Another one bites the dust

      Погода на улице была до невозможного хорошей, ярко контрастируя с моим настроением, которое — если быть честной — было хуже некуда. И виной тому было множество причин, о которых я не хочу даже думать.       Дом, отведённый мне, был невообразимо мал по сравнению с родовым поместьем: одноэтажный, бледный и совершенно не запоминающийся. Оно и к лучшему, чем меньше внимания ко мне — тем безопаснее будет моя жизнь. Хотя бы до определённой поры, когда я смогу смотаться из городка Намимори — название у него было ещё глупее, чем вся обстановка моего маленького сарая, который кто-то назвал домом.       Отец отослал сюда нас с братом, как единственных наследников. Конечно, мы могли бы помочь ему в его борьбе, но эта охота касалась только его — нас он к этому просто не подпустил, и поэтому мы с братом получили новые документы, новые фамилии, и были отправлены из дождливой Германии в солнечную Японию. С одной родины на другую.       Стоит оговориться, что сама Япония не была мне противна, вовсе нет, но причина, по которой нам пришлось приехать на родину матери, вызывала беспокойство и вместе с тем глухую злобу, которая усиленно подавлялась мною на корню — настоящий Фосс всегда невозмутим и холоден, его разум чист и сосредоточен на самом главном. Сделав вдох, а после шумно выпустив воздух, я последовала совету отца — сейчас самым главным было организовать нашу с Вольфом безопасность.       — Эй, — обратилась я к брату, который с интересом крутил головой, осматривая небольшую кухню в нежно-голубых оттенках. — Как думаешь, надолго мы тут?       — Не имею понятия, — отозвался он, пожав плечами и с лёгкостью подхватив мой чемодан. — Давай займёмся проблемами насущными, а потом подумаем над будущим?       Я кивнула, отворачиваясь от него, и с интересом открыла одну из тёмных деревянных дверей. За ней оказалась небольшая комната в спокойных тонах: нежно-фиолетовые стены, кровать из тёмного дерева, такой же по стилю шкаф, а также стол. Поистине спартанские условия. Спасибо, что хотя бы спать не придётся на этих отвратительных японских ковриках — их названия я, честно говоря, совершенно не помнила. Сказав брату, чтобы он бросил мои вещи в этой комнате, я направилась вглубь дома.       Осмотр и устройство дома затянулось почти до самого вечера. Я взглянула на наручные часы и фыркнула — убили почти три часа на какую-то фигню, а ведь нам ещё и другими делами заниматься нужно: сходить в школу, в которую нас устроили как раз перед началом учебного года, взять форму, книги, сходить в магазин и всякое по мелочи. Мы с Вольфом уже не в первый раз оказываемся в подобной ситуации, и если я скажу, что мы к этому привыкли, то наверное даже не совру — отец часто оставлял нас одних, занимаясь какими-то своими делами, а мы с братом тренировались да учились — больше в родовом поместье заняться было нечем. Во всяком случае, после смерти матери.       — Рин? — позвал меня брат. Я вздрогнула и резво подскочила на ноги, скидывая на пол забавную розовую подушку в форме сердечка — один из подарков матери, когда она ещё была жива. — Тебе нужно поесть.       Кивнув, я в последний раз оглядела свою новую комнату — выглядело уже более уютно и даже не так по-спартански, как в самом начале, но тут ещё работать и работать. Прикрыв за собой дверь, я направилась за братом прямиком на кухню, откуда уже чувствовался запах еды. Кажется, пока я медитировала над подушкой, Вольф сообразил сходить в магазин и быстро что-нибудь приготовить.       На столе стояли две белые тарелки, а от яичницы исходил слабый белый пар. Конечно, этого нам бы хватило всего на один раз подкрепиться — даже если бы Вольф приготовил сковородки три этой прекрасной яичницы — поэтому сходить в магазин нужно было в срочном порядке. Время плавно подходило к шести часам, а мы всё ещё не получили нашу форму. Конечно, учёба предстояла нам не завтра, а через три дня, но нам с братом стоило поторопиться со всеми делами, чтобы успеть разведать обстановку в городе, а также скрыть все следы своего пребывания тут: вместо Эрины и Вольфа Фосс в городе обосновались сироты Яманеко, на которых нежданно-негаданно свалился щедрый подарок в виде состояния покойных опекунов. Легенда была шита белыми нитками, и разрабатывалась нами с отцом уже во время полёта — документы делались так же быстро, потому как промедление было недопустимо.       