I'm who now?/Кто я теперь?

      — Привет, здравствуйте, шалом алейхем, рад вас видеть, чё как, и всё такое; давайте уже приступим к делу!       Мне пришлось заставить себя не блевать от тошнотворно сладкого, но явно мысленно отстраненного голоса, которым я говорил в подставку для микрофона, заставляя мультяшного полу-черного, полу-белого медведя, который будет служить моей основной формой общения со студентами, повторять мои слова еще более высоким и искаженным тоном. Мне уже не нравился тот факт, что я вообще собирался это делать, но слышать, что этот медведь копирует меня с заметным отставанием между словами, ещё больше не радовало. Вы могли бы подумать, что время отклика было бы, по крайней мере, немного короче, учитывая, кто его построил, но я думаю, что это далеко не так.       Я с трепетом наблюдал за тем, как на лицах пятнадцати учеников, с которыми мне предстояло жить в ближайшем будущем, отразились недоверие и растерянность. Из этих пятнадцати человек я знал, что некоторые из них не смогут помочь мне в том, что я хотел бы сделать, вернее, в том, что скоро произойдет. Некоторые из них были бы даже более чем небольшой проблемой как для меня, так и для других. Хотя, учитывая то, во что меня втягивали и взамен втягивали их, я чувствовал, что сейчас это было прекрасно по-своему.       — Хах? — спросил один из учеников, прервав ход моих мыслей. — Это… плюшевый мишка?       Итак, в этом мире было много вещей, которые я смог бы стерпеть, и я действительно мог понять то замешательство, которое появилось у них. На первый раз, вы были бы прощены за такую ошибку, так как перед вами появился бы аналог Двуликого, похожего на плюшевого медведя, который мог бы показаться случайному наблюдателю обычной старой детской игрушкой. Но для кого-то вроде меня, кто знал об ужасе, который эта так называемая «игрушка» вызывала на регулярной основе, услышать как кто-то сравнивает продвинутого смертоносного робота, которым я сейчас управлял, с безвредной игрушкой, вызывало необъяснимое подергивание в моей левой брови.       — Я не плюшевый мишка! И нет, я также не являюсь высокотехнологическим роботом, созданным той глупой компанией плюшевых игрушек, и я буду благодарен вам, если вы больше не будете совершать такую ошибку, — сказал я монотонно, несмотря на легкую иронию в использовании такого тона с этим медведем. Я ничего не мог поделать с этим, так как у человека, который его создал, было больное чувство юмора.       — Меня… зовут… Монокума! — после чего продолжил. — И я являюсь директором этой школы.       Среди них раздался смущённый ропот, и на то была веская причина. Черно-белая игрушка с зазубренным красным глазом появилась в ваш первый день в средней школе, утверждая, что она является главой школы? Если бы вы не были ребенком или не слышали это сами, то такое заявление, вероятно, либо привело бы вас в сумасшедший дом, либо же рассмешило. Пока они бормотали, я воспользовался шансом оценить их всех с тем, что я мог вспомнить о них.       Во-первых, была Саяка Майзоно — «Абсолютная Поп-Звезда», которая была самым популярным идолом солисткой группы для девочек, о которых она очень заботилась как о своих самых близких и дорогих друзьях. В настоящее время она была одета в свою сине-белую школьную форму с большим розовым бантом спереди. Она носила две розовые заколки для волос сбоку на голове, которые удерживали её длинные, почти темно-синие локоны, от её голубых глаз. Скорее всего, из-за нервной привычки она держала обе руки крещенными перед собой в почти защитной манере.       Она также являлась зачинщицей, предпринявшая первую попытку побега во время убийственной игры. К несчастью для неё, её безрассудный выбор обернулся против неё и что самое смешное, её собственная жизнь была отнята точно тем же оружием, которое она планировала использовать на своей потенциальной жертве.       Сразу за ней находилась «Абсолютная Модница», Джунко Эношима. Фотомодель, чьё лицо стало центром внимания на обложках десятков журналов и достигло славы во всём мире за то, что была одной из немногих людей, которые были одновременно красивы и цитирую, «не выглядели фальшивыми», как это ни иронично. Даже сейчас, с ее кардиганом, красным галстуком в горошек, укороченной мини-юбкой и различными изящными аксессуарами, она представляла собой зрелище, достойное внимания; несмотря на напряженное выражение лица, а также небольшой набор веснушек на её лице.       Конечно, поскольку я сейчас настоящая Джунко, это означало, что эта «Джунко» на самом деле была её сестрой-близнецом Мукуро Икусаба; также известная как «Абсолютный Солдат». Из того, что я мог предположить, она заняла место Джунко в игре с самого начала и, к сожалению, была второй убитой студенткой. В её случае это было за «неподчинение», когда она нарушила правила; несмотря на то, что это должно было быть фальшью, прежде чем Джунко передумала.       Я думаю, что, в некотором смысле, это делает её теперь моей сестрой. Хотя это было приятно, так как у меня никогда не было старшего брата или сестры, не говоря уже о близнеце, для меня это также было проблемой, так как она, скорее всего, заметила бы, если бы ее «драгоценная сестра» начала вести себя слишком нехарактерно. Я должен буду быть настороже рядом с ней, это точно.       Ну, больше, чем обычно.       Рядом с ней стоял «Абсолютный Бейсболист» с его колючими волосами и козлиной бородкой, выкрашенной в рыжий цвет, чтобы соответствовать его личности. Один из лучших бейсболистов Японии, он на удивление пренебрежительно относился к этому виду спорта и настаивал на том, чтобы стать музыкантом. Он даже начал украшать себя тяжелыми аксессуарами, несколькими пирсингами в ушах, бровях и губах, белой рубашкой с красным рисунком черепа и курткой с поднятым воротником.       Это был Леон Кувата, и в настоящее время он покрылся холодным потом, когда спрашивал, кто здесь главный. Он также был первым «Запятнанным», вследствие того что из жертвы он стал убийцей.       Чуть поодаль от них смущенно стояла миниатюрная фигура Чихиро Фуджисаки, «Абсолютного Программиста» и того, кто по глупости назвал Монокуму плюшевым мишкой. Хрупкая в чертах лица и почти кукольная внешность с короткими светло-каштановыми волосами в слоевом стиле и зеленовато-карими глазами, она носила зелёный жакет, белую рубашку и коричневую юбку с подтяжками таким образом, что это никак не меняло аналогию с куклой. Этот робкий человек считается экспертом в компьютерах и даже самостоятельно разработал самообучающуюся программу искусственного интеллекта в более молодом возрасте.       