I'm who now?/Кто я теперь?

-Что… Какого черта? Я задыхался, моё дыхание было прерывистым и дрожащим, когда я пытался понять то, что я видел. Мое сердце бешено колотилось о ребра, руки дрожали от ужаса, адреналин бурлил в венах, словно лёд в крови. Пот струился по моему лицу, охлаждая разгоряченную плоть там, где моя кровь не могла действовать. Эти образы, хотя они и прошли мимо очень давно, я всё ещё видел их так отчетливо, как будто смотрел прямо на них. Саяка… Хиро… Леон… все они. Казнены, мертвы, хладнокровно убиты самым жестоким способом, который я только мог себе представить. Ужасные, отвратительные смерти, которые никогда не должны были быть даже вообразимы, не говоря уже о том, чтобы осуществлены. И эта фигура. Та холодная, бессердечная тень, которая сделала это с ними. Это было так страшно наблюдать, как тени просто обернулись вокруг него, как тонкий плащ, который бросал вызов всем правилам, которые я знал. То, как свет, казалось, просто отказывался прикасаться к нему, было неестественно. И эти глаза. Мне пришлось постоянно напоминать себе, что это был всего лишь сон. Я обнаружил, что свернулся калачиком в своей постели, обхватив себя руками, словно защищаясь от ужасов, лежа на матрасе. Темнота в комнате казалась удушливой, гнетущей. Чувство подавления, которое заставило пустое пространство чувствовать себя более клаустрофобным. Если бы не красные светящиеся цифры электронных часов, комната была бы погружена в полную темноту. Я был более согласен с этим, чем нормальным только по этой причине. Мое тело сотрясалось от рыданий, глаза щипало от непролитых слёз. Этот кошмар. Это было худшее, что я когда-либо имел несчастье наблюдать. Обычно я не мог вспомнить эти сны или ночные кошмары. Но это… я не забуду в ближайшее время. Это было так ярко, так подробно. Каждый звук пел в моих ушах, как будто я был там, каждый запах, как будто я действительно мог чувствовать его перед собой. И кровь, О боже, кровь. Я привык к виду крови в играх, настолько, что едва ли моргну глазом на любую сцену смерти, которая проходит мимо меня. Обычно там происходило что-то ещё, поэтому я просто старался не обращать на это внимания. В реальной жизни я был в порядке только тогда, когда у меня было что-то ещё, на чем можно было сосредоточиться, например, когда я латал Саяку и Хиро. Оба раза я мог проигнорировать, так как знал, что произойдет, если я этого не сделаю. я мог сосредоточиться исключительно на методах, необходимых для их спасения, а не на самой крови. На этот раз у меня не было преграды, за которой можно было бы спрятаться. Не было ничего, что я мог бы использовать в качестве фильтра, чтобы остановить свой ужас; он был на моём лице и единственной вещью, на которой я мог сосредоточиться, если бы я не собирался держать мои глаза прикованными к бойне. Каждый момент словно из снафф-фильма, который становился всё хуже и хуже. Если бы у меня был выбор, я бы просто остался в постели на весь день, просто пытаясь избавиться от тревожных образов из моего ума. К сожалению, я не смог этого сделать. Мало того, что на моём боку начали появляться пролежни, мой желудок понял, что я проснулся и начал требовать пищи, несмотря на то, что мои мысли были в смятении. Я хотел проигнорировать это, просто вернуться в постель и спать, пока не пройдет кошмар, который преследовал меня. Но мое тело было настойчивым, поэтому с тяжелым вздохом я неуверенно поднялся и посмотрел на часы, чтобы сориентироваться. Затем я застонал, когда понял, что на часах пять утра. В комнате некоего Макото Наэги было тихо. Все было тихо, от двери в ванную до самой кровати, на которой он лежал. Единственным звуком, который можно было услышать, было тихое дыхание обитателя комнаты, когда он лежал на своей кровати, не двигаясь в сторону методичного подъема и падения его груди. Его глаза медленно моргали, но он не смотрел ни на крышу над головой, ни на что-то особенное в самой комнате. Нет, его разум был сосредоточен на воспоминании. В частности, о вчерашних событиях после суда. Как и сказал Монокума, каждый голосовал за то, чтобы решить, что будет с Саякой после того, как ее преступление было раскрыто. Когда он открыл глаза, чтобы увидеть результат, ему пришлось признать, что он не ожидал, что все пойдет именно так. На последнем месте с нейтральными голосами были Чихиро, Хифуми и Селеста. Первые двое просто не могли собраться с духом, чтобы что-то сделать с Саякой, как бы плохо это ни было. Они сочувствовали её действиям, хотя и ненавидели их, и понимали причины, стоящие за ними. Однако они были мягкосердечны и не могли вынести чувства вины, которое испытывали бы, если бы им пришлось наказать её, а также не могли смириться с мыслью о том, чтобы позволить Монокуме казнить её. Поэтому они решили действовать осторожно и оставаться нейтральными. Никто не мог винить их за это. Когда её позже спрашивали, игрок отказывался давать комментарии, предпочитая хранить молчание. Макото мог только догадываться, какими будут ее рассуждения, но ещё не настолько близко, чтобы узнать её мысли. Он полагал, что у неё могут быть те же причины, что и у Хифуми с Чихиро, но он не мог быть уверен, пока она сама не решит рассказать ему об этом. Следующими голосовали Токо, Хиро и Мондо. Писатель и байкер остались верны своим решениям, непоколебимые в своей убеждённости и вере. Они подвергались множеству мрачных взглядов и язвительных замечаний, но держались твердо. Они не хотели, чтобы она снова предала их. Позже Хиро скажет, что от волнения забыл, какой флаг держит в каждой руке, но ему никто не поверил. Они видели, как он смотрел на Саяку, когда думал, что они не смотрят. Они знали, что он просто боялся, что она снова придет за ним, хотя она призналась, что это был несчастный случай, когда ее спросили. Не было никакого намерения причинить ему вред, ему просто не повезло. Он промолчал, но его отказ опустить флаг говорил более чем достаточно для остальных. Наконец, были голоса Бьякуи, Сакуры, Кёко, Хины, Таки, Макото и, наконец, Леона. Они все избрали черный цвет, победив в голосовании. Саяка будет продолжать жить с ними, хотя и с большим количеством ограничений, наложенных на нее, пока они не почувствуют, что ей снова можно доверять. Как и сказал им Монокума, тех, кто проголосовали за белый цвет, отправили обратно к лифту, чтобы вместе с Саякой ждать вердикта. Нейтральные избиратели получили возможность остаться и наблюдать, но все они решили подождать остальных. С небольшой помощью Сакуры и Мондо, Саяка и Хиро на инвалидных колясках, сопроводили к лифту, для ожидания. После этого двухцветной медведь сказал им, что они должны решить, что случилось с ней дальше. Проблема заключалась в том, что в этот момент все были не в состоянии сосредоточиться. Они все были морально и эмоционально истощены. Напряженность была уже высока, так что, когда она начала растворяться в криках, в основном между Такой и Леоном о том, следует ли её запереть или просто дать эскорт, никто не удивился. Несколько раз Сакуре или Кёко приходилось разубеждать этих двоих в их спорах, либо суровыми словами от Киригири, либо угрозой быть вынужденными бороться с Огами. Эти угрозы были единственной вещью, которая могла их успокоить, но это не останавливало ссоры, которые иногда возникали. Не помогало и то, что Бьякуя был твердо на стороне Таки во всем этом, в то время как Хина была на стороне Леона по этому вопросу. Когда Сакура и Кёко так сосредоточились на том, чтобы не дать спору перерасти в кровавую баню, всё закончилось тем, что Макото предложил компромисс. Его мысль состояла в том, чтобы объединить всё вместе. Днём ей разрешалось посещать трапезы и проводить свободное время в сопровождении одного-двух сопровождающих, но по ночам она будет заперта в своей комнате, чтобы помешать ей что-либо предпринять. Это сделало бы невозможным для неё напасть на кого-либо в течении