— Кхм-кхм, — откашливаюсь, напоминая о себе знакомым способом. Не люблю алкоголь после пары часов его действия. Все постепенно начинает сереть, оставляя неприятный осадок в горле. Все дело в контрасте, а далее — в сравнении.
— Можно одолжить у тебя пару вещей? — Я смущенно поднимаю взгляд, чтобы не говорить «спасибо». И этого вполне хватает, чтобы заполучить желаемую толстовку, ну, или что-то вроде теплой кофты. Честно говоря, я уже не отвлекаюсь на сквозняк, скользящий под столом, или свое полутрезвое состояние, потому что полностью растворилась в запахе его кофты. Она пропахла той же осенью, которая иногда веет у него на кухне. Уверена, со стороны это выглядело довольно странно, хотя кому я вру? Я точно приняла образ сумасшедшей! Ну, и по классике моего недоказанного биполярного расстройства, я вспоминаю, что мне солгали. В этой самой квартире, стрелки часов приняли почти то же положение, и этот сидящий передо мной парень является виновником сего торжества.
— Вот скажи. — Ох, ну все, началось! Я подгибаю под себя ногу и беру в рот печенье. Оно оказывается с шоколадом и овсяными зернами, такие обычно покупают старушки или молодые родители. — Зачем ты согласился помогать Натали с этой безумной идеей? — Отламываю кусочек лакомства, оставляя миллион крошек на столе. — Она ведь могла оказаться больной!
Честно говоря, я бы смотрела именно на крошки, но он выбирает мое лицо. Ну вот и поговорили. Я даже забыла, почему мы до сих пор не переспали или не женаты уже лет так десять? Ах, точно, я ведь боялась любого касания, как огня, да и к тому же мы знакомы чуть больше месяца. И, оказывается, этого достаточно, чтобы сначала свести меня с ума, а затем нагло растоптать. Кареглазый все еще молча сидит напротив. Не знаю, старается ли он подобрать нужные слова или вообще забыл о том, что я спросила. Знаете, после тишины наступает момент, когда ты уже сам себе отвечаешь на поставленный вопрос.
«Она могла оказаться больной» — да, но ею оказалась ты, Лидия. Больше всего я боялась услышать это от него.
— Ты понравилась мне, — он говорит это настолько непринужденно, словно само собой разумеющееся, и я даже не покрылась бы румянцем, если бы не его эта улыбка. Черт! Может, он прекратит посылать мне гребанные сигналы, феромоны или просто улыбаться так, когда у нас серьезный разговор.
— Перестань, ты даже не знал меня! — Показательно опускаю кружку на стол, ставя «шах и мат» своим ходом. Чушь. Слишком по-детски, и более тупой отмазки я и не слышала.
— В тот день, когда мы впервые встретились, ты выглядела мило, а после нас обоих привезли на барбекю. Тебе не кажется, что такие совпадения не просто намекают, а кричат о том, что это что-то вроде судьбы? — Стилински переводит взгляд на часы, а затем возвращает все внимание мне. Согласна, уже слишком поздно, но такие разговоры, по легенде, только рождаются, когда стрелка падает за полночь.
Не могу не заметить, что наша встреча с двадцать четвертым кажется смешной шуткой купидона. Только вот его стрела оказалась не из серебра, а чего-то помягче.
— Стайлз, это заговор, а не судьба! Зачем ты согласился? — я немного срываюсь на крик, не контролируя появившиеся эмоции. И кто-то должен сказать мне: «Давай! Выплесни все, что думаешь!», но рядом нет Эллисон, поэтому пара стопок текилы неплохо заменяют дружескую поддержку.
— Я же сказал, — брюнет показательно вздыхает, словно твердя, что пора заканчивать.
— Я понравилась тебе? Брось, ты даже не помнишь, как я была одета и почему мы вообще заговорили. — Делаю большой глоток чая, конечно, обжигая язык. Мне столько нужно ему сказать, что, кажется, невозможно озвучить все за одну несчастную ночь. — Просто скажи правду, не стоит придумывать отмазки, которые даже на долю процента не похожи на оправда…
— На тебе было легкое платье, белые кеды и вот эта сумка, — он кивает в сторону коридора, и я, проследив за ним взглядом, натыкаюсь на свой бежевый клатч. Немного приоткрываю рот в попытке ответить что-то типа «вау», но у меня не получается.
— Я не пытаюсь найти оправдания, ты понравилась мне. — Его рука касается моей, мы сплетаем наши пальцы, а каждый уголок этой квартиры наполняется ощущением дома. — Черт его знает, почему я сказал «да» твоей маме. Прости.
Кареглазый притягивает мою руку к себе, целуя тыльную сторону ладони. Я уже пару минут как в ступоре наблюдаю, как он делает невероятные вещи с моим телом и разумом. Мне хочется рассыпаться на миллионы атомов или молекул, лишь бы остаться здесь подольше. Я чувствую усталость вперемешку с алкоголем, все еще гуляющем в крови, но еще больше мне нравится чувство легкости после нашего разговора. Мне все еще стоит выговориться, но я буду полнейшей дурой, если сожгу дотла все его признания.