Кроме того, она стала второй жертвой после того, как случайно нажала не те кнопки в психике Мондо. Бедняжка лишь хотела стать сильнее, чтобы она могла признаться в своей тёмной тайне другим, не испытывая чувства вины, но ей не повезло выбрать одного из худших людей, чтобы начать с самого начала.       Слева от неё возвышалась более высокая, мускулистая фигура «Абсолютного Лидера Байкерской Банды» Мондо Овады. Страшный человек, несмотря на его волосы в стиле помпадур и фиолетовые зрачки. Он был в своей фирменной черной куртке с оранжевым символом «Безумных Бриллиантов» на спине, и его белая футболка в настоящее время натянулась из-за его пульсирующих мышц, когда он пытался сдержать почти бесконечный колодец пузырящейся ярости, удерживаемой в его теле.       Также он являлся вторым «Запятнанным», после того как его величайшая тайна оказалась под угрозой утечки в интернет вместе со всеми остальными. К сожалению, именно плохое понимание Чихиро силы духа этого парня и его неспособности к рационализации привело к печальному исходу, когда его иррациональная ревность к силе сердца маленького программиста погрузила свои когти в разум байкера. Этому идиоту действительно нужно пройти десяток курсов по управлению гневом.       Строго, но настороженно оглядываясь по сторонам, впереди группы стоял Киотака Ишимару, «Абсолютный Моральный Компас», который внимательно наблюдал за Монокумой и другими своими рубиновыми глазами. С его чисто белой униформой с несколькими золотыми пуговицами на груди и рукавах, даже если бы я уже не знал, кто он, я мог бы сказать, что это был парень, чья преданность правилами граничила с одержимостью, его доверие к системе образования было подавляющей, и его вера во всё, что они отстаивали, была почти святой. Это особенно верно, если учесть, что было не так много людей, которые могли бы поддерживать свою форму такой же чистой и свежей, как у него, которая на неопытный взгляд выглядела совершенно новой.       Серьезно, вы пытались неделями не оставлять пятен на белой форме подростка? Это чертовски невозможно даже для обычной униформы; про белую даже смысла нет говорить.       Следует отметить, что в какой-то момент во время игры он сошел с ума. Полагая, что он одержим духом своего «брата», он каким-то образом обрел то, что я могу лучше всего описать как состояние безумия, управляемой суперформой. Не спрашивайте, как он это сделал, даже я не знаю ничего, кроме того, о чем мог догадаться. Но затем его постоянно усугубляющие действия в конечном итоге обернулись против него, в результате чего он получил удар молотом по голове в третьем раунде, став ещё одной жертвой.       За ним стоял «Абсолютный Создатель Додзинси» Хифуми Ямада. Довольно толстый мальчик с черными волосами с заострённым ахоге, этот подросток с беличьим лицом смог продать десять тысяч экземпляров своей работы во время фестиваля культуры. Несмотря на его известность среди своей фанатской базы, он постоянно утверждает, что у него был интерес лишь к 2D-миру и женщинам в нем, и не было никакого интереса к реальному 3D-миру или его женщинам.       И это было к лучшему. С его уже упомянутой тучной фигурой в сочетании с круглыми очками в черной оправе, его оранжевым рюкзаком и галстуком с синей стрелкой, предназначенной для того, чтобы указывать на его лицо, его белой рубашкой, серым кардиганом и брюками, он в ближайшее время никого не впечатлит своей внешностью.       Недалеко от него стояла бледнокожая женщина, одетая в готическое платье в стиле лолиты, а также носившая титул «Абсолютного Азартного Игрока» и называвшая себя Селестией Люденберг. На самом деле её звали Таэко Ясухиро, девушка, которая думала о своем старом «я» как о человеке, которого вы бы назвали «неудачницей», что привело к этому холодному фасаду, который она в настоящее время использует. Она медленно накручивала одну из своих массивных косичек в стиле двойной дрели одним из своих накрашенных черных ногтей, в то время как её расчетливые красные глаза изучали Монокуму со скрытым блеском, который мне действительно не нравился, так как он был направлен на меня.       Она также оказалась третьей «Запятнанной» после того, как обманом заставила бедного Хифуми помочь ей покончить с жизнью другого студента, а затем развернулась и смертельно ударила его по голове.       Рядом с одной из других студенток, казалось бы, инстинктивно защищаясь, стояла Сакура Огами, «Абсолютный Мастер Единоборств». Вас простили бы за то, что вы приняли чрезвычайно мускулистого человека с красноватой кожей, длинными белыми волосами и свирепой внешностью за парня, но факт был в том, что на самом деле это была очень сильная женщина в белой школьной форме и синей юбке, которая была международным чемпионом с абсурдным коэффициентом выигрыша четыреста побед подряд.       Следует отметить, что это была также женщина, которую некоторые люди называли «Огром» из-за её невероятно мужественной внешности, глубокого голоса и абсурдно больших мышц. По-видимому, в какой-то момент она была намного более обтекаемой и женственной, но это изменилось после того, как она не смогла победить мужчину, который стал её парнем, и в результате чего она решила набрать вес.       Несмотря на это, она также была очень благородной и в целом хорошо воспитанной женщиной, которая всегда доводила себя до невыразимых пределов, просто чтобы помочь другим, и за это её уважали во всем мире.       Было очень жаль, что её честь была обращена против неё, что в конечном итоге заставило её стать одновременно жертвой и «Запятнанной». Я мог бы пошутить об этом, но я не тот человек, который будет делать такие шутки, и потому что я не думаю, что это было бы к месту.       Отведя взгляд от свирепо выглядевшей женщины, я обратил своё внимание на нервную девушку, слегка прячущуюся за ней, Аой Асахину, «Абсолютную Пловчиху» и первую из выживших. Обычно полная радости и веселья, эта голубоглазая красавица с загорелой кожей и каштановыми волосами, собранными в конский хвост, бросающий вызов гравитации, в настоящее время дрожала от страха в своих спортивных шортах, белой футболке и красном спортивном пиджаке. В то же время, однако, она натянуто улыбалась, пытаясь сохранять позитивное поведение, несмотря на сюрреалистическую ситуацию.       