дня, а также сделало бы невозможным для неё прокрасться ночью. Оглядываясь назад, это было довольно мучительно. Он хотел, чтобы это было сделано так, чтобы он всё ещё мог говорить с ней в течение дня, чтобы попытаться помочь ей оправиться от эмоционального багажа, который помог ей упасть так низко, что она чувствовала, что убить кого-то была хорошая идея. Он хотел, чтобы это прозвучало так, как будто он хотел, чтобы все также помогли внести свой вклад. И он тоже так говорил. Тем не менее, Бьякуя вмешался, заявив, что, хотя он был согласен с тем, чтобы она присоединилась к ним за едой, при условии, что она никогда не будет позволена на кухне на том основании, что она может снова попытаться взять нож или попытаться отравить чью-то еду, он не допустит, чтобы ей позволили бродить между приемами пищи. Когда его спросили, и после словесного оскорбления их интеллекта за то, что они спросили, он заявил, что это даст ей слишком много свободы, чтобы снова нанести удар в спину. Макото попытался защитить её, заявив, что после всего случившегося она никогда бы так не поступила, но богатого вундеркинда это не тронуло. Более того, Хина и Така тоже были согласны с Бьякуей. Хина не смогла посмотреть ему в глаза, когда призналась, что все еще боится после всего, что случилось. Саяка, хотя и не была ей близка, поскольку большую часть времени она проводила с Макото, была кем-то, кого она считала своим другом, и знание того, что идол так легко пронес мимо нее нож, сильно напугало её. Она не хотела бояться, но не могла сдержать дрожь всякий раз, когда думала об этом. Рассуждения Таки были гораздо более справедливы, заявив, что он считает, что она должна понять, то что она натворила. Хотя он согласился, что она должна присоединиться к ним на утренних встречах, чтобы быть в курсе всех событий, он чувствовал, что она никогда не узнает, может ли она идти туда, куда ей нравится, сопровождать или нет. Кёко, хотя и заявила, что это должно быть временно, тоже согласилась. Она сказала, что в любом случае было бы неразумно позволять ей делать то, что она хочет, так как она все еще была ранена и выздоравливала. Если бы ее оставили в покое прямо сейчас, был бы риск, что она могла бы либо напасть на кого-то, или, что более вероятно, покончить с собой. Саяка чуть было не убила кого-то, и все они были убиты в этом процессе. Был риск, что кто-нибудь попытается вернуть ей долг, если она останется одна. Леон и Сакура считали что это не совсем справедливо, но они неохотно согласились, что было бы лучше держать её в безопасности, пока наказание будет смягчено с течением времени, поскольку она доказала свое доверие. Было некоторое недовольство по поводу этого решения, но соглашение было достигнуто, и с одобрения Монокумы больше ничего нельзя было сделать. Оглядываясь назад, он понял, что мог бы сделать больше. Толкнуть немного сильнее, возможно, поступить по-другому, чтобы дать ей справедливый шанс. Всё, что угодно, могло бы помочь ему в этом деле. Вместо этого он позволил своей усталости овладеть собой и позволил делу идти своим чередом. Он просто не мог давить сильнее. Единственное, что ему удалось изменить, это то, кто будет нести ответственность за нее. Первоначально, Сакура и Мондо были выбором. Оба были невероятно сильны и смогут остановить её, если она попытается что-нибудь сделать. Тем не менее, Макото сделал это, чтобы остановиться, указав, что кодекс чести Мондо «не причинять вреда женщинам» затруднит ему поддерживать надлежащую власть над ней. И хотя у Сакуры не было бы таких проблем, ей было бы трудно все время следить за Саякой с ее расписанием упражнений. Хотя это было немного натяжкой, Сакура утверждала, что это было правдой, хотя она сначала колебалась, как будто она только поймала его желания в середине своего предложения. Позаботившись об этом, Бьякуя настоял, чтобы кто-то согласился, прежде чем он сам назначит кого-то. На какое-то мгновение Макото собрался было сразу же пойти добровольцем. В конце концов, она была его помощницей и воспользовалась его комнатой, чтобы попытаться совершить свое преступление. Кроме того, он уже был в некотором роде её опекуном из-за своего обещания защищать её. Это просто имело для него смысл. Удивительно, но первым заговорил тот, кого никто из них не ожидал увидеть. — Я это сделаю. Все взгляды устремились на того, кто заговорил, смущение или подозрение отразилось на лицах присутствующих, когда они повернулись, чтобы посмотреть на того, кто прервал Макото. Бьякуя со скепсисом в голосе, приподняв бровь, спросил: -Ты? Почему ты хочешь быть ответственным за нее после всего этого? Леон, несмотря ни на что, посмотрел ему прямо в глаза мертвым взглядом. -Послушай меня, ладно? Она ведь напала на меня, верно? Ни ты, ни Мондо, ни Сакура, ни я. Я думаю, что именно мне следует присматривать за ней. Поначалу никто из них не знал, как на это реагировать. Да, он был первым, на кого напали, но Хиро физически пострадал от нее, и она причинила им всем эмоциональную боль своими действиями. Почему же тогда именно он должен был охранять ее? Однако, прежде чем кто-либо успел это прокомментировать, раздался смешок от Бьякуи, и хитрая ухмылка появилась на его лице. - Интересно. И если вы все время будете вместе, если один из вас окажется мертвым, то у нас тут же появится подозреваемый. Это также послужит ей жестоким напоминанием. — Как ты это выяснил? - Спросила Хина, не понимая, к чему он клонит. Он усмехнулся над её наивностью в ответ и посмотрел на неё с превосходством, склонив голову назад. - Разве это не очевидно? Если она действительно так искренне извиняется, как утверждает, то постоянное присутствие Леона будет постоянным напоминанием о ее вине и помешает ей забыть всё, что произошло. Если же нет, то он станет напоминанием о её неудачном побеге. В любом случае, она не сможет просто избегать его или воспоминаний о своих действиях. Изощрённое наказание, если можно так выразиться. Это действительно было к лучшему, так как вряд ли она снова сможет что-то сделать с ним, так как он будет знать заранее, если она попытается что-то сделать. С её чувством вины, которое так давило на нее, было маловероятно, что от нее будет слишком много проблем. Однако Макото все равно ответил: — Подождите, ребята. Может быть, именно мне следует присматривать за ней. — А? — Ответил Леон, на его лице было написано замешательство, а также легкое негодование. — Эй, да ладно тебе. Ты же не думаешь, что я не смогу это сделать? — Нет, я не об этом говорю. — Возразил Макото, не желая оскорблять мальчиа, но и не желая брать свои слова обратно. - Просто мы с Саякой были близки, ближе, нежели Леон. У меня есть больше понимания того, как она отреагирует, если её сейчас толкнут, так что я смогу остановить её, если она снова попытается что-то сделать. Бьякуя ответил ему совершенно невозмутимым взглядом. -Неужели? И я полагаю, ты веришь, что сможешь рискнуть её жизнью, если она попытается что-нибудь сделать? -Э-это… — Если ты помнишь, всё это началось только потому, что Саяка смогла убедить тебя, что ты пытаешься защитить её. Из-за этого ты чуть не был осужден за преступление, которое не совершал, и мы все были бы погибли, если бы она преуспела. Она уже впивалась в тебя своими когтями раньше, и ты никогда не осознавал этого, пока не стало слишком поздно. Если мы позволим тебе присматривать за ней, то какая у нас гарантия, что это не повторится? — Я… я… — он отчаянно пытался сказать что-то, чтобы защитить себя, отрицать, что даже не думал позволить чему-то подобному случиться, но даже сейчас, после всей боли и душевной боли, которые она заставила его вынести из-за ее предательства, часть его все еще доверяла ей. Он знал, что не сможет заставить ее отступить, если она попытается еще раз. Бьякуя закрыл глаза, самодовольно ухмыляясь своему успеху против счастливчика. -Именно так я и думал. В любом