I just wanted to be (like) you

— А-а-а мне лучше поехать к себе домой или остаться здесь? — Питер мнется на месте, неловко переступая с ноги на ногу и то и дело посматривая на часы. Половина десятого вечера — уже через два с половиной часа произойдет обратный обмен, и к этому времени им обоим лучше спать в своих кроватях. Время летит так быстро — с того самого поцелуя прошло всего, кажется, пара минут, на протяжение которых они говорили обо всем на свете, обсуждая сегодняшний день, свои планы и свои чувства. Паркер и не думал, что они могут прийти к такому уровню взаимопонимания. — Как ты думаешь? Тони как-то горячо и поспешно хватает его за руку, явно не желая, чтобы тот уходил. — Если ты в моем теле окажешься у себя дома, то завтра я проснусь у тебя дома, — разъясняет несколько снисходительно, будто младенцу. Паучок смеется. — Получается, лучше мне прийти к тебе домой, чтобы завтра ты проснулся у себя… — Он морщит лоб. — Нет, не вариант. Тетя Мэй заставит рассказывать о прошедшем дне, будет расспрашивать обо всем… Лучше мы оба останемся здесь. — Ладно? — неуверенно жмет плечами. — Могу остаться и здесь. А где мне спать? — Дыхание почему-то сбивается от одной непрошенной мысли. — Могу лечь на диван… На лице Старка появляется плотоядная улыбка. — Тебе ведь уже есть восемнадцать, — осторожно начинает, подходя ближе к Паучку. Его руки обвиваются вокруг талии Питера, который беспомощно втягивает голову в плечи. — Можешь лечь со мной. — Этого не будет. — На удивление его голос звучит строго. — То есть… не в том плане, что ты меня не привлекаешь… блин, Старк! Мы не в своих телах, в конце концов, а по закону можно заниматься этим только после обратного перехода. — Заметь, я всего лишь предложил тебе лечь со мной, а не заниматься сексом, — коварно подмечает, сверкнув глазами. Питер обиженно поджимает губы. — Но раз ты настаиваешь… Паучок по-настоящему теряется. Да, он всегда мечтал об этом, да, он еще как хочет Тони Старка, но… не тогда, когда он находится в теле самого Питера! Это же безумие! Окончательное безумие! Он чувствует, что перед ним Тони, безо всякой паучьей чуйки — это буквально связь их сердец, их душ, — но все-таки глаза сейчас смотрят на его собственную оболочку и отказываются верить его словам. — Тони, это очень плохая затея! Ты просто извращенец! — выносит вердикт, насупившись. — Или нарцисс. Или… как это называется? Ты хочешь переспать с самим собой! — Такая возможность выпадает лишь раз в жизни, Питер! — Старк невинно разводит руки в стороны. — Завтра все кончится, мы поменяемся обратно, так почему бы не успеть все сегодня? Я думал, между нами уже нет никаких рамок. Паркер оказывается прижатым к стене, и это вызывает невольную улыбку — Старк действует настойчиво, но все еще поднимает голову и глядит на Паучка снизу вверх. Когда Питер осознает, что даже не знает, хочет отказаться или согласиться, ему становится жутко. — Рамок нет, ты любишь меня, я люблю тебя, но чтобы настолько!.. То есть… чтобы вот так!.. Тони, — начинает злиться, — я тебя побью, прекрати так широко улыбаться! — Я думаю, ты просто девственник, поэтому и боишься, — уворачивается от подзатыльника, хихикнув, — и я уже тебя поцеловал, будучи не в своем теле, так чего стесняться? В этом ведь куча плюсов! — И каких же? — скрещивает руки на груди от досады. — Теоретически, если я в твоем теле буду снизу… ты лишишь девственности меня и себя. То есть завтра ты проснешься, уже не являясь девственником, так как сегодня ты… — Ой, все! — Паркер хватается за голову. — Только ты мог такое придумать! Но… было поздно. Мысли невольно крутятся в голове, представляя подобную картину, а вся кровь, стучавшая в висках, ухает вниз живота, растекаясь по всему