высокопарно и по-дурацки

джису замечает хлопья снега, летящие на грязные улицы сеула, словно комья перхоти, в первую неделю декабря. перхоть остается на внутренней стороне век, царапая глаза, джису пытается сморгнуть махровую колкость. не получается. ей двадцать пять, она помолвлена и почти влюблена. на ней пальто за двадцать пять тысяч долларов, которое продувает жестокий северный ветер, кашемировый свитер за три тысячи от прада, летящая юбка из шелка в минус десять по цельсию и ужасные ботильоны, от которых сводит ступни в вспышках боли. джису уже чувствует, как сложно будет отрывать пластыри от кожи щиколоток. фантомная рука колючего ветра бьет ее по щеке. больно. она совершенно не знает, что делать. не думает, что когда-либо знала. летящая юбка из шелка извивается под действием движений буйных потоков ветра, ботильоны царапаются о шероховатость асфальта под ногами. кофе в пластиковом стаканчике проливается на руку, на замерзшую кожу падают раскаленные липкие капли. с металлического неба сыплется перхоть. небо будто заклепано гайками, своды серости неподвижными пластами спаяны друг с другом навеки. ни единого просвета. кажется, будто металлическая стружка падает вместо белесой перхоти на плечи. очередной старбакс встречает джису пышущим жаром и нескончаемым шумом сплетения диалогов и рождественской музыки. она заказывает еще один мокиато, оставляя его с еще одним недопитым помятым стаканом, красная помада оставляет свой кривой автограф на его крышке. гремит еще один гром за окном, серебристые спайки-молнии выступают на свинцовом небе, будто вены испещряют пыльное сероватое тело покойника. затаившаяся в углу кроткой одиночкой, джису пытается писать статью, аккуратный френч на ногтях мелькает мышкой, страница будущего номера выглядит безвкусной и противной, до жути пустой и некрасивой. джису раздраженно нажимает на крестик. проверяет фейсбук, инстаграм: очередная модель выкладывает очередную сторис для лучших друзей с какой-то очередной автерпати (ее вроде бы приглашали, но джису предпочла бы напиться в одиночестве). знакомый фотограф выкладывает бэкстэйджи со съемок рекламы для вога; еще одна модель выкладывает фотки отдыха в милане, ужасные фотки, если быть честной, такие, какие бывают у всех — до жути статичные, пластмассовые; местный бренд объявляет об открытии продажи новой коллекции. джису мьютит всех на время, переключает аккаунты, теперь в ее ленте — лишь один юзер пик, горит желто-розовым градиентом. джису двадцать пять, у нее на пальце партак скрыт помолвочны кольцом, и он все еще саднит. она бы психанула и посмеялась над собой в любое время дня и ночи из-за этого, но если шутка растягивается на сотни лет, то она перестает быть смешной. джису двадцать пять и она не может это все терпеть. жухлые вазоны в старбаксе напоминают малахит растений новой зеландии. за окном антрацитовый пласт металлического неба сращен намертво с маренго. в новой зеландии небо навсегда кобальт, небо в новой зеландии выкрашено нежно, акварелью. небо в новой зеландии мягкие облака, сладкая вата, тысячи звезд, луна с мальчиком из дрим воркс. небо в новой зеландии — ворох мечт. джису усмехается: насколько нужно быть жалкой, чтобы скроллить странички бывших. в ленте розэ по-издевательски красива.