случае, хотя я очень сомневаюсь, что Леон будет самым надежным человеком для этого, он единственный здесь, кто имеет смысл взять на себя эту ответственность. — Ии-хаааа! — Крикнул Леон, поняв в середине фразы, что его оскорбили. — Чёрт возьми, что ты хочешь этим сказать? Богатый мальчик только усмехнулся, прежде чем повернуться и посмотреть на бейсболиста, отчего у Леона по спине пробежала легкая дрожь. -Это тебя надо спрашивать. Это прозвучало как вопрос, но было ясно, что он хочет сказать. -Ты всё ещё не назвал имя человека, который помог спасти Саяку и Ясухиро. Даже после того, как Монокума сказал нам, что скрывать его было бы бессмысленно. - Я…я… Ну, я имею в виду… это не… - Пробормотал Леон, пытаясь придумать оправдание для себя, но намеренное недоверие Бьякуи застало его врасплох. Нет, дело было не только в этом. Это был также взгляд чистого презрения, который вундеркинд бросил в его сторону. Бейсболист привык к тому, что в него бросают взгляды, как мячи, так и взгляды ревности от его менее талантливых товарищей по мячу, но этот слишком сильно отличается от нормы, что он не мог должным образом сформировать опровержение. — Насколько я могу судить, твоя надежность не имеет значения. Если ты действительно хочешь компенсировать свое пренебрежение, ты начнёшь исполнять задачу и не дашь Саяке действовать снова.- С этими словами Бьякуя отвернулся, не заботясь о любой другой причине или оправдании, которые Леон мог бы придумать, чтобы защитить себя или рассуждения Макото. — Пожалуй, так будет лучше всего.- Согласилась Сакура, хотя это было сказано с изрядной долей неохоты в ее голосе. Другим было ясно, что она не полностью согласна, но поскольку никто не предлагал лучшей идеи, она будет следовать за другим. тем не менее, было очевидно, что ее что-то беспокоило. — Однако есть одно дело, которым мы, как мне кажется, пренебрегли. Остальные посмотрели на неё в замешательстве. О чем они могли забыть позаботиться? — И что же это за дело? — Спросил Бьякуя, слегка приподняв бровь. — Я должна спросить, что делать с Джунко? В конце концов, никто не имел ни малейшего представления о том, что делать с раненой модницей. Ни один из них не был лицензированным врачом, и никто из них не был обучен, чтобы помочь с такого рода травмами. Даже Леон, который, казалось, по крайней мере, что-то понимал, признался, что почти ничего не знает о том, как помочь кому-то оправиться от такого рода вещей. В конце концов, именно Монокума из всех людей вмешался, заявив: -О, я бы не слишком волновался. У меня есть дежурный медик, который поможет ей встать на ноги. Ну, если она согласна на сотрудничество. Это было подозрительно с его стороны, делать такое предложение, тем более что они впервые услышали о существовании кого-то с такими способностями. Это только стало еще более сомнительным, когда он заявил, что все это будет сделано по телефону, чего до сих пор не хватало школе. К сожалению, они ничего не могли поделать, поскольку, как только он заявил, что такая же вежливость будет распространена на всех, кто выживет в классном суде, медведь покинул сцену, оставив их ни с чем, кроме вопросов и разочарований, поскольку они были вынуждены вернуться к лифту или рисковать остаться позади. Однако не успел он дойти до неё, как Кёко остановила Макото, мягко потянув его за запястье. Даже сейчас он мог вспомнить их разговор, как она сказала, что он должен оставить всё это позади, забыть всю трагедию действий Саяки и двигаться дальше. Его ответ всё ещё звенел у него в ушах. «Я не могу этого сделать. Просто забыть все, что они сделали, их причины для этого. Я все еще не виню ни Саяку, ни Леона, ни кого-либо ещё. Хотя никто не умер, нас все еще держат здесь против нашей воли. Монокума-причина всего этого, так что пройти мимо того, что они сделали, было бы просто сказать, что они хотели сделать это в первую очередь, как будто он не толкнул их в угол. Организатор хочет этого. Так что, вместо этого, я буду держаться за эти воспоминания всегда. Я сброшу тяжесть… и пойду вперед!» Эти слова все еще звучали правдиво в его голове, когда его кулаки сжались по бокам. Вот что он сказал, и он действительно имел это в виду. И если бы они умерли, он честно чувствовал, что сделал бы то же самое. Цепляясь за их память, он продвигался вперед сквозь это отчаяние. Но все же кое-что его беспокоило. После того, как они все вернулись на главные этажи, было уже почти темно, поэтому было решено, что они направятся в столовую для быстрого заключительного совещания. Бьякуя отказался, заявив, что ему нужно будет отдохнуть, чтобы подготовиться, хотя он не сказал точно, к чему именно он готовился. Токо последовала за ним, заявив, что не хочет находиться рядом с тем, кто попытается напасть на неё во сне, и было совершенно ясно, о ком она говорит. Хифуми, Мондо и Хиро были следующими, все они утверждали, что собираются лечь спать, но даже оно могли сказать, что это была не просто усталость, заставляющая их тащить ноги, когда они виновато посмотрели на Саяку, прежде чем уйти. Последней ушла Селеста, заявив, что хочет принять душ до наступления темноты, оставив остальных размышлять над тем, что делать дальше. Макото ненадолго вышел, чтобы проверить свою комнату, прежде чем вернуться. Как и сказал ему Монокума, когда он добрался до общежития, комната полностью пришла в норму. Ни одного шрама не осталось, чтобы рассказать о том, что произошло, не осталось ни одной улики. Даже пятна исчезли без следа. Даже сейчас, после долгой ночи беспокойного сна, он не мог найти ничего, что указывало бы на то, что кто-то был атакован в его комнате. Это должно было успокоить его, заставить чувствовать себя лучше. Это подняло ещё больше беспокойства. Если бы Леон, Саяка или даже Хиро умерли прошлой ночью, они тоже были бы «очищены?» Возможно, их трупы возьмут, выбросят, когда в них отпадёт надобность, как кусок мусора, не получив шанса быть оплаканными? От этой мысли у него скрутило живот. Это были живые люди, со своей жизнью и свои историей. Игнорировать это было ужасно, даже чудовищно. А затем объявился медведь. По словам Леона, когда он пошел, чтобы отвести Саяку в её комнату, он случайно не закрыл дверь, а когда он пошел, чтобы закрыть её, он услышал, как мишка снова появился, дразня её за то, что она не отказалась от своих уз с её бывшей группой и осталась здесь, в этой школе. Макото был уверен, что если бы не его желание остаться незамеченным, то Леон примчался бы обратно и накричал на него. Но, может быть, и хорошо, что он этого не сделал, так как Монокума сказал Саяке что-то, что он не мог сказать им. — Если бы они решили казнить вас, то ваш спаскруг был бы отдан тому, кого вы попытаетесь убить. Это, это было ужасно, мерзко. Это означало бы не только то, что её жертва была бы бессмысленной, но и то, что её драгоценная личность, единственный человек, которого она любила больше всего, была бы отдана кому-то, кто мог бы рискнуть этой жизнью для себя. И что еще хуже, если то, что сказала Кёко, было правдой, то то же самое, вероятно, относилось и к ним. Если бы они когда-нибудь совершили неудачное покушение на убийство, они бы рисковали жизнью своих близких в каждом принятом ими решении. У них не было никакого способа защитить их, если только они не решили бы избежать убийства кого-то. Хотя Макото не верил, что кто-то может быть настолько бессердечным, чтобы сделать такое усилие, он не мог избавиться от беспокойства, которое испытывал всякий раз, когда вспоминал, что один из них уже пытался убить кого-то. Если бы не таинственный человек, который пришел спасти этих двоих, они, вероятно, уже потеряли бы трёх человек. Четырёх, если бы Леон не помог спасти Джунко. Это напоминание заставило его лечь в постель. Джунко. Что же с ней случилось? Когда они вышли из лифта, никто из них не мог проверить, как она там. Когда они попытались, они получили