Another one bites the dust

      Ладони сжимались в кулаки уже автоматически, от чего я не могла никак успокоиться. Каждый раз, когда пальцы снова возвращались к прежней форме, я вздрагивала и пыталась подавить желание нервно походить взад-вперёд. В зал в таком состоянии идти было бы полнейшим безумием — парни не тупые, сразу поймут, что случилось что-то из ряда вон.       Прохладная вода из крана, которой я умыла лицо, не принесла никакого освежения и не помогла успокоить бешено проносящиеся в голове мысли, а лишь напомнила о холоде и страхе. Тяжёлый вздох вырвался сам собой. Ситуация была хуже некуда. Не то чтобы мне стоило переживать за свою честь, всё же нравы в двадцать первом веке отличались от пуританских, но после подобного проявления наплевательства на мою зону комфорта хотелось кому-нибудь врезать. Скорее, хотелось врезать конкретному человеку. Негромкий шлепок ладоней о щёки привёл меня наконец в чувства. Всё, хватит об этом думать. Сломаю ему руку в следующий раз, если подобное повторится.       С лица всё ещё стекала холодная влага, когда я наконец вышла из женского туалета, в котором провела около десяти минут. В коридорах было абсолютно пусто, и лишь отдалённый звук мяча в зале для волейболистов показывал, что я тут не совсем одна. Натянуть на лицо доброжелательную полуулыбку получилось легко, и с таким выражением лица я всё же впорхнула в зал к команде, в очередной раз уворачиваясь от мяча.       — Тот фонтанчик действительно был оккупирован, — улыбнулась я на немой вопрос Кина, который стоял ко мне ближе всех. — Но оккупация снята и сейчас я наберу всем воды.       Не слушая более ничего из происходящего в зале, я быстро раздала последние сухие полотенца парням, собрала в охапку спортивые бутылки, и отправилась обратно, уже на выходе возвращаяя лицу привычное хмурое выражение лица.       Стоило бы хорошенько обмозговать всю ситуацию, но возможности просто не было — дома отирается Рен, который на моё мрачно-задумчивое выражение лица наверняка отреагирует сразу же, а также Вольф и, чтоб ему икалось, сраный Ямамото Такеши. Тёмная лошадка с глуповато-радостной физиономией и харизматичной улыбкой.       Воду набирала в тишине, а все бутылки стояли в идеально ровной линии, которая совершенно не соответствовала моему внутреннему состоянию. Прислушалась к эмоциям — вокруг тишь, в ближайших пятидесяти метрах точно никого нет, — и не стала давить тяжелый вздох. Ситуация, честно говоря, всё же напрягала тем, что уже произошла. Вряд ли конечно случилось бы что-то страшное или непоправимое (кроме сломанной руки у Такеши, конечно), но теперь придётся быть ещë более внимательной и не поддаваться на такое влияние. Я не знала как сбросить с себя то ледяное чувство, сковывающее и парализующее мышцы, потому что Ямамото держал крепко, и эта метафорическая хватка ослабевала только в те моменты, когда что-то его отвлекало. А значит, контролирует он это не очень хорошо. Но, с другой стороны, всё же инстинктивно понимает, как этой силой пользоваться. Это было плохо.       Особых вариантов избежать всего этого не было — теперь уже не переехать, а не пересекаться с Такеши просто не получится, так как он ворвался в наш с братом быт как вихрь, и часто отирается в доме. Игнорирование не приведёт ни к чему хорошему, в крайнем случае он это сразу поймёт и начнёт очередную провокацию, а при плохом исходе мне и вовсе грозит повторение ситуации. На простой подростковый всплеск гормонов это всё тоже мало походило — не тот уровень. Ямамото был слишком продуман в своих действиях, и я просто уверена, что вариантов возможного развития событий он, как и я, продумывает сразу несколько. А это означало только одно — пора было вести партизанскую войну на выносливость.       