I'm who now?/Кто я теперь?

Было очень тихо. Слишком тихо Если и было что-то, что Мукуро должна была признать, что она ненавидела, так это полное молчание, подобное тому, что она испытывала сейчас. В её профессии молчание почти всегда было плохим знаком. В дикой местности это был знак того, что возникла серьёзная проблема. Животные были очень восприимчивы, поэтому, когда всё было хорошо, был рог изобилия животных песен, но они прятались и молчали, когда они чувствовали опасность, была рядом. В городе всё было в основном хорошо, когда слышался шум мчащихся машин, лай и шипение бродячих собак и кошек. В сельских районах был смешанный вариант. Ничего хорошего в тишине не было. Молчание всегда было признаком того, что что-то не так. Это было тревожно, неестественно, и если она была честна с собой, то это заставляло её чувствовать себя на грани нервного срыва. Звук был своего рода стимулятором, способом сказать, что всё хорошо. Это была одна из причин, по которой допросы проводились в звуконепроницаемых помещениях. Это было сделано для того, чтобы сбить цель с толку их собственными дикими мыслями, не имея ничего, что могло бы отвлечь их. Была причина, по которой Джунко изо всех сил старалась убедить директора сделать звуконепроницаемые комнаты общежития. Причина, которую она назвала, была проста: чтобы они не докучали друг другу различными шумными увлечениями, которыми они занимались, и чтобы все они не пугались звуков, доносящихся из внешнего мира. Это было просто, но это было так эффективно, и это было также верно. Леон и Саяка имели свои музыкальные вкусы и могли быть довольно шумными, плюс звук от работы Сакуры и Хины имел…интересный побочный эффект на мужчин, которые слышали это, в то время как то же самое происходило с девушками, когда они слушали Мондо и Таку. - Даже более сдержанный талант Чихиро, как правило, удивительно раздражал тех, кто в конечном итоге должен был слушать его слишком долго. Кроме того, молчание порой было полезно. Это позволяло уму успокоиться и расслабиться, уступая место лучшей интернализации прошедших дней. Не так уж много потребовалось, чтобы убедить Джина Киригири сделать изменения после этого. Но настоящая причина была в том, чтобы сделать их параноиками, когда начнется убийственная игра. Никто не услышит твоего крика, а это означало, что никто не сможет прийти и спасти тебя. Если бы вы нуждались в спасении, никто не придёт к вам. Событие с Саякой доказало это. Джунко намеревалась использовать это в своих интересах, пока план внезапно не изменился. Мукуро собиралась пробраться в одну из комнат и убить одного из своих одноклассников в их собственной комнате, где никто не мог услышать, что происходит, и украсть их ключ. Поскольку никто не мог войти в комнаты, они бы сошли с ума. Их план был простым, понятным, и даже она думала, что это будет дурацкое доказательство, но затем всё изменилось, и все развалилось. Мукуро всё испортила, и Джунко пришлось изменить план. Из-за этого она чуть не умерла за нарушение правил. При этой мысли её руки сжались на простынях, и она в отчаянии закусила нижнюю губу. Она не собиралась так сильно портить план, просто сделала то, что, как ей казалось, её просили сделать, то, что ей всегда говорили. Она искренне считала, что поступила правильно, но Джунко явно считала иначе. Вот почему её сестра считала её неудачницей, никчемной, жалкой плоскогрудой маленькой девочкой. Она всегда разочаровывала высокие ожидания своей сестры, всегда сбивалась, когда дело доходило до приказов. Что бы она ни делала, это никогда не было достаточно хорошо для её любящей сестры. Но она не могла сказать, что не заслужила этого. Она была единственной, кто всё испортил, теперь она это знала. Джунко была права, что расстроилась из-за неё, она всё испортила, она неправильно истолковала свои приказы, она была той, кто напортачил и заслуживал наказания. Джунко сделала только то, что должна была сделать, чтобы спасти план, и её, хотя солдат этого не заслужила. Да, всё так и есть. Она не заслуживала милосердия своей сестры. Это она нарушила приказы, а не её сестра. Она потерпела неудачу и как сестра, и как солдат. Это она предала Джунко. Вот почему она притворилась спящей, когда Джунко вернулась, спасая её положение среди других, и вот почему она проигнорировала взгляд сестры, когда вышла из комнаты после объявления о ночном времени и вернулась. Она знала, что её сестра может сказать, что на самом деле она не спит, её аналитический талант делал невозможным притворство. Но Джунко ничего не сделала, ничего не сказала. Это могло означать только то, что она была невероятно взбешена. Джунко была не из тех, кто молчит, когда расстроена. Она предпочитала высказывать своё мнение очень открыто, оскорбляя и унижая того, кто оскорблял её, и используя свои аналитические способности, чтобы найти трещины в их личности и полностью уничтожить их. Она была громкой, безжалостной, гордой и обожала крушить тех, кто был достаточно глуп, чтобы связываться с ней. Она никогда не была молчаливой, пренебрежительной и некипящей от гнева. Это была еще одна причина, по которой Мукуро ненавидела тишину. Если Джунко молчит, то всё может быть только плохо. Это означало, что она, скорее всего, замышляла уничтожить что-то в чьей-то жизни; скорее всего, её. Правда, Джунко говорила, что она более ценна живой, чем мертвой, но это было только до тех пор, пока она была полезна планам по распространению отчаяния. Однако не было никаких сомнений, что она пострадает за свой проступок, в этом она была уверена. Джунко не убьет её, пока нет, но этот вариант подождет еще очень долго. Её младшая сестра-близнец была одержима отчаянием и даже преуспевала в нём. И возможность убить её была слишком соблазнительной для такой ужасной зависимости. Мысль о том, что она убьет свою собственную сестру, только вызовет невероятное отчаяние. Этому искушению было невозможно не поддаться. Тишина была оглушительной, она мешала сосредоточиться. Это заставило большую комнату чувствовать клаустрофобию и удушье, как будто огромная тяжесть была плотно обернута вокруг её груди и ограничивала её дыхание. Только её военная подготовка и собственная природная способность подавлять нежелательные эмоции удерживали её от паранойи и страха. Она родилась с этим даром, и он был усовершенствован со времен её пребывания в «Фенрире», и только из-за этого она могла не позволить своей неминуемой кончине преследовать её до тех пор, пока она не станет такой же параноидальной идиоткой, как Ясухиро. Тем не менее, она не могла не попытаться почувствовать…беспокойство, возможно, было правильным термином для этого. Хотя она знала, что ей нужно отдохнуть и восстановиться, и что это невозможно с поврежденной ногой, но ей действительно хотелось встать, надеть свои боевые ботинки и пробежать несколько кругов вокруг школы. Только тот факт, что это было невозможно и что Джунко, скорее всего, убьёт её за то, что она разоблачила себя, удерживало её от этого. Однако это не помешало ей чувствовать себя неуютно. Ей захотелось вскочить и что-нибудь сделать, даже самую простую разминку. Простые пятьсот отжиманий, приседаний и, возможно, несколько сотен других упражнений, не связанных с ногой. Однако это потребовало бы, чтобы она встала и перенесла боль в ноге. Даже сейчас всё это причиняло боль. Когда Джунко перевязывала его, она видела, как кожа распухла и воспламенилась, как чёрные пятна вплетались в плоть и выходили из неё вместе с кровью, запятнавшей белую ткань компрессной подушки. Несмотря на то, что она хотела двигаться, она знала, что не сможет этого сделать с такой раной. Но боль была наихудшей, даже небольшое перемещение заставляло всё тело вспыхивать от боли, хотя даже будучи всё еще немного раненным. Вот почему ей нужны были лекарства, чтобы противостоять этому. «Вот именно.» Подумала она, глядя на прилавок, где стояла маленькая оранжевая бутылка с белой крышкой. Пачка болеутоляющих, на ней не было торговой марки, учитывая, что это было одно из оставшихся специальных лекарств, сделанных бывшим Абсолютным Фармацевтом, Сейко Кимурой. После того как девочку отчислили из Пика Надежды, академия конфисковала почти все её лекарства, добавки и формулы. Большинство из них хранилось в новом кампусе, но многое из этого из них оказались здесь, в старом кампусе незадолго до трагедии вместе с многочисленными другими химикатами и белками. Очевидно, Джунко получала от этого большое удовольствие, так как это означало больше вариантов для убийств. В этом случае, однако, это был предположительно специальный бренд обезболивающего, который также уменьшал отёк, а также повышал гормоны и клетки, связанные с восстановлением и ростом мышечных волокон. Это, предположительно, значительно облегчило бы ей возвращение на ноги и возможность ходить. Тем не менее, тот факт, что она получила это от Джунко, усугубляло ситуацию. Есть факт, что проглатывание одной из них может оказаться причиной её смерти, так же вероятно, что это может помочь ей. Мукуро хотела проглотить одну из них, чтобы облегчить боль, она действительно хотела этого, но реальная возможность того, что это может легко отравить её, заставляла её бояться. Так трудно было решить, безопасно это или нет. Это стало ещё труднее, так как Джунко на самом деле не давала ей его. Она просто забросила его этим утром по дороге в кафетерий, не сказав ни слова, и притворилась, что хромает. Единственная причина, по которой Мукуро имела представление о