Сменив фамилию на ту, которую носила мать до того, как вышла замуж, мы с братом обезопасили себя от охотников за семьёй Фосс — потому как никто не знал о милой японке Мей Яманеко, которая была стерта из истории Фоссов как нечто слишком хорошее. Подобный ход также был нужен для таких вот непредвиденных ситуаций: мы с братом официально были в бегах, ничего не знали о том, где сейчас отец и как долго всё это продлится. Может быть год, а может мы и вовсе затеряемся в истории до того момента, пока все не будут думать о том, что Георг Фосс и его дети окончательно уничтожены.       Поедая яичницу, я снова оглядела кухню и потом перевела взгляд на хмурого брата, который уже давно расправился со своей порцией. Тёмно-серые, почти пепельные, волосы были перехвачены резинкой на затылке, и лишь пара прядей выбивалась из этой нелепой причёски. Изумрудные глаза прожигали взглядом темную столешницу. Вольф был расстроен — это было видно по его понурым широким плечам и глазам, будто подернутым какой-то дымкой. Наверное стоило сказать, что мы с братом удивительно похожи внешне — почти близнецы, но с небольшой разницей в возрасте — Вольф был старше меня на полтора года и заслуженно носил титул Наследника-информатора, в то время как я терялась в его тени, и следовала за ним, готовая в случае чего защищать дорогого человека.       Насколько мы были похожи, настолько же и различались: Вольф был невообразимо яркой энергетической точкой, бившей мне по глазам, но при этом завораживающей. Его аура приятно обволакивала меня и внушала тепло и чувство защищённости, в то время как я предпочитала следовать тихой тенью за братом, поглощая его тепло и защищая в случае чего. Вольф, если честно, был совершенно недоволен нашими с ним ролями — он считал, на месте наследника должна была быть я, потому что негоже мужчине прятаться за чужой спиной — особенно если это спина родной сестры.       С натяжкой, но нас можно было даже назвать неотличимыми друг от друга, если бы не эта разница в аурах — в светлой и тёплой его и полупрозрачной моей.       — Ешь давай, — устало выдохнул брат, поглощая добавку и нетерпеливо смотря на меня. Я вяло ковырялась в своей порции и ела через силу — для использования своих способностей нам с ним приходилось очень много есть, поэтому на продукты мы всегда тратили большую часть денег. — Или я оставлю тебя сегодня дома в окружении серых стен.       — Ем я, — отозвалась я, резво доедая слегка остывшую яичницу и поднимаясь за добавкой. — Всё, что угодно, лишь бы не сидеть вечером в этом сарае.       — Зачем так категорично? — Вольф по-доброму усмехнулся, вызывая у меня ответную улыбку — внутри поднималась теплота, давящая собой раздражение и недовольство от переезда. — Сегодня прогуляемся по городу, зайдём в старшую школу и возьмём всё необходимое.       — Надо бы ещё в магазин, — подметила я, собирая грязную посуду. Раз уж Вольф сегодня в роли шеф-повара, то тогда я, как примерная сестра, помою за ним всю ту грязь, что он развёл на кухне, пытаясь просто пожарить яйца.       — Сделаем это сразу после школы, идёт? — Вольф поднялся из-за стола и распустил волосы, что тёмно-серыми волнами упали ему на плечи. — А когда со всем закончим, может сходим в какую-нибудь закусочную?       — Я не против, — ответила я, улыбнувшись брату уголком губ. Он усмехнулся, взъерошил мне волосы на затылке, а потом удалился, смеясь под мои ругательства. Долго обижаться на этого придурка я не могла, поэтому моё сердце вскоре оттаяло, и я была преисполнена желанием поскорее расправиться с грязной посудой, чтобы поскорее выйти на залитую теплым светом улицу.       