В попытке раствориться на заднем плане сразу за ними стояла одна из моих любимых персонажей, Токо Фукава, «Абсолютная Писательница», чьи романтические романы были бестселлерами, — несмотря на то, что она всё ещё училась в школе, — настолько, что ей, по-видимому, нужно только сделать обложку, того чего она написала, чтобы сделать его бестселлером. Её темно-фиолетовая школьная форма, длинные волосы, заплетенные в две неряшливые косы, и бегающие глаза только заставляли её бледную кожу казаться ещё более заметной для тех, кто хотел посмотреть. Иронично, поскольку это был менее известный факт, что она, как правило, старалась избегать других, насколько это было возможно.       Кроме того, она была единственной, кто, имела второй титул, известное как «Абсолютный Серийный Убийца» исключительно из-за состояния, от которого она страдала. Видите ли, из-за психического насилия и жестокого обращения со стороны её матерей, отца и ужасной школьной жизни у нее развилось раздвоение личности. И так получилась, что эта личность получала удовольствие от распятия симпатичных мальчиков острыми как бритва ножницами, а затем вырезала количество своих жертв на верхней части бедер. Хотел бы я возможность пошутить по этому поводу.       И нет, это не было опечаткой. У неё две матери.       Неподалеку от Токо я увидел еще одного их одноклассника, который с тупым выражением лица почесывал в затылке, полностью потерявшись в реальности в пользу своего собственного маленького мира отрицания. Это был Ясухиро Хагакурэ, «Абсолютный Ясновидящий» и предсказатель судьбы с целым тридцатипроцентным шансом на то, что твоё будущее действительно станет таким. Он также был известен своими безумно большими и колючими каштановыми волосами, и обычно носил три слоя одежды: желтую футболку, открытую белую рубашку и зеленую форменную куртку. Кроме того, он несколько раз задерживался на год, что делало его, безусловно, самым старшим в группе.       Кроме того, у него был крупный долг перед мафией. Скажем так, он не очень хорошо обращался с деньгами.       Оглянувшись через его плечо, я на мгновение поймал практически вечный надменный взгляд блондина в черном костюме, Бьякуи Тогами, «Абсолютного Наследника» и приемника корпорации Тогами. Если вы спросите меня, было очевидно, что он был подготовлен к своему положению и это исказило его взгляды. Он мало заботился о других и видел в них не столько людей, сколько возможные активы или даже инструменты, которые он мог бы использовать. Даже его собственная семья не была свободна от этого мыслительного процесса.       Этот придурок был единственным, кого я и многие другие действительно хотели бы выбить из колеи. Возможно, со временем он и стал лучше, но он никогда не потеряет того раздражающего отношения, которое заставляло меня и сотни других людей желать выбить ему зубы. Если он начнет говорить слова по типу «Я лучше, а вы все челядь», я обещаю что устрою ему веселую жизнь.       В дальнем углу группы стояла альбиноска Кёко Киригири. Эта таинственная женщина, одетая в фиолетовый костюм, юбку, перчатки и блузку более светлого цвета, с самого начала вела себя относительно тихо, не выдавая ничего, кроме своего имени, в отличие от других, к их большому огорчению.       Конечно, она ничего не могла с этим поделать, так как, в отличие от других, она потеряла большую часть своих воспоминаний, — причем не только за последние два года, — до такой степени, что она даже не могла вспомнить свой талант вообще. Конечно, старая Джунко должна была это сделать, учитывая её талант «Абсолютного Детектива» и если бы она на самом деле всё ещё обладала своей памятью, вся «игра» пошла бы псу под хвост.       Я имею в виду, если бы у Кёко всё ещё были бы её воспоминания, она смогла бы заставить всё рухнуть с ног на голову с самого начала. Её отец был тем, кто построил эту школу, что, возможно, позволило ей иметь предыдущий доступ к планам этажей зданий, поэтому вентиляционные отверстия Монокумы, которые на самом деле были вентиляционными отверстиями для учеников в случае чрезвычайной ситуации, были бы немедленно скомпрометированы ею. Она, вероятно, знала это место изнутри и снаружи и по прибытии уничтожила бы всю тайну и неизвестность. Без своих воспоминаний она была вынуждена быть осторожной и не помогать другим так сильно, как могла бы в противном случае.       И наконец, «Абсолютный Счастливчик», совершенно нормальный и ничем не примечательный Макото. В отличие от других, кто поступил в Пик Надежды с их различными способностями, ему удалось попасть в лотерею, которая случайно выбирала ученика раз в год, чтобы тот присоединился к текущему классу этого года. Что было интересно, так это то, что, по-видимому, он получил приглашение после того, как чрезвычайно удачливый вор, который первоначально получил приглашение, совершил ошибку, взяв его в заложники, в результате которого тот потерял своё приглашение в результате победы невезения Макото над планированием и удачей вора. Директор провел лотерею заново, но было уже известно что Макото победит.       Изучая их, я старался не забывать о своей роли здесь, несмотря на то, как мне было отвратительно это делать. Я намеренно проигнорировал более крупного и округлого студента, паникующего по поводу медведя, вместо этого продолжив свою речь.       — А теперь, двигаемся дальше, — сказал я, немного торопясь, чтобы начать всё как можно быстрее. — Нам действительно нужно поторопиться и начать работу, — поставив медведя на ноги, я продолжил эту нелепую рутину, которая будет одновременно раздражать и странно забавлять меня ещё некоторое время.       — Все, — сказал я, с издевкой в моем тоне. — Встаньте по стойке смирно и поклонитесь! Доброе утро, ученики!       Честно говоря, это было бы не так смешно, если бы я не знал, что по крайней мере один из них ответит.       — Доброе утро! — громко сказал Киотака в восторженном ответе, и мне пришлось ненадолго выключить микрофон, чтобы другие студенты не услышали мой приглушенный смех. Я всерьёз задавался вопросом, какой же чудак на самом деле отреагирует на то, что исходит от мишки. Честно говоря, у меня возник соблазн продолжать говорить эту фразу через микрофон, чтобы увидеть, остановится ли он или же он будет повторять её каждый раз.       — Ну, а теперь, — сказал я, взяв себя в руки и усмехнувшись. — Давайте продолжим нашу памятную церемонию посвящения!       Оглядев их ещё раз, чтобы убедиться, что они обращают на меня внимание, я начал знакомство со словами: — Во-первых, давайте поговорим о том, какой будет ваша школьная жизнь здесь. Как вы, наверное, знаете, вы все, студенты, являетесь представителями надежды мира.       