***
— Не забудь достать мясо, иначе останешься без обеда! — Не выдерживаю давления и просто плюхаюсь на диван. Она невероятно нервничает, что ощущается в воздухе, и я вдыхаю каждую из ее эмоций. — Луиза у тебя по расписанию завтра, деньги на столе… — Мам, я справлюсь! — киваю головой, успокаивая ее, пока Бэн мягко улыбается ситуации. В его руках дорожная сумка, и я замечаю грусть в зеленых глазах, такую добрую, не типичную для него, печаль. — Она самый прекрасный ребенок! Иногда хочется заставить эту зануду налажать в чем-то, — мужчина начинает смеяться, и я подхватываю смех. Салатовая зубная щетка целую неделю покоилась в нашей ванной, а запах домашнего уюта уже пропитался в его вязаном свитере. В какой-то момент это стало привычным — приходить со школы, замечая уже две макушки, сидящее перед телевизором. Я никогда не разговаривала с мамой о двух вещах: смерти отца и связи. Мой язык прилипал к небу, и на этом все заканчивалась, а она и не горела желанием, поэтому для меня осталось загадкой, как они с Бэном осознали эти чувства. — Ладно, мы вернемся в понедельник! Прошу, не сиди дома, сходи погуляй с друзьями, милая. — В ее взгляде читалось беспокойство и нотки волнения за меня. Уже в тысячный раз киваю, надеясь, что они переступят чертов порог. Собравшись с силами и проверив раз пять, все ли на месте, родители уехали в загородный домик, который арендовали еще месяц назад, когда я даже не знала о существовании маминого ухажера. Со вздохом направляюсь в свою комнату с диким желанием скоротать оставшиеся время. Проходя мимо календаря, замечаю красное число и долгожданное «пятница» сверху. Мне кажется, существует какой-то всемирный часовой заговор, ведь не может стрелка так быстро делать круги, когда ты счастлив, и так долго скрипеть, пока ты сгораешь в ожидании. Мне даже пришлось дочитать ту самую пыльную книгу, которую открывала в прошлом месяце. В этот раз я не сумела посочувствовать главной героине, потому что все время отвлекалась на экран телефона. Звенит будильник, и, черт возьми, впервые рада слышать этот звук. Одним рывком вскакиваю с кровати, откидывая недочитанную историю подальше, окуная ее в мир оставленных и позабытых вещей на неопределённый срок. Пол холодный, но я ступаю без сокращения лицевых мышц, даже не морщась, хотя уверена, что не хотела бы привыкать к такому. Выкручиваюсь в разные позы напротив зеркала, подбирая цвет толстовки, и думаю, с какого места на трибунах будет отчетливо видно его. Мою голову переполняют разные мысли и эмоции, а внутри гремит водопад чувств. Я была готова выходить, нащупав в руках кожаные перчатки. Я всегда была против системы. Эти касания, связь, которую обретаешь, родственные души — шаблон, которого я уверенно избегала, и сейчас, стоя в коридоре и держа в руках билет в гребанную, заранее прописанную, жизнь, я чувствую, что сдаюсь. Перебираю пальцами гладкую на ощупь ткань, и мне хочется откинуть их подальше и никогда не знать, кто я такая. Одним движением руки закидываю перчатки в сумку и выхожу за порог, чувствуя, что система уже сломала меня. Знаю, что Эллисон уже стоит за моей спиной. Это стало настолько привычным — ощущать ее ментально. Наша дружба — нечто святое для меня, единственное, за что я готова бороться. Мне требуется пара секунд, чтобы закрыть дверь и приземлиться на мягкое кресло в салоне ее авто. — Едем выигрывать? — ее голос звучит слишком задорно. Я как-то не замечала, что Арджент так быстро абстрагируется в незнакомых ранее ситуациях. Брюнетка заливается смехом, пока я думаю, какое место на трибунах все-таки выбрать. Мы трогаемся, и мне кажется, что, когда я отъезжаю дальше от дома, мне становится комфортнее, поэтому заметно расслабляюсь и чувствую улыбку на лице. — Правила отредактированы, девчонки! — Скотт пытается перекричать ветер, который шумит из-за опущенного окна. Правил, друг мой, не существует, но мне все равно интересно, что такого он придумал на этот раз. Стараюсь развернуться к нему полностью и посылаю мимический вопрос. Вижу, как Эллисон заигрывает с ним бровями в зеркале заднего вида, на что пускаю тихий смешок. — Тот, чья машина приезжает последней, оплачивает бар. — Черт! Я знаю этот взгляд! — Да как же я раньше не учуяла запах алкоголя?! — со