Когда со сковородой было покончено, я наспех вытерла мокрые руки вафельным полотенцем с изображением какого-то животного, а потом поспешила в свою новую комнату, где были разбросаны разного вида вещи — начиная с одежды и заканчивая коллекцией фигурок покемонов. Спасибо Японии за покемонов.       Через пять минут я выскочила из своей комнаты в удобной одежде под стать погоде (сейчас в Японии было на удивление тепло по сравнению с Германией) и пошла на кухню дожидаться брата, который наверняка возился со своими волосами и пуговицами. Что самое смешное — у него была великолепная мелкая моторика, но из-за больших ладоней и длинных пальцев, ему было крайне неудобно застёгивать всякого рода рубашки на мелких пуговицах. Поэтому он предпочитал не застёгивать их и вовсе, но в таком случае я всегда заставляла его надеть под низ какую-нибудь футболку или майку — негоже светить татуировками на всю улицу. Да и девушки в Японии были на диво впечатлительными.       Ещё через пару минут из комнаты высунулся брат в одной футболке и трусах, держа в руках по рубашке — красную и зелёную. Обе были в клетку, что Вольф считал обязательным элементом своего гардероба — если в его одежде не присутствовал хотя бы один мелкий квадратик, то одежда считалась непригодной.       — Слушай, какая подходит лучше? — спросил Вольф, поочерёдно прикладывая к себе рубашки — красная, зелёная, красная, зелёная. Оглядев его черную футболку с изображением какого-то невнятного черепа, я пожала плечами. — Ну Рина.       — Давай красную, паразит, — фыркнула я, и Вольф опять ускакал к себе. Решив, что в этот раз я подожду его на улице — стены этого дома как будто давили на меня — я наспех зашнуровала свои высокие кеды и выскочила на улицу, подставляя бледное лицо под тёплые лучи заходящего солнца. Дул лёгкий ветерок, приносивший с собой аромат цветения — сладковатый, нежный и едва ощутимый, но при этом до невозможного приятный. Было бы неплохо прикупить себе духи, похожие на это чудо.       Я прошлась по чистому асфальту, на пробу пнула мелкий камушек и снова вдохнула запах весны, раскинув руки. Всё недавнее недовольство испарилось без следа, оставляя лишь легкую тревогу и наслаждение от приятной погоды. Настроение плавно поднималось всё выше и выше, и когда Вольф наконец вышел, я готова была петь серенады под окнами у японцев, не ожидающих такой подставы.       — По какому поводу праздник? — Вольф закрыл дверь на ключ и быстро спустился по ступенькам ко мне. Его настроение тоже было на невообразимо высоком уровне, как и у меня, но при этом сам он выглядел более собранным и не таким разморённым солнцем, как я.       — Погода просто чудо, — улыбнулась я, подхватывая брата под руку. Он рассмеялся и перехватил мою узкую ладонь своей огромной лапищей, а потом потянул в только ему одному известном направлении. Я усиленно глазела по сторонам, потому как утром, когда мы только добрались, мне было совершенно не до этого. Пейзажи вокруг не были чем-то из ряда вон: обычные домики, в основном одноэтажные, один-в-один похожие на наш, но выглядело всё достаточно мило и уютно — как будто мы поселились в небольшой деревеньке далеко от Токио и других центров японской индустрии. В Намимори было достаточно тихо, спокойно и до невозможного уютно.       Через двадцать минут мы с братом оказались около старшей школы, в которой нам предстояло учиться неизвестно сколько времени. Что ж, довольно близко к дому, не придётся ездить каждое утро в тесном общественном транспорте, а своей машины у нас с Вольфом не было — та осталась в поместье. Ну или в том, что осталось от родового гнезда. Почему-то я была уверена, что сейчас там руины и пепелище.       