даже разрушая всё, что она ценила — Мукуро отказывалась отнимать жизнь своей любимой сестры. Это означало, что до тех пор, пока она знала меня как Джунко, я мог сказать ей сделать почти всё, что угодно, и она, черт побери, готова будет уничтожить целые небеса, лишь бы сделать это. Если я скажу ей прыгнуть, она не будет спрашивать, как высоко, она будет прыгать и молиться, что это будет достаточно высоко, чтобы снова не стать разочарованием, настолько ужасно сильным было её желание почувствовать любовь Джунко. Однако это применимо только в том случае, пока она думает, что я — Джунко. Если она поймет, что я кто-то другой, что использует тело Джунко, никто не знает, как она отреагирует. Может быть, она воспримет это хорошо и просто смирится с тем, что её сестра сейчас думает по другому. Может быть, она взбесится и убьет меня в припадке ярости. Или, может быть, она впадет в такое отчаяние, что покончит с собой. Возможно, она даже полностью отключиться от реальности. Честно, я без понятия, да и я не хочу этого выяснять. К несчастью для меня, я должен был по крайней мере убедиться, что она не сделает ничего слишком радикального с другими студентами в своих попытках задобрить меня… Джунко. Черт возьми, иногда так трудно сказать, на кого из нас мне следует ссылаться в такие моменты.***
— Ладно, увидимся завтра в столовой! — крикнула Аой «Джунко», когда они с Сакурой направились к своим комнатам. — Звучит как план. Удачи! — отозвалась замаскированная Мукуро, когда она с энтузиазмом взмахнула рукой, чтобы скрыть своё быстро растущее желание быть подальше от них обеих. Не из-за раздражения или досады на них, а по необходимости. Не дожидаясь, пока эти двое скроются из виду, она быстро отперла свою дверь и шагнула внутрь, прежде чем быстро закрыть и запереть её. Убедившись, что дверь заперта на засов, Мукуро со вздохом повернулась и пошла дальше в своё новое жилище. Она проявляла такую осторожность не из-за злобы или страха, а скорее потому, что знала, что её будет ждать «компания», а ей не нужно было, чтобы другие видели это и паниковали. И, как она и ожидала, войдя в главную часть своей комнаты, она обнаружила Монокуму, играющего с её стандартным боевым ножом на кровати. Подняв взгляд, Монокума, казалось, усмехнулся ещё сильнее, когда произнес следующие слова. — Добро пожаловать домой!***
Я не отрывал взгляд от глаз сестры, ухмыляясь, несмотря на смертоносный взгляд, направленный на медведя. Я не мог не нервничать. Я не ожидал, что она придет именно сейчас, так как думал, что она не будет торопиться расстаться с остальными. Поэтому, когда я услышал скрип дверной ручки, я немного испугался и схватил самую близкую вещь, которую смог там найти, прежде чем прыгнуть на кровать, притворяясь, что я был там всё это время и внутренне надеясь, что она купится на это. Но, несмотря на это, я также не мог не чувствовать себя взволнованным, от разговора один на один с Мукуро. Несмотря на отсутствие развития и глубины, которую она получила в первой игре, она в конечном итоге стала одним из моих любимых персонажей в игре из-за вещей, которые возникли после этого. И даже понимая тот факт, что если я скажу ей что-то не то, то всё может пойти боком, я не мог не чувствовать легкого головокружения при мысли о разговоре с персонажем, которого я нашел таким очаровательным. Все персонажи из Dangan Ronpa имели свои собственные определяющие черты, которые делали их заслуживающими внимания, но некоторые из них имели тенденцию выделяться больше, чем другие, за их интересные или сочувствующие предыстории. Мукуро всегда была одной из тех, к кому я тянулся, даже когда она была замаскирована. Мне всегда было интересно услышать её рассказы о себе и Джунко. Как они намекали, что были из богатой семьи, и что они или, по крайней мере, Мукуро была бездомной в какой-то момент времени. В конце концов она пошла в армию, несмотря на свой возраст, сбежав из дома во время поездки в Европу. Каким-то образом ей даже удалось