том, что было в пачке, заключалась в том, что рядом с ней была маленькая записка, утверждающая, что это было для устранения боли, чтобы она могла спать вместе со списком других преимуществ, которые эта процедура предположительно имела. Учитывая тот факт, что единственный другой вид обезболивающего в школе был безрецептурным, она взяла его из медлаборатории на четвёртом этаже, куда только Джунко могла попасть. Отравление её, хотя и было радикальным, не было излюбленным способом Джунко покончить с проблемой. Хотя она предпочитала, чтобы другие делали это для неё, чтобы видеть выражение их лиц, когда они впадают в отчаяние, модель была далека от нежелания пачкать свои собственные руки. Черт возьми, если уж на то пошло, она любила придумывать всё новые и извращённые способы, чтобы люди умирали от них. Яд был лишь одним из них, и Мукуро отчетливо помнила, по крайней мере, один разговор о том, как сделать это втайне, подставляя кого-то другого. Это определенно не помогло ей принять решение. Однако Джунко не собиралась так легко расставаться с потенциальными пешками. Убить её сейчас означало бы, что она потеряет единственного человека, готового следовать за ней. С тактической точки зрения, это было далеко не умное решение. И всё же Джунко была не самым логичным человеком. Она была невероятно умна, но это могло бы уступить место её нелогичным, навязчивым идеям. В конечном счете, не было никакого способа узнать, поможет ли ей эта маленькая пачка или убьёт её. Джунко была слишком непредсказуема, чтобы доверять. Единственный реальный выход, который у неё был, — это не обращать внимания на эту чертову штуку. К сожалению, даже этот вариант было трудно рассмотреть, так как боль в ноге была невыносимо высокой. Даже без учета её очень низкой терпимости к боли или или её мазохистского возбуждения от того, что ей причинил боль кто-то, кого она любит, она всё ещё не могла выдержать боль намного дольше. Она уже потеряла большую часть сна прошлой ночью из-за того, что огонь в её конечности поднимался всякий раз, когда она так сильно дергала ранее проколотую конечность, и если она будет идти без какой-либо формы облегчения намного дольше, она может просто сойти с ума. Итак, она молча сидела там, метафорически застряв между молотом и наковальней. Рискует ли она довериться Джунко, приняв таблетку того, что может быть ядом, или же она отказывается и попытается вытерпеть боль и отёк и продолжать терять сон. У нее не было других вариантов, а если и были, то она их не видела. Пока она обдумывала этот вариант, просто глядя на эту маленькую пачку, которая потенциально могла помочь ей, она была прервана звуком открывающейся двери. Её рот опустился еще ниже, зная, что единственным человеком, который мог быть здесь, была её родная сестра, о котором она думала во время сегодняшнего завтрака. Тем не менее, даже когда её желудок заурчал при мысли о чем-то, чтобы заполнить его, она не хотела видеть Джунко прямо сейчас после всех размышлений, которые у неё были о ней. Поэтому она снова натянула простыни и одеяло на голову, надеясь, что сестра не заметит, что она притворяется спящей. Прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты, она услышала, как открылась дверь и кто-то заковылял внутрь-несомненно, это была Джунко. Это подтвердилось только тогда, когда прихрамывающие звуки сменились обычными шагами, как только дверь закрылась и пластмассовый предмет ударился о штукатурку стены; скорее всего, костыль, на котором она притворялась хромающей. Оттуда звук был приглушен мягким ковром, покрывающим пол, но для такого тренированного человека, как она, было нетрудно различить мягкий дробный топот шагов и легкий звон керамики от бьющихся друг о друга тарелок. Эти звуки продолжались до тех пор, пока она не достигла стола рядом с кроватью, где стояла пачка с таблетками, и раздался тихий стук, когда что-то было положено на деревянную мебель. Какое-то время Мукуро продолжала прислушиваться, ожидая, что звук шагов переместится к секретному люку на другой стороне комнаты. Она ждала, когда раздастся звук открывшейся двери и звон металла, когда Джунко опустилась на пол, чтобы пролезть в вентиляцию, прежде чем дверь резко закрылась, оставив ее одну в тишине еще раз. И всё же она ничего подобного не слышала. Всё, что она услышала, был мягкий звук дыхания её близнеца. Она чувствовала на себе чей-то взгляд, от которого волосы у неё встали дыбом, а по коже побежали мурашки, но изо всех сил старалась сдержать дыхание и притвориться спящей. Если повезет, то мод- *Бам* Глаза Мукуро широко распахнулись, и крик боли вырвался из её рта, когда она схватилась за ногу, когда шип боли вырвался из конечности. Ее глаза были так же быстро зажмурены, как она пыталась отгородиться от боли в ноге, но рука Джунко всё ещё лежала, хлопая по ране. Её зубы глубоко впились в нижнюю губу, но не настолько, чтобы прокусить кожу, и верхняя задрожала. Со слезами, бегущими по щекам, она заставила свои веки открыться и яростно уставиться на совершенно пустое выражение лица своей сестры. -Ты не приняла лекарство.- Прямо заявила Джунко, взяв пачку и слегка встряхнув её. Содержимое маленькой оранжевой коробочки зазвенело, как бусинки в маракасе, когда крашеная блондинка открыла крышку и вытащила оттуда одну из белых таблеток. -Не пытайся отрицать это, я знаю, что она не двигалась с тех пор, как я оставила её здесь. Мукуро продолжала смотреть на безразличный взгляд своей младшей сестры, когда она протянула ей кулак, чтобы принять таблетку. Она действительно хотела сказать «нет», отказать блондинке в удовольствии видеть, как она терпит это. Ей хотелось шлёпнуть её по руке, не думая ни о чем другом. Тем не менее, она знала, что будут последствия, если она это сделает. Так что, даже отчаянно желая иного, она протянула руку с открытой ладонью и вытащила таблетку. Взглянув на него, она обнаружила, что очень обеспокоена тем, что на ней не было никаких опознавательных знаков, которые могли бы сказать ей, что это было. Как бы она ни поворачивала его под светом своей комнаты, там не было ни буквы, ни номера, ни какой-либо маркировки. Хотя у неё не было никакого опыта в распознавании того, что они означали, было бы небольшим облегчением знать, что это было что-то, чтобы сказать ей, что это действительно было лекарство. Еще одна интересная вещь была размером этой проклятой вещи. Когда она лежал у неё на ладони, она сравнила его с размером своих пальцев и обнаружила, что он был размером с большой палец до первого сустава и был примерно таким же широким. Одна только мысль о том, чтобы проглотить его, вызывала у неё тошноту, в голове всплыл образ того, как она умрёт от передозировки, съев всё это целиком. К несчастью для неё, у неё не будет выбора в этом вопросе. Пока её тошнило от размера таблетки, Джунко, по-видимому, достаточно долго ждала, чтобы подготовить себя мысленно. Одним быстрым движением она схватила её за запястье и зажала ей открытый рот, запустив таблетку прямо в горло. С кашлем её тело инстинктивно проглотило гигантскую пилюлю, куда она быстро попала в её пищевод. Тут же её руки сомкнулись вокруг дыхательного горла, пытаясь преодолеть препятствие, но без особого успеха. Её рот дико задыхался, пытаясь вдохнуть воздух, но безуспешно. Когда она задыхалась, задыхаясь от страха, что умрет таким образом, она заметила бокал с белой жидкостью, изящно зажатый в чьей-то руке, но в данный момент это было неуместно. Она быстро схватила стакан и выпила примерно половину за несколько больших глотков. Поставив стакан, она попыталась сдержать кашель от молока, которое выпила вместе с таблеткой, от которой едва не умерла. Она уже почти умерла от того, что проглотила её однажды, она не хотела, чтобы Джунко начала заставлять её проглотить эту чертову штуку во второй раз. Говоря о ком, она была удивлена, увидев свою младшую сестру, сидящую рядом с ней, положив одну руку на спину солдата, а другой убирая полупустой стакан. И все же это бледнело по сравнению с тем, что случилось потом. -Сожалею об этом. Джунко извинилась, поставив стакан на стол, и повернулась, чтобы посмотреть в покрасневшие глаза Мукуро. -Просто лучше проглотить его побыстрее, если ты слишком долго будешь сосредотачиваться на его размере, то не сможешь глотать. Кроме того, я могла бы дать тебе жидкий аналог, и поверь мне, даже ты не заслуживаешь такой пытки. При этой мысли Джунко с отвращением закрыла глаза, и Мукуро неохотно согласилась с ней. Несмотря на все лекарства, которые она сделала, Абсолютный Фармацевт никогда не была в состоянии найти способ сделать её продукты вкусными. Единственное, что она могла сделать- это использовать их для приготовления пищи в качестве добавок, усилителей, витаминных добавок и, в одном случае, очень сильного афродизиака. Это было неспокойное время для любого, кто входил в класс 77-Б. -Ты могла бы позволить мне проглотить её самостоятельно.