вздохом устраиваюсь в кресле и абсолютно точно слышу спиртное. Чувствую себя среднестатистическим подростком, которого заботят клубы, выпивка и грязный секс, и скажу, что мне приятно окунуться туда, где не существует моей примитивной жизни. В салоне играет музыка, громкость которой нарастает, когда обратишь на нее внимание. Подруга пытается попасть в ноты, подпевая знакомому мотиву, и мне приходится раствориться в сегодняшнем вечере, определенно. Я уверенно шагаю вперёд, скрываясь за массивной спиной друга. В его рюкзаке трещат стеклянные бутылки, и я невзначай замечаю траекторию их движения. Как-то само собой случилось, что мы привязались друг к другу. Скотт неспешна бежал по стадиону, влюблённо смотря на Эллисон, пока та даже не знала имени своего одноклассника. Честно, мне было плевать, когда же Купидон обнаружит, что моя подруга одиноко рассматривает полуобнаженных парней на поле и подкинет ей ту самую стрелу с фамилией «МакКолл». Какой-то странный, животный инстинкт движет в определенные жизненные моменты, и я замечаю это лишь сидя на трибунах, в поисках яркой краски, которой аккуратно выведено на капоте «24». Черт. Мои пальцы липнут от сладкой ваты, а где-то сбоку стоит кола, на которую мне абсолютно плевать. Я стараюсь разглядеть подошедших к машинам участников. — Делаем ставки, господа! — Эта нотка азарта до сих пор не даёт мне покоя. Эллисон, что, черт побери, движет тобой: нутро или процент спирта, содержащийся в твоем напитке? Заливаюсь смехом, продолжая следить за тем, что происходит на старте. Я ощущаю это непередаваемое чувство порхания бабочек вместе с ударом чего-то тяжелого по своим легким. Иначе я не могу объяснить, почему мне так сложно дышать. Он стоит спиной к нам, общаясь с другими гонщиками, и я невольно замечаю, какая у него активная жестикуляция. Слышу, как ведущий объявляет начало старта, и мое сердце думает, что все это посвящается ему, поэтому начинает пульсировать в три раза быстрее. — Пятнадцатый, — мои мысли прерывает мужской голос справа. Скотт делает глоток холодного пива, тыча пальцем в ярко-зеленую машину. Слежу за немного опьяневшими движениями, улыбаясь. Сколько помню друга, никогда не умел пить. Где-то внутри становится стыдно, когда вспоминаю свой последний визит в клуб. — Я знаю, ты не изменяешь своим привычкам. — Подруга тянет бутылку, чтобы коснуться моей, и я отвечаю на довольно странный жест. Уже изменила, дорогая Эллисон, когда переступила порог клиники. Она подмигивает мне, заливисто смеясь. Ребята начинают обниматься, и я понимаю, что счастлива. Как-то невольно вспоминаю, что сейчас май, солнце слепит, если ты не в солнцезащитных очках, и я замечаю, что он обернулся. Он смотрит в нашу сторону, в мою сторону. Брюнет дарит мне улыбку, садясь за руль, и я ловлю себя на мысли, что переживаю. Я, черт возьми, нервничаю. Комментатор начинает отсчитывать секунды, и все сидящие кричат, повторяя за ним. Слышу выстрел — и на старте уже ни души. Думаю, нужно иметь стержень, как это обычно называют. Я неслась с ним по пустой трассе около двухсот километров в час, ощущая сбившееся дыхание и чувствуя, что могу разбиться, а он одним рывком преодолел все мои панические атаки. Здесь слишком шумно, но около минуты назад я была увлечена происходящим снизу, поэтому не замечала всей суматохи. Хочется ощущать себя сполна, вот так, сидя на одной из деревянных балок, осматриваясь вокруг, видя чужие улыбки, а еще знать, что после победы он обязательно скажет что-то вроде: «Спасибо, что пришла». Почему победы? Я наивно верю в него, а ещё захожу слишком глубоко в почву своих необработанных мыслей, где даже архив разрушен. МакКолл кричит в поддержку что-то неблагоразумное, и мне становится смешно от того, какие усилия он прикладывает, чтобы мы разобрали пьяную голосовую кучу. — Остановись! Тебе еще оплачивать наш поход в бар! — Эллисон уверенно бьет его кулачком по плечу, пока тот фиксирует свой взгляд на ее лице. Она пыхтит от злости, при этом выглядит абсолютно безобидной. Эти моменты слишком искренни для меня, ну, или это чувство стыда заставляет меня смущенно отвести взгляд. — Ты такая красивая. — Всеми силами пытаюсь следить за участниками на трассе, но все равно слышу слишком пьяный, пропитанный