телу приятным возбуждением. Питер прячет свое лицо в ладонях машинально, хотя знает, что в чужом теле контролировать эмоции гораздо проще, но вот отдачу в паху он сдержать совсем не может. — Моя гениальность приравнивается к сумасшествию — прямая цитата из газеты, которую я читал на днях, — ухмыляется Старк. — Но… вообще я просто рад испытать что-то новенькое. Особенно с тобой. Если ты захочешь. Питер все же находит силы вновь посмотреть на него. Два с половиной часа до того, как они должны поменяться обратно… — У меня есть еще одна безумная идея. — Куда уже безумнее. — Я завяжу тебе глаза. Ты не будешь видеть свое тело, поэтому и стесняться тоже. — Тони, я… — Питер растерянно пытается подобрать слова. — Это очень большая ответственность. Я ничего не умею. Я не знаю, что нужно. — Я всегда тебя всему учил, помнишь? И здесь научу, — в его голосе слышна плохо скрываемая радость и удовлетворение, — когда-то это все равно должно произойти. «А кто будет сверху? Получается, я? О господи!» взвывает про себя, зажмурившись, однако это только больше подстегивает развитое воображение, которое в свою очередь представляет эту картину в голове. Тони поднимается на цыпочки и кратко целует его в губы, вынуждая окончательно капитулировать и забыться, а его руки ложатся на талию Паучка и слегка ее сжимают. Вернее… не слегка, а очень сильно — Старк, забывшись, применяет паучью силу, поэтому Питер охает и едва ли не складывается пополам. — Вот видишь, — вместо извинений протягивает Старк, — я себя плохо контролирую, а ты справляешься с моим телом просто прекрасно. Поэтому будешь сверху. — Это все еще плохая идея, — сетует, впрочем, приникнув к губам Тони снова. Боль в боку концентрируется на заживающей ране, и он морщится, стараясь не обращать на нее внимания. «Кажется, следует действовать осторожней» отчаянно думает он, когда Старк уверенно утягивает его в спальню. Питер уже был здесь утром — и кажется, это было так давно, словно в прошлой жизни. Кровать мягкая, большая, стоит посередине комнаты у стены, а с правой стороны находится окно, сквозь шторы которого проглядывает полная луна. «Действительно волшебный момент… может, и правда не нужно думать, насколько это дико, грязно и неправильно?» задается вопросом, неловко уставившись на Старка, который чуть гасит свет и, порывшись в шкафу, достает плотный кусок ткани. — У тебя всегда хранятся вещи для таких случаев? — ляпает Паучок, переволновавшись. Тони хмыкает, подходит ближе и в ожидании останавливается прямо перед ним. — У меня есть вещицы и поинтереснее, наручники, скажем, но ты увидишь их чуточку позже. Так что? — протягивает ему черную ткань. — Мы сделаем это? Я не настаиваю, пойми, — становится серьезнее, — и насильно не заставляю себе подчиниться. Все только с твоего согласия… — Давай уже! — страшась передумать в последний момент, выпаливает Питер и зажмуривается, после того как бросает последний взгляд на Старка в своем теле. Он чувствует, как Тони обходит его со спины. Горячее дыхание опаляет шею, а на глазах чувствуется мягкая шелковистая ткань — Тони завязывает ее достаточно крепко, но при этом не создает дискомфорта. Питер теряет ориентацию в пространстве, неловко покачнувшись, но сильные руки Старка поддерживают его и не дают упасть на пол. — Видно что-нибудь? Паркер мотает головой. Хочется съязвить насчет картинок в своей голове, но потом Тони целует его в шею, и он плывет — плывет на волнах удовольствия по реке своей фантазии. Он не видит комнату и Старка, но представляет его, уже находящегося в своем теле, представляет его губы у себя на шее, щеке и лбу, испытывая точно такое же возбуждение и удовольствие. Руки Тони ползут по телу, оглаживают его, освобождают от предметов