Верность вампира

      …Скользкие стены, жар огня, звон металла — в течение нескольких недель всё это смешивалось в голове Сиэля в тошнотворную круговерть, которую он с раздражением встречал каждый раз, когда приходил в сознание. Тугая повязка, из-за которой он не мог даже сомкнуть зубы. Ссадины, царапины, раны по всему телу. Холодная рука на горле и пахнущий жиром бульон, который в него заливали через тряпку раз в сутки — так уж, для приличия, лишь бы он не сдох. Ненавистный монотонный голос, длинные острые когти, пронзительный взгляд нечеловеческих глаз, которые невольно хотелось выцарапать, и Сиэль отвёл бы душу, если бы мог вынуть руки из кандалов. Или по крайней мере полюбовался бы Себастьяном, разносящим кузницу и её хозяев в клочки. Если бы мог произнести его имя.       День его освобождения был воистину легендарным стечением обстоятельств: Анжела в первый — и единственный — раз покинула пыточную, на всех парах полетев лечить внезапно захворавшую Королеву. Сиэль остался на попечение «мелких сошек» — охранников, низких по статусу, но не по росту. Однако, несмотря на размеры, природа, кажется, обделила их жестокостью. Это было странно для бывших ярмарочных бойцов, но Сиэль на этот подарок судьбы жаловаться не собирался. Маленький, грязный, с дорожками слёз на щеках и бордовыми пятнами на повязке, он каким–то чудом вызвал у этих гор мяса подобие эмоций, поэтому с него сняли повязку, чтобы умыть лицо и очистить раны в углах рта.       И тогда-то Сиэль произнёс свои первые за это время слова.       – Себ… — тут он с непривычки запнулся и булькнул что–то нечленораздельное, – спа… си…       Волосы на его загривке зашевелились, и в сознании пронёсся ветер – Сиэль знал, что его ручное чудовище уже через секунду будет здесь. Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, — это слёзы в огромных как блюдца глазах дворецкого, увидевшего, во что превратился его господин.       Этот месяц и для Себастьяна был несладким, однако ни жжение серебряных кандалов, ни укусы ядовитой плети, ни мерзкие губы ангелицы, собиравшие кровь из его ран, не причинили ему столько же боли, сколько вид его с ног до головы исполосованного, покрытого корками засохшей крови хозяина. Сладкий запах, доступный только ему одному, говорил, что это не грязь, а кровь — у Себастьяна подкосились ноги, когда он понял, как сильно пострадал Сиэль за время его вынужденного бездействия.        Дворецкому даже пришлось на секунду замереть, чтобы справиться с наплывом эмоций. Голодные, одинокие недели не прошли зря, и Себастьян едва ли не растерял то ценное, что делало его исключительным: физическую выносливость, регенерацию, ум и холодный расчёт — всё это уступило место безграничной жажде, которая, как багор, вытянула с илистого дна его души примитивные человеческие чувства, которые теперь разрывали его изнутри.        С самого утра он знал, что сегодня что-то затевается. Анжела была непривычно взвинчена и била сильнее обычного, едва не доведя его, демона, до потери сознания. Однако по каким–то причинам ей не удалось завершить начатое и она спешно убралась, бросив кнут на столе. Крайне непредусмотрительно. Себастьян, буквально на несколько минут оставленный в одиночестве, понял, что либо сейчас, либо никогда. И что придётся попрощаться с левой кистью, если он решит выдернуть её из серебряного наручника — не выдернет сустав, так прожжёт плоть до кости. Но ему несказанно повезло — сил освобождённой руки даже хватило на замах плетью, сбивший оставшиеся кандалы. Против ворвавшихся охранников работали уже плеть в правой и клыки, а сознание демона в этот момент лихорадочно облетало Лондон в поисках спасительного сигнала. Зова, который спасёт их обоих.       — Где… я…       На пути домой Сиэль несколько раз приходил в сознание, но его всегда встречали успокаивающее «тш-ш-ш» дворецкого и холодная грязная ладонь, настойчиво опускавшая его веки. Себастьян не хотел, чтобы Сиэль помнил хоть что–то об этом путешествии. Ни бойню в кузнице, после которой кровь охранников капала с потолка и кости оглашали всю улицу своим весёлым треском в печи, ни прятки в закоулках, где Себастьяну приходилось укрывать господина под своими лохмотьями, ни головокружительные полёты, от которых даже у самого дворецкого закладывало уши. Тем более он не хотел пугать господина своими внезапно вылезшими наружу эмоциями.       