- Невозмутимо заметила Мукуро, на что её сестра лишь усмехнулась. — Не смеши, мы обе знаем, что ты спрячешь её под языком и выплюнешь прямо в мусорку, если бы я не заставила тебя съесть её. Мукуро внутренне съежилась от полученного выговора, но она не могла этого отрицать. Это был бы не первый раз, когда она делала что-то подобное, это было то, как она была обучена, когда ее заставляли потреблять что-то подобное. Всегда был шанс, что её схватили и заставили съесть что-нибудь- начиная от сыворотки правды и заканчивая цианидом, так что способность прятать такие таблетки под языком или в глубине рта была одним из её менее известных навыков, которые она знала. Но от этого ей не стало менее неловко, когда её сестра заговорила об этом. -Мне жаль. -Не беспокойся об этом. Джунко отмахнулась от неё, и это заставило Мукуро вздрогнуть. Каждый раз, когда она вела себя хорошо, это означало только ужасные вещи. Даже такие тривиальные вещи, как это, могут измениться в худшую сторону в одно мгновение. Они обе замолчали на мгновение, Мукуро напряглась и мысленно готовилась к тому, что Джунко планировала для неё, а модница молча наблюдала за калекой пристальным взглядом. Не было произнесено ни слова, только настойчивый стон приглушённого звука, прерываемого их дыханием. Лениво брюнетка заметила, что их дыхание было почти синхронным. На самом деле это было не то, что она перестала замечать раньше, но в этом был какой-то смысл. Несмотря на то, что они были близнецами, Джунко всегда была первой, кто двигался по сравнению с ней, всегда двигаясь в такт, независимо от того, что говорили другие. Она всегда была одной из тех, кто брала на себя ответственность за ситуацию и переходила в наступление, где Мукуро предпочитала следовать приказам ещё до того, как она стала наемником. Если подумать, то это был первый раз, когда она действительно взяла свою жизнь в собственные руки, решив отказаться от своей связи с сестрой, чтобы преследовать свою собственную мечту. Это был поворотный момент в отношениях близнецов, который заставил Джунко действительно пытаться убить её. В первый раз, когда Джунко послала ей пакет помощи, который действительно сделала для неё, он был заполнен двадцатью килограммами C4 и взрывался при открытии. Для того бедного почтальона всё закончилось плохо. Мукуро подавила желание покачать головой, чтобы сестра не заметила её кратковременного замешательства. Обычно она не позволяла своим мыслям блуждать вот так, вспоминая прошлое. Обычно она сосредотачивалась на настоящем, а не на событиях, которые не могла изменить. Может быть, это был побочный эффект от того, что она так близко стояла на пороге смерти и едва успел отпрянуть. Поскольку её будущее почти отняли у неё раньше времени, возможно, её разум решил сосредоточиться на событиях, которые привели её в эту ситуацию в первую очередь. Было какое-то выражение для этого, как будто её жизнь мелькала перед её глазами, или что-то в этом роде. Как бы то ни было, это всё ещё было что-то, что она находила раздражающим. Она не любила сосредотачиваться на прошлом, это было что-то, что она находила бессмысленным. Прошлое не может быть изменено, так зачем сосредотачиваться на нём. Даже с выражением, говорящим, что вы должны знать своё прошлое и не повторять ошибок, не было никакого смысла сосредотачиваться исключительно на нём и забывать о текущих событиях и будущем, которые грядут. Она снова это делала. Размышляя об этом, она заметила, что Джунко наконец отвернулась, и выражение её лица стало мрачным и почти…подавленным. Он отличался от того, который она использовала, когда грибы, казалось бы, росли на её голове, хотя это был просто акт, чтобы сбить людей с толку. Этот выглядел более искренним. Этого…не может быть. Так ведь? Джунко не сделала ничего плохого. Да…это было правильно. Мукуро совершила эту ошибку. Это была её вина. Это всегда была её вина. -А, точно! — Внезапно прервала её Джунко, невольно отвлекая Мукуро от своих мыслей, прежде чем она повернулась к подносу, стоящему на складном столике, служившем ей последним столиком для пилюль. Взяв его, Джунко с улыбкой протянула ей поднос. -Ну вот, я приготовила нам обоим завтрак. Надеюсь, тебе понравится. Она слегка съёжилась при слове «надежда», но это не остановило улыбку на лице белокурой девушки. Это было почти незаметно, но Мукуро знала, как сильно это слово расстроило её близнеца. Однако это было отброшено в сторону, когда она увидела, что именно приготовила Джунко. На обеденной тарелке перед ней лежала небольшая, несколько мешанинчатая еда, не обязательно все необходимые предметы для завтрака. С одной стороны были вещи, которые она ожидала бы от западного завтрака, полоски копчёного бекона, сосиски и маленькая чашка с маслом для лепёшек с другой стороны. Два стакана молока, один из которых она всё ещё держала в руке. Тем не менее, был один предмет, который торчал, как больной палец, который был шлепком в центре пластины. Порция омарайсу размером с ладонь. Завёрнутого в рисовом омлете. Блюдо из яиц, в котором были взбитые, золотые яйца, тщательно обернутые вокруг маленькой чашки жареного риса с небольшим набором специй, луком и кубиками куриной вырезки, смешанной в нем. Обычно это простое блюдо подавалось как ужин или обед, хотя это не было похоже на то, что люди не использовали его для завтрака. Мукуро знала об этом только через Хифуми, так как это было то, что он будет настаивать на том, чтобы любой из его одноклассников попробовал, кто присоединился к нему за едой вне школы. Конечно, он также затащил их в мэйдо-кафе, когда они пошли, чтобы поесть блюдо. Это определенно не прибавило ему благосклонности. Однако то, что заставило её остановиться и пристально посмотреть было тем, что лежало поверх взбитого яйца. На небольшой трапезе было искусно сделанное сердце с кружевами по краям, полностью вытянутыми из кетчупа, и в той же самой приправе сделанное сердце было единственным словом, написанным на традиционном кандзи, удерживаемом в его взбитых границах. Там было написано: «Гоменасаи.» -Прошу прощения…? — выдохнул покалеченный солдат, сбитый с толку смыслом этого послания, написанного в томатной приправе. Когда рядом с ней что-то шевельнулось, она повернула голову и увидела то, чего никогда в жизни не ожидала увидеть. Джунко, которая выглядела искренне раскаивающейся. — Да… — снова заговорила Джунко, когда Мукуро молчала, её тон был совершенно несчастным. Это было настолько не похоже на то, что ожидала брюнетка, что у неё перехватило дыхание. Когда она попыталась спросить, что имела в виду её сестра, но не смогла из-за её затрудненного дыхания, Джунко продолжила. -Я знаю, что не могу загладить свою вину перед тобой, но мне всё равно жаль. Я должна была догадаться, что вы истолкуете мои туманные приказы именно так.- Она на мгновение закрыла глаза, но вскоре они открылись, полные такого сожаления, что Мукуро ошеломленно замолчала. -Мне следовало придерживаться первоначального плана. Ты моя сестра. У меня не было причин не понять, как ты это воспримешь. Так что, да. Прошу прощения. Мукуро была ошеломлена, её глаза расширились, а челюсть отвисла от того, что она услышала. Джунко, самозваное олицетворение отчаяния, чьей единственной целью в жизни было поставить каждого человека в этом покинутом мире на колени, умоляя об объятиях смерти, которая испытывала невыразимое удовольствие от страданий других людей, которая разрушала целые цивилизации только потому, что могла, извинилась за то, что по существу искалечила её. Этого…этого просто не бывает. Это было не то, что она делала. Джунко никогда не извиняется ни за что, ни перед кем, ни по какой причине. Даже когда это было выгодно для неё, она никогда ни за что не извинялась. Если уж на то пошло, она изо всех сил старалась сделать вид, что виноват тот, кому она причинила неудобства, и заставила их извиниться за это вместо себя. — Ч…Что? … Мукуро попыталась заговорить, спросить, что происходит, но она не могла. эта совершенно невероятная ситуация полностью уничтожила её способность думать. Как будто для того, чтобы еще больше осложнить ей жизнь, Джунко протянула руку и, отодвинув поднос в сторону, притянула к себе голову ошеломленной девушки и прижала её голову к своей груди. Мукуро напряглась от прикосновения её лица к груди сестры, внезапное объятие было чем-то таким, чего никогда не случалось прежде, и это ошеломило её до полной неподвижности. Даже когда они были детьми, Джунко никогда не обнимала её, и это заставляло её чувствовать себя хуже. Все её нервы горели, а волосы на затылке встали дыбом. Её сердце подпрыгнуло от смеси страха и невыносимого ощущения трепета, который подхлестнул её адреналин и заставил всё вокруг чувствовать себя так, словно это происходит в замедленной съемке. Запах дорогого моющего средства её сестры смешивался с естественным мускусом девушки, наполняя её нос, в то время как звук их сердцебиения наполнял её уши. Хотя было ясно, что блондинка не принимала душ в последнее время. Стараясь не обращать на это внимания, несмотря на то что её нос сморщился от зловония, Мукуро попыталась понять, что происходит. Её любящая сестра извинилась, заявила, что она была неправа, приготовила ей завтрак, принесла лекарство, чтобы помочь её ноге восстановиться, и теперь держала её в теплых объятиях, когда она бормотала тихие извинения. Вся эта ситуация была настолько неестественной и неудобной, что противоречила всему, что она знала о своих отношениях с сестрой, что даже при том, что она хотела оттолкнуть своего близнеца…она обнаружила, что её тело не реагирует. Она чувствовала страстное желание снова обнять свою младшую сестру, прижать её к себе и продолжать наслаждаться моментом. Это была та часть её души, о существовании которой она даже не подозревала, а если и знала, то была похоронена под желаниями её сестры и временем, которое она провела в качестве наемника. Она была ненужной, нежеланной для её жизни и в результате осталась позади. Но теперь, когда случилось то, что когда-то казалось мертвым чувством, оно вернулось и оставило её шатающейся от противоречивого желания противостоять её сестре и продолжать молча наслаждаться этим моментом. Её разум был в смятении, сердце запуталось в лабиринте неуверенности и любви, и она осталась потерянной и сбитой с толку. Может быть, это еще одно испытание ее сестры на верность? Был ли это новый способ мучить ее желанием получить награду, которую Джунко никогда не даст? Или это было искреннее извинение за свои действия с желанием покаяться. Мукуро не знал, это было далеко не то, что она когда-либо испытывала от своей сестры, даже за пределами быстро меняющихся личностей, к которым она привыкла за последний год. Она совершенно растерялась. Это потребовало огромных усилий, гораздо больше, чем она ожидала, но ей удалось подавить эти мысли. Нет, Джунко проверяет её. Так и должно быть. Мукуро испортила план, она была той, кто усложнила всё, потому что она не могла сопротивляться желанию ударить Монокуму в лицо. Она была той, кто заставила её сестру бороться, чтобы спасти её от собственных глупых действий. Джунко не за что было извиняться. Она так и сделала. — Что? Нет… мне очень жаль.