Мы переговорили с директором этого учебного заведения, получили персональные расписания, а потом оббегали полшколы, запоминая, где что находится. Кое-как отыскали библиотеку, в которой взяли учебники, а потом забежали за школьной формой. Всё про всё у нас заняло примерно час, поэтому, нагруженные всем этим добром, мы сначала отправились домой, где скинули все вещи, свалив их в одну общую кучу и пообещав друг другу, что потом с этим разберемся.       — Куда теперь? — спросила я, поправляя ремень на джинсах, пока Вольф возился со своим телефоном.       — Я голоден.       — Не удивительно.       Мы с братом заглянули на кухню, надеясь отыскать хоть что-то съестное в абсолютно пустом — и даже не включенном — холодильнике, но потом поникли совсем. Идти куда-то было лень, но, к сожалению, если мы не хотим умереть с голоду, нам стоило бы закупиться продуктами прямо сейчас.       Неожиданно зазвенел телефон. Глянув на незнакомый номер из-за плеча Вольфа, я прищурилась. Кому что от нас нужно? Переглянувшись с братом, я кивнула ему, подбадривая, и тогда Вольф нажал на кнопку приема вызова, поднося черный простенький телефон к уху.       — Вольф Яманеко слушает, — спокойно произнёс он. Я внимательно прислушалась к разговору, но услышала лишь базовое обсуждение погоды. Хмыкнув, я отвернулась от брата — раз отец так шифруется, то тогда и мне не стоит подслушивать. Если Вольф захочет, то потом сам расскажет, о чём они с отцом разговаривали.       Через пять минут пустой болтовни я, откровенно скучая и шатаясь по дому, решила зайти к себе, чтобы накинуть на плечи что-нибудь потеплее, чем тонкая водолазка. На улице слегка похолодало за то время, что мы таскались по школьным делам, поэтому, чтобы не продрогнуть и не заболеть (уж этого мне точно не нужно было), я достала из недр коробки свою черную джинсовую куртку со всякими милыми сердцу побрякушками.       — Рина! — позвал из кухни брат. Я, накинув на плечи джинсовку и поправив на ней забавный значок в виде глаза, поплелась к Вольфу, зевая на ходу.       — Что сказал отец? — спросила я самое главное.       — Ситуация сложная, на год точно задержимся тут, — Вольф поднялся с ковра, на котором сидел всё это время, и потянулся, заставив свои кости захрустеть. Я поморщилась — терпеть не могу, когда он так делает. — Но есть и хорошие новости. Через пару недель мы сможем забрать Козерога и Рыб у одного из знакомых отца. Он как раз направляется сюда ради какого-то поручения сверху.       — Как зовут? — спросила я, потирая руки. Уже хочется, чтобы эти недели прошли как можно быстрее, потому как ощутить в руках Козерога — одно из самых больших удовольствий для меня в этом мире.       — Пока не знаю, — улыбнулся брат, потрепав меня по длинным волосам. Я показала ему язык и отвернулась, кивнув голову в сторону двери на улицу. — Я тебя понял, идём за едой.       Усмехнувшись, я поправила рукава джинсовки и потопала на улицу. У нас с Вольфом было исключительное взаимопонимание и поддержка — он понимал меня с полуслова или, вернее сказать, с полувзгляда, как и я его, что давало нам чудесную возможность работать в команде как слаженный механизм — точно как часы. Однако, как бы хорошо мы ни сработались вместе, моей прямой обязанностью была защита брата, как Наследника рода Фосс, и никуда он от этого не денется. В опасных ситуациях я обычно шлю его подальше и иду разбираться самостоятельно, за что потом закономерно получаю по заднице от брата. Благо, дуется он совсем недолго.       Мы гуляли по спокойным улицам Намимори, постепенно пробираясь к центру города — дома из маленьких домиков превращались в многоэтажки, на пути то и дело встречались разные магазинчики с одеждой, обувью, даже с сувенирами. Но только не кафе, как будто само мироздание захотело оставить нас с Вольфом голодными и злыми сегодня. Мы крутили головами в разные стороны, пытаясь углядеть хоть какой-то намёк на кафе или ресторан, но пока нас ждали только неудачи — вокруг было всё. Всё, кроме мест, где мы с братом могли бы набить свои животы до отвала.       