Я сделал паузу, чтобы посмотреть, поняли ли они последствия того, что я сказал, и был благодарен, что, по крайней мере, большинство из них либо понимающе кивнули, либо посмотрели на меня так, что я понял, что они уже знали об этом. Те немногие, которые не задумывались об этом, также быстро приобрели похожий вид сами.       — Сейчас, — продолжал я. — Чтобы защитить эту надежду, вам всем будет позволено жить в гармонии в пределах этой школы, соблюдая при этом установленные правила и предписания, — увидев растерянность на нескольких лицах, я решил заранее ответить на невысказанный вопрос, терзавший их умы.       — Теперь, что касается временного ограничения этой школьной жизни; технически его нет! Вы останетесь здесь на всю оставшуюся жизнь! Такова школьная жизнь, которую вам поручили, — я сбросил на них бомбу, и через несколько секунд, чтобы они поняли и запомнили то, что я сказал, я быстро прервал неизбежную цепочку вопросов, которая, как я знал, должна была последовать.       — Ох, не беспокойтесь об этом слишком сильно, — сказал я небрежным тоном. — У нас довольно большой бюджет, так что вам не придётся беспокоиться о ваших удобствах, — когда я это сказал, Саяка заметила тот факт, что это было одной из наименьших их забот. Честно говоря, она не ошиблась. В данный момент они находились в довольно необычной ситуации, находящейся вне их контроля, и вскоре все станет намного хуже, прежде чем они смогут освоиться.       — Да, ты совсем охренел?! — довольно грубо вмешалась «Джунко». — Ты хочешь сказать, что мы должны будем остаться здесь навсегда? Ты что издеваешься над нами? — я действительно не знаю почему, но то, как она вела себя, действительно разозлило меня. Может быть, это было потому, что она выступала в качестве моей дублерши, так что, если бы другие когда-нибудь встретили меня, такого рода вещи были бы тем, чего они ожидали. Или, может быть, это было потому, что, по её мнению, Джунко вела себя именно так. В любом случае, это немного вывело меня из себя.       — Я вовсе не собираюсь, как вы сказали, «издеваться над вами», мисс! — я громко отчитал её, и мне хотелось бы почувствовать хоть какое-то удовлетворение, если бы она отскочила назад, но, к сожалению, она осталась на месте, даже не вздрогнув. В любом случае, я перевел дух, когда остыл. К сожалению, мне все ещё нужно сказать им одну вещь.       — Кстати, вам, наверное, следует знать, что вы полностью отрезаны от внешнего мира, — если раньше я еще не завладел их вниманием, то теперь оно у меня точно было.       — Отрезаны? — спросил Макото, обеспокоенный тем, что это значит. — Значит, все эти металлические пластины на окнах, нужны для того, чтобы держать нас здесь в ловушке?       — В значительной степени. Именно поэтому ваши телефоны были изъяты. В конце концов, нам не нужно такого рода отвлечение внимания в школьной среде. И кроме того, даже если бы вам разрешили оставить свои телефоны, они бы здесь не работали, — сказал я полуправду. Технически всё это было создано для того, чтобы держать мир подальше от школы, а их телефоны были изъяты, чтобы их не беспокоили люди, охваченные отчаянием; но в некотором смысле это также держало их в ловушке и не позволяло им позвать на помощь. Но им пока не нужно об этом знать.       — Да ладно, — нервно сказал Леон, пот катился по его лицу. — Что это за чертовщина? Мне все равно, является ли это шуткой школы или кого-то ещё, она ужасна.       — Ага! — сердито согласился Мондо, его правая рука цеплялась за пустой воздух, как будто он сжимал воображаемый шарик для стресса. — Прекрати это дерьмо, потому что это больше не смешно!       Я откинулся на спинку стула в лёгком недоумении.       «Невероятно. Я говорю им правду, а они всё равно мне не верят», — хотя, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, что я могу их понять. Честно говоря, если бы вы проснулись в запертом здании и с вами разговаривает вот это двухцветное чудо, говоря что вы будете жить до конца своей жизни с кучей незнакомых людей, вы бы сами в это поверили? Честно говоря, я бы посмеялся над ним и сказал бы в его адрес… недобрые слова.       — Эх, ну что ж, у вас будет достаточно времени, чтобы разобраться в этом в своё свободное время, — сказал я, почти безразлично пожимая плечами. Кроме того, пока они все ещё счастливы и, что более важно, живы, мне побоку. — В любом случае, вы все сами решили посетить Академию Пика Надежды, и теперь, ещё до окончания вступительной церемонии, вы, ребята, хотите уйти.       Вот и настал момент, которого я боялся больше всего. Та часть, где я расскажу им о способе выйти, которое заставит колесо судьбы неудержимо катиться вниз по ущелью отчаяния и греха. Я хотел бы сказать, что это было бы легко для меня, учитывая все обстоятельства, но тогда я солгал бы не только этим невинным студентам. К сожалению, я не мог ничего поделать, даже если я знал, что буду чувствовать себя ужасно из-за того, что собирался сделать.       — Ну… — я собрался с духом, насколько мог, сделал глубокий вздох и заставил себя снова войти в роль. — Есть один способ, который позволит вам покинуть эту школу, но вам он не понравиться.       Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, когда короткая вспышка надежды промелькнула в их глазах, некоторые спрашивали, что это был за способ.       — Как ваш директор, — продолжал я, — я придумал специальный пункт для тех, кто хотел бы уйти. Я называю его… «правилом об окончании учебы».       Мне пришлось немного подождать, чтобы снова успокоиться. Ведь не каждый день ты говоришь кому-то, что ему нужно будет совершить наивысшее преступление. Сказать им, что они должны будут испачкать свои руки в крови другого человека. Стать монстром в человеческой плоти.       — Как я уже говорил, для поддержания гармонии в этой среде мы все опираемся на общинный образ жизни. Мы стремимся сделать всё возможное, чтобы вы все были в безопасности, счастливы и, самое главное, живы в этом святилище обучения. Так что, если кто-то, скажем, один из вас, ребята, нарушит эту гармонию, тогда им и только им будет позволено уйти. Таковы основы правила об окончании учебы.       Я знал, что немного путаюсь, когда говорил об ужасном правиле, как бы оттягивая время, но я действительно не хотел этого делать. Быть ответственным за… к черту!       Сейчас или никогда. Если я не сделаю этого, это вернётся и будет преследовать меня… и, возможно, погубит меня, но я отвлекаюсь. Услышав вопрос Бьякуи о разрушении гармонии, я издал характерный для Монокумы смешок и решил сказать всё как есть.       — Ну, если бы кто-то совершил тяжкое преступление, самое ужасное из существующих. То самое, от которого ваша душа почернеет. В общем, вам необходимо будет совершить убийство.       