- Ей удалось пробормотать что-то в ткань, прикрывающую грудь ее сестры, прежде чем она отодвинулась достаточно, чтобы посмотреть сестре в её контактные цветные голубые глаза. -Ты была права. Это я неверно истолковала твои приказы. Я заставила тебя наказать меня за то, что я разрушила план и потенциально побудила других восстать против тебя. Я это заслужила. Её сердце болело, когда она говорила все это, её гордость ненавидела её за то, что она сказала всё это, но она безжалостно подавила это пламя восстания, прежде чем оно могло проявиться дальше. Это была правда, что бы ни утверждало её сердце. Неважно, какую логику её разум пытался использовать против её веры. Она будет стоять за правду.… Однако Джунко продолжала сбивать ее с толку, качая головой и заявляя: -Нет, это я должна извиниться. Даже если ты испортила первый план, я должна была придумать запасной вариант в любом случае. Вместо этого, я попыталась казнить тебя. Ради всего святого, я же чуть не искалечила тебя на всю жизнь! — Может быть- согласилась с этим Мукуро, но она не собиралась брать на себя вину Джунко. — Однако именно я этого и заслуживала. Я разрушила твой план и нарушила твоё правило. Я заслуживаю всего, через что ты заставил меня пройти. -Даже став калекой и потенциально потеряв право называться Абсолютным Солдатом? — Возразила Джунко стальным взглядом, уперевшись руками в спину упомянутой брюнетки и почти заставив Мукуро поморщиться. Это определенно было то, чем она не хотела рисковать, её титул и её полезность для сестры были единственными вещами, которые она чувствовала, что она важна. Даже сейчас, это было единственным, чего она желала, поскольку это заставляло её чувствовать себя важной, полезной. Без этого она никто. Однако Мукуро была тверда в своей верности и убеждённости. -Да, даже тогда. Я хочу быть рядом с тобой, а если не смогу, то по крайней мере буду полезна, чтобы твои планы сблизились. Если это желание, которое ты хочешь, тогда я даже отдам свою жизнь, если это сделает тебя счастливым. Взгляд Джунко ни в малейшей степени не дрогнул в ответ на её преданность, а наоборот, казалось, еще больше затвердел. Тем не менее, Мукуро не сводила глаз с сестры, зная, что если она запнется, если сдастся и отвернется первой, то ее любимая сестра снова бросит ее. Она оставит ее здесь гнить за то, что та проявила слабость, что навеки станет разочарованием. Она не знала, как долго они смотрели друг другу в глаза, непоколебимо стремясь к превосходству. Внутри обоих был зажжён огонь, пылающий и бушующий под поверхностью. Обе стороны хотели только одного-доказать свою правоту, взять на себя вину за допущенные ошибки. Взгляд Джунко сначала дрогнул, ошеломляя Мукуро, а затем белокурая модель с усмешкой отвернулась. -…Отлично, если ты собираешься ныть по этому поводу, тогда ты можешь исправить это. Мукуро вздрогнула от яда, прозвучавшего в голосе её сестры, но это не остановило благодарную улыбку, появившуюся на её лице. — Спасибо тебе, Джунко. Однако все дальнейшие слова были прерваны, когда руки Джунко оторвались от спины Мукуро и схватили её за ворот рубашки. -Но если ты так готова рискнуть всем ради меня, то даже не думай, что я позволю тебе расслабиться, поняла? Я не нуждаюсь ни в инструменте, ни в сестре, которые не могут следовать приказам буквально. Поняла? Мукуро улыбнулась, довольная тем, что её сестра все еще пользовалась ею, хотя ей пришлось приглушить тихий голосок, кричащий ей в затылок за это. -Понятно. Джунко фыркнула и оттолкнула Мукуро, отвернувшись с разочарованным выражением в глазах. -А теперь поторопись и ешь свой завтрак. Будь благодарна, я с трудом заставила Хину оставить меня в покое достаточно долго, чтобы доставить всё сюда, не вызывая подозрений. Я позабочусь о тарелках после отбоя, так что убедись, что ты съела всё и положи туда, где я могу всё найти. Поняла? -Понятно.- Мукуро подтвердила это кивком головы. — Спасибо тебе, Джунко. — Фу, не благодари меня, — с отвращением возразила Джунко, снова схватив поднос с едой и поставив его на колени раненой девушки. — Просто сосредоточься сейчас на исцелении, и я сделаю всё, что смогу, чтобы прикрыть тебя, пока ты не сможешь ходить. — Я так и сделаю. Мукуро снова кивнула, с радостью принимая поднос с едой, и начала есть. Джунко пробыла там ещё несколько минут, молча оценивая своё решение признать вину за свои действия, но в конце концов она встала, подошла к двери и снова схватила костыль. Мукуро могла бы поклясться, что она слышала, как её сестра пробормотала что-то вроде: «Всё куда хуже чем я думала.» И всё же она не задумываясь пожала плечами. Ей не следовало подвергать сомнению ход мыслей Джунко, у неё не было на это прав. Она была достаточно счастлива, чтобы иметь любовь своей сестры, как это было, она не собиралась настаивать на этом. Если бы это было необходимо для неё, то Джунко сказала бы что-нибудь. У неё были свои приказы, пора было им следовать. С этой мыслью она намеренно проигнорировала голос своего любопытства и поставила готовый поднос с едой в сторону. Как только это было сделано, она снова натянула на себя простыни, когда легла, радуясь, что лекарство, которое дала ей Джунко, казалось, работало, так как она больше не чувствовала боли от своей раны. Легкая улыбка появилась на её лице от того, насколько задумчивой была её сестра, и она успокоилась, чтобы расслабиться и восстановиться. Однако именно в этот момент она кое-что поняла. Теперь, когда её сестра ушла, в комнате снова воцарилась тишина. И она ненавидела тишину. "…Это будет долгое, напряженное восстановление." Это всё что могла сказать Мукуро. - Всё куда хуже чем я думала. Проворчал я себе под нос, открывая дверь в комнату, где лежала Мукуро, убедившись, что никто не бродит поблизости, прежде чем закрыть дверь, затем я продолжил свой путь к столовой с глубоким хмурым взглядом на моем лице. Я хотел сказать, что зол на Мукуро за то, что с ней всё весьма печально. Я провёл всю прошлую ночь, пытаясь придумать способ сказать ей, как сильно я ненавижу себя за то, что отхерачил её ногу и искалечил её потенциально на всю жизнь, и я думал о многочисленных способах, которыми это пойдет. В моей голове пронеслось несколько сценариев, большинство из которых заканчивалось тем, что я получал либо нож в шею, либо пулю в голову, но я ни на секунду не хотел верить, что она просто встанет и попытается взять всю вину на себя. Тем не менее, в конечном итоге это было так. Честно говоря, я мог винить только себя за это. Когда я заорал на неё в последний раз, когда мы разговаривали, я свалил всю вину на неё в своей неудаче. Я не очень хорошо переношу, когда на меня кричат. Это действительно не было тем, в чём я хорош. Тем не менее, даже при том, что это было на моей голове, это было также проблемой, так как она всё ещё была жертвой манипуляций Джунко. С учетом того, насколько она ужасна, было нетрудно представить, что она что-то совершила на своём старшем близнеце, чтобы сделать её более покорной и восприимчивой, чтобы взять на себя вину, когда всё пошло не так. Правда, это даже не было так шокирующе, так как многие люди, выросшие, прошли через фазу, когда они обвиняли других в своих проблемах, некоторые из них никогда не вырастали из этого тоже, но это было сделано так хорошо, потому что Мукуро был полностью убеждена, что она была неправа, потому что я по ошибке сказал ей об этом. Но это было неправильно, она была жертвой в этом случае, тем, кого обижали в первую очередь, она должна была быть той, кто заслуживал извинений от меня. Тем не менее, она настаивала, что это была её вина, использовала слова, которые я не хотел, чтобы помешать мне взять вину, которую я заслужил. Это было бы замечательно, если бы не было так глупо. Я честно хотел продолжить разговор, выколачивать её упрямое отрицание фактами, пока это не пройдет через её тупую голову, но были некоторые вещи, которые остановили меня от этого. Первым из которых было мое осознание своего места в этом разговоре. Это было довольно очевидно для меня, но было ясно, что отношения Джунко с Мукуро были очень оскорбительными. Но хуже всего было то, что жертва этого оскорбления неверно истолковывала это как проявление любви своего обидчика. Абсолютное Отчаяние было единственным человеком, который оставался рядом с ней, когда она росла, или, по крайней мере, казалось, что она была