«В потёмках» Яков Петрович Полонский Один проснулся я и — вслушиваюсь чутко, Кругом бездонный мрак и — нет нигде огня. И сердце, слышу я, стучит в виски… мне жутко… Что если я ослеп! Ни зги не вижу я, Ни окон, ни стены, ни самого себя. И вдруг, сквозь этот мрак глупой и безответный, Там, где гардинами завешено окно, С усильем разглядел я мутное пятно, Ночного неба свет полоской чуть заметной. И этой малости довольно чтоб понять, Что я ещё не слеп, и что во мраке этом, Всё, всё пророчески полно холодным светом, Чтоб утра тёплого могли мы ожидать!
***
Страх. Она испытывала жуткий, неописуемый, животный страх, что сковывал все ее тело, парализуя. Она не видела ничего, словно глаза были закрыты, а через тонкую кожу и слизистую век попадал лишь приглушённый красный свет. Казалось, пока она сидела на этом стуле позора, как какая-то скотина, вывешенная на мясном рынке, дорогая скотина, стоит заметить, сзади нее кто-то стоял. Он был безликим, также пугающим и мертвенно холодным. От него веяло смрадом и погибелью, что проникали в каждую клетку ее тела. Его склизкие, холодные руки закрывали ей уши, поэтому она не слышала ничего. «Кто же ты? Друг или враг?» — думала она, восседая в центре сцены. Впервые она его почувствовала, когда родной отец, ее папа, продал за три копейки этой женщине. Дьяволу в юбке! Именно тогда она уловила его присутствие, и с тех пор он ее не покидал. -… с адским номером, — услышала отрывок она только потому, что его руки дрогнули, словно в страхе. И только тогда она отдаленно увидела этого мужчину в маске, из-под которой, как ей показалось, она разглядела звериные глаза. Он был ещё хуже того существа, которое стояло позади нее, и он тоже это чувствовал. Господин с адским номером был в разы страшнее и сильнее ее персонального чудовища. Она не видела его лица, но силуэт казался внушающим. «ОН СДЕЛАЕТ ТЕБЕ ОЧЕНЬ БОЛЬНО», — шипел монстр прямо на ухо, обдавая его леденящим душу дыханием. О, да! Она понимала, что истинный зверь, растерзающий ее тело и оставшиеся куски души, только что купил ее. И так хотелось кричать, плакать и сопротивляться, но нельзя. За тот месяц, что она провела в подвале, когда эта дьяволица забрала ее из отчего дома и привезла в какое-то заброшенное здание, ее научили одному главному правилу: не сопротивляйся и не кричи. Обучали ровно тридцать дней, двадцать семь из которых она не слушалась и получала наказание, следы которого остались на всю жизнь на спине. Когда вернулись два охранника, она послушно позволила себя увести. Молчала даже тогда, когда один из них завязывал ей глаза какой-то лентой, а второй бесцеремонно лапал ноги. — Сколько у нас есть времени, чтобы отвести ее ему? — хриплым голос отозвался один из них. — Около тридцати минут, — у второго голос был намного грубее. — Пока закончатся все формальности и прочее. — Может дадим девчонке последний урок? Например, как правильно ублажать мужчин. Внутри нее все заледенело, а в голове билась лишь одна мысль: «Боже, пожалуйста, не надо!» «БОЖЕ ТЕБЕ НЕ ПОМОЖЕТ. ОН НЕ НА ТВОЕЙ СТОРОНЕ!»— вторил ее мыслям голос чудовища. — Сандра запретила к ней прикасаться. — Да ладно тебе. Ты только посмотри, она такая сладкая! — она почувствовала как один охранник схватил ее и прижал к своей груди, а затем резким движением задрал подол платья. Стыд смешался со страхом. А мозг просто отказывался подавать импульсы конечностям, чтобы хоть как-то заставить их сопротивляться. Грубая рука заскользила у нее между ног, а тело продолжало находиться в состоянии безвольной куклы в руках этого ужасного человека. — Смотри, какой вид! Тот же охранник резко дёрнув обернул ее к себе лицом, а его руки переместились на ягодицы. Шлепок. Ополяющи покалывающая боль пронзила нежную плоть. — Или вот так. Ее грубо нагнули, до боли раздвинув ягодицы, и она почувствовала как к заднему проходу упирается его палец. — Пожалуйста, не надо! — слабо дернувшись (скорее всего, из-за истощения), пропищала она. Но державший ее охранник лишь отвратительно засмеялся и стал протискивать в нее свой палец. — Джеймс! Хватит! — рявкнул второй. — Приведи ее в порядок и подотри ей сопли, нельзя в таком виде отдавать покупателю. Только после его слов она почувствовала, как по ее щекам текли слезы, а ткань на глазах стала влажной. Но это было неважно. То, что она испытывала внутри, было в разы хуже. — Да пожалуйста, — услышала она саркастичный тон, перед тем как провалиться в темноту.