произвести впечатление на военную группу под названием «Фенрир» настолько, что они обучили её всем видам боя и навыкам огнестрельного оружия. Но то, что я собирался использовать, было простым фактом, что во время одного из её событий в свободное время, она заявила о том, что, хотя она не возражала против того, что она делала как сестра Джунко, на самом деле она не ненавидела мир и не желала трагедии, которая его постигла. Мукуро просто чувствовала, что у неё не было выбора в том, что она делает, пока этого хочет её близнец. Если я собирался заставить её помочь остальным остаться в живых, мне придется дать ей причины для этого. Поэтому я заставил двухцветного медведя взволнованно вскрикнуть, из-за чего он едва ли не потерял свою хватку на ноже, когда приподнял свои руки. — Я очень надеюсь, что такие апартаменты придутся тебе по вкусу, дорогая сестра. Мне пришлось потянуть за многие ниточки, чтобы заполучить большинство из этого барахла. К моему удивлению, она ничего не сказала. Она просто смотрела на плюшевого медведя с самым непроницаемым выражением лица, которое я когда-либо видел. Не испугавшись, но немного смутившись, я решил попробовать по другому. — Итак, как тебе новая встреча с нашими старыми одноклассниками? — улыбаясь, сказал я самым тошнотворным сладким тоном, который я мог сделать, хотя, признаюсь, мне самому действительно было любопытно узнать её мнение. Какого было бы снова представиться людям, с которыми ты дружила или, по крайней мере, были близкими знакомыми? Как ни странно, она молчала, неловко уставившись на медведя достаточно долго, чтобы моя улыбка стала ещё более натянутой. Этот разговор стал односторонним достаточно быстро, чем я себе представлял. К счастью, патовая ситуация не продлилась долго, когда она, наконец, произнесла удивительно строгим тоном: — Почему ты не рассказала мне о «плане на случай непредвиденных обстоятельств?» Мои глаза широко раскрылись от шока, так как я был удивлен, насколько быстро разговор сошел с рельс. Кроме этого, я также был честно ошеломлен на мгновение тем, как быстро она перескочила к той части разговора, которую я планировал затронуть позже. — Ну что ты, Мукуро, — сказал я обиженным тоном, пытаясь вернуть себе самообладание в разговоре. — Уж кто-кто, а ты должна быть в состоянии знать, что я сделала это просто по своей прихоти. Ты же знаешь, как часто я это делаю. И хотя моя игра заставляла меня казаться внешне спокойным, внутри я сильно паниковал. Конечно же, Джунко рассказала бы ей о своих планах заранее, по большей части. В конце концов, что толку от солдата на поле боя, если он не знает какие выполнять приказы? И эта игра — едва ли не самое опасное поле битвы, на котором она когда-либо была. Поэтому, конечно же, она хотела бы быть проинформированной о любых серьезных изменениях в первоначальном плане. — Я придумала это как своего рода запасной план. Видишь ли, дело в том, что я знаю, что они не смогут продержаться целый год друг с другом, особенно с тем фактом, что рядом есть ты. Я просто рассказала им об этом, чтобы вселить в них ложную надежду. Что-то, что можно держать над их головами, пока они все безнадежно убивают друг друга, понимаешь? Я очень надеялся, что она купится на мое быстро придуманное объяснение. Честно говоря, я придумал этот план лишь из прихоти. Просто случайная мысль, которая появилась у меня на несколько мгновений. Хотя, было несколько вещей, которые действительно помогли мне, несмотря на то, что я только что сказал ей. По правде говоря, всё это было сделано в надежде сохранить всю их группу вместе. Способ удержать их в здравом уме гораздо дольше, чем на несколько дней. Я знал, что это было далеко не идеально, особенно учитывая, кто был вовлечен, но это было куда лучше, чем альтернатива. Было много факторов, которые я был вынужден учитывать во время и после составления плана действий на случай непредвиденных обстоятельств. Прежде всего, я знал, что, рассказав о нём в последнюю минуту, как