И через несколько секунд началась паника. Студенты, внезапно обеспокоенные больше, чем когда-либо, выглядели готовыми либо убежать, закричать, начать драться, либо всё вместе. Но дальше будет ещё хуже.              — То, как вы это сделаете, не имеет значения, если вы убьёте кого-то, то у вас будет шанс уйти. Всё довольно просто. Остальное зависит от вас, чтобы достичь либо наилучшего, либо наихудшего результата.       От этой новости у всех, включая меня, по спине пробежал холодок.       — Как я уже сказал, — продолжал я, не прерываясь. — Вы, ребята, надежда всего мира, но видеть, как эта надежда исчезает, создавая тень отчаяния; есть просто те, кто находит это таким… чертовски… Захватывающим! — я почувствовал такое отвращение к самому себе за эти слова, особенно потому, что технически я жил в теле одного из таких людей.       — О чём ты, черт возьми, говоришь?! — крикнул Леон, сильно разозленный тем, что я сказал. — Убивать друг друга — это… это… это…       Видя, что он не собирался заканчивать в ближайшее время, и его неспособность сформировать полное предложение привело к тому, что я произнёс ехидным тоном: — Что такое? Как бы вы это ни говорили, убивать — значит убивать. Мне действительно нужен словарь для вас?       — Мы знаем, что это значит! — яростно перебила меня Аой. — Проблема не в этом. Почему мы должны убивать друг друга?       Прежде чем я успел ответить ей, Хифуми подскочил со словами: — Да! Хватит болтать всю эту ерунду! Просто отпусти нас уже домой!       В этот момент, что-то быстро щелкнуло в моей голове. Что-то в этом слове, которое он использовал, вызвало какую-то первобытную ненависть в какой-то части моего мозга. Я не совсем был уверен, что это было, но если бы мне пришлось догадываться, это должно было быть что-то, что Джунко испытала в прошлом, что прилипло к моей части мозга, как умирающий паразит. Это жгло мне душу, сильно и пламенно, требуя, чтобы я отомстил круглому мальчику за то, что он осмелился произнести это слово.       В любом случае, я не был счастлив. Конечно, раньше я тоже не был счастлив, но теперь это было ещё сильнее.       — …Болтать? — сказал я смертельным шепотом, мои ухоженные ногти впились в ладони, а зубы заскрежетали от переполнявшей меня ярости. — Болтать, болтать, болтать, что значит болтать?! Перестань болтать о болтовне! Вы, ребята, просто, кажется, не понимаете этого. «Отпусти нас, отпусти нас» — продолжаете вы болтать одно и то же снова и снова. Слушайте внимательно. Это школа теперь ваш дом. Ваша жизнь и ваш мир существуют только здесь и сейчас. Вбейте это себе в голову словно мантру!       Я поймал одного из них, Ясухиро, двигающегося, чтобы прервать «действие», но я немедленно прервал его глупый, вынужденный момент забвения.       — Если вы так сильно хотите выйти, прекрасно. Это уже на вашей совести. Это не моя проблема. Я дал вам варианты, это ваша работа — выбрать один и двигаться дальше. Понятно?       Конечно, это не могло быть так просто. Этот длинноволосый придурок просто сказал мне, чтобы я бросил притворяться и «уже раскрыл трюк» в любом случае. Боже милостивый, он даже продолжал говорить о том, что «с самого начала знал, что я шучу над ними».       — Насколько ты тупой? — спросил я, совершенно ошеломленный его отказом воспринимать ситуацию. К сожалению, я не получил своего ответа, так как он был грубо оттеснен байкером, так что мне пришлось смотреть на Мондо через глазную камеру.       — Ладно, мудила! — закричал он в лицо Монокуме. — Это дерьмо зашло слишком далеко! Что это за дурацкая шутка?!       В обычной ситуации я бы отнесся к этому замечанию с закатанными глазами и, возможно, с сарказмом. Но теперь? Я уже был взвинчен двумя идиотами и их замечаниями, и необходимость иметь дело с третьим не хотелось вообще.       — Единственная шутка, которую я вижу — это парень с помпадуром длиннее, чем его член, кричащий на аниматронного медведя в половину его роста, — что же, это оказалось ошибкой с моей стороны. В ту же секунду, как я это произнес, раздался звук, напоминающий грохот, когда Мондо оттолкнулся от земли и схватил медведя за шею. Затем, совершив впечатляющий подвиг силы, поднял наполовину металлического медведя с пола.       — Попался, маленький ублюдок! — он закричал на медведя, вырывая меня из моего гнева, когда на пульте раздался сигнал тревоги. — Я не знаю, игрушка ли ты, или плюшевое животное, или кем бы ты ни был, черт возьми. В любом случае я разорву тебя на ебаные клочки!       В этот момент, меня по большей части не волновали ни он сам, ни его пустые угрозы. Нет, моё внимание было сосредоточено главным образом на том факте, что он случайно активировал защитную функцию Монокумы. Видите ли, по-видимому, в Монокумах была встроена защита, которая активирует взрывчатку, установленная в их груди, с установленным таймером. Этот таймер был подключен к специальному кинетическому переключателю движения, который активировался только тогда, когда они испытывали внезапное рывковое движение, и они не могли быть отключены без пароля; один из которых я не знал.       — Н-насилие по отношению директора школы строго запрещено! — закричал я, испугавшись, что он погибнет. Но он и слушать не собирался.       — Заткнись нахуй! — потребовал он, его другая рука сжалась и откинулась назад, готовая избить медведя до потери сознания, если я не соглашусь. — Выпусти меня отсюда прямо сейчас, иначе я собираюсь…       *Гудок*       Таймер включился, сигнализируя о своей активации. Черт возьми! Быстро соображая, я закричал с паникой в голосе: — Ты только что активировал мою специальную ловушку!       — Твою, что? — спросил он, не совсем понимая, о чем я говорю. — Прекрати этот чертов писк и говори нормально, пидарас!       Стараясь не обращать внимания на медленно увеличивающийся темп сигнала тревоги, я сказал одну из самых нелепых вещей, которые я когда-либо говорил, как раз перед тем, как звук и камера отключились.       — Запускаю Монокуму, Бомба Большого Взрыва!       На мгновение всё стихло. Затем я услышал глухой грохот, резонирующий со стороны главного зала, когда взорвалась бомба. На экране появилась время загрузки, пока ещё один Монокума был перенаправлен с того места, где они хранились, чтобы заменить разрушенный в спортивном зале с самим собой, но моё внимание было сосредоточено на том, что могло бы только что произойти. В игре Джунко молчала после того, как Мондо случайно активировал бомбу, и именно Кёко предупредила его об этом. Поскольку на этот раз я был единственным, кто предупредил его, я не мог не волноваться, что он не выбросит его вовремя.       