Когда бутылки с водой были наполнены и кое-как собраны в руки, я направилась обратно в зал, снова пытаясь нацепить приветливое выражение на своё лицо, но по ощущениям получалось как-то не очень — уголок губ дёрнулся, искажая улыбку и превращая её в саркастичную ухмылку. Да, Рин, до отца и его способности владеть лицом тебе ещё очень далеко.       В этот раз парни встретили меня лучше, и даже ни один мяч не полетел по случайности в мою сторону. Все волейболисты собрались в большую кучку и принялись за утоление жажды, пока мы с Кином и Кацу осторожно двинулись в сторону пустующей тренерской для обсуждения.       — Предлагаю не затягивать тренировку, без Рена всё равно далеко не уедем, — почти сразу предложила я, удобнее устраиваясь в кресле. Кин кивнул, соглашаясь, а Кацу лишь пожал плечами, давая понять, что ему в принципе без разницы.       — Тогда минут через десять мы закончим, ещё пять на уборку зала, — Кин почесал длинными пальцами подбородок и увёл взгляд на фотографии команды, в хаотичном порядке развешанные на стене. — Потом сможем идти. Всё по плану?       Я кивнула. Параллельно с тренировкой порешили, что зайдём к Рену двумя разными путями. Ещё с утра капитан просветил меня, что у него постоянно приоткрыто окно для подобных случаев, а в при ином варианте рассказал, как его открыть снаружи, поэтому проблем бы не было. Я планировала разведать обстановку в комнате, пока Кин и Кацу болтают с матерью Рена. Конечно, такое предложение было встречено двумя центровыми скептично, но я смогла быстро повернуть всё в своеобразную шутку, рассказав, что просто подброшу письмо. Кин и Кацу, конечно, выглядели подозрительными, но не стали заострять на этом своё внимание, доверив мне незаконное проникновение в дом через окно, пока они разводят болтологию.       Конечно, без рисков тоже не обойдётся — придётся постоянно сканировать местность, чтобы не попасться, потому как я была уверена, что кто-то то окно всё же пасёт. Либо это просто моя паранойя, либо всё так и будет. Своему чутью я доверять привыкла, поэтому острожность лишней быть не может — сегодня в каморке я уже убедилась, что сначала нужно думать голвой, а не пятой точкой. Ну поймал бы нас тот футболист, и что с того? Бить его, конечно, я бы не стала, но наверное перевести всё в шутку всё же бы смогла. Но, к сожалению, мне не хватало опыта для быстрого решения таких ситуаций, иначе подобных домогательств бы не было вообще.       Остро не хватало общения с отцом, ну или хотя бы его словесного пинка, чтобы я уже наконец начала думать своей головой. Иногда чувствую себя таким позорищем — могу сломать человеку руку в трех местах, отлично стреляю, но это не спасло меня от совершенно смехотворной ситуации с кладовкой.       По прошествии тридцати минут мы с центровыми всё же выдвинулись к дому Рена. Он жил в отдалённом районе с одинаковыми одноэтажными домиками, украшенными разнообразными элементами декора. Впустую проезжающих машин не было, весело щебетали проносящиеся в небе птицы, а на чьей-то лужайке развалился толстый серый кот, греющийся в тёплых лучах солнца.       По пути я всё же спросила адрес и оторвалась от Кина и Кацу, свернув на другую улицу. Если дом всё же пасут, то моё присутствие может всё испортить, поэтому заходить я буду с другой стороны. Подожду сообщение о том, что парни подошли к дому, просканирую местность, и если всё будет чисто — влезу в окно.       Отыскать нужный дом было не сложно, гораздо труднее было к нему подойти так, чтобы не казалось, что я тут специально. Я показательно копалась в мобильнике, при этом постоянно сканируя округу, попутно костеря себя за перестраховку. Вокруг не было ни души, во всяком случае ничего странного и подозрительного я не обнаружила, как бы сильно не вслушивалась в эмоциональный фон. Выделялись только центровые и человек рядом с ними — похоже, мать Рена.       