я это сделал, я заставлю его казаться наименее надежным вариантом; тем более, что это произошло сразу после того, как я пригрозил им смертью и чуть не взорвал одного из них незадолго до этого. Оглядываясь назад, я, вероятно, должен был подождать, по крайней мере, до первого мотива, чтобы потом упомянуть об этом, или, возможно, ввести его в электронный свод правил и просто дождаться, пока один из них не найдет его. Но даже так, это было намного лучше, чем ничего им не говорить, или, что ещё хуже, сказав им лишь после убийства кого-нибудь. Даже сказав это, это также означало, что более добродетельные из них теперь будут иметь больше мотивации сохранить жизнь других, а также дала тем же одноклассникам больше причин игнорировать мои возможные попытки дать им стимул стать «запятнанными». Если повезет, они смогут держать остальных в узде. Далее шло ограничение по времени. Да, я был вынужден заставить их играть в эту игру против нашей общей воли, но, позволив мне остаться на месте контроля, Джунко непреднамеренно дала мне разрешение выбрать, как будут действовать правила. Так, например, если бы я хотел, чтобы они играли в эту игру только в течение года, тогда мне нужно было, чтобы они играли только в течение года, вот так просто. Лазейка, детка! Однако, если я отпущу их слишком быстро, то я не смогу подготовить их к тому адскому миру, который их ждет. Со смертельным ядовитым воздухом, ежедневными беспорядками на разрушенных улицах, постоянно растущим числом смертей и членов группы, называющей себя «Абсолютное Отчаяние», которые сходят с ума, не говоря уже о нескольких десятках других сумасшедших вещей, ожидающих конца их коллективной жизни — я мог бы с уверенностью сказать, что они не продержаться и недели. Вот почему я выбрал срок в один год. Таким образом, я мог бы навязать им мотивы, которые могли бы подготовить их к тому безумию, которое ожидало их в этом мире. — Но что, если им все-таки удастся это сделать? — спросила Мукуро, немного успокоившись теперь, когда она думала, что я не скрываю от неё ничего, но всё ещё не совсем понимая, какой смысл давать им другой вариант на выбор. И это было правдой, когда все они думали, что внешний мир всё ещё является местом, где за совершенное убийство вас накажут, конечно, большинство из них попытаются переждать, вместо того чтобы убивать друг друга. — Моя дорогая, милая сестра, — сказал я сладко, когда Монокума покачал головой. — Разве ты не помнишь? Я сказала: «Если каждый студент затем проголосует единогласно, что они хотят уйти». Очевидно, что это голосование включает и нас обеих. Это было то, что я понял совсем недавно. Даже если им каким-то образом удавалось бы продержаться целый год, пока Сестры Отчаяния были на суде, то голосование всегда будет заканчиваться тем, что остальные вновь оказывались в ловушке внутри школы. В конце концов, это заставило бы некоторых из класса потерять надежду на побег, или же станут более жестокими или мотивированными на агрессивными действия. Сделав это единогласным решением между нами, я смогу сказать, готовы ли они к безумию снаружи, чтобы не видеть, как они падают замертво передо мной, просто потому что я не подготовил их. И если кто-то из них захочет остаться после того, как я предоставлю им такую возможность, то это будет их выбор. Я бы не стал винить их за это. Довольно длительный план, чтобы быть уверенным, но он был вызывающе эффективен. Но это также означало, что если они все захотят уйти… если они все решат сбежать из этого святилища, чтобы предстать перед миром с высоко поднятой головой… Тогда я приму это решение вместе с ними, независимо от последствий. Но только потому, что я принял бы это, не означало, что Мукуро тоже будет. Вот почему я сейчас здесь. Чтобы привлечь её на свою сторону. К счастью, моё поспешное объяснение, казалось, на мгновение успокоило её любопытство, когда она начала пробираться к большому комоду, который, как я заметил, был жутко похож на тот, который я