предупреждение на своих Э-карточках, которые заставили их ещё больше задуматься, чем раньше. Было добавлено новое правило, гласящее, что «между девятью часами вечера и девятью часами утра только тот, кто назначен медсестрой, будет иметь доступ в лазарет. Раненые и больные должны зарегистрироваться через них и им будут предоставлены кровати для лечения, пока они не смогут двигаться самостоятельно.» Поскольку и Саяка, и Хиро могли бы технически передвигать свои собственные инвалидные кресла, если бы захотели, их туда не пустили. Более того, поскольку это правило появилось так внезапно, никто из них еще не был назначен на роль медсестры. На доске объявлений даже не было объявления, так что они не могли просто взять одного из них добровольцем на эту роль. В конце концов им пришлось неохотно оставить Джунко одну в лазарете и ждать до утра. Вставая, несмотря на то, что его тело говорило ему, что оно хочет вернуться ко сну, Макото протёр глаза и неторопливо подошел к своему туалетному столику и взял одежду на день, прежде чем отправиться в ванную, надеясь быстро принять душ перед завтраком. В конце концов, было только одно, что он мог сделать прямо сейчас. Встать и двигаться вперед. Я вздохнул, держа миску и размешивая рыхлое содержимое, как мне показалось, в сотый раз. Если я и собирался хандрить, то только после завтрака. У меня есть небольшая привычка. Когда я расстроен, я либо играю в игры, пока не забуду, почему я был расстроен, либо я занимаюсь тем, что пишу рассказ, рисую картину или готовлю что-то. К сожалению, в этой школе не было никакой консоли, ни каких-либо игр, и даже если бы они были, у меня были очень большие сомнения, что я даже смогу играть в них, так как единственным телевизором здесь был действительно старый экран. Также несколько игр было в школьном магазине, но у меня было ощущение, что они были просто реквизитом или напичканы пропагандой отчаяния. Написание было бы отличным временем, но у этого был недостаток, что я предпочитал печатать свои рассказы над написанным словом. Так я чувствовал себя, словно дома. К сожалению, единственная вещь, которую я нашел в этой школе, как пишущая программа, была более ограниченной, чем я предполагал, и мне было неудобно использовать главный компьютер для такого рода вещей. С рисованием тоже самое, так как у меня был специальный альбом для рисования, который я предпочитал использовать. Без этого, это просто не чувствовалось правильным. Не говоря уже о том, что с таким высоким напряжением от судебного процесса, было бы неплохо иметь что-то успокаивающее, чтобы помочь мне успокоить нервы. К моей радости, в то время как другие не могли войти в столовую раньше семи, у меня были свои пути, которые давали мне свободный доступ ко всем областям школы. У меня была полная свобода действий, и я мог делать всё, что мне заблагорассудится. Ну и что, если это был обман, мне нужно было немного легкомысленности после всего удручающего дела со вчерашнего дня и кошмара, который последовал. Я изо всех сил старался подавить дрожь, которая пробежала у меня по спине, чтобы тесто не пролетело мимо сковородки передо мной. Этот сон. Этот ужасный кошмар. Даже сейчас я всё ещё помнил эту чёртову штуку слишком подробно. Абсолютный ужас, который они все трое оставили на своих лицах, звуки их криков, когда их пытали до смерти, и кровь. О, дорогой милый зомби Иисус, кровь. Этот мир всегда жил по определенному набору правил. Несущественные персонажи были представлены в виде раскрашенных силуэтов, персонажи, которые зарабатывают «Абсолютный» титул, имеют какой-то багаж знаний, и кровь была ярко-розовой. Этот сон нарушил последнее правило. Она не была розовой, нет, это был цвет, которого не должно было быть в этом мире. Это был оттенок, который никогда не должен был ассоциироваться с этими живительными клетками. Красный. Глубокий, насыщенный темно-красный цвет, который лился из их ран и разбрызгивался по всей земле. То, как розовая жидкость скапливалась у них во рту и стекала по подбородкам, когда они изо всех сил пытались удержать её в себе сквозь стиснутые зубы. Это даже не было тем, что я мог бы сказать, было результатом фильма ужасов второго сорта. Это было так реально, как будто они умирали прямо передо мной, и я не мог ни отвернуться, ни закрыть глаза. Я думаю, что меня бы вырвало, если бы у меня было что-нибудь в моём животе в то время. Но чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что это за парад смерти. Как бы он ни беспокоил меня, и не поймите меня неправильно, они были нечестиво беспокоящими, было ощущение… знакомости. Саяка… вынужденная танцевать на сцене под тем предлогом, что если она заставит толпу кричать достаточно сильно, чтобы соответствовать какому-то рейтингу, её отпустят. Что-то саботирует её усилия, и гигантский капкан давит её. Леон… закованный цепями на столбе и забитый до смерти под натиском бейсбольных мячей, именно они принадлежали спорту, в котором он имеет самый большой талант, и он же принёс ему славу. Ясухиро… вынужденный использовать свои таланты, чтобы попытаться выяснить, какая дверь приведёт его в безопасное место, только для того, чтобы выяснилось, что все они были ловушкой и что это была фактически последняя дверь, скрытая из виду, которая была безопасной. Даже если я был совершенно потрясен этой довольно ужасной демонстрацией, я не мог не осознать сходства, которое они имели с каноничными, которые были сделаны создателями. Черт возьми, у Леона была почти такой же, как и в оригинальной игре. Единственное различие заключалось во включениях, сделанных этой теневой фигурой. Нахмурившись, я рассеянно перевернул блины на сковороде, а затем передвинул его, чтобы присоединиться к своим собратьям на тарелке рядом с плитой. Тот человек, если это вообще можно назвать. Ничего подобного никогда не было ни в одной из игр, в которые я играл, и я не помню этого ни в одном из мини-романов, которые были написаны во вселенной. Я никогда не встречал ничего подобного ни на одном форуме в интернете, ни в любом источнике, который я мог бы легко вспомнить. Меня бесконечно расстраивало, что я ничего не могу вспомнить об этом. Поиск в интернете сейчас был бы бессмысленным, так как, мало того, что это было что-то из этого мира, о котором я ничего не знал, но с большей частью интернета были также уничтожены чаты и форумы от слова совсем. Меня действительно задело, что мне, возможно, придётся принять это, но без поводков и без возможности их найти я был в тёмной комнате. Тем не менее, казни беспокоили меня. Не только модификации, которые усилили фактор беспокойства, но и вовлеченные люди. Все трое так или иначе были замешаны в последнем деле. Саяка был зачинщиком, Леон-жертвой покушения, а Хиро-непреднамеренной жертвой. Любой из них мог умереть в ту ночь, двое из них почти умерли. То, что чуть было не произошло, было трагично, и чувства, вызванные этим, были такими, что я никогда не хотел бы снова пройти через это. И все же, почему именно они, а точнее, почему только они? Из четырёх человек, которые чуть не умерли за последние несколько дней, Мукуро была единственной, кто едва не погиб из-за меня. Черт побери, я же не дал остальным троим помереть. И все же во сне она не появлялась ни разу. Но почему же? Если это был сон, сфабрикованный моим сознанием вины, то по всем правилам она должна была быть там. Тем не менее, ни один признак её присутствия не проявился в этом ужасе для того, чтобы убить её самым ироничным способом, который только возможен для кого-то с её талантами. Но это не мешало ей чувствовать себя странно, что она вообще не появилась там. Это не должно быть потому, что её смерть стала актуальной только в последних двух главах, потому что её первоначальное время смерти было также до первого классного суда в игре. Кроме того, Хиро никогда не умирал в каноне. Ну, он погиб в демо, но это не в счёт. Говоря о