единственным, кто действительно любил её, и делало Абсолютного Солдата зависимым от одобрения её близнеца. Одним из лучших примеров этого были её действия в романе IF. Когда план Джунко убить Мукуро провалился из-за вмешательства Абсолютного Счастливчика, Джунко отдала свою сестру под растерзание и попыталась повесить все преступления на них обоих. Даже когда она бежала с Макото и спасла его от ран, которые он получил, спасая её, даже когда она бросила вызов своей сестре и начала бросать ей вызов, даже когда она помогла другим бежать из школы, даже после всего, что Джунко сделала с ней, она сделала это только потому, что убедила себя, что это принесет Джунко отчаяние, которого она всегда жаждала. Она сохранила своих друзей и потенциальный любовный интерес только из-за своей любви к своему близнецу, а не к ним или к себе. Её оскорбляли, но даже если она ненавидела это, она всегда возвращалась к своей сестре, отчаянно желая быть любимой. Вот с этой проблемой мне и пришлось столкнуться прямо сейчас. К сожалению, это было не то, что я мог решить легко. Поскольку она привыкла к этому только через руку того тела, в котором я сейчас обитаю, это означало, что я должен был играть эту роль и постепенно удалять этот абъюзивный образ из ее сознания. Я заложил основу для этого, но до тех пор, пока в ее жизни не появится кто-то, кто будет любить ее без склонности к насилию со стороны ее сестры, это будет тяжелая битва, чтобы восстановить или, скорее, начать исцелять шрамы на ее сердце. К сожалению, я не квалифицирован для этого, чтобы не сказать больше. У меня было лишь самое смутное представление о том, что ей нужно, чтобы оправиться от многолетней травмы, и это было все из рудиментарных знаний, которые я получил от чтения Психологии 101, и то, что я узнал в интернете. Я далёк от получения лицензии в этой области, и это даже не главная проблема. Печальный факт заключался в том, что я ничего не мог сделать для неё до тех пор, пока эта вера в то, что я тот, кто оскорбил её, существовала в её познании меня. Я ненавижу себя за то, что мне пришлось быть жестоким с ней, но я должен поступать так, чтобы сохранить её верность. Так что, как бы сильно это ни заставляло мои внутренности сжиматься, я буду её жестокой сестрой только в случае необходимости, пока не избавлю её от этого желания. Но самой большой причиной моего поспешного ухода было то, что мне нужно торопиться. Мне пришлось поспешно прибраться, чтобы никто не догадался, что я вернулся, чтобы приготовить второй завтрак. После того, как Хина вызвалась помочь мне с учениками, которые всё ещё были в общежитии, мы вернулись, чтобы забрать их. Это не заняло так много времени, Саяка и Леон только уходили, когда мы нашли их, так что это не было проблемой. Всё, что потребовалось, это сказать им: -За Бьякуей уже пошли. Не ждите. После этого они понимающе кивнули нам и с выражением раздражения на лицах удалились в столовую, не сказав почти ни слова. Это было всё, что мне нужно было сказать им, чтобы понять ситуацию. Как бы то ни было, после этого краткого разговора мы пошли в комнату Ясухиро и позвали Сакуру и Хиро. Опять же, это не было большой проблемой, но, очевидно, у ясновидящего был какой-то кошмар прошлой ночью, из-за которого он еле сомкнул глаза. Я сделал мысленную заметку, чтобы посмотреть, смогу ли я найти ему снотворное, когда две другие девушки неохотно помогли ему подняться и сесть в инвалидное кресло. Это печальная картина, видеть человека, который развлекает своими выходками, неспособным к ходьбе. После этого мы все направились в обеденный зал, где большинство из нас ждали остальных. Сакура предложила позвать остальных, и Хина ушла вместе с ней, оставив нас сплетничать. Ну, я так и говорю, но нам особо нечего было сказать. Хиро был совершенно не в себе и всё время клевал носом, а Саяка и Леон всё ещё чувствовали себя очень неловко рядом друг с другом. Похоже, даже после их примирения они толком не знали, что сказать друг другу. Бейсболист не был настолько глуп, чтобы флиртовать с поп-идолом после того, что он пережил и она помнила всё что натворила, а любая попытка диалога умирала. В конце концов, в попытке сохранить хотя бы часть моего здравомыслия нетронутым от скуки, а также некоторого подлинного любопытства, я маневрировал к красно-синей паре и спросил их, как они поживают. Я должен был ожидать этого сразу же, как только попробовал, но быстро понял, что ни один из них не был настолько разговорчив. Леон коротко ответил мне «хорошо.» Это было больше, чем сделала Саяка, так как всё, что она дала мне, была небольшая улыбка и кивок подтверждения, прежде чем отвернуться. Я почувствовал себя немного обиженным этим, но всё же продолжил. -Итак, есть идеи насчет того, что замышляют остальные? Леон пожал плечами в ответ на мой вопрос, в то время как Саяка приняла слегка задумчивую позу, но никто ничего не сказал. Как раз в тот момент, когда моё разочарование было готово прорваться, чтобы сказать им, чтобы они перестали хандрить и поговорили со мной, Ясухиро вставил небольшой комментарий: «если мне нужно было угадать, я думаю, что Мондо пытается пробить голову Бьякуи за то, что он заставил Чихиро плакать, а другие удерживают его. Но я думаю, что другие тоже хотят ударить его, потому что он продолжает говорить что-то вроде «бессмысленно притворяться друзьями в такой игре, как эта.» или что-то в этом роде. Последовала короткая пауза, когда мы все трое медленно повернули головы, чтобы посмотреть на него с различными поднятыми бровями. -Это было странно.- Прокомментировал Леон, на что человек с головой морского ежа рассмеялся. -Ну, я имею в виду, что Бьякуя на самом деле не командный игрок, в конце концов, и ты знаешь, что Мондо не любит, когда девушки плачут. Не удивлюсь, если они начнут драться, правда? — Он рассмеялся без всякой мысли, но я не мог не почувствовать себя впечатленным. — Ого, а я-то думал, что Саяка-единственный экстрасенс в этом месте.- Я похвалил его, одной рукой поддерживая свою голову. -Знаешь, для человека, который ведёт себя как полный идиот, ты удивительно проницателен. -Ну, это же не какая-то оккультная тайна или что-то в этом роде.- Он сердито указал на меня, удобно пропустив мимо ушей идиотский комментарий. -То, что меня трижды задерживали, вовсе не значит, что я ничего не замечаю! — Полегче, пожалуйста.- Я невозмутимо ответил, и Саяка последовала за мной: — у тебя всё в порядке? Внезапно Хиро съёжился и, к нашему удивлению, затем потянулся и со стоном схватился за голову. — Прости меня за это. Это всё глупая головная боль, ничего страшного. — Головная боль? — Спросил Леон, но затем его глаза расширились от понимания. — Ах да, когда ты ударился головой… Его голос затих, когда его пристальный взгляд скользнул к Саяке, прежде чем он съёжился от виноватого выражения на её лице. Мне даже не потребовалось много времени, чтобы осознать то же самое, что было у них, его сотрясение, когда Саяка врезалась в него с кухонным ножом и заставила его удариться головой о дверной косяк. У него всё ещё была повязка на голове, хотя я был почти уверен, что к этому моменту рана уже покрылась струпьями. И всё же, «разве это не было, например, пару дней назад? Она уже должна была зажить. -Да, это так.- Хиро со вздохом ответил на мой вопрос, он даже приподнял повязку, чтобы показать, что когда-то кровоточащее место почти зажило. -Но у меня по прежнему проявляются головные боли. К тому же я получаю странные видения в хрустальном шаре которые не дают мне спать по ночам, пытаясь понять их. — Подожди, чувак, у тебя правда есть ещё эти хрустальные шарики? — Спросил Леон с потрясённым выражением лица. На секунду мне показалось, что он просто взял эту единственную вещь из разговора, но я заметил, что его глаза на мгновение метнулись к Саяке, и понял, что он пытается изменить разговор ради неё. Это было, честно говоря, восхитительно, даже если я думал, что она должна иметь дело с этим сейчас, а не позже. Однако я видел, как он почти умолял меня глазами помочь ему в этом, поэтому с внутренним вздохом я последовал его примеру. — Хрустальные шары? Ты имеешь в виду те бутафории, которыми уличные гадалки обманывают людей? — Спросил я почти скучающим тоном, не особо вдаваясь в расхождение темы. Леон бросил на меня немного напряженный взгляд, но он быстро умер, когда расстроенный голос Хиро прервал его. -Я хочу, чтобы вы знали, что я совсем не похож на те подделки, о которых вы говорите. Моя судьба основана на моих собственных уникальных вдохновляющих стилях, вот почему они гораздо более точны, чем у кого-либо другого. Он казался страстным об этом, но казалось, что Леон не хотел сдаваться. — Говорит парень, который прав только в тридцати процентах случаев.