Сообщение пришло быстро, поэтому я, слегка пригибаясь, подошла с нужной стороны и аккуратно заглянула в окно — пусто. Мой будущий вход был слегка приоткрыт, как и говорил капитан, поэтому операция по проникновению на чужую собственность была начата незамедлительно. Я легко перелезла через оконную раму, вваливаясь в комнату и параллельно прислушиваясь. За дверью в отдалении слышались голоса, но они волновали меня мало. Лучше было бы не терять время вообще, а то ничего не успею.       Шкаф я открыла без зазрения совести, вытащив несколько пар одежды и кое-как запихав всё это к себе в полупустой рюкзак, который сегодня заранее не стала нагружать лишней макулатурой. Прикинув, влезла также и на полку с нижним бельём, похватав самые аляпистые боксеры, пусть потом Рен мучается.       Остальная обстановка мало чем отличалась от обычной — различные постеры на стене, разбросанные тетради с учебниками, одинокий носок в углу рядом с волейбольным мячом. Но что-то всё же царапнуло взгляд. Обычная на вид тумбочка мало чем могла зацепить, но на эмоциональном плане от неё несло как от взорвавшейся атомной бомбы. Впервые вижу такой эмоциональный окрас не у человека, а у вещей. Лезть в неё было слегка боязно, но раз я решила не терять время зря, стоило поспешить.       В первом ящике я не увидела ничего, что могло бы показаться странным, во втором та же история. А вот третий меня порадовал стопкой тетрадей. Тихо хмыкнув, я убрала их подальше, без труда подцепляя фальшивое дно — а Рен-то мужчина с изюминкой. Фальшивое дно также отправилось в сторону, а внутри меня ждало не самое лучшее открытие. Складной нож был слегка измазан буровато-коричневым, и я без труда догадалась, что это кровь, но вот непримечательная флешка с этим убранством совсем не вязалась. Недолго думая, я закинула в карман обе находки, возвращая на место в дальнейшем и фальшивое дно со стопкой старых тетрадей. Потом спрошу у Рена поподробнее, а заодно похвалю за ход с двойным дном. Пусть он и не был таким уж неожиданным, но обнаружить такое у простого школьника было явлением явно не самым обычным.       Выпрямившись, я оглядела комнату ещё раз, убеждаясь, что всё осталось таким же как было до моего появления, а потом решила, что пора бы и делать ноги, тем более разговор Кина и Кацу с женщиной уже заканчивался.       Уже ступив на траву и прикрыв окно, эмоциональный фон снова царапнуло предчувствием. Я сосредоточилась и перед глазами словно возникла картинка из цветных пятен. Кин, Кацу, мать Рена — они меня волновали не так сильно, как два других человека. Один светился равномерно-безэмоционально, а вот от ауры второго по спине пробежал холодок. Чернильно-чёрные разводы, пятном расползающиеся перед глазами, без труда дали мне понять, что это Нино. Человеком он был неприятным, от него так и разило горькой ненавистью и тщательно прикрытой злобой. Мне даже не нужно было видеть его, чтобы прикинуть примерную внешность — средний рост, чёрные волосы и тёмные глаза, — таким он предстал в моём воображении.       Удача была на моей стороне, так как припаркованная машина находилась с другой стороны дома и мне не нужно было выдумывать план, чтобы свалить с участка. Безымянный мужчина, похоже, остался у машины, пока Нино направлялся к дому. За Кина и Кацу я не волновалась — они вряд ли могли как-то привлечь его внимание, поэтому я закинула на плечи свой заметно потяжелевший рюкзак, и аккуратно двинулась к заборчику.       