казнях, когда я насыпал еще один круг на сковороду, я позволил своим мыслям вернуться к прошлой ночи и голосованию, которое могло бы привести к казни Саяки. Честно говоря, несмотря на все мои страхи, я знал, что это будет далеко не так. Хотя все они каким-то образом взаимодействовали с ней, только Макото был достаточно близок, чтобы ее действия могли заставить его желать ей смерти, и он был слишком милым человеком, чтобы желать ей этого. Это даже не было моим стереотипным представлением о нем. В конце концов, даже узнав обо всем, чего у неё не было, услышав, как она призналась во всей боли и страданиях, которые она причинила, увидев, к чему привели её действия, Макото всё ещё пытался спасти Джунко от казни. Если это ничего не говорило, то была речь, которую он произнес в конце первой главы. Вся эта история, в которой он поклялся вечно хранить воспоминания о павших, а не отталкивать их, как большинство людей. Это была одна из самых милых его черт. Хотя мне было интересно, не испытывал ли он в конечном итоге какую-то вину выжившего из-за этого. Я не знаю, в последний раз я слышал о франшизе, они все еще находились в разработке третьей игры, поэтому кто знает, через что он в конечном итоге пройдёт. Бросив ещё одну лепёшку в стопку, я слегка улыбнулся. И всё же, если и было что-то неизменное в этом мрачном месте, так это доброе сердце счастливчика. Поэтому я верил, что они поступят правильно и дадут Саяке шанс искупить свою вину в их глазах. Оказывается, я был прав. Хотя я был немного разочарован тем, что другие не были так вдохновлены словами Леона, я мог сказать, что они были затронуты в небольшой степени. Я честно думал, что Селеста и Бьякуя проголосовали бы за её казнь с самого начала, и то же самое для Токо и, возможно, Хиро. Хотя я был наполовину прав, я был приятно удивлён тем, что первые двое решили вопреки моим ожиданиям. Хотя я вздохнул, когда подумал о судьбе, которую они решили для неё. Я не был против этого, совсем наоборот. Это был один из лучших способов справиться с ее действиями. Я просто хотел, чтобы это был Макото, который вызвался бы сопровождать Саяку. Это было не из-за какой-то ерунды с шиппингом или чего-то подобное, я клянусь. Хотя я и понимал логику их выбора, это было потому, что у Макото был самый высокий шанс помочь ей оправиться от этого испытания, чем у любого другого. Он был близок к ней, и его оптимистичное доброе сердце поможет ей в долгосрочной перспективе. Именно он был бы абсолютно искренним в своих попытках вновь разжечь страсть в ее сердце. И все же, прежде чем он вызвался добровольцем, Леон прыгнул на передовую и взял на себя роль её эскорта. Клянусь, для кого-то изображенного ленивым трусом, который отдал свой лучший талант за шанс замутить с какой-то цыпочкой, которую он только что встретил, он заметно охрабрел с той ночи. Странно было видеть, насколько по-другому он начал вести себя с тех пор. Было очень приятно видеть, как он превращается в порядочного человека, хотя и такого, который забывает, как работает тонкость. В любом случае, ей было бы полезно поработать вместе с остальными. Может быть, даже заставит её перестать быть такой жесткой и манипулятивной. -И всё же, — подумал я, переворачивая блин, — я не могу не беспокоиться о ней, особенно после того, что сказал ей вчера вечером. Скорее всего, это был мой усталый ум, мешающий мне мыслить ясно, или, вполне возможно, немного злобы, все ещё скрытой под моим подсознанием, но я закончил тем, что сказал ей что-то совершенно неверное. Я не собирался никому отдавать её спасательный круг, да и не смог бы, даже если бы захотел. Но именно это я ей и сказал. Я думаю, что будет лучше, если я не буду пытаться вернуть обратно то, что я сказал. Если она думает, что её друг всё ещё будет в опасности, если она умрет, у неё будет меньше шансов на то, что она будет действовать в будущем. Эта мысль не остановила постоянно растущее чувство вины, переполнявшее меня, но ущерб уже был нанесён, и ничто из того, что я скажу, не изменит этого. Бросив очередную лепешку в стопку и вылив ингредиенты на сковородку, я задумался, что же мне делать с другой стороной в этом случае. Мукуро. Я всё ещё чувствовал себя очень несчастно из-за того, что сделал с ней, и даже куча блинов не могла отогнать чувство вины. Она была Абсолютным Солдатом, единственным, кто мог войти в любую зону боевых действий и вернуться невредимым. Она была лучшей из лучших, несмотря на то, что её возраст или пол заставляли людей верить, способная осуществить невозможное, куда бы она ни пошла. А теперь у неё была дыра в ноге, лишавшая ее подвижности, с которой она так хорошо была знакома. Я отправил её на раннюю пенсию задолго до того, как она в этом нуждалась, и вынудил её к возможному будущему, возможно, став калекой на всю оставшуюся жизнь. Её талант, само её существование, я украл это у неё, и с шрамами на её психике от времени, когда она была наёмником и не очень тонкими манипуляциями Джунко, было очень маловероятно, что она сможет снова жить как простой гражданский человек без интенсивной терапии. Я никак не мог загладить свою вину перед ней. Всё, что я мог сделать, это попытаться извиниться и сделать всё возможное, чтобы помочь ей восстановить использование этой ноги, возможно, помочь ей снова обрести свою человечность. Это всё, что я мог сейчас сделать. Но была ещё одна проблема. Теперь, когда она искалечена и выздоравливает, есть вероятность, что с ней может случиться что-то такое, из-за чего её здесь убьют. Мне все равно, насколько ничтожен был этот шанс, но того факта, что он существовал, было более чем достаточно, чтобы заставить меня волноваться. Я не смог бы следить за ней и другими одновременно, не найдя способа удержать её в игре, не позволив ей активно участвовать… -Стоп. Это наводит меня на мысль. Может я? — Пробормотал я себе под нос, рассеянно переворачивая лепёшки. — Это будет не так уж трудно сделать. Я имею в виду, что мне придётся отказаться от некоторых вещей; внести некоторые изменения в систему. Мне придётся внести некоторые коррективы…но это будет не слишком сложно. К тому же, я мог бы изменить всё к лучшему таким образом…хмм. Пока я обдумывал эту идею в своей голове, я внезапно отвлёкся, когда услышал булькающий рев, исходящий из моего пищевода. Невозмутимый взгляд появился на моем лице, когда я посмотрел на источник звука, не обратив внимания на незваного гостя, который осмелился нарушить ход моих мыслей. -Ладно. - Я заворчал на свой голодный живот, когда сбросил последние четыре блина со сковородки и положил их на стопку. - Я сначала покормлю тебя, а потом мы сделаем такие решения, которые изменят нашу жизнь. Я замолчал, глядя на составленную мною стопку, и только теперь, спустя около часа над её созданием, придал ей надлежащий вид. В этот момент я понял кое-что важное. — Мне следовало бы обратить больше внимания на то, скольких из вас я сделал.… Было много вещей, из-за которых Леон был неизвестен и сказать, что это так, было бы откровенной ложью. Например, он не был отличником вообще. Несмотря на его собственные заявления об обратном, он не был дамским угодником. У него не было никакого музыкального таланта, к его ужасу, и он не был заинтересован в том, чтобы иметь отношения в своей семье, к постоянному разочарованию своей кузины. Но среди всего этого длинного списка вещей, которыми он не был, больше всего он не был известен тем, что рано вставал. *Тук, Тук, Тук!