***
Подруга накручивает темный локон на указательный палец, оглядывая помещение, словно прячется от недоброжелателей. Я же стараюсь не придавать значения ее встревоженному взгляду после моего получасового рассказа. -Эллисон? – все же решаюсь озвучить еще немного слов, хоть никакого лимита у меня нет, всего-то куча дыр и пару ссадин внутри. Мне кажется, я гиперболизирую, придавая слишком много значения всему происходящему, но иначе – ничего бы не случилось. Арджент заостряет на мне карий взгляд, сверля пару отверстий. -Во мне бушует нечто, - подруга закусывает внутреннюю сторону губы, складывая руки на стол, чем заставляет меня затаить дыхание, внимательно вслушиваясь в каждый ее вздох, даже самый непримечательный. -Я безумно счастлива, что ты нашла его, вернее, я твердо верю, что это судьба, - брюнетка легко откидывается на спинку кресла, забирая прохладный стакан молочного коктейля. – Но ненавижу, что ты так долго таишь от меня секреты. Она прикрывает рот ладошкой, посмеиваясь над своими же мыслями. Заразно, однако, взаимно улыбаюсь, отпивая немного напитка. Я чувствую все тот же неприятный осадок внутри, вспоминая взгляд Натали в проклятом ресторане, но предполагаю, со стороны, мы с Арджент выглядим довольно счастливыми. -Как думаешь, ей противно при виде меня? – вот не люблю эту штуку – копаешься – копаешься в самом темном чулане и находишь нечто неприятное, такое, что аж щиплет, и в миг все вокруг меняется, приобретая болотный оттенок. Направляю взор на подругу, сменяя лучезарную улыбку, чем-то схожим на полное отражение печали. Думаю, смотря в зеркало, можно отыскать следы недотертой туши, поэтому смело предполагаю – выгляжу, как Пьеро. Кареглазая мнется пару секунд, как это обычно делаю я, чтобы более-менее подобрать вразумительный ответ из заготовленных, на особой полке. -Совсем нет! Просто она любит тебя своей любовью! - допиваю остатки коктейля, а затем мягко улыбаюсь подруге. Она, конечно, же не поверит моему притворству, но не потребует ответа. Может, вот оно – лучший друг. А насчет Натали, сколько бы не прошло времени, я останусь для нее той самой Лидией, а она для меня полным мешочком загадок, который мой мозг стремительно пытается разгадать. -Подвезешь меня? – думаю, самое время вернуться домой, снять с себя эту чертову рубашку, с черными пятнами на кончиках рукавов и искупаться в горячей ванной. Определенно.***
Каждый час мои глаза бегают от часов к экрану мобильного. Почти половина двенадцатого, а квартира все пустует. Меня посещают разные мысли, вплоть до ограбления того чертового заведения. Беру в руки телефон, как слышу шум на первом этаже. Мне приходиться вскочить с кровати и подбежать к двери своей комнаты – дурацкая детская привычка. Жаль, ушные перепонки улавливают так мало звуковых волн, поэтому сильнее прижимаясь к лакированному дереву, уже играя с мыслю о приложенном стаканчике. В какой-то момент понимаю, что мама вернулась одна, так как четко разбираю стук каблуков о паркет, а затем тихий скрип двери. Отхожу назад, выглядывая в приоткрытое окно. Ветер резко обволакивает мое лицо, чему мне приходится улыбнуться, а в голове звучит тихое «давно не виделись». Несколько дней подряд, моя кожа успешно игнорировала то, от чего раньше была без ума, но я романтизирую свое полу появление снаружи, поэтому мурашки вновь покрывают каждый сантиметр. Прикрываю глаза, совершенно забыв, зачем затеяла эту вылазку. Концентрация – то, с чем обычно плохо сотрудничаю, но все же решаюсь пожать ей руку, и высматриваю машину Бэна, которую не обнаруживаю около нашего дома. Я чувствую себя маленьким ребенком, которого оставили в неведении всего происходящего, от чего мое сердце сбивается, но я стараюсь привести темп в норму. Залажу на кровать, прижимая колени ближе к груди и прислушиваясь к любому шороху за стеной. Кажется, мне не придется придумывать план по захвату