Когда панель на экране закончила загрузку, я не мог достаточно быстро вернуть медведя на сцену. Я должен был увидеть, жив ли ещё Мондо, или… нет. Когда я это сделал, я услышал конец заявления Чихиро: — …плюшевый мишка уничтожен, верно?       — Я уже сказал тебе, что я не плюшевый мишка, ёп твою мать!       Излишне говорить, что я не был особенно доволен её продолжающимся использованием этих слов для Монокумы. Проигнорировав удивленное замечание Леона о том, что медведей стало больше, и увидев, что Мондо все еще среди живых, я вздохнул с облегчением.       — Ты сукин сын! — закричал он, выглядя довольно испуганным от пережитого, но в то же время это было омрачено праведной яростью. — Ты серьезно пытался убить меня только что?!       — Справедливости ради, — спокойно ответил я, пытаясь разрядить обстановку. — Я же сказал тебе, что я бомба, и предупреждал, что ты нарушаешь правила. И что же, по-твоему, должно было произойти?       Он в гневе сжал кулаки, но некоторое время молчал, поскольку не мог опровергнуть мои слова.       — Поскольку ты ещё не знал о правилах, думаю, что могу отпустить тебя с предупреждением на этот раз. Но в следующий раз я не буду таким снисходительным! Те, кто нарушает правила — мусор, с которым мы разберёмся быстро и болезненно.       — Э-эй, — заикаясь, пробормотала «Джунко», притворяясь такой же испуганной, как и все остальные. — Значит ли это, что здесь есть ещё целая куча таких, как ты?       Повернувшись к ней, я сказал тем же фальшиво-восторженным тоном: — Ты правильно поняла, моя дорогая! По всей школе находятся десятки Монокумов, каждый из которых имеет тот же уровень защиты, что и первый. Не говоря уже о том, что, конечно, повсюду есть камеры видеонаблюдения. Если кого-нибудь из вас поймают на нарушении здешних правил… Ну, вы можете проснуться и обнаружить, что Кума обнимает вас на прощание, если понимаете, к чему я клоню.       Когда я сказал «дорогая», на её лице появилась заметная судорога, скорее всего из-за беспокойства, что я раскрыл ее прикрытие. Тем не менее, со всеми остальными внимание, казалось, было сосредоточено на остальной информации и угрозе, которую я сделал, так что этот момент просто прошел над их головами как еще одно остроумное замечание. Надеюсь.       — Это просто… неправильно, — заявила Аой, ошеломленная, как и все остальные, моей тонко намекающей угрозой, и, если честно, даже я сам был удивлен своими словами. Я не мог поверить, что такие ужасные слова исходили от меня, особенно с учетом того факта, что я был человеком, который сильно отличался от той личности, которую я играл. Тот факт, что я мог сохранять такой характер, даже несмотря на то, что у меня дрожали руки, сам по себе был подвигом.       В некотором смысле это напоминало мне теорию личности, предполагающую принятие личности от ношения маски. Теоретически, когда вы носите маску или наряд, вы, как правило, действуете лучше, чем если бы вы делали это в своей повседневной одежде. Это было доказано в нескольких случаях, один из самых заметных людей этого мира был «Абсолютный Самозванец», человеком, который всегда маскируется под других более заметных людей, а не себя, и действует так же, как они, почти безупречно. Его самое яркое проявление состояло в том, что он оделся как Бьякуя и смог убедить всех, что он был настоящим, несмотря на очевидную разницу в талии.       Возможно, я просто действовал так, как, по моему мнению, Монокума мог бы поступить с ними. К тому же, я знал, что в ближайшее время они не увидят меня настоящего. Конечно, я не был таким психом, чтобы получать удовольствие от страха, который я вызывал, но я должен был сыграть свою роль.       — Ну, а теперь, — сказал я, продолжая игнорировать их беспокойство, ради самого себя. — В память о вашем вступлении в нашу школу, у меня есть подарок для каждого из вас.       Нажав несколько кнопок на клавиатуре, коробка, заполненная планшетами с маленькой биркой имени на дне каждого, поднялась на сцену из гидравлического стенда, прежде чем я заставил Монокуму толкнуть коробку ближе к классу и начать раздавать их.       — Официальные школьные электронные карточки, Э-карточка для краткости. Эти устройства — ваше удостоверение в этой академии, ваш основной доступ к здешним объектам, и в нем также есть ваши школьные правила. Как только вы получите свой, не теряйте его, и хотя я сомневаюсь, что вы это сделаете, не пытайтесь его сломать; они лишь в единичном экземпляре. Как только они запустятся, они отобразят ваше имя, так что, если ваша бирка будет вырвана, вы всегда сможете узнать, кому она принадлежит.       Видя, что у всех у них были свои э-карточки, и что многие из них намеренно снимают временную бирку на своих, как только они их получили, я отступил назад, давая им возможность самостоятельно опробовать свою новую игрушку. Конечно, теперь, когда я не говорил и не требовал внимания, они, казалось, были готовы игнорировать и планшет, и медведя, сосредоточившись вместо этого на том, что они только что испытали.       Эта тема была мне не так уж интересна, даже когда Кёко начала подытоживать то, что я им сказал, а остальные начали паниковать. Я всё это уже слышал раньше. Вместо этого я ждал неизбежного вопроса от Бьякуи.       — Есть ли здесь кто-нибудь, кто действительно рассматривает это?..       Ни у кого из них не было ответа на его вопрос.       Я наблюдал за взглядами учеников через удивительно качественную оптику Мономишки, когда они смотрели на лица друг друга, внутренне задаваясь вопросом, кто из них первым сломается; первым совершит убийство. Кто из них осмелится на такой отчаянный подвиг.       Даже без ножа, можно было легко ощутить враждебность и подозрительность, витающие в воздухе… знаете, мне действительно следует лучше продумывать время и место для моих метафор.       К счастью и для них, и для меня, это останется без ответа, так как один из них вырвался из оцепенения.       — Итак, — начала Кёко строгим, без глупостей тоном. — Что мы теперь будем делать? Просто стоять и пялиться друг на друга?       Несколько голов повернулось в её сторону, когда она в задумчивости подперла рукой подбородок, задавая вслух вопрос о природе их обстоятельств. Я не был уверен, сделала ли она это специально, чтобы разрядить напряжение в комнате, или это была просто автоматическая реакция с её стороны, но я был рад, что она всё равно это сделала.       