Солнце плавно садилось, и вместе с тем таяли наши надежды вкусно поесть, пока я не заприметила за поворотом небольшую вывеску в типичном японском стиле. Дернув брата за рукав, я показала на здание пальцем:       — Гляди! — мы с братом синхронно сорвались с места, на первой космической несясь к единственному зданию с едой во всей округе. Сейчас не волновало даже то, что с японской традиционной кухней мы были не совсем в ладах, вот настолько мы с Вольфом были голодны. Быстро преодолев расстояние, разделявшее нас и несчастный ресторанчик, мы кое-как успокоились, синхронно пригладили растрепавшиеся волосы и приняли максимально невозмутимый вид, заходя в просторное помещение, где приятно пахло деревом и, что самое важное, едой.       — Добро пожаловать! — сразу же послышалось со стороны барной стойки, где стоял высокий черноволосый парень. Выглядел он… как обычный японец — темные волосы и, наверняка, такие же темные глаза. Отличал его, разве что, довольно высокий для японца рост — около метра восьмидесяти, может быть пониже.       Мы с братом синхронно поклонились, и с голодными глазами уставились на бедного парня, который переводил взгляд то на меня, то на Вольфа, видимо пытаясь понять, кто мы такие. Действительно, на японцев мы почти не походили — виной тому были сильные гены отца, которые подавили любые японские корни в нашей внешности. Разве что, мне достался небольшой рост около метра шестидесяти, а также хрупкая худоба. Вольфу повезло больше — он полностью пошёл в отца, и имел крепкое немецкое телосложение.       — Что у вас тут… — я запнулась, усаживаясь на стул поудобнее и пытаясь не обращать внимания на излишне внимательный взгляд карих глаз, направленный на нас с братом. Японский язык не был чем-то супер-сложным для меня, но иногда я путалась в словах, поэтому мне приходилось частенько «зависать», подбирая правильное по значению слово. — …есть съедобного?       Усевшись за стол, я оказалась ещё ниже, чем этот незнакомый парень. Я оглядела его ещё раз, но теперь внимательнее — да, обычная внешность, но телосложение у него определённо было атлетическое, почти как у Вольфа — широкие плечи, сильные руки с проступающими узлами вен, длинные пальцы, широкие ладони, узкие бедра и прямая осанка. Спортсмен, определенно. Может, пловец или теннисист. Я отвела взгляд от парня и слегка поёжилась — аура у этого чувака была довольно… своеобразная, даже несколько пугающая, что совсем не вязалось с добродушной улыбкой и слегка глуповатым смехом.       Я рискнула заглянуть незнакомцу в глаза, и застыла, потому как он бессовестно перехватил мой взгляд. Внутри всё съежилось, как будто от холода — пугающе, очень пугающе. Стоило мне моргнуть, как видение пропало, и я обнаружила себя смотрящей на брата, который сейчас энергично болтал на японском с веселым пареньком. Я помотала головой — наверное всё это мне почудилось. Скосив взгляд на японца, я снова прислушалась к себе — аура была тёплой и по-дурацки добродушной. Видимо, всё-таки показалось.       — Тогда я буду… — Вольф почесал подбородок, вглядываясь в иероглифы и выбирая, что бы поесть такого сытного. Назвав блюд пять, он выжидательно посмотрел на меня, как будто спрашивая, что буду есть я.       — Мне то же самое, — ответила я, не рискуя поднимать взгляд на, в целом-то, обычного подростка примерно наших же с Вольфом лет. Парня выдавала слегка угловатая, пусть и подтянутая, фигура, характерная всем подросткам, а также довольно наивное лицо с милыми щёчками.       Кивнув, парень унёсся куда-то на кухню, а я выдохнула через плотно сжатые зубы.       — Что-то не так? — спросил брат, чувствуя мою нервозность. Я покачала головой и подняла взгляд, оглядываясь. Довольно милое место и такое… японское, как бы глупо ни звучало. Приятно здесь — нет раздражающей громкой музыки, или целой кучи пьяных любителей футбола, как у нас в кафе-барах. В целом, Япония мне нравилась, а этот городок и вовсе позволял окунуться в тихую и спокойную жизнь, что было для меня в новинку. Но это нравилось, определённо.       