* Испуганный визг вырвался из комнаты единственного обитателя, когда в его дверь позвонили, насильно вырвав его из сна и почти заставив упасть лицом вниз от его внезапного размахивания. Тяжело дыша и восстанавливая равновесие, он посмотрел на дверь своей комнаты и вздохнул. Он знал, что так и будет, ведь он сам напросился на это, но все равно не чувствовал себя лучше, когда ему приходилось вылезать из своей ещё теплой постели по какой-то причине. С большой неохотой бейсболист заставил себя встать. Взяв короткий момент, чтобы вытянуть руки над головой с громким зевком, он подождал, пока не почувствовал небольшой хлопок в верхней части спины, а затем направился к своей входной двери. — Господин Кувата! Проснитесь! - Он почти слышал голос довольно раздражающего председателя морального комитета за деревянной дверью, такой громкий, что мальчик в белой униформе кричал. По общему признанию, это было впечатляюще, так как номера должны были быть звуконепроницаемыми, хотя, если ему нужно было угадать, это, вероятно, было только само помещение, которое было звуконепроницаемым, а не двери. Тем не менее, протирая глаза от грязи, Леон открыл дверь и тут же был осаждён Такой. -А вот и ты! — Громко указал Киотака, в буквальном смысле слова, когда его указательный палец находился всего в какой-то доле дюйма от носа Леона. -Неужели ты уже забыл? Вы должны быть готовы сопровождать Мисс Майзоно начиная с сегодняшнего дня! — Не беспокойся об этом, парень.- ответил Леон, подавляя очередной зевок. -Да знаю я, знаю. В конце концов, я был тем, кто согласился на это. -Именно так.- Признался Така, — но это не оправдывает лени! С сегодняшнего дня я решил быть нашим официальным жаровней, чтобы разбудить нас утром! Пожалуйста, не надо меня благодарить. — Ну, если ты хочешь, чтобы тебя называли будильником на ножках, я тебя не остановлю.- Леон невозмутимо размышлял вслух, остро осознавая, что моральный компас даже не понимает, сколько поддразниваний он получит в ближайшем будущем, если когда-нибудь поймет, что говорит о себе. Во всяком случае, Леон счел нужным не упоминать об этом в надежде увидеть, сколько времени потребуется таке, чтобы понять. Поэтому он ничего не сказал об этом. Вместо этого он сказал ему: -Да, я понял. Да я и не собирался хандрить в любом случае. Дай мне только одеться и взять Саяку, а потом увидимся.- И с этими словами он закрыл дверь, не обращая внимания на похвалу Ишимару за то, что он подавал пример. Вздохнув, он подошел к груде одежды, которую оставил на полу со вчерашнего дня. Взяв свою рубашку, он понюхал её и решил, что она будет хороша еще один день, пока не отправит её на стирку, он быстро надел ее поверх рубашки, которую он носил в постель, и надел свою куртку поверх нее. Улучив момент, чтобы натянуть белые брюки, он направился в свою ванную комнату и начал свой утренний ритуал. После быстрого полоскания теплой воды, чтобы очистить утреннее дыхание, он взял расческу и начал работать над тем, чтобы шипы его волос встали так, как он предпочитал. Убедившись, что все в порядке, он покинул комнату и направился к комнате Саяки. Согласно договоренности с остальными, он должен был каждое утро сопровождать её в столовую на утреннюю встречу. Он бы пожаловался и сказал бы «Почему я должен заботиться о ней?», но не в этот раз. Он знал, что должен был ожидать этого, когда вызвался быть её сопровождающим, но не сказал, что именно ему придется будить её. Это было практически неписаное правило. Это было ещё более странно, учитывая ее ослабленное состояние. Однако, к его несчастью, Саяка предпочла, чтобы он помогал ей одеваться. По общему признанию, эта забота не приходила ему в голову до тех пор, пока он не помог ей лечь в постель, к счастью, не разорвав её раны. Когда её спросили, она заявила, что Монокума, который одевал её для классного суда, будет одевать её до тех пор, пока она снова не сможет нормально использовать свое запястье. Было немного грустно слышать, что она доверяет их похитителю, но он слишком устал, чтобы спорить по этому поводу и оставил всё как есть. Но теперь он был полностью готов рассказать ей, почему это была плохая идея. Назовите его скептиком, но он не верил, что этот мишка принимает близко к сердцу её интересы. Хоть параноиком назовите, он твёрдо верил что от игрушки, имеющей полный доступ к ней и может прийти в любой момент ничего хорошего ждать не стоит. Вот почему он был рад услышать тот небольшой разговор, который она вела с Монокумой. Он планировал вернуться в столовую, чтобы перекусить и привести Саяку, в основном потому, что суд и следствие заставили их пропустить обед и ужин, сделав всех голодными и раздраженными, только чтобы вернуться и спросить её, чего бы она хотела. Он знал, что она не могла есть весь день, так как проспала большую его часть, и хотел быть уверенным, что она сможет съесть всё это, чтобы помочь ей выздороветь. Однако этот план изменился, когда он со скрипом открыл дверь и услышал разговор Монокумы. В этот момент он почувствовал, как сердце подскочило к горлу, и ему пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не закричать от шока. Почему Монокума показался именно сейчас, а не раньше? Может быть, Саяка пыталась убедить медведя, что её следует казнить независимо от результатов голосования? Неужели… неужели она снова собирается предать их всех? Прислушавшись внимательнее, хотя и выяснилось, что всё было гораздо хуже. — Я говорю тебе, что ты, должно быть, унаследовала немного удачи Макото, чтобы избежать такой казни. Я имею в виду, на самом деле, кто когда-либо представлял себе, что Леон «Насади на дебила нож» Кувата, произнесёт речь о том, что смерть не была правильным ответом. Ха! Затем кто-то скажет, что медведи не едят рыбу, или что подростки не проходят пубертат. Я серьёзно. Саяка молчала перед лицом бессмысленных разглагольствований Монокумы, тупо уставившись в землю в поисках своего места на краю кровати, прямо там, где он её оставил. Когда он заглянул в приоткрытую дверь и прислушался, то едва смог разглядеть двуличного медведя, который расхаживал взад и вперед перед ней, оценивая её движения. Было очень неприятно смотреть, видеть её такой безразличной к тому, что происходило перед ней, когда по всем правилам она должна была сказать этому зверю, чтобы он отвалил! Черт возьми, он как раз собирался сделать это сам, он был так расстроен из-за того, что все это произошло. Но потом он остановился и посмотрел ей прямо в глаза. — Но знаешь. Наверное, тебе повезло, что они не такие кровожадные, как я думал. В конце концов, если бы это было так, Леон получит выгоду от всего этого. Это заставило Леона остановиться. -Получит выгоду? О чем, черт возьми, он говорит? — он мог только гадать, что за чертовщину несёт медведь, потому что, насколько он мог видеть, от этого не было никакой пользы. К его изумлению, Саяка в конце концов повторила его мысли. -…Выгода? Какую выгоду…? Как кто-то может извлечь выгоду из всего этого? - Огонь, который когда-то был в её глазах, начал вновь разгораться, её здоровая рука сжалась в кулак, когда некогда пустой взгляд медленно превратился в сияние, которое могло расплавить сталь. — Ну, как бы это сказать? Если бы они решили казнить вас, то ваш спаскруг был бы отдан тому, кого вы попытаетесь убить. Он не стал задерживаться, чтобы услышать её реакцию, потому что медведь обернулся и посмотрел прямо на него через маленькую щель. В тот момент, когда он увидел этот пылающий красный глаз, он сорвался с места. Оглядываясь назад, это было бы ошибкой бежать так, как он это сделал. Не было никаких реальных признаков того, что его всё-таки видели, только то, что он думал, что видел. Если бы он остался, то, возможно, смог бы узнать больше о некоторых вещах. Всё ещё оставалось так много вопросов без ответа о ситуации и обо всем, что было связано с ней, и только один из них с ответами не совсем был готов предоставить им необходимую информацию. Вместо этого он дразнил их этим, намеренно давая им только несколько кусочков каждый раз, просто чтобы заставить их просить больше. По правде говоря, иногда это просто приводило в бешенство. Как бы то ни было, теперь на него кто-то полагался, и он не мог позволить себе расслабиться. Спускаясь по коридору, он на мгновение остановился, увидев, что Така колотит в дверь Хиро, твердо решив разбудить его для утренней встречи и завтрака. Слегка покачав головой в раздражении от действий моралиста, он начал идти обратно, чтобы забрать Саяку. Без сомнения, Така разбудил её раньше него, так как её комната была ближе к комнате красноглазого мальчика, и так как Монокума, очевидно, собирался помочь ей одеться и встать с постели, не было никакого шанса, что он застанет её всё ещё в постели. Пока он шел, то обнаружил, что остановился у двери другой девушки, которая все еще отсутствовала со вчерашнего дня. -Джунко.