- Я покачал головой, услышав это. Это было довольно небольшое число, так что любой бы сомневался в его действительности. И всё же, Хиро нашёл что сказать. -Ну, это же не похоже на то, что будущее высечено в камне или что-то в этом роде, даже я не могу знать всего! Каждый раз, когда я смотрю в будущее, это похоже на потрёпанную веревку. Да, я могу видеть всю веревку, но она имеет все виды нитей и всё такое, что отделяется повсюду, и с моей способностью я легко могу найти самую большую нить среди них. Это… на самом деле было довольно глубоко, в некотором смысле. Обычно в те несколько раз, когда я решил проверить свою судьбу, они говорили что «будущее высечено в камне» или «судьба предопределена», и тому подобное, и всё, что они говорили мне, было неопределенными вещами, которые вы найдете в печенье. И всё же вот Хиро, тот, кто больше всего выиграет, произнеся такую чушь, активно отвергает подобные идеи, обещая, что будущее, которое он видит- это только возможность. Это было довольно респектабельно. А затем он мгновенно разрушил этот пузырь уважения своими следующими словами. -Я это докажу. Я прямо сейчас прочитаю вашу судьбу и расскажу вам все возможные варианты будущего на следующий месяц. Я даже дам вам пакет скидок, первая из которых составляет сто тысяч иен, а последующая после этого будет бесплатной! Как насчёт этого? Ох, Хиро, ну почему ты такой жадный до денег? Все эти способности, потраченные впустую из-за твоей жадности. — Хера с два! — Леон яростно отрицал это, и даже Саяка казалась расстроенной из-за Хиро, все признаки её прежней вины полностью исчезли с её лица. Даже я не мог не чувствовать, что всё моё растущее уважение умирает. Всё, что он мог сделать после этого, это попытаться убедить нас троих, чтобы нам сказали о нашей судьбе, пока другие, наконец, не вернулись, особенно без Бьякуи и с довольно кислыми выражениями лица. Но для меня всё это стало несущественным, когда я увидел, как вошел один конкретный мальчик с опухшими красными глазами. — Чихиро? Что случилось? -Что случилось? — спросила его подруга, её голос был полон беспокойства, и она даже не пыталась догадаться почему. Чихиро знал, что он снова плакал, это было очень очевидно, но он ничего не мог с собой поделать. При одном воспоминании о разговоре, от которого он только что отошёл, ему снова захотелось плакать. Нахождение их своенравного члена ни в малейшей степени не представляло сложности, как и сказала Джунко, Бьякуя спрятался в библиотеке с чашкой кофе. То, что он там делал, это читал один из многих детективных романов, которые преобладали в одном разделе подборки из нескольких книг. По сути, в этом не было ничего плохого, хотя он и задержал встречу из-за этого, и Чихиро и большинство других поняли бы, если бы он решил извиниться за то, что он был слишком сосредоточен на своей книге, чтобы услышать утреннее объявление; хотя это оправдание было бы хрупким. Однако это, по-видимому, было самой дальней мыслью наследника, поскольку он заявил, что не собирается идти туда, где кто-то может отравить его еду, пока он не видит. Это было бы не так уж плохо, черт возьми, это было даже понятно, учитывая то, что они вчера называли «Блинным фиаско». Ни один из них не был готов взять что-либо из кухни, не тщательно изучив это сначала в течение дня. Однако затем он пошел дальше в своих комментариях, и то, что он сказал, ужаснуло и вызвало отвращение программиста и других на личном уровне. -Это игра с нулевой суммой, где только один из нас может выиграть. И, когда они попытались объяснить, что они должны работать вместе, чтобы победить организатора. -Работать вместе, бороться с общим врагом? Мы уже работали вместе, и посмотрите, что произошло. — Чихиро был просто рад, что Саяки там не было, чтобы услышать это. -Любой, кто хочет сбежать…просто должен следовать указанным правилам.- Он сказал это так холодно, как будто это не было бы для него проблемой, как будто это не было бы риском для его жизни, а также для их жизни. Чихиро пытался заговорить с ним, чтобы напомнить белокурому богатому мальчику, что бы это значило. Они едва не убили Саяку. Да, у других был свой резон, когда они сказали ему, что они должны винить организатора за то, что он заставил их вступить в эту ужасную игру в первую очередь, и он знал это. Однако, хотя он и не мог сказать это сам, он также чувствовал, что они несут такую же ответственность за то, чтобы голосовать за неё в первую очередь. Ведь именно они в первую очередь прислушивались к словам организатора. Они отдали свой голос, зная, что работает принцип «Убей или умри.» Но он всё ещё не мог ничего сказать, когда Бьякуя продолжал говорить, что не было никакого смысла верить, что они могут ждать истечения срока, просто потому, что всегда будет кто-то готов сдаться и попытаться стать запятнанным, и даже если один мотив не сработает, всегда будут другие. В конце концов, они все будут колебаться. Сама идея была даже отчасти поддержана Селестой, которая напомнила им о своей позиции о том, чтобы они все адаптировались к их нынешней среде обитания, если они хотят остаться в живых. Хотя она тоже была права, Чихиро знал, что он не сможет долго продержаться, если эта игра продолжится так, как сейчас. Они все хотели выбраться отсюда, включая его самого. Они хотели выбраться и спасти своих друзей и семьи, которые были в плену у жестокого человека… монстра, который заставлял их играть в эту игру. И Бьякуя даже имел наглость утверждать, что эта игра была забавной, что он не хотел, чтобы она закончилась, потому что он был так уверен, что выиграет. То, как его лицо исказилось в дьявольской усмешке, когда он сказал это, сказать, что это расстроило их всех, было бы недооценкой этого. От этой ухмылки по спине маленького мальчика пробежал холодок, и ему захотелось оказаться где-нибудь ещё, подальше от того ужаса, в который превратился один из его друзей. Затем, как бы в подтверждение того, как мало он верил в возможность быть убитым здесь, Бьякуя очень резко оскорбил Мондо, заявив, что он «необразованный, безмозглый, бесполезный кусок дерьма, который смог выжить.» Сказать, что байкер был в бешенстве, было бы смешно, Мондо был абсолютно кровожадным дикарём на короткое мгновение, с красным лицом, и если бы Така и Сакура быстро не удержали его, он мог бы отправить высокомерного наследника в полёт. Хотя Чихиро и хотел, чтобы это произошло, Бьякуя явно знал, что два сильных хранителя мира из группы остановят главаря банды от его угрозы убить мальчика-миллионера, так как он даже не отреагировал на угрозу, ни когда явно более сильный подросток бросился на него. Он просто стоял и смотрел на Мондо так, как будто тот едва ли заслуживал его внимания, как будто главарь банды не стоил ничего, кроме грязи, которую можно было бы найти на ботинке. Только этот взгляд в глаза белокурого мальчика заставил Чихиро немного разозлиться за самого Мондо. Не помогло и то, что Селеста сказала что титул Бьякуи как самого богатого отпрыска является хорошей причиной для его действий, даже заявив, что он был воспитан, чтобы побеждать со дня своего рождения. Но это не значит, что у него были какие-то причины так себя вести, не так ли? Он даже дошёл до того, что назвал Селесту вульгарной, когда она осмелилась предположить, что они похожи в том, что «я всегда должен побеждать». Селеста, единственная из них, кто поддерживал его образ мыслей относительно всего этого дела. Подумать только, что тогда он будет дразнить их всех ещё больше, говоря им, чтобы они старались сильнее, чтобы он мог получить больше удовольствия, выигрывая, хотя он явно знал, что это приведет к тому, что все остальные будут убиты. То, как беззаботно он высказал своё мнение по этому поводу, было ужасно, даже прискорбно. Что сделать такое с друзьями, союзниками, сражающимися вместе ради всех, бедный Чихиро не мог понять эту извращенную веру. Затем, словно для того, чтобы окончательно отделить их от него, Бьякуя зашёл так далеко, что заявил, что они никогда не были друзьями: «просто конкуренты, сражающиеся за какой-то приз-мы враги. Он продолжал вдалбливать это в голову Чихиро, явно игнорируя протесты кроткого мальчика о слиянии, когда он холодно изложил своё дело, требуя, чтобы программист перестал пытаться навязать им свои противоречия и принял истину. Чтобы держать рот на замке, если он не собирался представить настоящий аргумент. Это…это обидно, что все это сказано так прямо, так беззастенчиво, что его вера в своих друзей была неправильной, и он был неправ, веря в них. То, что его узы были бессмысленны в долгосрочной перспективе, его надежды выбраться со всеми остальными были бессмысленны. Это задело струну глубоко внутри него, и его слезы, которые он каким-то образом сдерживал на протяжении всей словесной перепалки, наконец потекли водопадом по его щекам. Он не мог поверить, что Бьякуя мог сказать такие бессердечные вещи, так небрежно отбросить все это ради своих собственных целей побега. То, что он просто открыто признался, что не имеет намерения работать с ними и планирует сделать что-либо, даже прибегнуть к убийству, чтобы выиграть эту ужасную игру, просто ранило мальчика на глубоком уровне. Он даже не заметил, что Мондо встал за него, а Хина успокаивающе положила руку ему на спину, настолько он был потерян в своих слезах. Даже когда Бьякуя, наконец, ушёл, еще раз заявив о своем убеждении, что работать вместе в отборочном матче было бессмысленно и что он отказался работать с кем-либо из них, Чихиро продолжал плакать без остановки. Только когда они все начали возвращаться в столовую, он смог достаточно успокоиться, чтобы остановить поток, но его глаза опухли и покраснели. Когда Джунко предложила ему свое плечо, он даже не подумал об этом, просто подошёл и принял предложение. Тем не менее, когда он положил голову на плечо своего друга, а остальные закончили объяснять, что случилось с теми четырьмя, которым посчастливилось упустить такую возможность, ему снова захотелось заплакать. Тот факт, что Токо не осталась с ними, решив вместо этого пойти в свою комнату, потому что она боялась, что наследник может быть прав, только заставило его чувствовать себя хуже. Подумать только, она сказала бы, что «никогда не захочет есть с кем-то, кто уже пытался убить их», явно имея в виду Саяку, а затем умчалась, не позволив им произнести ни единого слова в защиту синевласки, было почти так же душераздирающе, как и словесная атака, которую они только что оставили с Бьякуей. — Этот ублюдок будет настоящей проблемой.