В любом случае, её слова были тем, что нужно было услышать остальным, и даже если это не было особенно полезно в долгосрочной перспективе, вопрос медленно вывел их из оцепенения и заставил крутить шестеренки в их головах; в конце концов, это привело к обсуждению. Даже если я не мог сказать это в данный момент, я был благодарен ей за вмешательство.       — Она абсолютно права. Как бы мы ни нервничали и ни боялись, нам нужно держаться вместе в этих необычных обстоятельствах! Нам нужно очень тщательно спланировать наш следующий шаг, — заговорил Киотака, пытаясь навести порядок среди своих одноклассников. Я мог бы поаплодировать ему, если бы не знал, что следующие слова из его уст будут вредны для его речи. — Мне так стыдно, что я позволил чему-то подобному напугать меня! Кто-нибудь, пожалуйста, ударьте меня!       Как я уже сказал, и по-видимому, по крайней мере один из остальных тоже так думал, потому что на другом конце комнаты раздался насмешливый смех Мондо, прежде чем он сказал: — Что, черт возьми, с тобой не так, чувак? Если у тебя есть время быть придурком, у тебя есть время действительно что-то сделать.       — Возможно, но… — осторожно начал Хифуми, всё ещё дрожа от новостей, которые мне, к сожалению, пришлось сообщить раньше. — А в чем именно заключается наша миссия здесь?       — Идиот! — недоверчиво выговорил вспыльчивый Леон, один из немногих, кто, как мне стыдно признаться, не слишком расстроил меня своей смертью. Ну что тут скажешь? Я не люблю лодырей. — Мы ищем выход, да!       Я уже упоминал, что, по-моему, использование слова «да» в таком контексте заставляет меня думать, что человек, говорящий это, был сброшен на голову в детстве? Нет, правда. Особенно когда они высовывают язык, когда говорят это.       Воздух вокруг них всё ещё был довольно напряженным, но, к счастью, раздался тихий голос, который смог привести их всех в чувство.       — П-прежде чем мы пойдем дальше, — робко сказала Чихиро, заставив остальных посмотреть на неё, когда она склонила голову. — Р-разве мы не должны посмотреть на э-карточки и ознакомиться с правилами? Просто чтобы мы случайно не нарушили их, пока пытаемся найти выход.       Переводя взгляд с неё на Мондо, они на мгновение вспомнили его краткую попытку нарушить правила и последствия таких действий. Как будто между ними всеми было заключено молчаливое соглашение, все они вытащили свои электронные справочники и включили их.       — Ого! — раздался чересчур восторженный крик Ясухиро, привлекший внимание его сокурсников. Протянув свою э-карточку, чтобы показать остальным, он продолжил с усмешкой: — Мое имя появилось, когда я его включил! Эта штука просто потрясающая!       И Макото, и я поморщились от волны гнева, которая произошла от нескольких других студентов из-за несвоевременного комментария предсказателя. С ростом напряженности среди подростков, его продолжающееся поведение как дурака и его откровенное отрицание их ситуации, в которой они находились, также не помогало делу.       — Спасибо, гений. Как будто мы уже этого не поняли! — крикнул Леон, прежде чем вернуться к чтению школьных правил.       Поскольку все остальные делали то же самое со своими собственными справочниками в течение следующих нескольких минут, я начал в отчаянии щипать себя за лоб. Ясухиро и его отрицание было чем-то, что приводило меня в такую же ярость, как и их самих. Если бы он не осознал ситуацию после первой попытки убийства, я честно думаю, что он стал бы второй жертвой, просто чтобы заставить его замолчать.       Я поморщился от этой мысли, мои глаза снова посмотрели на блокнот, лежащий на боку в другом конце комнаты. Я бросил эту проклятую штуку, когда у меня случился припадок, и хотя я не мог видеть страницу, которая так разозлила меня в тот момент, я всё ещё так живо помнил слова.       Угроза. Написана не автором книги, а Джунко Эношимой — настоящей. Очевидно, она прочитала дневник раньше меня и поняла, что скоро уже не будет… собой. Поэтому она разработала план на случай непредвиденных обстоятельств, если я получу контроль до того, как начнется её игра. Я всё ещё мог вспомнить подробности страницы, но самое главное — нижний абзац страницы, написанный розовыми чернилами.       «Буду кратка. Если Игры Взаимных Убийств не начнётся в указанное время, или утренние объявления не будет происходить каждый день в семь часов утра, мои партнеры воспримут это как знак того, что я ушла, после чего разрушат школу и убьют. Их. Всех. ;3 Всё понял?»       Вот в чем было дело. Мне пришлось самому начинать события первой игры, чтобы все мы остались в живых. Я уже ненавидел себя за то, что стал этой ужасной женщиной, но теперь у меня было еще больше причин ненавидеть её. Даже после смерти она была занозой в боку. Сейчас даже больше, чем когда-либо.       Научиться работать с Монокумой было непросто, но, как ни странно, я смог довольно быстро разобраться в его управлении. С другой стороны, Аой поняла, как это работает в течение её короткого момента на панели управления, так что, возможно, они были проще, чем я их представлял. Некоторые другие элементы управления были предназначены для камер. Контролируя, какие из них транслировались по всему миру, какие должны быть включены или выключены; и некоторые из них можно было даже включить в цикл, чтобы я не записывал вещи в этом месте в течение определенного времени. Остальные элементы управления, по-видимому, предназначались для специальных ловушек, чтобы… «казнить» нарушителя правил из любой комнаты.       В любом случае, пока действовал её план на случай непредвиденных обстоятельств, я ничего не мог сделать, чтобы остановить их попытки убить друг друга. Добавьте к этому тот факт, что я должен был бы быть тем, кто мотивирует их убивать друг друга каждые несколько дней в неделю или рисковать всеми их жизнями сразу — одним словом, я словно застрял между молотом и наковальней.       …План на случай непредвиденных обстоятельств… Хм, это натолкнуло меня на мысль.       — Это такой бред! — закричал Мондо, взбешенный правилами, которые он только что прочитал. — Хера с два я собираюсь сидеть сложа руки и быть под контролем этой хрени!       Нынешний гнев был гораздо сильнее, чем то, что он испытывал раньше. Даже во время пребывания в колонии для несовершеннолетних он не был так взбешён набором правил и предписаний. Как раз в тот момент, когда его гнев был готов взорваться снова, мягкий, но строгий голос пробился сквозь красный туман, окутавший его разум.       — Ну что же, тогда, пройдись по школе и посмотри, что с тобой произойдет.       