— Ты не устала? — нежный голос достает меня из самой глубокой лужи под названием «Лидия о Стилински». Я слабо киваю, неохотно забирая руку из его объятий. Мне нужно еще немного времени, чтобы перестать сомневаться в правдивости его слов. Абсолютная глупость вот так каждый раз забывать, что ложь слишком сладка.
Мы поднимаемся вверх по лестнице, и я узнаю его комнату. Она хорошо отпечатывается в моей памяти. И я вновь здесь, снова пьяная и хочу касаться его. Сердце по-прежнему колотится быстрее обычного, но уже иначе. Сажусь на чистую кровать, останавливая свой взгляд на нем. Красивый. Я хочу, чтобы он остался.
— Чур я у стены! — Зарываюсь под одеяло, придвигаясь к указанному мною месту и как бы намекая, что мы будем вдвоем. Возможно, для него, воспринимающего этот мир чуточку иначе, я кажусь забавной мартышкой, глупо признающейся в чувствах, или наоборот — не умеющей их проявлять.
Еще этот чертов алкоголь держит меня за одну руку, а вторую уже давно отпустил. Но даже под градусом моя уверенность мгновенно улетучивается, когда Стайлз снимает свою футболку, заставляя меня смотреть на его торс. Вернее, не принуждает силой, но об этом ещё можно поспорить. Делаю ставки, он показательно остаётся в таком виде дольше обычного. Не то чтобы я пялюсь, как девчонка, но… нет никаких но, я просто уставилась на его гребанное тело.
— То есть, ты уже не думаешь, что я нагло затащил тебя в свой дом? — Мятая футболка небрежно оказывается в его руках. В его чертовски привлекательных руках. Кареглазый делает шаг к кровати, пристально следя за моими эмоциям, а возможно просто издевается, загоняя меня в угол, как хищник — свою добычу. И я определенно хочу сдаться, без сопротивления.
— Думаю, — стараюсь говорить четко, чтобы не выдать свое волнение. Честно говоря, естественно вести себя подобным образом, когда ты находишься наедине с парнем, который разгуливает без одежды, да ещё и играет не по правилам.
В какой-то момент жизни детский шок сменился желанием. Ох, я правда говорю это? Да, говорю уже которую проведенную с ним ночь. Вряд ли бы я лепетала так же при виде обнаженного Джексона.
— Тогда почему ты лежишь в моей кофте на моей кровати? — Чертов Стилински! Инстинктивно прижимаюсь к холодной стене и чуть не воплю от мурашек. Стайлз, наконец-то, надевает одежду, и я могу спокойно выдохнуть былое напряжение. Он выиграл, признаю.
— Ты не оставил мне выбора, — развожу руками, изображая жертву. Жертву обстоятельств. Меня уже тошнит от своей выученной беспомощности. У меня нет козырей в рукаве, но мне нужна всего парочка минут, чтобы вернуть себя в реальность. Он ложится на кровать, случайно касаясь моих ног своими. Это странно, что такой жест вызывает дрожь? Это, черт возьми, просто ноги! Одним ловким движением ночник гаснет, и остаются лишь тишина и сумрак. Парень аккуратно укладывается рядом, накрывшись тёплым одеялом. Хотя, мне оно не понадобится этой ночью, ведь мое тело горит, в прямом смысле этого слова.
— Жарко? — Он оборачивается ко мне после пары секунд, проведённых рядом. О, нет! Как сказать, что если уйдет, то я замерзну напрочь?
— Мое тело так по-дурацки реагирует на тебя, — мне приходится шептать, хотя мы одни, если не во вселенной, то в этой комнате точно. Лунный свет слабо освещает комнату, но я вижу его улыбку. Мужская рука аккуратно касается моей щеки, поправляя влажную прядь волос. Мне кажется, на этом я могла бы закончить вести чертов дневник, перестать отвечать на звонки и попросить Эллисон развеять мой прах где-то на Ямайке. Его пальцы настолько уверенно скользят по моему лицу, словно это обыденность.
Черт, блинчики!
— Ты любишь блинчики с яблоком и корицей? — Это даже не лирическое отступление, потому что меня тревожит тот факт, что он тоже не знает обо мне ничего. Стилински пропускает смешок, прижимая меня к себе.
— Больше люблю сырники.
А я тебя.
Сжимаю простынь, чтобы не сказать это вслух. Только не сейчас, мне нужно выспаться и хорошенько подумать обо всем. Только бы он не помешал моему плану, иначе все старания коту под хвост. Утыкаюсь носом в его грудь, медленно вдыхая запах одеколона, знакомого мне еще до рождения.
***
Я знала, что моя голова будет против меня с утра. Поэтому была готова влить в себя какую-нибудь отвратительную аптечную жидкость, дабы избавиться от мигрени и некоторых провалов в памяти. Но я прекрасно помню, что засыпала не одна. Протягиваю руку на холодную простынь справа и огорчаюсь, коснувшись пустоты. Даже немного злюсь, что он оставил меня одну, ведь, спустившись вниз или даже зайдя в ванную комнату, могу столкнуться с его отцом. «О, здравствуйте, мистер Стилински! А я тут наведываюсь к вам обычно под градусом».