гардероба; на пол шлепается дорогой пиджак, а за ним и рубашка, и все это тоже умещается в разыгравшейся фантазии Паучка, который старается не потерять равновесие и кусает губы, боясь не сдержать стона. Тони, видимо, успевает раздеться сам, потому что притягивает Паркера к себе, и тот чувствует его тело, так близко, так горячо, так хорошо, будто может услышать стук его сердца, будто их сердца бьются в унисон. Голова кружится, ноги подкашиваются, лишь невероятное усилие воли заставляет Паучка все еще стоять на месте и не упасть, когда Старк осторожно подводит его ближе к кровати. — Питер, ты доверяешь мне? — По ушам режет собственный голос, но такой несвойственно-сломанный, низкий, хриплый, явно возбужденный. Паучок кивает несколько раз, едва ли не задыхаясь от накативших эмоций и острых ощущений. — Хорошо. Я прямо перед тобой, на кровати. Ты можешь коснуться меня, если встанешь на колени и слегка подашься вперед. Питер неуклюже взмахивает руками, пытаясь нащупать мягкий матрас. Будто сквозь черную ткань он видит комнату, кровать и сидящего на ней полуголого Старка, поэтому тянет руку вперед — и действительно касается его. Электрические разряды бегут по телу табуном мурашек. — Очень хорошо, Питер. — Эта похвала отдается внизу живота очередным приятным томлением. Теплая ладонь Тони перехватывает его руку и поглаживает тыльную сторону кисти. — Справа от тебя лежит смазка. Я перевернусь на живот и скажу, что с ней делать. Он действительно разъединяет их рукопожатие, и Паркер теряет свою точку опоры, неуверенно ползет рукой в сторону и дотрагивается до скользкого тюбика. Спереди слышно шуршание — Старк переворачивается и замирает. Питер зажимает тюбик в правой руке, а левой двигает вперед, ощупывая ноги Старка и касаясь его ягодицы. В тайне он рад, что ткань скрывает его бесконечное смущение, выраженное ярким румянцем на щеках, который уже не получается скрыть. — Выдави немного себе на пальцы и протолкни их в меня. Смелее. И осторожнее, — еле слышно отзывается Старк. Питер выполняет все его команды, слепо пытаясь выдавить гелеобразную жидкость не на кровать, а на свою ладонь. — Ты молодец. Вот так, — уже почти стонет, когда Паркер осторожно толкается внутрь, испуганно замерев. Внутри Старка так узко и жарко, а смазка наоборот отдает прохладой, так что это противоречие лишь возбуждает еще больше. — Попробуй… ох, попробуй подвигать им и согнуть. Питеру кажется, что кто-то повысил температуру в комнате на все сто градусов, потому что желание снять с себя оставшуюся одежду и принять холодный душ становится невыносимым. Он представляет, как Тони извивается, ворочается под ним, жаждет продолжения, словно инициатива не у него, а у Паучка, и чувствует, что вот-вот кончит только от этой фантазии. Пальцы двигаются в Старке отрывисто, резко из-за желания перейти к следующему шагу, поэтому Тони заводит руку назад и слегка сжимает его ногу. — Помедленнее, помедленнее, — осаждает на рваном вдохе, а сам подается навстречу руке. Питер облизывается, с хлюпом вынимая из него пальцы и пытаясь быстро снять с себя трусы. — Презерватив чуть левее, — глухо подсказывает Старк, словно его лицо вжато в подушку. — Поторопись. Он даже не знает, как умудряется ровно порвать шуршащую фольгу дрожащими от нетерпения пальцами. Тони не останавливает его, значит, он все делает правильно. Старк помогает раскатать резинку, и ему кажется, что он придет к финалу только от его горячей ладони. — Потерпи, Паучок, — тихо смеется, поцеловав его в губы и пододвигая ближе к себе. — Сейчас все будет. — Тони, — почти всхлипывает, не сдержавшись и начиная ластиться к его груди более рьяно, — пожалуйста… — Ложись на меня, Питер, и медленно проникай. — Паркер едва ли не