Аура Нино всё ещё была где-то у входной двери, поэтому через забор я перемахнула слитным движением, сразу же удаляясь от дома и сворачивая на другую улицу. Петляние, конечно, немного задержит, но уж лучше так, чем идти напрямик. С Кацу и Кином мы всё равно хотели встретиться в кафешке ближе к центру, поэтому я направилась туда, с переменным успехом сканируя пространство до тех пор, пока у меня перед глазами не начали расползаться пятна, а виски не прошила тянущая боль.       Своего лимита я достигла слишком быстро — виной тому был мой недосып или напряжение, которое так и не уходило из мыслей, я не знала. События валились на голову слишком быстро, и я никак не могла подстроиться под темп, то и дело получая метафорическую оплеуху от реальности каждый раз. Возможно, мне всё же стоило отдохнуть от всего этого — всё же побег из Германии оставляет свой след. Отчаянно хотелось покинуть Намимори и отправиться обратно на родину, к отцу. Но пока он не закончит свои дела, соваться куда не просят будет чистой воды самоубийством. Подставлять отца тоже не хотелось, поэтому решено было придерживаться ранее выстроенного плана — следить за братом, не дать ему во что-нибудь влипнуть, и при этом не вляпаться самой.       Только вот с последней частью плана случилась непредвиденная загвоздка — сначала Ямамото, потом Рен, теперь вот и разборки с Томоэ подъехали. Всё больше убеждаюсь в мысли, что ни с кем не вести дружбу было бы наиболее правильным решением в моей ситуации, но теперь всё так просто не оставишь. Рен возможно уже был бы мёртв, а я к нему слишком сильно прикипела за такой небольшой промежуток времени, как и он ко мне. Может презентовать его отцу, небось так у него будет хоть шанс на что-то хорошее?       Помотала головой. Лучше вообще своих друзей отцу не показывать ни в коем случае — сожрёт и попросит добавки. Георг Фосс был из тех людей, которые никогда выгоду для себя не упустят, а вцепятся в неё зубами, даже если это будет противоречить всем законам логики и здравого смысла. Мы с братом были похожи на него, но, к счастью, не настолько сильно. Иногда любовь отца к необычным людям переходила всякие границы — сначала Мэртирер, потом Хейго, если в список его подчинённых попадёт ещё и достаточно занимательный и интересный Рен… Думать об этом не хотелось, но отец его так просто не отпустит, пока не сделает абсолютно преданным.       Моё ожидание долго не продлилось — большую часть времени я залипала в телефоне, параллельно запивая это дело достаточно сладким кофе, чтобы унять ноющую боль в висках, которая плавно начинала переползать на глаза. Кин и Кацу ввалились в кафе в удивительно взъерошенном и возбуждённом виде, беззастенчиво плюхаясь на сиденье напротив. Серые глаза Кацу блестели несвойственным серебром, а кудряшек в волосах как будто прибавилось в количестве. Кин на его фоне выглядел островком спокойствия, разве что слегка подрагивающие пальцы выдавали его напряжение, как и мрачноватый задумчивый взгляд.       — Что сказали? — начала разговор я, пока парни приходили в себя. Кин кивнул на Кацу, словно говоря мне спрашивать обо всём его, а потом уткнулся взглядом в меню, всё так же полыхая напряжением, на котором мне не нужно было даже концентрироваться.       — Хитео-сан говорит, что он подхватил какую-то болячку и теперь лежит с лихорадкой в больнице, — Кацу беззастенчиво схватил мой кофе и отпил его, к счастью, решив не смешивать мои слюни со своими. Я хмыкнула — как же, в больнице. Наверняка сейчас шатается по моей комнате или отсыпается, приходя в себя после ночного турне на выживание. — Ты оставила ему своё письмо?       Я кивнула, отбирая свою кружку обратно и допивая уже подостывший кофе. Телефон был отложен в сторону ещё когда парни ввалились в кафе, а потому на приходящие сообщения я не обращала внимания — всё равно Вольф пишет, больше некому. Кин, сделавший заказ, теперь откинулся на спинку сиденья и сверлил меня взглядом.       