Присаживаюсь на кровать, касаясь пальцами пола, но морщиться совсем не приходится, ведь у него мягкий коврик около кровати. И, кажется, это ещё одно решение утренних проблем. Стоит брать на заметку некоторые повадки Стайлза — он умеет наслаждаться жизнью сполна.
Иду на носочках к лестнице, думая о том, что так я точно стану невидимкой в этом доме. Мне действительно хватает смелости спуститься, и я уже было протягиваю руку, чтобы открыть дверь чертовой душевой.
— Доброе утро, Лидия! — Не знаю, о чем думает его отец, видя меня или то, что творит алкоголь на следующий день, но он явно в неком восторге, с ноткой удивления.
— Здравствуйте! — резко оборачиваюсь, выдавливая эту улыбку, которая больше смахивает на улыбку беглого сумасшедшего. — Я тут… вчера поссорилась с мамой… ну… и… Стайлз просто пригласил меня к вам… Извините.
Что уж говорить о моем внешнем виде, кажется, ночные смены неплохо трепают старика. Вид у него хуже вымученного шахтера, можете даже не спорить.
Ноа стоит напротив, пытаясь разобрать поток моих оправданий, а затем уходит, недоумевая, сказав напоследок что-то вроде: «всегда рад тебя видеть».
Гребаный стыд.
Резко запираю двери ванной, выдыхая полные легкие напряжения. Не помню, говорила ли я вчера Стайлзу, что он сводит меня с ума, но через пару минут мне придется признаться ему в искренней ненависти. И все было бы хорошо, если бы мой путь назад не был так же сложен. Да-да, мы — социальные животные, и не стоит так париться из-за столкновения двух или более особей в одном месте, но это, черт возьми, отец парня, который мне нравится.
Сколько секунд мне хватило, чтобы набрать побольше воздуха и нырнуть в океан под названием «Дом Стилински»? Не меньше двух минут я стояла у двери, пытаясь услышать шаги или шорох поблизости.
И где он? Плетусь на кухню, словно к виселице или гильотине, да еще и оглядываюсь, как испуганное животное. Футболка постоянно задирается выше положенного, а его и след простыл. Он оставил меня одну в чужом доме, да еще и со своим отцом? Козел! Во мне невыносимое количество злости, которое я готова вывалить на любого, кто попадется у меня на пути. Не назову это ужасающей картиной, но я со всей яростью поднимаюсь в комнату, чтобы переодеться и свалить домой.
На полу, совсем не аккуратно, валяется мой телефон, который я не проверяла со вчерашнего вечера. И это, кстати говоря, достижение.
Три пропущенных и одно сообщение.
Мама
«Я волнуюсь, перезвони, как проснешься»
Я слишком ранима. Мне почему-то становится стыдно за свое поведение и игнорирование ее особы. В этот раз я бы точно ответила, если бы мой путь не лежал прямиком к ней. И даже не думаю о том, что меня нагло бросили сегодняшним утром, как в комнату входит он.
Два стаканчика с кофе?
— Доброе утро. — Брюнет оставляет влажный след на моей щеке, бросая все купленное на тумбе. Стоит ли мне винить себя за то, что я вновь поддаюсь его харизме, теряя где-то в туманности прошлого злость и обиду? Но не в этот раз, я не сдамся без боя.
— Ты почему оставил меня одну?! — шиплю тише обычного, чтобы Стилински старший не заподозрил неладное. Складываю руки, упрямо смотря на как обычно веселого, мать твою, Стайлза. Что это за жизненная позиция такая? Всегда в духе, хладнокровен и спокоен. Возможно, мой разум устраивает бунт в силу зависти? Ведь я всегда хотела не касаться эмоциональных качель.
— Я купил тебе блинчики с корицей, — парень наклоняется за контейнером, который протягивает мне, словно заслуженный трофей. Запах свежей выпечки мгновенно ударяет по рецепторам, а его внимание — прямиком мне в сердце. Что ж, как мини-судья могу стукнуть молоточком, чтобы оправдать этого негодяя. И даже улыбку сдержать не получается!
Черт, Лидия, ты ведь только что приговор выносила, где твоя серьезность?!
— Отвезешь меня домой? — Засовываю в рот отломленный кусочек и вопросительно смотрю на парня. Стилински мягко улыбается и кивает, присаживаясь рядом.
— Придешь завтра на гонку? — Он касается спиной оголенной стены, и я морщусь, представляя, какая она ледяная.
— Конечно, но не из-за тебя. — Глотаю остатки десерта и протираю рукавом уголки губ. — Я просто люблю гонки.
Пусть не зазнается! Я уж точно не эта влюбленная дура, которой вижу себя в отражении его ухмылки.
— Ага, — кареглазый кидает смешок, выходя за дверь. Я бы подумала, что он вновь оставляет меня, но звон ключей от машины напоминает о задуманном, и я направляюсь за ним.