нашел в своей комнате. Вплоть до чрезмерного количества косметики, хотя подставка для париков была новой. К моему удивлению, Мукуро с раздражением протянула руку и вынула два аксессуара для волос из розовой массы, прежде чем снять парик с её головы. Я мог бы поклясться, что когда вы носите парик поверх волос, вам нужно по крайней мере несколько дюжин заколок для волос, чтобы удержать его, и хотя у неё была пара сзади, не было никакого способа, чтобы это небольшое количество так легко скрывала всё это. Проведя рукой по своим потным черным волосам, Мукуро вздохнула с облегчением, освободившись от перегретого головного убора, прежде чем положить мокрую массу на подставку для париков, которую она оставила на комоде. Затем она скрестила руки на груди и апатично уставилась на аниматроника. — Я удивлена, — призналась она своей сестре, которая управляла издалека медведем. — Учитывая, как много внимания ты уделяешь сокрытию своей личности, странно, что ты так легко говоришь такие слова. Именно в этот момент я не мог не задаться вопросом, кто из нас должен быть манипулятором. Неужели она меня раскусила? Или я всё испортил, и мой разговор с ней был чем-то, что не должно было случиться. Черт возьми, у меня не было столько проблем с разговорами с девочками со средней школы. Проблема в том, что, увидев игру только глазами одного человека, вы не получите хорошего представления о том, что должно было произойти за пределами того, что было объяснено персонажу игрока. Это делает вещи намного сложнее, чем вы могли бы ожидать; тем более, учитывая тематику мистики и тайн самой игры. — Эта комната полностью звуконепроницаема, — сказал я невозмутимым тоном. — А даже если бы это было не так, я всегда могла бы заставить тебя убрать их прежде, чем они даже подумают предупредить остальных. И никто, кроме меня, не следит за нами на камерах. А с чего вдруг все эти вопросы? Неужели ты действительно так сильно сомневаешься в своей младшей сестренке? Она вздрогнула от обвинения, которое я выдвинул против неё, как будто я только что подошел и дал ей пощечину. Её глаза потеряли свой блеск, когда они опустились на пол: — Прости меня, я просто хотела узнать, изменился ли план. Я не хотела снова тебя расстраивать. Я мог только смотреть на экран, совершенно сбитый с толку внезапным превращением из сурового солдата в пинаемого щеночка. Это было так, как если бы у этой девушки был самый тонкий спусковом крючок между эмоциями, чем любой вид психического недуга, который я видел в большинстве средств массовой информации. Было ли это действительно просто из-за того, как плохо Джунко обращалась с ней, или было что-то, чего я здесь не видел? Возможно, я изучал психологию 101, но это не сделало меня «Абсолютным Психологом». — Ну и ладно, — вздохнул я. — Вот почему я все-таки пришла поговорить с тобой. Итак, что ты думаешь об игре на данный момент? Мне было искренне любопытно, так как я знал, что у неё тоже были кое-какие сомнения в том, чтобы участвовать в этой игре жизни или смерти. Даже в качестве «Абсолютного Солдата» не было бы никакой гарантии её выживания, даже с теми преимуществами, которые у неё имелись в качестве внутреннего агента, и оружием, которое она могла использовать против своих «врагов». Но, поскольку большинство из них были её одноклассниками, существовала большая вероятность того, что она не сможет должным образом отреагировать, если они решат что-либо предпринять. Кроме этого, я также хотел услышать второе мнение о своих действиях. Со всеми изменениями, которые я внёс в правила, был хороший шанс, что я уже выстрелил себе в ногу в своих попытках сохранить других в безопасности. Мне нужно было чужое мнение, будет ли то, как я действовал, способствовать мои целям, или же наоборот — препятствовать им. Целую минуту она пристально смотрела на меня, словно пытаясь понять, почему я это спрашиваю. Затем, когда мои нетерпеливые нервы уже почти достигли пика раздражения, она спросила меня: — Почему ты