Мы просидели в тишине некоторое время, пока незнакомый парень не принёс первое блюдо и палочки к нему. Я выпучила глаза на это безобразие и уставилась сначала на брата, который без проблем поедал нечто вкусно пахнущее, а потом на черноволосого парня, держа в одной руке обе палки на манер ножа.       — А у вас есть… вилка? — с надеждой спросила я, вновь уставившись на это деревянное безобразие, зажатое в моей ладони. Японец выглядел удивлённым недолго, а потом тепло рассмеялся, почесав затылок. Я уже было порадовалась тому, что мне сейчас дадут нормальный столовый прибор.       — Вообще-то нет, — парень положил руки на стойку и я перевела взгляд на них — жилистые, крепкие, и вены действительно проступают на бледной коже. — Это же ресторан традиционной японской кухни.       Издав как-то уж слишком измученный вздох, я воззрилась на палки в своей руке, а потом на веселящегося брата, который расправился со своей порцией и ухахатывался, глядя на моё растерянное лицо.       — А как я тогда?.. — вопрос остался без ответа. Я с грустью посмотрела на остывающую еду и шмыгнула носом. — Вольф, как этот ужас в руках то держать?       Обратилась я к брату уже на родном языке, с легкостью переходя от японского к немецкому. Парень за стойкой заинтересованно уставился на меня, слушая необычный язык. Наверняка он понял, что это немецкий, но Вольф всегда говорил мне, что мой голос меняется, когда я перехожу на родной язык, и звучит гораздо мелодичнее и приятнее даже несмотря на обилие рычащих звуков. «Ты похожа на кошечку, когда говоришь на немецком», — усмехался Вольф, вызывая у меня быстрое покраснение чуть ли не всего тела — на моей бледной коже румянец выглядел слишком заметно.       — Кaк надо, так и ешь, — ответил брат на японском, явно ловя кайф с моей ситуации. Язык-то знать я знала, а вот палочками никогда в своей жизни не пользовалась, да и не собиралась вплоть до этого самого момента. Отчаяние захлестнуло меня с головой и я, кинув в брата взгляд, полный обиды, мстительно воткнула одну палку в еду, поддевая её и приподнимая. Ну, в принципе… Так ведь тоже нормально, да?       — Ты не умеешь пользоваться палочками? — удивительно наивно спросил японец, про которого я, честно говоря, уже позабыла. А так как других посетителей кроме нас не наблюдалось, парень решил присесть на уши именно нам — возможно ему было просто скучно торчать весь день за стойкой и хотелось поболтать. Я слегка поморщилась, но послушно кивнула, бросая свои попытки протыкания ни в чём не повинного куска рыбы. Подняв глаза, я с мольбой уставилась на парня, который вновь по-дурацки рассмеялся, как будто вообще ничего не понимал, а потом взлохматил свои и так находившиеся в творческом беспорядке волосы, глядя на меня с дружелюбной улыбкой. — Может мне помочь?       — Будешь кормить меня самостоятельно? — буркнула я, чувствуя, как мои щёки предательски розовеют от такой стыдной ситуации. Парень застыл, удивлённо хлопая глазами, а потом пришёл в себя, возвращая на своё лицо улыбку, которая уже начала меня раздражать.       — Почему бы и нет? — усмехнулся он, и я углядела в его глазах недобрый огонёк, контрастировавший с дружелюбным выражением лица. По спине поползли мурашки.       — Я пошутила, — отведя взгляд, сказала я, послушно протягивая правую руку с зажатыми в ней палочками в сторону пугающего парня. Он ответил мне широкой улыбкой, от которой у меня свело скулы. Вольф вовсю веселился от этой ситуации, не спеша мне помогать, что заставляло меня в тихую обижаться на него. Вот ведь козявка.       — Смотри, как надо держать палочки, — мою ладонь аккуратно перехватили чужие прохладные руки. От неожиданного прикосновения я вздрогнула, едва не роняя дурацкие деревяшки на столешницу. Длинные пальцы осторожно выхватили из моей ладони палочки. Я подняла взгляд на доброго самаритянина, который по неведомой мне причине до дрожи в коленках пугал меня, хотя ничего необычного в нём не было. Пока парень возился с моей рукой и палочками, я сосредоточилась на его ауре, но вновь не обнаружила ничего интересного — лёгкая заинтересованность и в какой-то степени даже веселье.       — Слушай, а как тебя зовут? — спросил брат, поедая мою порцию. Я нахмурилась и свободной рукой попыталась ударить его по голове, но Вольф вовремя увернулся, поглощая кусочки рыбы и вовсю веселясь.       — Такеши Ямамото, — ответил новый знакомый, переставая терроризировать мою руку. Я скептично попыталась подвигать получившейся конструкцией, которая больно уж неудобно сидела в моей ладони, и к огромной радости у меня даже что-то получилось. Однако при всём этом я чуть не уронила обе палочки на пол.       — Вольф Яманеко, — представился в ответ брат, а потом положил свою большущую ладонь мне на голову, вновь лохматя серые волосы. Я недовольно дёрнулась, чуть не свалившись со стула, и злобно посмотрела на брата, мысленно обещая ему, что если он не прекратит этот цирк, я воткну ему палочки в ногу. — А это моя сестрёнка Эрина.       — Лучше просто Рин, — поправила я. Ямамото кивнул, а потом попытался произнести имя моего брата.       — Нет-нет, через «л», — сокрушался Вольф, раз за разом повторяя трудный для японца звук. Ямамото ещё пару раз попытался произнести имя моего братца, но особых успехов у него в этом не было.       Теперь веселилась я, осторожно поедая новое блюдо, которое принес новый знакомый, и вслушиваясь в спокойные разговоры. Оба парня были общительными, поэтому общий язык нашли быстро, а я наконец смогла отдохнуть от буравящих меня взглядов. На улице тем временем стемнело окончательно.       Пока мы сидели в ресторане, я узнала много нового как о своём брате, так и о Такеши, хотя знать об увлечениях второго я бы не сочла обязательным. Вряд ли мы ещё хоть где-то пересечёмся, поэтому всё услышанное я пропускала мимо ушей, концентрируясь на вкусной еде и лишь отдалённо слыша чужие голоса.       — Рина вот мастер волейбола, — похвалил меня брат, а я, услышав своё имя, вынырнула из размышлений.       — Это было давно и не правда, — парировала я. Волейболом я действительно занималась много, но вот мастером бы себя не назвала точно. Вольф весело фыркнул, а его смех поддержал Ямамото. Я сказала что-то смешное?       — Врунишка, — братец допил свой чай и выложил на стойку деньги, которые Такеши проворно смахнул куда-то внутрь своего одеяния. — Тебе стоит на это посмотреть, если она вновь вступит в команду. Она превосходный либеро.       — Я запомню, — Такеши довольно зажмурился и стал похож на кота, объевшегося сметаны. — В какой вы школе учитесь?       — Старшая Намимори, — ответила за брата я, переставая играть роль ветоши и проворно выпивая горьковатый чай. — Я в классе 1-А, а Вольф в 2-С.       — Я тоже поступил в старшую Намимори, — улыбка Такеши становится чуть шире, как будто он действительно рад этому событию. Я закатываю глаза, не обращая внимания на парней, которые снова начали свои разговоры про спорт.       Неожиданно захотелось, чтобы этот день поскорее кончился — я чувствовала усталость, струившуюся по венам, и поэтому единственное, чего я страстно желала — это завалиться на прохладную кровать и проспать как минимум по полудня, чтобы проснуться с хорошим настроением и с новыми силами.       — Я, наверное, пойду, — оповестила брата я, надеясь на его благоразумие. — Время уже позднее и я хочу спать.       Вольф кивнул, с беспокойством оглядывая меня, но не найдя ничего страшного отпустил восвояси, взяв слово, что я позвоню ему, как только доберусь до дома. Подхватив джинсовку, лежащую всё это время на моих коленях, я накинула её на плечи и протяжно зевнула, отсалютовав брату и новому знакомому двумя пальцами.       — Ещё увидимся, Рин-чан! — послышалось со стороны стойки, и меня всю аж передёрнуло от такого обращения. Лишь оказавшись на свежем воздухе я позволила себе тихо выругаться.       Вот уж увольте, больше ни с кем знакомиться не хочу. Одного придурка-брата мне уже хватает с головой.