спиртом и утренним перегаром комплимент, мечтая сидеть не третей лишней. Мои походы к Луизе ровным счетом не помогают мне коснуться, они лишь пробуждают гребаную сентиментальность, а особенно — к самой себе. — Пятнадцатый выходит вперед, но наш былой победитель не хочет отдавать звание «лидера» без борьбы, поэтому почти догоняет его. Что это? Он обгоняет минутного счастливчика! — слышу слова комментатора, которые кажутся мне сладкими на вкус. Я рада, не потому что мне не придется платить в баре, а потому что Стайлз выигрывает, хотя если кто-нибудь решит уточнить причину моей улыбки, то я действительно счастлива не опустошать свой кошелек. — Кажется, сегодня ты проиграла, малышка. — Мне в лицо ударяет запах алкоголя, и становится как-то приторно. Я отвлекаюсь от всего, смотря только на трассу. Внутри неприятно покалывает, но я ничего не понимаю. Я перебираю всевозможные варианты развития событий — кажется, все запуталось. Черт. Я слишком паникую, поэтому не могу сконцентрироваться. — Эй, Лидия, это же твой знакомый, — Арджент тычет пальцем, думая, что на таком расстоянии я действительно смогу определить точное местоположение, но, увы, мои глаза до сих пор мечутся с одной точки на другую. Ничего не вижу, но чувствую что-то горькое и до боли неприятное. Замечаю, как непримечательная белая машина едет по дороге снизу, хотя совсем не подходит под описание гоночной. Слежу за тем, куда именно она мчит и натыкаюсь на небольшое дымовое кольцо за одним из деревьев. Слышу, как друзья весело обсуждают свою победу, изредка кидая на меня короткие взгляды и напоминая, что мой кошелек все же опустеет. И я в растерянности перевожу взгляд то на них, то на помятый капот, на котором уже не особо видно число. Я знаю, что он жив и скорее всего отделался парой царапин, но мой мозг активно блокирует рациональные убеждения, подкидывая парочку окровавленных картинок. Дёргаю ногой около шести минут точно, замечая, что на месте аварии больше никого. — Я сейчас, — мне нужно их предупредить, чтобы не думали, что я сбежала, а еще мне срочно нужно унять дрожь в руках. Скотта хватает на слабый кивок, пока Эллисон озадаченно рассматривает меня. Убеждаю ее, что все в полном порядке, и ухожу скорее с трибун, чтобы не передумать.***
Вывеска «медпункт» пугает и одновременно объясняет многое. Дрожащей рукой надавливаю на ручку, не понимая своих мотивов. Он сидит ко мне боком, спиной облокотившись о холодную стену. Тихое «привет» и неожиданные встречи стали традицией для нас. Парень придерживает, влажную от спирта ткань у своего лба и, как я успела заметить, улыбается. Мой взгляд мечется по небольшому кабинету в поисках чего-то, что может отвлечь меня от этой чертовой неловкости. Я так сильно пеклась о его состоянии, что забыла о своей апатии к внешнему миру и его раздражителям. — Я знал, что ты придёшь. — Его улыбка напоминает мне ту, с которой он оставил меня на пороге моего дома, хотя меня больше заботит сказанное. Стайлз как-то смущенно опускает взгляд, начиная разглядывать плитку. Ему действительно неловко? После того, как я пошла искать его и бесцеремонно ввалилась в медпункт? — Не сюда, на гонку. — Спасибо, что решил уточнить, но все-таки не чувствую разницы, потому что меня словили на горячем в любом случае. Вихрь в голове заставляет молчать дольше обычного, но я аккуратно присаживаюсь на кушетку. Мне нравится сидеть с ним рядом, поэтому даже не шевелюсь, чтобы не спугнуть саму себя. Мы молчим по понятным мне причинам — неловкость, которую я ощущаю, сносит мне крышу, которой у меня не особо-то и много. — Болит? — Да, черт возьми, мне нужно знать, насколько сильно он страдает. Мы не виделись около недели, с того момента, как он уехал, и я полной, дрожащей от страха грудью вдыхаю его одеколон. Клянусь, я бы распалась на атомы, растворилась в этой душной комнате, если бы это было возможно. Его лицо принимает усталый вид, и он оборачивается ко мне, смотря так, словно впервые увидел. — Ерунда, — мягкая улыбка посещает его лицо, от чего мне становится не по себе. Не знаю, с чем связано странное чувство, образовывающее ком в горле, но я ощущаю щекотку, от которой, кстати, не хочется смеяться. Я вновь перевожу взгляд на его губы, влажные и немного покусанные