- Сказал Мондо, как только они полностью закончили свой рассказ. -Если мы не будем за ним присматривать, он действительно может кого-нибудь убить. Это видно по его глазам. Затем вмешался Леон с идеей, которая заставила Тихиро почувствовать себя неуютно. -Тогда у нас нет выбора, кто-нибудь достаньте веревку! Нам придется держать его связанным и с кляпом во рту! -Это уже слишком далеко зашло.- Раздраженно заметил Макото. На самом деле он тоже не был неправ, несмотря на то, что он сказал, был предел тому, что они могли рискнуть сделать с Бьякуей, когда Монокума был рядом. К сожалению, Така согласился с Мондо: -Он прав! В подобной ситуации нет ничего более опасного, чем когда союзник выходит из повиновения! Это так же, как когда мы были детьми и кто-то сходил с ума или что-то ещё! -А какое у тебя было детство? — Спросила Джунко, явно сбитая с толку тем, куда именно шел моральный компас с этим последним комментарием. К несчастью, всё, что бы он ни сказал, было прервано довольно сердитым вмешательством Мондо. -О чём ты, черт возьми, говоришь?! Ты будешь использовать веревку, чтобы играть в перетягивание каната?! Идиот! — Я не идиот… — Така отшатнулся в шоке от обоих необоснованных комментариев, но затем он быстро опроверг столь же гневно: — Ты идиот! — Ты серьезно? А тебе сколько, пять лет? Леон прокомментировал ответ, но он был полностью проигнорирован продолжающимся спором, переросшим в полный крик. Чихиро не был уверен, когда именно, но он был уверен, что слышал, как Мондо сказал «бейсбольному идиоту» держаться подальше от этого. Рыжеволосый, казалось, не оценил этого, поскольку он отреагировал на имя независимо от контекста. Остальные не могли не задаться вопросом, почему это переросло в нечто подобное. Но затем, было чувство напряженности, которое исходило от модницы, которая быстро становилась всё более и более разъярённой с каждой секундой. Её бровь довольно спорадически подергивалась, в то время как хватка на волосах Чихиро постепенно становилась всё более грубой и цепкой по сравнению с мягкой и успокаивающей свободной хваткой, которой она обладала раньше. это не было больно, она не была настолько резкой, но было ясно, что все эти крики добирались до неё. В конце концов, однако, она больше не могла терпеть их препирательства и огрызнулась: -ЗАТКНУЛИСЬ НАХУЙ! Трое мальчишек подпрыгнули от этого громкого требования, их ответы были прерваны злобным взглядом, который она направила на них. — Господи, ребята. Я не могу думать из-за вашей потасовки. Серьезно, я знаю детей, которые не ссорятся так громко, как вы трое. Блин. Я тут пытаюсь все обдумать, так что будьте добры, заткнулись. Какое-то время она пристально смотрела на троицу, её воля давила на них, заставляя молчать, предупреждая, что это приведет к расплате. Они пытались что-то сказать в своё оправдание, но всякий раз, когда один из них собирался заговорить, её пылающий взгляд быстро останавливался на них и замораживал их на месте. Леон был первым, кто отвел взгляд от них всех, неохотно потирая затылок и робко извиняясь. — Прости, моя вина.- Затем Така сдался с извинениями за свою вину, сравнив себя с ребенком, бьющимся с ним за веревку, как один из ответственных за сохранение мира. Мондо задержался дольше всех, поскольку он привык быть альфа-самцом и, без сомнения, привык к таким взглядам. Два подростка продолжали пристально смотреть друг на друга в течение долгого времени, оба не желая так легко поддаваться друг другу. воздух внезапно стал плотным для всех зрителей, все были обеспокоены тем, что рано или поздно они перейдут к драке. В конце концов, однако, взгляд Мондо опустился первым, его выражение лица было скрыто за массивной химической завивкой. Со стороны байкера донеслось тихое бормотание, очень похожее на «…Извини.» Но это было так тихо, что трудно было сказать наверняка. Но пока этого было достаточно, чтобы успокоить Джунко. Она остановилась на мгновение, чтобы потереть висок свободной рукой. -Хорошо, дайте угадаю. Вы сказали, что Бьякуя, казалось, произносил речь по типу «я лучше, а вы челядь» в основном против Чихиро и Мондо? То, как она смотрела на других, было чем-то, что застало их врасплох, и многие из них посмотрели друг на друга, как будто ища ответ на то, о чем она думала в глазах друг друга. К сожалению, даже для одной девушки, которая утверждала, что была экстрасенсом, ответ на этот вопрос не был ясен. Так что, в интересах сохранения дела, Сакура подтвердила: -Да, это то, что произошло. — А, понятно.- Заявила Джунко, и в её голосе прозвучала такая тревога, что Чихиро почувствовал себя неуютно в её объятиях. Однако он не мог отодвинуться из-за острых искусственных ногтей, которые она слегка впивала ему в голову. -Интересно. — Как это может быть интересным?! — Мондо и на удивление Леон поспешили громко возразить. Если они собирались сказать что-то еще, хотя было неизвестно, как они оба повернулись, чтобы посмотреть друг на друга в шоке от их синхронизации, только для того, чтобы это превратилось в яркую спичку вскоре после этого. Джунко, не замечая или полностью игнорируя возникшее между ними напряжение, продолжала свои размышления. -Ну, я нахожу интересным, что ему потребовалось так много времени, чтобы вернуться к образу жизни Тогами.- То, как она это сказала, привлекло внимание нескольких подростков, хотя спросила об этом Хина. — Образ жизни Тогами? Джунко кивнула головой и объяснила: -Да, образ жизни семьи Тогами. Их старый лозунг был… о, как он там называется? Что-то вроде «Целься в слабых, пожинай сильных.» Что-то вроде этого? По-видимому, это был их семейный девиз в течение многих поколений. — Целься на… Погоди, что? — Леон запнулся, пытаясь понять, что она имела в виду, и потерпел неудачу. К счастью, Джунко продолжала: — Да, очевидно, семья Тогами всегда была такой. Находя слабости людей и используя их для получения прибыли, они нацеливаются на слабости человека, чтобы увидеть, что в них является сильным, а затем они используют это знание в своих интересах, чтобы найти лучших из них, чтобы либо нанять в свой круг, либо нанять для своих различных компаний, чтобы держать их подальше от конкуренции. Цитирую, пожинать спелый урожай. Даже среди их отпрысков это не исключение. -Что ты имеешь в виду? — Спросила Селеста с очень заинтересованным взглядом в её глазах, проблеск возможности сиял через её спокойное выражение. Джунко просто пожала плечами, но продолжала в том же духе. -Ну, когда я училась в средней школе, мы с некоторыми учениками из моего класса делали проект, в котором мы должны были исследовать образ жизни богатых людей, и мы закончили с семьей Бьякуи, и позвольте мне сказать, что вы не хотите иметь с ними ничего общего после того, что вы услышите, что я нашла.- Она отпустила Чихиро, когда говорила, и её глаза ожесточились, когда она рассказала им шокирующую правду об их раздражающем товарище. — Сейчас большая часть того, что я нашла, считается слухами, так что отнеситесь к этому с долей уверенности, но есть масса вещей, которые делают это вероятным. Судя по всему, в самом расцвете сил тридцатилетний глава семьи в своё время отправится в кругосветное путешествие с одной целью. Найти себе людей с лучшими генами для следующего главы семьи, чтобы родиться. — Леггинсы? Зачем им понадобились чужие штаны? Я думал, что они достаточно богаты, чтобы купить свои собственные.- Пробормотал Хиро вслух, задумчиво подперев рукой подбородок, что было совершенно очевидно для некоторых других людей из-за его идиотизма. — Не леггинсы балда, а гены. Они хотели, чтобы люди сохраняли свою родословную самой сильной. Мондо зарычал на глупость гадалки, а Джунко благодарно кивнула главарю банды. — Именно так, только самые лучшие для них продолжат нести родовое имя. Проблема, однако, заключается в том, что они на самом деле не просто находят его. Лицо модницы исказилось гримасой, как будто она только что откусила что-то кислое, и очень скоро стало понятно, почему. -По их традиции, они собирают множество людей противоположного пола с обещаниями больших богатств, обычно женщин, так как мужчины возглавляют семью, а затем, когда они взяли на себя обязательство и родили ребенка, им дают миллион и выгоняют, пока ребенок вводится в семью. — Так что, подожди, они просто проходят через все эти усилия, чтобы найти этих женщин, и они просто выгнали их, когда они получили то, что они хотят? — Спросил Леон с выражением отвращения на лице, которое было отражено большинством других, когда Саяка добавила: — Это ужасно! -И всё же, это то, что семья Тогами часто делает, верно? — Добавила Селеста, хотя если бы кто-то присмотрелся внимательнее, то увидел бы, что её обычно безупречная маска заметно напряглась от ярости. -Ты ведь сказала, что это всё-таки традиция, не так ли? Джунко согласно кивнула головой, и её мрачное выражение лица стало еще мрачнее. -Да, и если ты думаешь, что это плохо, подожди, пока не услышишь, что они делают дальше. -Это еще не всё?! — Хифуми закричал в шоке, который повторили все остальные. Как всё может быть ещё хуже? Однако, когда они слушали, оказалось, что может. -Да, с этого момента дети проводят первое десятилетие своей жизни, имея лучших наставников, которых можно было бы