На самом деле молчаливый Кин внушал больше опасений, чем часто дурачившийся Кацу, и тому виной был его тяжелый прохладный взгляд, который лишь изредка теплел при очередной шутке Кацу. Эти двое словно с детства шли в комплекте, и в целом напоминали нас с Вольфом, только от мира обычных школьников с обычными проблемами. Это если не упоминать Рена…       — Ты ведь знаешь о его отношениях с семьей? — как будто невзначай спросил Кин, и Кацу, до этого щебетавший о меню, поднял на меня до жути проницательный и холодный взгляд. Ещё раз я ошиблась в своих рассуждениях — Кацу был больше чем просто смешливым дурачком, и уже второй раз я обжигаюсь об этот факт. — Он рассказывал тебе про отчима?       — Да, — честно отвечаю я, не видя смысла юлить или врать. Если эти двое захотят, то правду из меня вытрясут, как бы я не сопротивлялась.       Кин подался вперёд, локтями упираясь в столешницу, и не сводил с меня своих тёмных глаз, пригвождая к месту. Вслушиваться в эмоциональный план через ноющие виски не было смысла — испытывают, пытаются надавить. Уже проходила это с отцом, когда он пытался вызнать, чем это таким я занимаюсь, когда сбегаю с обеда в тренировочный зал. Только вот методы у отца были более действенные — он давил волей, авторитетом и своей силой так, что язык сам выдавал всю правду. При этом врать парням не хотелось — я надеялась на доверительные отношения, поэтому решила рискнуть, раз уж они были в каком-то смысле неотделимы друг от друга и Рена.       — Зачем ты пошла с нами? — Кин сдул с лица темную чёлку, лезущую в глаза. — Ты ведь знаешь, где Рен?       — Знаю, но сказать пока не могу, — пожала плечами я, отвечая сразу и без запинок. Если хочу равного доверия, то необходимо отвечать тем же, иначе в пропаже капитана внезапно буду обвинена я. — Рен в полной безопасности и Нино к нему не подберется.       Напряженные лица парней расслабляются. Похоже, что большего им и не надо — главное, что Рен жив и относительно здоров, пусть и приходится полагаться только на мои слова. Но не думаю, что их этот ответ успокоил полностью — всё же я действительно не могла сказать больше, лишь из соображений безопасности, особенно в людном кафе. Возможно я расскажу Кину и Кацу всё позже, в более подходящей обстановке и когда буду стопроцентно уверена, что эта инфомация никуда за пределы не уйдёт. Нет, это не означало, что я не доверяю им, просто банальная подстраховка — очередной урок от отца. «Раз уж ты тренируешься с Козерогом в одиночку, будь добра скрывать это тщательнее, потому что из Вольфа вытянуть информацию проще, чем из тебя, Эрина».       — Хорошо, — Кацу кивнул своим мыслям, а потом обменялся идентичными взглядами с Кацу. — Надеюсь, ты не держишь его у себя в подвале.       — Я бы не удивился, — Кацу не сдерживает смешок, на что я лишь пожимаю плечами. Если бы это было безопасно, то Рен бы действительно обитал в подвале, но…       — У меня нет подвала, — ровно отвечаю я, нервно поведя плечами от двух похожих ехидных взглядов.       Контакт был налажен. А потому, не задерживаясь слишком долго, я расплатилась за свой кофе и вышла из кафе, оставляя парней переговариваться между собой. Мне ещё оставалось дойти до дома с тяжёлым рюкзаком за спиной, доверху забитым вещами Рена, а попутно стоило и прочитать сообщения от брата. Среди одинаковых вопросительных сообщений о том, какого чёрта произошло, ярко выделялось одно, разительно отличающееся от остальных. Оно было одно, но заставило выдохнуть сквозь зубы в раздражении.

От кого: Ямамото Кому: Вы Тема: — «Мне понравилось».