воет, когда его член касается ягодиц Старка и трется между ними. Картина в голове не заставляет себя ждать. — Осторожнее, ты же не хочешь, чтобы мне было… черт возьми! — срывается с губ, когда Паркер, едва ли удерживая себя на руках, просовывает одну головку. — Ох… Паучок входит максимально медленно. Его тело потряхивает в безумной лихорадке то ли от страха, то ли от предвкушения. Он не знает, делает ли все правильно и хорошо ли Старку, однако все сомнения застилаются мыслью, что он только что лишился девственности, да еще и с самим Тони Старком, который сейчас изнывает прямо под ним и просит продолжать. Это опьяняет, заводит еще больше и распаляет в солнечном сплетении огонь — Питер двигает тазом, толкнувшись до конца, а носом зарывается в кудрявые волосы Старка, все-таки застонав. — Ты… как? — шепотом спрашивает он. — Просто прекрасно, но ты продолжишь? — все еще в повелительной манере осведомляется Старк. Питер в отместку за это толкается снова, почти выбивая из его уст короткий стон. Оказывается, когда ничего не видишь, все остальные чувства обостряются до невозможности и без всякой паучьей чуйки. Питер двигается в Старке неторопливо, размеренно, пытаясь наладить темп толчков, в нос ударяет запах их тел и дорогого парфюма, которым он душился с самого утра, на языке чувствуется привкус пота и крови из-за искусанных губ, а тело Тони под ним ощущается совсем иначе, кажется таким желанным, чувствительным, близким, родным… Паркер уже забывает, что они поменялись телами — в такой момент они становятся одним целым и разделяют все эмоции на двоих, в такой момент их души едины и всегда такими будут. Его едва ли не подбрасывает, когда Тони вновь стонет, низко и хрипло, уже не заглушая себя подушкой, и подается назад, встречаясь с бедрами Питера. Хочется снять повязку и отбросить ее к чертям — но тогда потеряется эта странная пикантность момента, так что Питеру остается лишь двигаться дальше, более резко и глубоко. Губы шепчут что-то на ухо Старку, целуют его везде, язык облизывает острые лопатки и мочку, а потом и вовсе находит рот Старка, который слегка разворачивается и припадает к его губам в жарком поцелуе. Невероятный кайф и наслаждение накатывают мощными волнами и тянут низ живота — Питер знает, что не продержится долго, поэтому выжимает из себя все соки. Пальцы на ногах поджимаются, а картинка в голове вспыхивает радужными пятнами и на секунду пропадает, когда Питер заканчивает, сжав своими руками талию Тони. Он не сразу вспоминает, что совсем забыл об удовольствии самого Старка, но это не требуется, потому что, видимо, Тони стимулирует себя сам — через несколько мгновений раздается хриплый рык, а затем мышцы плейбоя расслабляются. Пару минут они лежат вот так, друг на друге, а потом Тони осторожно выкатывается из-под Питера и снимает с него повязку. Глаза не сразу привыкают к Тони перед собой, а вслед за зрением появляются и прошлые мысли о неправильности ситуации. Хотя… смотреть на свое собственное очень довольное лицо слишком забавно. — Чего смеешься? — любопытствует Старк, насупившись. — По-моему, это было классно. — Просто… ты такой ребенок, Тони, — качает головой, хихикнув, — и я не уверен, кому из нас восемнадцать. — Ясно, ты слишком долго находишься в моем теле и уже начинаешь говорить, как я, — острит в ответ, закатив глаза. Это выходит забавно с учетом мимики Паучка. — Так что… тебе пора спать, чтобы поскорее вернуть мне мое красивое тело. — С этими словами Старк легонько кладет голову Питера на подушки. — Все, спи. — Сначала нужно в душ! — протестует тот, нахмурившись. Тони улыбается, чмокнув его в губы и устало засмеявшись. «Все-таки ребенок. Большой ребенок» расслабленно думает Питер, обвивая его руками.