- Пробормотал он, обеспокоенный тем, что с ней случилось. Благодаря вмешательству Монокумы, никто не знал, как она себя чувствует. Черт возьми, никто из них даже не знал, была ли она все еще жива в этот момент. И если Монокума ничего им не скажет, то вряд ли они что-нибудь узнают. Что же с ней случилось? Была ли она в безопасности? Может быть, ее похититель покончил с ней, когда у них был шанс, или она все еще просто спит в кабинете медсестры, ожидая их? Эти вопросы грызли его и остальных с тех пор, как они обнаружили дверь запертой, и, честно говоря, это заставляло его подниматься по стене с беспокойством. -Мне все еще нужно поблагодарить её за то, что она напомнила мне о том, что было важнее в жизни.- Он тяжело вздохнул, потому что при одной мысли об этом воспоминании ему становилось грустно. Это было в самом конце их небольшой сессии очищения, когда он решил противостоять ей, почему она была так полезна, помогая ему, Хиро и Саяке. По его мнению, она ничего не выиграет от этого начинания и всё потеряет. Как она сказала, если бы организатор узнал, что она останавливает убийства, тогда не было бы никаких сомнений, что она станет мишенью. Даже когда она объяснила свои доводы в пользу спасения Саяки, несмотря на то, что идол пытался убить его, это всё ещё не было похоже на всю историю. Поэтому, прежде чем она направилась в прачечную, он спросил её об этом. И она ответила: -У тебя когда-нибудь умирал кто-то, кто был рядом с тобой? Ты когда-нибудь видел, как они лишают себя жизни, потому что чувствуют, что больше не могут справиться с давлением жизни? С этим я столкнулась, и это то, что я никому не пожелаю. Чувство, которое это вызывает, режет глубоко, очень глубоко, и, несмотря на то, что говорят другие, ты никогда по-настоящему не забудешь это чувство. Если ты позволишь ему, и даже когда вы этого не сделаете, оно может преследовать, даже ранить тебя. Ну, прямо сейчас, это то, что Саяка переживает; то, что все мы переживаем. Когда она увидела свой DVD, она запаниковала, она стала назло спасать того, кого она так сильно любила. И теперь, когда это не удалось, я не хочу думать о том, что она будет делать. Она уже так много потеряла, и когда другие узнают, что она сделала…я не могу сказать, что они простят её. Этого недоверия может быть достаточно, чтобы подтолкнуть её к краю…попытается сделать что-то, чего я не хотела бы видеть снова. Называй меня эгоисткой, но я не хочу испытать это снова. И если это означает, что я должна быть единственной, кто готова дать ей второй шанс, тогда я сделаю это. Мы все уже так много потеряли. Мы не должны больше заставлять себя проигрывать. Жизнь никогда не должна восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Именно это воспоминание в конце концов заставило его набраться храбрости и произнести речь во время заключительных дебатов, и даже сейчас эти чувства звучали правдиво. Забыть, что говорил Монокума, жизнь-это не разменная монета, которую можно отдать в мгновение ока. Они не имели права решать, умрет она или нет. Но все же, это поднимало вопрос о том, почему Монокума снова закрыл медкабинет, и почему он установил такое странное правило над ним. Это было немного подозрительно, если он должен был сказать что-нибудь об этом. Покачав головой, он решил, что не сможет разобраться в этом самостоятельно, так что будет лучше, если он отложит это на время и сосредоточится на своей новой роли в этой школе. Закончив свой путь по коридору, он остановился перед дверью той, которую должен был сопровождать. Порывшись в карманах, он быстро нашел и вытащил ключ. Если быть более точным, то это ключ Саяки. Было решено, что теперь, когда он несет за неё ответственность, он должен иметь доступ в ее комнату в любое время. Теперь, по общему признанию, Бьякуя был тем, кто предложил эту идею, заявив, что «если она в конечном итоге будет убита в своей комнате, тогда им будет гораздо легче найти её убийцу, поскольку мы будем знать, у кого есть её ключ в первую очередь. - Это неприятно слышать, но даже с такой пессимистической точкой зрения, для него имело смысл нести это в любом случае. -И все же.. — подумал он, стоя перед дверью с ключом в руке и тупо глядя на преграду между собой и своей подопечной. — Может быть, мне следовало подумать об этом раньше. Причина этой мысли была на самом деле довольно проста. Ему, мальчику, с хорошим здоровьем, атлетически сложенному и очень прямому мужчине, теперь нужно было войти и забрать Саяку, девушку, очень привлекательную популярную девушку, которая жила здесь…и, вполне возможно, все еще была в постели или даже, вполне возможно, все ещё…недоодета. Здоровый румянец осветил его лицо при этой мысли, и он покачал головой, чтобы попытаться удалить гормонально заряженный образ из своей головы. Мало того, что он должен был забыть, что она была девочкой и, возможно, не оценила бы мальчика, регулярно вторгающегося в её комнату, он хотел также избегать демонстрации стояка. Это только сделает всё еще более неловким, чем он хотел бы. — Ты здесь только для того, чтобы забрать её на завтрак, — попытался он успокоить себя, желая предотвратить любые инциденты. — Это всё, для чего ты здесь. Ничего больше. Помни, она уже пыталась убить тебя раньше. Ты никогда не должны пытаться и встречаться с кем-то, кто пробует такие вещи. Помни, что у тебя есть эквивалент Юны Гасай. Тебе не нужен ещё один. Сделав глубокий вдох, он выдохнул мягко: -Хорошо, ты справишься. Теперь, убедившись, что он может это сделать, он отпер дверь и толкнул ее с закрытыми глазами, на всякий случай. — Эй, Саяка. Ты… ты готова идти? — Он тут же съежился от своей неудачной формулировки. Она ни за что не будет готова к этому со сломанным запястьем, если только не будет спать в своей старой одежде. -П-простите, я хотела спросить, если… Ты… Что…? Его смущение быстро и пламенно угасло, когда он увидел содержимое комнаты. Или, скорее, отсутствие содержания. Конечно, вся мебель была на месте. Кровать была все еще там, и полностью застеленная с идеально сжатыми и натянутыми покрывалами. Письменный стол был прекрасен, ящики были прекрасны, даже стены и пол были прекрасны. Но, Саяка? Саяка исчезла. — Доброе утро, Макото. Счастливчик повернулся, чтобы посмотреть на встречающего с натянутой улыбкой, когда он вошел в столовую, и был одарен такой же обеспокоенной улыбкой в ответ от Хины. Пловчиха выглядела напряженной, как будто она нервничала из-за того, каким будет его ответ, и пыталась скрыть это за улыбкой. Он не винил ее, хотя после всего, что случилось вчера, он чувствовал, что она имеет право волноваться. Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя мысли о том гнетущем времени, он повернулся к ней с чуть более искренней улыбкой и ответил на приветствие. — Доброе утро, Хина. Как твои дела? -Я в порядке.- Ответила она, немного расслабившись теперь, когда была уверена, что от него не будет никакой враждебности. -Я просто, ну ты знаешь. — Да… — ответил он на ее неопределенный ответ, но больше ничего не смог сказать. Он просто не мог придумать, что еще сказать пловчихе, и она, казалось, тоже ничего не могла добавить, в результате чего разговор быстро впал в состояние неловкого молчания. От других обитателей комнаты помощи было не так уж много, это уж точно. Сакура сидела рядом с Хиной, как обычно, но вокруг неё была напряженная аура, которая заставляла чувствовать приближение плохой идеи. Чихиро сидела не слишком далеко, но она явно не выглядела хорошо обеспеченной. Хотя она робко сказала «Доброе утро», вскоре после этого её взгляд вернулся к коленям, и Макото, приглядевшись внимательнее, увидел слезы, выступившие в уголках глаз маленькой программистки. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, что они все еще не оправились от вчерашнего испытания. Однако, как ни странно, така отсутствовал, что, учитывая, насколько он был приверженцем пунктуальности, это очень беспокоило. — Эй, а где же Така? — Киотака сказал, что будет лучше, если он соберет остальных для нашей утренней встречи.- Сказала Сакура, её спокойный и вежливый тон резко противоречил её жесткой и опасной позе. — Да, — грубо согласился Мондо со своего места напротив стола, где он ел довольно большую стопку блинов. Проглотив кусок, который в данный момент был у него во рту, Мондо продолжил: -Этот жопошник всё утро стучал в дверь всем подряд. Даже не выходил из своей гребаной комнаты, пока я не пообещал прийти. — А, так вот почему они пришли так рано.- Подумал Макото, глядя на всех остальных за центральным столом. Селеста, по-видимому, присвоила себе конец стола и сидела спокойно и корректно, изящно потягивая свой чай с молоком, который Хифуми приготовил для неё, упомянутый отаку, стоя рядом и глядя так, как будто он задавался вопросом, будет ли лучшей идеей сказать и получить её суждение, или убежать обратно на кухню, если она бросит чашку в него за то, что он испортил напиток…снова. Рядом с ними сидел Хиро, все еще прикованный к инвалидному креслу, хотя тогда, когда они виделись в последний раз, он казался намного хуже всех остальных. У него были большие обвисшие мешки под глазами, и казалось, что он сильно вспотел. Его глаза тоже были налиты кровью, и, честно говоря, он выглядел так, как будто вот-вот рухнет. Был также отчетливый запах, который счастливчик не мог точно определить, исходящий от тела провидца. Когда Макото спросил, что с ним не так, гадалка отмахнулся от него, заявив: -Не бзди, парень, у меня просто были проблемы со сном от головной боли и все такое. Не смертельно.- Конечно, казалось что всё куда хуже, но было ясно, что Хиро не собирается вдаваться в подробности, поэтому Макото неохотно оставил эту тему. Но самой большой странностью была Кёко, которая постоянно опаздывала каждый день. Сегодня утром она стояла, прислонившись к стене рядом с кухонной дверью, с таким выражением, как будто была погружена в свои мысли. Она быстро взглянула в его сторону, заметив его пристальный взгляд, но быстро вернулась к своим мыслям, лишь кивнув ему в знак того, чтобы он вернулся. Кроме этого, казалось, что отсутствовали еще Токо, Бьякуя и Така. Их молчание длилось всего несколько минут, прежде чем Макото заметил что-то странное. -А где Саяка и Леон? А Токо и Бьякуя? — спросил он, оглядываясь вокруг и пытаясь понять, просто ли он пропустил их или нет, но ни один из других столов не содержал четырех пропавших студентов. Но ни того, ни другого нигде не было видно. На мгновение его охватило беспокойство, потому что он не мог не вспомнить, когда в последний раз кто-то не показывался, но оно исчезло, когда заговорила Киоко. -Я проходил мимо них раньше. Бьякуя сказал, что он не придет, когда кто-то может легко отравить его еду. Токо мне ничего не сказала, но я видел, как она убегала за Бьякуей, так что я предполагаю, что она в порядке.- Затем она отвернулась, выражение ее лица стало непроницаемым. -Хотя я ничего не слышал ни от Леона, ни от Саяки. Это все еще беспокоило Макото, и он уже собирался предложить пойти проверить их, когда раздался звук широко распахнутых дверей кафетерия, испугавший его и остальных студентов. Резко обернувшись, чтобы посмотреть на вход, они увидели Киотаку во всей его красе с властным хмурым взглядом на лице, прежде чем он драматически указал на них за центральным столом. — Слушайте! — он закричал с беспокойством. -Мне только что сообщили, что Саяка Майзоно исчезла! — Как же так?! — это был вполне оправданный ответ остальных, полностью застигнутых врасплох новостями. Саяка исчезла?! Мондо поспешил продолжить расспросы, воскликнув: -Что, черт возьми, ты имеешь в виду? -Все так, как он сказал.- Вмешался Леон, выходя из-за спины Таки и тяжело дыша. -Когда я вошел в её комнату, её нигде не было видно! — Да. - Перебил его Така. Я тоже пошел проверить, просто чтобы быть уверенным, и там не было ни единого её следа. Я хочу, что бы вы помогли мне. Было единодушное согласие, услышанное от других, но прежде чем они могли действовать прозвучало оповещение. *Динь-дон, Динь-дон* По всему зданию прозвенел школьный колокол, и монитор на стене ожил, показывая лицо медведя, похожего на тюремщика, которого они так презирали. — Хм, это школьное объявление. Будьте любезны, проследуйте в спортзал немедленно. У меня есть кое-что важное, что нужно сказать. Это обязательное собрание, так что, пожалуйста, не опаздывайте.- Сначала им показалось, что на этом всё и закончилось, но потом Монокума слегка дернулся. — Ах, и еще. Тем, кто недавно получил глубокие раны, я уже всё приготовил для вашего сопровождения. — Сопровождения? — переспросил местный провидец, растерянно потирая голову и не понимая, на что намекает медведь. Интересно, что он имеет в ви- Он был отрезан, когда его инвалидное кресло внезапно дернулось назад. Прежде чем он понял, что происходит, его кресло внезапно начало двигаться к двери на максимальной скорости. Подталкиваемый Монокумой, который подкрался сзади, пока он был сосредоточен на экране, всё, что он мог сделать, это визжать в ужасе, когда он обнаружил, что летит вниз по коридорам в опасном темпе. Остальные от этого ошеломляющего зрелища онемели. Просто все произошло так быстро, что никто из них не успел среагировать до того, как его выпроводили. Однако остальным не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. -Э-эй! Подожди! — Крикнули Леон и Макото, бросившись в погоню, а вскоре за ними последовали Хина и Сакура. Така быстро последовал за ними, крича об их беготне по коридорам, когда он лицемерно преследовал их на максимальной скорости. Чихиро и Хифуми быстро переглянулись в замешательстве, но тоже поспешили уйти, хотя и значительно медленнее и осторожнее остальных. Мондо проворчал что-то, вставая и глядя на экран, который прервал его трапезу, но воткнул вилку в оставшиеся лепешки и неохотно протопал к двери. Оставшиеся двое просто вздохнули в редкий момент взаимного раздражения, выходки остальных заставили их чувствовать себя неловко за них самих. В тот момент любой из них предпочел бы остаться в стороне от всего этого разгрома. К сожалению, они оба знали, что у них не было выбора в этом вопросе. Поэтому грациозными шагами, подобающими их ремеслу, они последовали за своими более шумными одноклассниками, надеясь, что в этот день ни с кем не случится ничего трагического. Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до спортзала, погоня закончилась как раз перед входными дверями. Теперь Хиро был один, слегка потрясенный неожиданной поездкой и тяжело дыша, как собака в летнюю жару, но в целом всё было в порядке. И все же это не помешало Хине спросить, все ли с ним в порядке. -Д-Да, я… я в порядке… я в порядке. Тьфу.- Ответил он, схватившись одной рукой за грудь, а другой растирая бинты на боку. Вся эта поездка была слишком дикой для него, полной резких поворотов и множества возможностей столкновения. По правде говоря, он чувствовал, что его сейчас стошнит, если бы они не остановились. — Интересно, чего хочет Монокума.- Размышляла Хина, направляясь к двери спортзала. Она на секунду заколебалась, явно не зная, стоит ли ей входить, но, быстро оглянувшись и увидев, что все остальные следуют за ней, с силой распахнула двери. И то, что их ожидало, заставило их застыть на месте.