      Дома, к счастью, обнаружился только суетящийся Рен, который принял меня как настоящая хозяюшка. Это выглядело достаточно забавно — он отобрал мои вещи и повесил лёгкий бомбер волейбольного клуба на вешалку вместо меня, — что моё настроение поднялось на пару пунктов.       Пока мы разбирали вещи, украденные из комнаты с разрешения их хозяина, я могла наблюдать всю гамму эмоций на лице обычно спокойного Рена: благодарность, радость за любимую футболку, а также смущение.       — Рин, почему именно эти? — отчаянно спрашивал Мацумото, пока я, сквозь смех, выкладывала перед ним самое аляпистое нижнее бельё из его личных запасов, наблюдая покрасневшие щёки и кончики ушей. Возможно, я поступала неправильно с этичной нормы любого японца (да и не японца, если говорить честно, тоже), но на меня этот шаг побудила необходимость, а параллельно с этим я просто решила совместить приятное с полезным. — Они же ужасны.       — Именно поэтому, — удержать смех было выше моих сил, поэтому я хохотала не скрываясь, пока Рен устало потирал переносицу, в одной руке всё ещё удерживая жёлтый ужас с перчиками. Это вызывало во мне новые волны и так непрекращающегося смеха, поэтому когда в комнату ворвался взмыленный и взволнованный Вольф, я и вовсе тихо хрипела, свернувшись в калачик из-за ноющих мышц живота.       Брат первым делом облегчённо выдохнул, лишь потом заметив сидящего рядом со мной Рена, всё ещё удерживающего в пальцах свои яркие трусы. При этом лицо Вольфа так вытянулось от удивления и уязвления чувства прекрасного, что смех пошёл новой волной, и я уже не скрываясь вытирала слезинки из углов глаз своими пальцами.       — Боже, они отвратительны, — брат кивнул на кучу ярких кусков ткани, в беспорядке разваленных на моей кровати. Рен на это только вновь устало вздохнул и наконец отбросил свои трусы с перчиками в общую кучу. Это сражение было проиграно с самого начала.       — Я тебе такие же куплю потом, — отсмеявшись и успокоившись, я кое-как села в нормальное положение, привалившись спиной к стене во избежание повторения ситуации, иначе в следующий раз я просто скачусь на пол и буду заливаться смехом уже там. — Рен, где ты их купил?       — Это мать, — как-то отстранённо пробормотал капитан, поднимаясь с кровати и неловко пожимая Вольфу руку. Видимо, никак не привыкнет к своему вынужденному проживанию у нас под крышей. Брат уже смирился, относится к Рену ровно и без негатива, но привыкнуть к очередному жильцу сложно, особенно когда вечером нас собирается целая кучка на кухне, чтобы погонять чай на ночь. Я бы даже могла гордиться своим небольшим гаремом из трёх высоких подтянутых парней, но один из них был моим родным братом, второй — другом и соучастником избиения какого-то мужчины в темноте под мостом, а про третьего не хотелось и думать, разве что только нецензурно.       Вечером мы снова собрались на традиционные посиделки, но в этот раз участников было на одного меньше, что не могло не радовать. В ожидании подставы я сидела минут десять, медленно потягивая уже остывший чай, пока Вольф наконец не обратил на меня своё братское внимание.       — Он не придёт, — и на приподнятую бровь поспешил пояснить. — Тренировки в додзё.       — Тренировки? — переспросила я. Впервые слышу, чтобы он занимался чем-то кроме бейсбола или фамильного ресторана, это не могло не насторажить.       — Занимается кендо, — брат уселся рядом, поедая печенье из небольшой вазочки. — Видел пару раз — расти ещё долго, но держится хорошо, видно, что не первый месяц занимается.       