спрашиваешь меня об этом сейчас? Не совсем готовый к такому вопросу, я сказал первое, что пришло в голову: — Мне просто нужно знать, собираешься ли ты всё ещё участвовать, учитывая, как ты, должно быть, сейчас себя чувствуешь. — Чувствую? — спросила она, явно смущенная моим замечанием, которое, в свою очередь, смутило только меня. Конечно же, она должна была понять, от чего она отказывалась, позволяя другим пройти через стирание воспоминаний об их совместном времени в Пике Надежды. Верно же? — Ну, ты знаешь, из их воспоминаний были стёрты последние несколько лет обучения. И теперь все твои друзья, которые ты завела, будут пытаться убить друг друга только для того, чтобы они смогли вернуться в мир, который убьет их в ответ. И что даже Макото в конечном итоге окажется в твоем списке целей для убийства. Неужели ты об этом не думала? Я тут же пожалел о своих словах, когда она медленно застыла с самым затравленным выражением понимания на своем лице. Черт возьми, конечно же, она бы об этом не подумала. Учитывая то, как слепо она стремилась следовать за своей сестрой, и то, насколько сильно она была поглощена игрой, конечно, у неё не было бы времени подумать о результатах своих действий. Но зачем ей это? После того, как она окунулась в свою новую роль, Абсолютный Солдат отказалась от своих связей с её теперь уже бывшими друзьями, разорвала свою связь с группой наемников, которую она называла семьей, и даже разрушила школу, которую она называла домом; всё для того, чтобы план её сестры шел своим чередом. Своей собственной рукой она практически стерла себя с лица земли. Когда именно это осознание должно было появиться у неё? — Я имею в виду, если ты хочешь, я могу вытащить тебя из игры, — я отступил с поднятыми руками. — Я имею в виду, мы должны были бы сделать это перед по крайней мере одним из них, чтобы отвести от тебя подозрения, но если ты действительно хочешь… Её рука взметнулась вверх, подавая сигнал остановиться, после чего она заговорила решительным тоном, который медленно колебался с каждым словом: — Нет, я хочу продолжить. Я больше не буду тебя разочаровывать. Мне нужно продолжать это ради тебя. Я молчал целую минуту, честно говоря, не уверенный, было ли последнее замечание больше для того, чтобы убедить меня или её саму. Я все еще мог видеть конфликт в её глазах, танцующих вокруг, несмотря на строгое и готовое выражение, которое она носила на своем лице. Может быть, это было просто потому, что она была двойником тела, в котором я жил, но когда я смотрел в её глаза, мне казалось, что я могу увидеть так много её сожалений, страхов, нерешительности и отчаяния, спрятанных глубоко в этих окнах её души. — …Хорошо, Мукуро, — сказал я с беспокойством в голосе. — Но помни, если ты будешь продолжать в том же духе, то другого шанса уже не будет. Нет, если только ты не хочешь, чтобы это выглядело так, будто ты нарушаешь правило. Она кивнула головой в знак согласия на мои предостережения, но, если уж на то пошло, это, казалось, придало ей более решительный вид. — Не важно что ты попросишь, я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы дать тебе и другим то отчаяние, которого ты всегда хотела. — Понятно. Это… приятно знать, — ответит я ей, когда она снова повернулась к своему комоду, не осознавая, как сильно её слова повлияли на меня. Как будто Мукуро действительно понимала, что я хотел для студентов. Как будто она действительно могла догадаться о причинах моего последнего дополнения к правилам. К несчастью для неё, мои слова были всего лишь импровизированной уловкой: способом сохранить её слепую веру в извращенные цели её сестры — когда на самом деле я не планировал ничего такого. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что так манипулировал ею, и чувствовал себя ещё хуже от того, что, возможно, именно этот момент может стать причиной гибели остальных, но для того, чтобы мой план сработал, мне всё ещё нужно было, чтобы она оставалась на моей стороне… пока что.