справа. Черт. Уверена, он смотрит на меня, на то, как я буквально желаю его. Мой живот сводит легкими спазмами, которые напоминают мне, что я еще жива. Отчего-то мне сложно дается каждый вдох, и я закусываю губу, стараясь прекратить все это. Я не могу словить ни одну мысль кроме той, что этот чертов парень творит с моей психикой. Мы молчим слишком долго, становится душно, жарко — и еще тысяча и один перепад происходит с температурой моего тела, и я просто заставляю себя поднять взгляд. Брюнет самодовольно улыбается, сильнее вжимаясь в холодную стену. Черт. Я хочу проклинать и ругать себя за все те шаги, которые сделала по пути в медпункт. Признаю, я иногда веду себя слишком апатично, но, сидя здесь и сейчас, понимаю, что в следующий раз мне хватит одного карего взгляда, чтобы наплевать на свои боязни. — Я из-за тебя проиграла, вообще-то. — Сглатываю, прижимаясь спиной к бетонной стене, ощущая, что холодная она не только в моей голове. Я всячески хочу разрядить обстановку, сформировавшуюся в процессе синтеза моих пошлых мыслей и его феромонов, если они существуют вообще. — Сегодня мы проигравшие, — парень хмыкает, даря мне грустную улыбку. Это забавно, ведь играем мы вместе, но победа зависит только от него. Я слишком много ответственности перекладываю на кареглазого. Двери раскрываются с противным треском, и в кабинет залетает русоволосая девушка нашего возраста. Ее черты лица слишком знакомы, поэтому всеми силами напрягаюсь, чтобы вспомнить, где могла видеть ее. — Стайлз! — Она подбегает к юноше, обхватывая его лицо ладошками. Я серьезно ее запомнила? — Ты как? Я смотрела прямую трансляцию, а там… — девушка эмоционально жестикулирует, размахивая руками. Предполагаю, ее волнение вполне обосновано, а еще, кажется, здесь кто-то лишний. Аккуратно спрыгиваю вниз, стараясь подавить еще одно новое чувство, которое не особо приятно на ощупь. Желание испариться присутствует — и еще поселившееся чувство неоправданных ожиданий, которые я строила, совершенно забыв о его девушке, обожающей мелодрамы. — Лидия! — мне кажется, его голос похож на мед: сладкий, немного терпковат, бывает приторным, но я, черт возьми, растворяюсь в нем. Оборачиваюсь, прокручивая причины, по которым меня можно было позвать. — Это Малия — моя подруга, — он кивает в сторону длинноногой девушки, которая дружелюбно осматривает меня. В какой-то момент она говорит негромкое «привет», протягивая руку для пожатия. Поджимаю губы, просто кивая. Черт, кто ввел этот странный жест в общество? Разве похоже, что я могу быть вооружена, чтобы показывать оголенные ладоши? Малия хмыкает, присаживаясь на место, где сидела я. Зависть — вот оно, давящее, разрушающее чувство. Мне кажется, оно полностью подавляет светлые эмоции во мне, особенно когда я смотрю на их сплетенные пальцы. — Вы уже касались? — Она распаковывает шоколадный батончик, который достала из кармана, и по-простому глядит то на меня, то на Стайлза. Недоверчиво оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, что происходит. Согласна, мне не многое известно о современных отношениях, но, кажется, то, что сейчас происходит, мягко говоря, абсурдно. Отрицательно качаю головой, пока кареглазый тихо посмеивается, глядя на меня. Это действительно смешно? Русоволосая хмыкает и оборачивается к парню, и я не замечаю той вспышки между ними, которую представляла, перечитывая любовные романы Джейн Остин, например. Мне определенно не нравится атмосфера, из-за чего начинаю паниковать, чувствуя себя загнанной в неприятные обстоятельства. — Я пойду. Мне нужно вести друзей в бар за свой счет, — бурчу себе под нос, кивая в сторону выхода. Господи, Лидия, разве так сложно произносить слова четче? Девушка, сидящая рядом с ним, не обращает даже доли своего внимания на меня, пережёвывая сладость. — Идём. — Стилински встает с кушетки, таща за руку свою подругу. Не понимаю, куда они собрались идти, если медсестра еще не вернулась. Вопросительно оглядываю юношу в надежде получить четкий ответ, хотя сама вряд ли смогла бы дать его. — Мы ведь вдвоем проиграли, — он пожимает плечами, аккуратно обходя меня. И все, что мне остаётся, — под возгласы своего внутреннего «я» следовать за ребятами, которые стремительно направляются к выходу.