Слезами. Ужасом. Раскаянием.       Не запомнил Сиэль и грохот выбитой с ноги двери поместья, и пронзительный крик Себастьяна, требовавшего сию же секунду налить ванну с солью и прокипятить повязки. Однако, когда он оказался в относительной безопасности, его сознание начало возвращаться к нему всё чаще и чаще. Он понимал, отчего сорвал голос: от ощущения на израненной коже солёной воды, в которую, до крови закусив губу, Себастьян окунал его снова и снова; от сдирания дорогой губкой корок грязи и крови; от безуспешных попыток дворецкого намылить спутанные волосы, с которых жир разве что не капал. Лечебные мази, тугие повязки — всё это причиняло Сиэлю боль не меньшую, чем от пыток, и он голосил часами напролёт, пока Себастьян его обхаживал. Однако графу всё–таки изредка выпадала возможность замолчать и перевести дух — демон, расчувствовавшись, то и дело останавливался и нервно прижимал руки ко рту, коря себя за то, что не может сделать всё безболезненно для хозяина. Но долг есть долг, и он окунул бы Сиэля даже в святую воду, если бы это было способно мгновенно его излечить.       — Не надо… не трожь… я сам… — Сиэль затрепыхался, отбиваясь от дворецкого, и робко, нетвёрдой походкой, но всё же сам направился к свежезастеленной кровати. Себастьян, уже снова одетый как с иголочки, беспокойно замер в дверях, следя за каждым шагом господина. Вот Сиэль ухватился рукой за резное деревянное изножье, пополз к правому краю кровати, на котором он обычно не спит — но это сейчас это совершенно не важно. Вцепился слабыми пальцами в балдахин, зачем-то пошёл вперёд к распахнутому окну, как моль на свет, наступил на собственный носок и опасно покачнулся. Видит бог, упал бы, если бы не Себастьян, ринувшийся господину под ноги.       Сиэль, будучи ещё немного в тумане, открыл глаза и увидел макушку своего дворецкого, бережно натягивавшего на него содранный носок.       Ему захотелось сказать что-то вразумительное своему слуге — в конце концов, столько времени не виделись, — но из его рта почему-то вырывались только вздохи да запинки. Услышав их, Себастьян, намеревавшийся скрыть снова ставший влажным взгляд, невольно поднял голову — и уставился прямо хозяину в глаза, в синие, как васильки, радужки, не потерявшие своего блеска и очарования.       Эта картина словно молотом ударила по его и без того хрупкому после плена самообладанию — и демон не выдержал. Он резко обнял колени господина обеими руками и, уткнувшись лицом ему в живот, зарыдал — тихо, стараясь не шуметь и не вызывать вопросов у остальной прислуги, осторожно, пытаясь не давить на повязки, — но его плечи выразительно тряслись, и кольцо рук сжималось все сильнее и сильнее, притягивая господина все ближе и ближе. Сиэль вскинул брови и медленно, как в кино, начал собирать осколки окружающей его реальности в единое целое: трепещущие занавески, лунный свет из окна, легко зудящие раны, медленно намокающая спереди ночная рубашка, чужое лицо, покрывающее его живот и грудь чёрт знает чем — слезами или поцелуями. Это мать? Или Лиззи? Ах да…       — С-себастьян, ч-что ты д-делаешь… — выдавив это, Сиэль прочистил горло и поздравил себя с первой маленькой победой.       Услышав своё имя, Себастьян перестал бурно рыдать и перешёл в режим расстроенного хлюпанья, продолжая молча прижимать к себе господина и целовать его куда попало. Сиэль стоял столбом, не имея ни малейшего представления о том, что ему следует делать. По какому-то наитию он вскинул левую руку и, ежась от щекотки, начал неуверенно похлопывать слугу по макушке, пытаясь пробормотать что-то ободрительное. Ощутив подобие ласки, Себастьян наконец оторвался от господина и поднял взгляд.       — Мне так жаль… что я... не смог вытащить Вас раньше…       Сиэля передёрнуло от отвращения, когда глаза, полные слёз, совместились в его сознании с упавшим, охрипшим голосом демона. Его демона. Непобедимого. Бесчеловечного. Презиравшего любые проявления эмоций.       Сиэль нервно сглотнул и внезапно выдал без запинки:       — Почему ты плачешь, ты ведь демон!       – Ну, когда долго живёшь с плебеями, невольно привыкаешь к тому, что тебе больше не нужно скрывать свои эмоции, — Себастьян попытался отшутиться, утирая глаза краем рубашки хозяина.       — С-себá…       – Я понял, шутить не буду. Причины всего лишь две. Я очень голоден. И слишком долго Вас не видел. А когда увидел, Вы были в таком плачевном состоянии, что сейчас у меня, скорее всего, случилась отложенная истерика по поводу того, что я мог Вас потерять, — голос демона внезапно приобрёл твёрдость, и он поднялся с коленей.       – Истерика? Да не смеши меня, — забормотал Сиэль, ощупывая насквозь промокшую спереди ночную рубашку. Хотя да… судя по количеству слёз и соплей, это была сцена покруче всех истерик Лиззи вместе взятых.       — Я сейчас же переодену Вас.       Себастьян дёрнулся в сторону шкафа, но Сиэль остановил его:       — Нет. Я буду спать просто в повязках, — он развернулся и побрёл обратно к кровати.       — Но…       — Никаких «но», — Сиэль откинул край одеяла и неловко забрался в постель, укрывшись практически с ушами.       Себастьян, взяв канделябр, уселся с левой стороны, напротив хозяина.       — Я посижу немного с Вами?..       — Нет. Ступай себе. Мне ещё от твоей клоунады отходить придётся, — пробормотал граф, отвернувшись от дворецкого.       Дворецкий же, едва сдерживая эмоции, нахлынувшие на него после этого заявления, закусил губу и голыми руками затушил половину свечей. Оставил канделябр и, притворно хлопнув дверью, ускользнул в самый тёмный угол комнаты.       — Тш-ш-ш, тихо, тихо, тихо…       Сиэль открыл глаза, но не увидел ничего, лишь кромешная темнота окружала его. Ощущение растворённости в пространстве нарушалось частым поглаживанием по голове, от которого бегали мурашки, и легкими поцелуями, покрывавшими волосы.       — Какого лешего ты забыл в моей постели?! — Сиэль забрыкался, и Себастьян, выдохнув, неохотно выпустил его из объятий.       — Господин, Вы так громко разрыдались посреди ночи, что я не мог не прийти. В свою защиту скажу, что Вы перестали плакать только тогда, когда я Вас обнял, так что…       После его слов Сиэль и сам всё вспомнил. Ощутил, как натянулась кожа под высохшими слезами, ощутил внутренний покой где-то глубоко в себе, который наступил, несомненно, только после того, как он оказался в живительных объятиях Себастьяна.       Так что граф просто сердито выдохнул в ответ на извинения дворецкого и сел в кровати.       — Я не хочу больше спать. Зажги свет.       Себастьян повиновался, и вот они снова уселись друг напротив друга, как это было перед сном.       — Что с твоими глазами? Неужели ты уступил своим принципам и покормился? — В глазах дворецкого отразился огонь, и Сиэль невольно обратил внимание на его радужки — чёрный их цвет сменился на жидкий красный, как стекло в калейдоскопе.       Демон лишь улыбнулся.       — Нет. Я просто провёл несколько часов с Вами, вот и всё, — продолжая улыбаться, он слегка отвернулся и скромно склонил голову, как влюблённая девушка.       Сиэль надул щёки и продолжительно выдохнул, решив, что Себастьян определённо ему набрехал, чтобы не потерять лицо.       — Не верите?       — Ну… такое!.. Кстати, что за повязка? –Сиэль бросил взгляд на левую руку дворецкого, которая была от середины предплечья и до самых ногтей замотана в бинты.       — Обжёгся.       — Сегодня уже успел?       — Не совсем… там неинтересная история, — Себастьян попытался уйти от темы, но Сиэль, насторожившись, уже вцепился в неё, как бешеный пёс.       — Я настаиваю.       Себастьян шумно выдохнул.       — Снял с руки кожу, пока вынимал её из серебряных кандалов.       Сиэль вскинул брови.       — А правая?       — Левой рукой ухватил кнут и сбил с неё оковы. Вот так я и выбрался.       — Ну, зато я теперь вижу, что ты точно не кормился, иначе бы давно регенерировал. Что, даже охранников не покусал?       — Нет. Если можно так сказать, я храню Вам верность.       — Ты дурак? Какая к чёртовой матери верность? А сражаться ты как будешь? — звонко зарычал Сиэль, неспособный более скрыть раздражение. — Встань и покажи мне, где ещё тебя ранили.       Себастьян безмолвно встал, ухватился было за пуговицы жилета, но внезапно остановился и отвёл глаза.       — Мне придётся раздеться…       — Ну так раздевайся, я что, по два раза тебя просить должен?       