Все головы повернулись к Селесте, она сложила руки под подбородком и слегка улыбнулась Мондо.       — Я бы с удовольствием посмотрела, что будет с тем, кто официально нарушит правила, — добавила она почти игриво, отчего у многих пробежал холодок.       — Н-но я не думаю, что у Мондо был бы респаун, ожидающий его, если последний инцидент является каким-либо признаком, — предупредил Хифуми, пытаясь защитить Мондо.       При упоминании об этом инциденте помпадурноволосый байкер был на мгновение ошеломлен, но пришел в себя, стиснув зубы и опустив взгляд. — Нет, я… С самого детства мой старший брат вбивал мне в голову, что мужчина должен выполнять свои обещания, даже если это его погубит.       При этих словах у остальных на лицах появилось выражение замешательства. Когда стало ясно, что он не собирается вдаваться в подробности, один из них решил задать ему вопрос.       — Ну и что? — бесчувственно спросила «Джунко», сложив руки на груди и насмешливо подняв бровь. Я ничего не мог поделать, но моя рука раздраженно коснулась моего лица. Она так и не научилась читать атмосферу. Или она действительно думает, что так вела бы себя Джунко?       В любом случае, это заставило Мондо обратить свой пристальный взгляд на неё и закипеть: — У меня слишком много обещаний, которые я должен сдержать. Я не могу позволить себе умереть здесь, не закончив их! Вот тебе «Ну и что».       Как ни странно для них, хотя он был практически у неё перед лицом, она даже не вздрогнула. Она просто стояла там с тем же хмурым выражением на своем лице. Конечно, я знал, что она видела гораздо более пугающие вещи, чем он; учитывая её талант, Мондо для неё был мелочью.       — В любом случае, — сказала Кёко, снова привлекая внимание остальных. — Мы должны как можно скорее обследовать школу и попытаться найти выход, — некоторые кивнули в знак согласия с ней, планируя также сбежать.       — И мы должны найти того, кто стоит за этим глупым медведем и выбить из него всё дерьмо, — сердито заявила «Джунко»… по-видимому, забыв, что «глупый медведь», всё ещё был в комнате позади неё.       — …Ты ведь понимаешь, что я до сих пор здесь? — я попросил Монокуму напомнить ей об этом мягким невозмутимым голосом. Словесно она ничего не ответила, но, судя по легкой дрожью, пробежавшему по её телу, я не думал, что ей это понадобится.       В этот момент воздух вокруг стал немного напряженным, другие, по-видимому, тоже забыли о двуличном медведе, прежде чем один из них сумел проглотить страх и задать самый важный вопрос.       — В любом случае, почему ты всё ещё здесь? — неожиданно прозвучал почти угрожающий вопрос от Мондо. На мгновение я задумался, почему он держал руки в карманах. Затем я вспомнил, что несколько минут назад он уже почти столкнулся с «взрывным» сюрпризом и, вероятно, пытался не испытывать судьбу снова.       — Ну-у-у, — начал я, притворяясь, что думаю об этом, как о том, чтобы задержать «у» дольше, чем это действительно необходимо, просто чтобы получить их реакцию. Кстати, мне это удалось. Тем не менее, я продолжил. — Поскольку я ваш директор, вы, ребята, формально находитесь под моей опекой. Таким образом, я несу ответственность за то, чтобы убедиться, что вы все готовы к тому, с чем вам придется иметь дело во время вашего пребывания здесь. Так что, скорее, вопрос должен звучать вот так: «Почему бы мне всё ещё не быть здесь?» Разве не так?       — Пиздёшь! — закричал мне в ответ Мондо, крепко стиснув руки в карманах. — Ты пытался убить меня несколько минут назад!       Монокума и я пожали плечами на это, после чего я сказал: — Вновь повторюсь, я предупреждал тебя, что нападение на директора запрещено. Я также закричал, что взорвусь, если со мной будут грубо обращаться. Не моя вина, что ты не послушал, — это остановило любые его возражения, так как это была правда. Однако это не помешало ему стиснуть зубы так сильно, что я услышал, как они заскрежетали.       — Кроме того, — сказал я, возвращаясь к счастливой, скрипучей тональности, которую они и я уже так ненавидели, но я должен был рискнуть, рискнуть, чтобы помочь им. — Я ещё даже не рассказал вам о «Плане на случай Непредвиденных Обстоятельств».       Эта новость мгновенно привлекла внимание всех присутствующих. Некоторые из них вопросительно пробормотали эту фразу, как будто она была им незнакома, и многие задумчиво изогнули брови.       — Но, знаете, — начал я, пока моя кукла смотрела в сторону, будто находясь в раздумьях. — После этого представления и этих резких, злых слов я не уверен, что хочу рассказать вам об этом, — когда кукла отвернулась от них, я не мог точно увидеть, что они делали, но мне и не нужно было видеть их, чтобы понять, что многие из них зарычали в отчаянии из-за моего нежелания сотрудничать.       — Расскажи нам, что это такое, — потребовал Бьякуя, единственный оставшийся в живых из первой игры, выживание которого мне не понравилось. Да, возможно, он мог быть жизненно важным для событий одного из сиквелов, но это не значит, что он должен был мне нравиться.       — Только если кто-то произнесет волшебное слово, — я сказал это, просто чтобы подразнить его. Учитывая взгляд, который я получит от него, я преуспел.       — П-пожалуйста? — пробормотала Чихиро почти неслышно, невольно прерывая вероятное требование Бьякуи. Придурок даже впился взглядом в младшего ученика за это, как будто она совершила преступление века. Не желая видеть, как кто-то плачет, я быстро вмешался.       — Хорошо, так и уж быть, — заявил я, делая вид, что отшатываюсь назад, как будто от боли. — Я скажу вам. Вы ведь помните, как я сказал, что «технически» временного ограничения нет? — несколько человек кивнули. — Понимаете, поскольку вы добровольно приняли этот стиль школьной жизни, мы сочли, что должны следовать традициям «добровольной» школы. Поэтому, просто чтобы быть справедливым, мы дали вам ещё один «выход», если хотите. В принципе, он звучит примерно так. Если никто не попытается нарушить гармонию этой школы в течение одного года, то есть трехсот шестидесяти пяти дней, то мы позволим провести групповое голосование.       Я оглядел их, чтобы убедиться, что они меня правильно поняли, игнорируя вопрос Леона о том, серьёзен ли я, прежде чем продолжить.       — Если каждый студент затем проголосует единогласно, что они хотят уйти, я открою двери для всех вас. Однако…       Я остановился, затем повернулся так, чтобы смотреть в их сторону.       — Если же до голосования будет совершено хотя бы одно убийство или хотя бы один ученик захочет остаться, таймер будет перезапущен на первый день и всё начнётся сначала.