Мы с Реном обменялись одинаково-мрачными взглядами. Уж не знаю, о чём думал капитан, но вот мне подобные новости встали поперёк горла, заставляя отставить чай в сторону. Тот факт, что всё это время я не знала об этом, здорово нервировал, как и повышенное внимание к себе. Не раз видела, как на Ямамото заглядываются девочки, но он спроваживает всех одинаково дружелюбным взглядом и искусственной мягкой улыбочкой, в то время как около меня даже его взгляд меняется на что-то тёмное, а в ментале разливается непонятного содержания волна. Я даже не могу визуализировать эти смешанные в кашу цвета, но с каждым разом они то темнеют, то светлеют в зависимости от ситуации. Неизменным остаётся одно — яркий азарт, и это не может не пугать.       В размышлениях пошёл остаток вечера, а ближе к ночи мы с Реном вновь сидели на кровати в моей комнате и слушали музыку, пока я не вспомнила о флешке и ноже, найденном в тумбе. Не зная как деликатнее об этом спросить, я решила не ломать себе голову зазря и вывалить всё сразу. Начать, по традиции, решила с наводящего вопроса.       — Как давно у тебя двойное дно в шкафчике?       Рен замер на мгновение, и словно перестал дышать. Я терпеливо ждала, отслеживая реакцию на ментальном плане, но Рен, похоже, не видел смысла что-то от меня скрывать. Это подкупало. Его аура была мягкой, ластившейся ко мне — знак хорошего отношения и доверия, и я не могла не ответить тем же. Пусть я и не видела себя, когда концентрировалась, но могла поклясться, что наши ауры были сплетены тонкими, но прочными нитями, что крепли с каждым днём.       — Пару лет, — Рен по привычке опёрся своей спиной о мою и наклонил голову так, что она оказалась на моём плече. Так нам было проще общаться, глаза-в-глаза, чтобы не было лишних вопросов и недопониманий. — Я сам его сделал, пару раз, спустя месяцы переделывал. Раз ты знаешь о нём, то видела, что внутри?       Вопрос был риторическим, но я всё равно кивнула на него, отмечая помрачневший и слегка виноватый взгляд тёмных глаз, в которых плавно затухали фиолетовые искры.       — Чья кровь на ноже? — не стала юлить я, задавая вопрос, но уже догадываясь об ответе. Рен молчал, неспособный произнести хоть, что-то, поэтому я ответила за него на свой же вопрос. — Твоя.       Мацумото согласно прикрыл глаза, в которых отдавало такой тоской и горечью, что мне было трудно смотреть на него. Отвернувшись, я покосилась на свои руки. Значит, так он справлялся со своей болью?..       — Я соврал тогда, когда сказал, что информация по Томоэ у меня с собой, — спустя время сказал Рен, приподнимаясь и возвращая своему телу прежнее положение. Возможно он хотел уйти, но я крепко вцепилась в его запястье, когда он уже поднимался с кровати. Я снова попыталась провернуть тот трюк отца, чтобы передать свою поддержку, и судя по незримому надлому в глазах Рена, в этот раз у меня удалось.       Мы так и стояли в тёмной комнате, держась за руки и смотря друг другу в глаза, не решаясь говорить хоть что-то. Слова снова были лишними. Плевать на нож, которым Рен пытался притупить свою душевную боль, плевать на Томоэ, на Нино, на весь этот сраный мир. Сейчас главное, что он здесь, рядом со мной, невредимый и здоровый, а главное — живой, со своими тараканами в голове, потускневшими за годы боли тёмными глазами, весь в синяках и старых шрамах, с тёплыми руками и молчаливой благодарностью, которая плескалась на дне радужек фиолетовыми искрами.       Объятия были спонтанными и крепкими, мы прижимались друг к другу как в последний раз, цепляясь пальцами за плечи и спину друг друга, зарывались дрожащими пальцами в волосы и не отрывали взгляды в молчаливой поддержке, разлитой густым туманом в голове. В темной комнате витал уют, перекрывающий душевную боль, и я чувствовала, как старые шрамы на сердце Рена дернулись, чтобы начать свой путь к полному восстановлению.       Заснули мы вместе, даже не утруждаясь тем, чтобы расправить одеяло, согреваясь теплом друг друга и не расцепляя пальцев в крепких объятиях.       Уже утром, когда я пила свой отвратительно сладкий кофе, сонный Вольф зашёл в комнату с удивительно серьёзным взглядом.       — Отец говорит, что скоро здесь будут Хейго с Мэттом. Что-то затевается, и нам вернут Рыб и Козерога.