***

Питер открывает глаза, а затем, вспомнив, какой сегодня день, тут же их закрывает, испугавшись чего-то. Некоторое время он лежит на кровати, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Это паучья чуйка подсказывает ему, что он в своем теле, или просто банальная логика? Хотя… он слышал о случаях, когда обратный обмен не состоялся, и люди ничего не могли с этим поделать… Поежившись, он все-таки разлепляет веки и смотрит в потолок. Комната все та же, потому что они заснули со Старком в обнимку, да и Тони лежит рядом… Слева. Он лежит слева, хотя засыпал справа. Да и вообще находится в своем теле. До Паучка не сразу это доходит, а потом он открывает рот в беззвучном крике. Хочется кричать — но отчего? Он должен радоваться, что все получилось, или переживать? — Ты должен успокоиться и сделать глубокий вдох, чтобы не волноваться так сильно, — словно читая мысли, бубнит Старк. Оказывается, он проснулся давно и просто лежит рядом, наблюдая за сонным Паучком. — Спокойнее, Питер. Все хорошо. Питер смотрит на него, потом на свои руки, потом снова на него, затем вскакивает на ноги, осматривая себя со всех сторон, и подходит к зеркалу, уставившись на свое нормальное отражение. Так странно видеть себя, не Тони, а себя, хотя, казалось бы, он пробыл в чужом теле лишь двадцать четыре часа… — Да, Пит, это ты. Мы поменялись телами обратно. Паркер переводит на него свой все еще полуошарашенный взгляд. — Моя паучья сила, мое паучье чутье — они тоже вернулись? — Да, а мне вернулась рана, которую ты получил вчера, — добавляет Старк, похлопав по боку и поморщившись. Он выглядит заспанным и взъерошенным, но счастливым. — Даже жаль немного. Питер на всякий случай еще раз убеждается, что он действительно в своем теле, в одежде, которую вчера надел сам Старк. Бородка пропала, волосы стали пышнее, а мышцы вновь ощущаются сильными и крепкими. Взгляд падает на изучающего Питера Тони, и он моргает. — И что теперь? — в который раз спрашивает он, замявшись. — В таком теле… я все еще тебе нравлюсь? Все еще привлекаю тебя? — В груди действительно распространяется паника, когда на лицу Старка появляется ухмылка. — Ты все еще красив. Все еще Питер Паркер. Все еще тот, кого я люблю. Паучок вздрагивает от внезапного прилива нежности в грудной клетке. — Плевать, в чьем теле ты сегодня. Ты все еще обаятелен, умен, ты все еще герой, готовый отдать жизнь за то, во что веришь. — Тони продолжает говорить это спокойно и серьезно, без тени улыбки, но глядя на Питера так по-доброму, что сердце просто тает. — И… все еще мой соулмейт. Хотя по большому счету это и не важно. — Почему? — не дыша, шепчет Паркер. — Потому что я очень давно не стремлюсь найти своего соулмейта, — жмет плечами, — и связь наших душ… она лишь помогает осознать чувства. Но влюбился в тебя я не поэтому, Питер. — Он замолкает, словно осознавая, что эти речи слишком сентиментальны для него. — А ты, Паучок. Все еще хочешь любить такого старика как я? — О чем ты говоришь? — Паркер всплескивает руками. — Я люблю тебя так давно, так неужели ты думаешь… — Он присаживается на край кровати. — Тони, мы правда… можем попробовать быть вместе? Стольким людям придется узнать о нас… — Мы с этим разберемся. Вместе. — Тони переплетает их пальцы. — Больше никаких попыток обмануть судьбу, лишь бы другие не узнали. Больше никакого стыда, что мы пара. — Больше никаких секретов? — с надеждой спрашивает Питер. Тони кивает. С натяжкой. Явно не обещая, что все будет так просто. — Может, Беннер был прав, и мне действительно нужно заняться изучением соулмейтов? — задумчиво изрекает он, наклонив голову на бок. — Судьба — штука поразительная, но есть ли вероятность предугадать, кто ей окажется? — С твоими технологиями — легко, — отвечает с улыбкой, понимая, насколько сильно любит миллиардера, который так быстро с разговоров о любви переключается на науку. Питеру Паркеру восемнадцать лет и один день. Он чувствует себя бесконечно счастливым от того, что все только начинается.