купить за деньги, чтобы впихнуть как можно больше знаний в их глотки. Когда потенциальным приемникам исполняется примерно десять лет, им всем дают пособие около тысячи, небольшой список связей, а затем их выгоняют из единственного дома, который они знали в течение многих лет. Затем им говорят: «Хорошо, идите туда и не возвращайтесь, пока не сделаете себе имя и состояние, старайтесь лучше, чем ваши братья и сестры, и если вы сможете сделать это примерно через три года или около того, вы можете вернуться.» О, но когда они это сделают, им говорят: «Сюрприз! Мы солгали! Только тот, кто сделал лучшее состояние для себя, может стать наследником. Остальные пусть живут своей жизнью среди девяноста девяти процентов и гниют, нам похую.» Ужас пронёсся в их головах. Воспитываться в таких ужасных условиях им было откровенно противно, они даже представить себе не могли, каково это-жить таким образом. Така жевал свою нижнюю губу в противоречивом разочаровании. -Я никогда бы не подумала, что ему пришлось столько пережить. Он гений, который должен был упорно трудиться, чтобы получить то, что он есть, даже если это означало поражение его собственной семьи. Подумать только, я так быстро стал думать о нём как о ленивом гении, который никогда не прилагал никаких усилий к своему таланту. Я так разочарован в себе! Даже Мондо и Леон были каким-то образом затронуты, оба выглядели немного обеспокоенными новостями, как будто они внутренне обсуждали с собой, могут ли они выполнить свой собственный запланированный акт, чтобы привязать ублюдка после всего, что он пережил. Остальные тоже были в таком же состоянии, хотя никто не мог их винить. Весь их взгляд на светловолосого миллионера был полностью перевёрнут словами Джунко, держащей плачущего программиста, только на этот раз слезы были для Тогами, а не для него самого. Сакура даже казалась совершенно раздосадованной известием о страданиях их союзника. Даже при том, что она взяла мечту о сильнейшем бойце в мире от своего отца, она всегда верила в идеалы своей семьи, чтобы защитить тех, кто не может бороться за себя. Это была их вера в то, что вы всегда должны сражаться как один, не ослепляя себя соблазном победы, и поддерживать тот факт, что в конце каждого матча вы все еще семья. Слышать о том, что семья Бьякуи будет так бессердечна, заставляя детей сражаться, чтобы увидеть, кому будет позволено остаться, было невыносимо до глубины души. Это заставляло её желать, чтобы ей позволили покинуть эту тюрьму, чтобы поговорить с семьёй белокурого мальчика об этом болезненном представлении, которое они осмелились назвать традицией. Среди всего отвращения к действиям богатого семейства нашёлся один человек, который промолчал. Кёко задумчиво прижала руку к подбородку и была единственной, на кого не произвело особого впечатления ужасное прошлое их одноклассника. Было ясно, что она что-то обдумывает, но о чем именно она думает, оставалось неясным до тех пор, пока она не повернулась к Джунко и не спросила: -Почему ты сказала это нам? — Хм? — Раздался вопросительный голос Джунко, когда она отвернулась от успокаивающего Тихиро, чтобы взглянуть на пурпурноволосую женщину. Теперь Кёко знала, что внимание приковано именно к ней. -Ты сказала, что это были слухи, но то, как ты их говоришь, делает это менее похожим на интернет-слухи и больше похоже на то, что ты слышала это от кого-то напрямую. Есть еще тот факт, что ты довольно громко выражала своё…неудовольствие действиями Бьякуи до сих пор, так почему же… — всё, что она собиралась сказать, было быстро прервано быстрым ответом Джунко. -Чёрта с два я тебе позволю говорить! Её слова были сказаны довольно быстро, и если бы они не обратили внимания, то не расслышали бы их правильно. К счастью, когда она продолжила, это было как на нейтральной громкости, так и в темпе. -Не пойми меня неправильно, я ненавижу его. Черт возьми, ему еще повезло, что меня самой там не было, иначе я бы тут же огрела его костылём по голове; и к чёрту последствия! Сказать, что внезапный огонь в её голосе шокировал остальных, было бы преуменьшением. Хина также быстро прокомментировала это: -А?! Но ты же только что сказала…! -Я знаю, что сказала.- Джунко снова прервала его, выражение её лица не изменилось от того взгляда, который она носила в последний раз, когда вмешивалась. -Семья отстой, уууу, а его жизнь боль. Просто потому, что я сказала, возможно, будет неправильно, он может легко сказать любому из нас, правильно это или нет, если он захочет позже. Это не меняет того факта, что у него комплекс превосходства в милю шириной и что он выводит меня из себя своим отношением. Он всё ещё глава целой корпорации и у него в своём распоряжении больше денег, чем у Ясу-вечно в долбанных долгах Хиро. Она резко вздохнула, полностью игнорируя едкое замечание Хиро по поводу укола против него, а затем вздохнула. -Помните, что я говорила о идеологии? Он использовал её на вас, особенно на Чихиро и Мондо. Он знает, что вы двое в настоящее время самая большая угроза для него прямо сейчас, вы для вашего легко провоцируемый, а Чихиро мягкосердечен. — Чёрт возьми, что ты имеешь в виду? — Спросил Мондо, без сомнения понимая часть о нём, он хорошо знал о своих проблемах с гневом, но Чихиро? К счастью, Селеста, казалось, понимала, к чему клонит модель. -Ты хочешь сказать, что он верит, что Мондо будет следующим из нас, кто поддастся искушениям организатора.- Заявила она без малейшего намека на вопрос в голосе. Пока байкер ошеломлённо молчал, пытаясь придумать ответ, который не вращался бы вокруг него, Джунко усмехнулась. — Возможно. Он знает, что Мондо подвергается наибольшему риску из-за своей проблемы с гневом; ты это знаешь, я это знаю, мы все это знаем. Он также первым бросается на помощь девушкам, когда думает, что кто-то задирает их. Мондо слегка покраснел от этого замечания, он и не подозревал, что кто-то это заметил. -Вот почему он пытался спровоцировать тебя напасть на него и почему так сильно ругал Чихиро. Он делал это так, что моно-хрен мог бы бросить молоток на вас без необходимости в классном суде. Наверное, подумал, что лучше всего будет устранить того из нас, кто скорее всего сломается первым. В её голосе был заметен гнев, но он побледнел по сравнению с гневом на лице Мондо. Быть мишенью для манипуляций было не совсем то, с чем он был совершенно незнаком. В прошлом было несколько случаев, когда он мог вспомнить, что кто-то направлял его запас ярости на кого-то или другого, обычно в попытке заставить что-то испортить быть арестованным. Однако это был первый раз, когда он не понял этот факт, поскольку это происходило, обычно приводя к тому, что упомянутый манипулятор получал по лицу. Но ещё больше злило его не то, что его чуть не обманом заставили покончить с собой. Скорее, больше всего его расстроило то, как Джунко объясняла оскорбления белокурого отпрыска программистке в её объятиях. То, что он выбрал самую слабую девушку, потому что он понял, что это ещё больше разозлит и без того разъярённого байкера, заставило Мондо не хотеть ничего больше, чем выбежать из этой двери и ударить этого мудака. Он так сильно хотел показать этой занозе в шее, почему никогда не следует тыкать льва палкой. Единственное, что остановило его, как бы ни была слаба его власть, было осознание того, что Джунко была права. Именно этого и добивался Бьякуя-чтобы он слетел с катушек, набил морду этому самодовольному ублюдку и в результате был казнён. Он хотел, чтобы Мондо доказал ему, что он прав, называя его всеми этими именами, и вот почему он втянул во всё это самого маленького и слабого из них, потому что он понял, что это заставит главаря банды свихнуться. Ну что ж, он не собирался доставлять этому ублюдку такое удовольствие. Для этого потребовалось много сил, гораздо больше, чем он когда-либо признавал, так как вид девушки, плачущей от слов этого придурка, продолжал раздражать его ещё больше, но Мондо сумел заставить себя засунуть руки в карманы куртки с руганью «проклятье.» Когда Мондо временно успокоился, Джунко повернулась к Кёко с последней мыслью: — Видишь, ты спросила меня, почему я рассказала вам о его прошлом. Ну, хотя я ненавижу этого парня, я вижу, откуда это приходит, потому что у меня есть представление о том дерьме, с которым ему пришлось иметь дело. Когда ты не можешь доверять даже своей собственной семье, тогда, конечно, тебе будет трудно доверять кому-то ещё. Я не могу винить его за то, что у него есть эта вера, независимо от того, насколько она глупа. Я не знаю, насчёт вас, но для меня одно дело ненавидеть его за его действия, но я не могу ненавидеть кого-то, если у меня нет контекста, почему он действовал так глупо. У меня есть этот контекст, у вас тоже, и я говорю, что это не оправдание для него, чтобы быть таким придурком! Ваше прошлое может сделать вас тем, кто вы есть, но это не даёт вам права использовать его в качестве оправдания для того, чтобы быть полным мудаком для других. Девушка в пурпурной одежде ничего не ответила, хотя ещё некоторое время смотрела в глаза блондинки, прежде чем отвернуться и подумать самой. Что же касается остальных членов группы, то они все решили позавтракать. Ужин был довольно напряженным из-за предыдущего разговора, и мысли учеников продолжали возвращаться к белокурому мальчику и его довольно пресыщенному мировоззрению. Слова белокурой девушки из группы, которая рассказала им о прошлом Бьякуи, а также слова наследника остались на задворках их умов, когда они ели.