маминого внимания, потому что она первая сучится в мою дверь. Нет, вваливается, стуча каблуками. Ее лицо немного опухло, видимо из-за слез, и мне в нос ударяет совсем не «Шанель номер пять», а стойкий запах чего-то крепленного. Натали неуклюже облокачивается об стенку, цедя меня самым устрашающим взглядом, таким, который сложно назвать человеческим. -Мам? – спускаю ноги с кровати, касаясь такого привычно- холодного паркета, сводя брови к переносице. Почему-то внутри меня складываются не самые приятные впечатления об этом разговоре, который, кстати, еще не состоялся. -Ты виновата в его смерти! Тебе не мерзко быть такой? – слова расплываются в сорока градусах спирта и моем затуманенном мышлении. Я прекрасно осознаю вопрос, даже имею ответ на него, но продолжаю сидеть на краю кровати, бегая взглядом по ее лицу. Что я пытаюсь отыскать? Намек на розыгрыш или нелепую шутку. Натали, пошатываясь, сползает вниз по стенке, продолжая осуждающе копать мне яму, самую глубокую и бездонную. В какой-то момент на место соленых слез приходит агрессия, злость и огромное море обиды, с которыми я ничего не могу поделать. -Я каждый чертов день просыпаюсь с мыслью, что все прошло! Возможно, каждый следующий психотерапевтический сеанс принесет свои плоды и я, наконец-то, обниму тебя! И ты права, мне ужасно мерзко, что я, когда-то мечтала коснуться такого человека, как ты! – подрываюсь с кровати, резкими движениями надевая толстовку и попутно вытираю влажные щеки. Она продолжает сидеть, опёршись об стену, и я невероятной силой сдерживаю себя, чтобы не наговорить лишнего. Мне казалось, что я в пропасти, в невиданной мне вселенной, смотрю через призму депрессивного подростка, с кучей комплексов. Слышали о розовых очках? Я сломала их к чертовой матери, не желая больше касаться. Хватаю телефон и выбегаю прочь из комнаты прочь, оставляя за собой приторный шлейф обиды. Мне в лицо ударяет ночная прохлада, но не заставляет морщиться, лишь аккуратно проникает сквозь мурашки на обнаженных ногах. Шорты достаточно короткие, поэтому всю дорогу я оттягиваю их ниже, словно это должно когда-то закончиться. Я бы прогулялась по ночному городу, да еще и с великим удовольствием, но при других обстоятельствах, поэтому сидя на деревянной скамье, я сильнее кутаюсь в темную толстовку. Здесь около девяти фонарей, которые я улавливаю в радиусе своего поле зрения, а еще, за пол часа моей псевдо- прогулки прошёл лишь один человек, неся пакет с апельсинами. Желудок неприятно колет, хотя я совсем не голодна, разве что родительской заботой. На телефоне четыре процента и мои пальцы на автомате трут его корпус, веря в старую легенду. Закидываю ноги на лавочку, проклиная себя вместо пожилых женщин и принимаюсь писать сообщение. Я не собиралась этого делать, пока все мои чувства не скопились у одной из сторон, и хором твердили «Ну же!». Мне кажется это глупой идеей, но в то же время - самой приятной для меня, сидя у погасающего фонарного столба.«Почему не пошел с родителями?»
Думаю, начинать нужно с малого, хотя я просто хочу убедиться, что не бужу его в длинную фазу сна. «Не говори, что ты была там, в надежде увидеть меня)» Я, Лидия Мартин, сижу в полном мраке, стрелка часов уже давно перевалила за двенадцать, на мне самые короткие шорты в гребанном мире, и я улыбаюсь смотря в телефон, а затем перевожу взгляд на мигающий фонарь, не в силах оставить его без своего внимания.«Мне приходится краснеть. Надеюсь, ты не лежишь в теплой кровати?»
Чутье подсказывает, что так оно и есть, но я, конечно, никогда не узнаю об этом. «Лежу, но могу встать» Мне действительно неловко, но эгоистка во мне трепещет, поэтому я победно улыбаюсь, запрокидывая голову вверх.«Не хочешь прогуляться?»
На экране высвечивается «2 %», и я пытаюсь скорее написать о своем местоположении.«Я в парке, возле нашей школы, под самым чертовым фонарем во вселенной».