Себастьян, немного довольный тем, что хоть что-то в его хозяине осталось неизменным, засунул правую руку за борт и большим пальцем расстегнул пуговицы. Аккуратно повесил жилет на изножье. Медленно, тщательно расстегнул сорочку, затем убрал и её.       У Сиэля невольно распахнулись глаза, когда он увидел масштаб повреждений: ожоги, раны, синяки покрывали тело дворецкого, как невиданной расцветки рубашка.       — Ты почему себя не забинтовал?! — Сиэль едва не сорвался на крик.       — Я… решил в первую очередь позаботиться о Вас. А мои раны подождут до утра. Я куплю новые бинты. Просто… на меня не хватило.       Сиэль откинул одеяло и свирепо поджал губы, демонстрируя слуге своё почти полностью замотанное тело. От плеч до запястий. От коленей и до щиколоток. От груди и до бёдер.       — Ты…       — Да-да, знаю-знаю, я идиот просто потому, что выполняю свои обязанности, — Себастьян в одних штанах снова уселся на край кровати и недовольно скривил рот. В голосе слышалась явная обида.       Господин, почувствовав упрёк, виновато выдохнул и повернулся к окну, подставив лицо потоку свежего воздуха.       Судя по звукам, Себастьян начал копошиться, но Сиэля это мало волновало — пусть делает, что дóлжно до тех пор, пока это, естественно, не коснётся Сиэля лично.       — Господин, не позволите ли Вы мне… — Сиэль обернулся и увидел, как слуга, усевшийся по-турецки у него в ногах, густо покраснел.       — Боже, да ты краснеешь, как девственница, что случилось?       Себастьян недовольно прищурился.       — А Вас там, кажется, растлили, в плену-то…       — Забудь. Так что тебе нужно?       — Я хотел бы… эм… если Вы хотите сделать меня немного счастливее…       Сиэль содрал с головы тонкую повязку, скомкал и молниеносно швырнул её в дворецкого.       — Не юли!       — М-можно я погрею немного… Ваши ноги… в руках, — Себастьян поднял глаза к потолку и с каждой паузой уводил взгляд в разные стороны. Невинно и вроде как даже кокетливо.       — Извращуга, зачем тебе это? — забубнил Сиэль, спрятав лицо в ладонях.       — Я по Вам… соскучился, — последнее слово крайне осторожно и боязливо спрыгнуло с губ дворецкого, совсем как маленький утёнок робко спархивает со высокой ступеньки, на которую его поставили шаловливые деревенские дети.       — А-а-а-а… чёрт с тобой, делай что хочешь, – Сиэль, убрав руки от лица, потупился и немного съехал вниз по подушке, положив ноги Себастьяну на колени.       Тот благодарно улыбнулся и взял в ладони ступню.       — Белая шея, на которой я каждый день завязывал галстук, розовые, как лепестки сакуры, ногти, маленькие лодыжки, которые умещаются в ладонях, — я уже говорил Вам, что храню у сердца каждую деталь, связанную с Вами? — большая белая рука с чёрными ногтями начала ласково ходить по плюсне верх и вниз.       — Нет уж, спасибо, что-то ты слишком сладко поёшь сегодня, o sole mio, – Сиэль пытался и дальше звучать недовольным, но ласка пробудила в нём приятные, глубинные воспоминания о вечерах с матерью и вселила мысль, что… Господи. Ты точно не можешь быть в опасности, когда в твоих ногах сидит любящий человек и греет тебя своими прикосновениями.       Любящий? Человек? От абсурдности этих выражений у Сиэля чуть голова не взорвалась.       — Я настаиваю на том, что ты должен покормиться.       Рука на секунду остановилась, Себастьян вопросительно вскинул голову. Затем спокойно усмехнулся и вернулся к своему занятию, взяв в руки вторую ступню.       — Нет.       — Я настаиваю.       — М-м-м… нет.       В горле Сиэля заклокотало глухое рычание, и Себастьян испуганно распахнул глаза.       Сиэль лишь удовлетворённо улыбнулся в ответ, заметив реакцию.       — Ну вообще-то есть вариант, но он рискованный… и непристойный, — Себастьян низко опустил голову, скрыв лицо в свисающих волосах.       Сиэль усмехнулся.       — Это потребует привлечения сектантов, которые снова меня растлят?       Дворецкий, задохнувшись от возмущения, попытался прочитать господину отповедь, но его остановило тихое хмыканье:       — Ну вот и всё, значит, можно. Так что ты там предлагаешь?       Себастьян пододвинулся ближе к хозяину, поставил его ступни к себе на грудь и нервно обнял того за ноги, едва ли не целуя повязки.       — Как Вы знаете, моя природа точно не известна: я питаюсь душами, как демон, но могу также и пить кровь, как вампир. Для собственной регенерации мне определённо нужна чужая кровь — это мы знаем точно, — Себастьян мурлыкал, неторопливо оглаживая обеими руками голени и колени хозяина, — другое вампирское свойство — слюна, способная заживить укусы — ещё нужно проверить. А ещё можно учесть, что Вы весь кровоточите…       У Сиэля в голове витали его слова, но он никак не мог собрать их в единую картинку.       — В общем, я могу попробовать залечить Ваши раны и заодно немного подпитаться Вашей кровью, раз Вы так настаиваете, — договорив, Себастьян смущённо прижался щекой к левому плечу, практически отвернувшись.       — Так ты… хочешь зализать мои раны и питаться оставшейся кровью?       — Хочу я или нет — это совершенно неважно. Я всего лишь предложил.       Сиэль выдернул из его объятий свои начинающие затекать ноги и подогнул их под себя. Вскинул брови. Начал бегать глазами из стороны в сторону.       — Я вижу Ваши сомнения, и я…       — Заткнись и снимай мои повязки.       На лице Себастьяна можно было прочитать всю ту сотню вопросов, которые он был готов вывалить на господина, и в первую очередь: «А не сильно ли Вас там били по голове? Чувствую, инстинкт самосохранения отбили напрочь».       — А что? Уж лучше потерпеть твои домогательства, чем неделями обмазываться вонючими мазями, – Сиэль невинно улыбнулся, провожая взглядом закипающего от смущения дворецкого.       Демон встал, выпрямился и вынул из кармана складной нож.       — Кстати, о домогательствах… могу приглушить свет. Чтобы было интимнее, — уши Сиэля засекли такой знакомый, уже ставший родным сарказм, и граф расслабился окончательно.       — Я уже сказал. Делай что хочешь, – Сиэль скучающе сполз по подушкам, лёг, раскинул руки и закрыл глаза.              Через мгновение его глаза открылись, но уже в практически полной темноте, озаряемой лишь лунным светом. В поместье было мертвенно тихо; в комнате был слышен отдалённый шорох листьев во дворе, дыхание самого Сиэля, размеренное дыхание Себастьяна и звонкий звук натягиваемой и разрезаемой ткани.       Себастьян уже освободил от бинтов левую руку и сейчас разрезал повязки на груди, медленно, аккуратно отщипывая и приподнимая ткань, стараясь не задеть ножом и без того пострадавшую кожу. Однако, когда лезвие ножа всё-таки случайно соскальзывало, оба шумно вдыхали: Сиэль — от немного раздражающей, досадливой боли, Себастьян — от сладкого, очаровательного запаха свежей крови и теплой плоти, чью жизнь эта кровь и он сам всеми силами поддерживают.       — Ты скоро там? Мне скучно, – Сиэль подал голос, бесцельно пялясь в потолок.       — Почти всё, — Себастьян отодвинулся к изножью и снял с ног остатки бинтов. — Говоря о домогательствах, — видимо, это выражение сильно его задело, раз он продолжает изгаляться по этому поводу, — откуда мне начать? С рук? Со лба? Может, с крупных ран?       — Знаешь… предлагаю со спины. Мне лежать больно, – Сиэль, даже не спрашивая, перекатился на живот и приподнялся на локтях. — Мне ведь ещё к твоему шаловливому языку привыкать. И лучше бы мне не видеть твою довольную рожу в тот момент, когда ты будешь пить мою кровь.       Себастьян укоризненно вздохнул.       — Господин, Вы перебарщиваете…       — Ой, да ладно! — заголосил Сиэль, забыв, что все приличные люди, вообще-то, уже спят. — Переборщил с драмой и признаниями сегодня ты, так что получи и распишись, как говорится.       Он хотел было продолжить болтать, обращаясь к подушке перед собой, но умолк, посмотрев на стену: на ней нарисовалась чёткая тень — голова слегка взлохмаченного монстра. В эту же секунду Сиэль услышал аккуратный шорох — это Себастьян, стоя на четвереньках, надвинулся и навис над его телом — гибкий, сильный, неуловимый и недоступный человеческому пониманию.       Сиэль невольно и даже как-то немного уважительно затих, гадая, что же этот ночной хищник предпримет дальше.       — Господи Иисусе, этого ведь точно не было в нашем контракте… – Сиэль замер, едва дыша, пытаясь каждой клеткой кожи ощутить чужое присутствие.       В его затылок тут же уткнулось лицо. Поворошило носом чистые рассыпающиеся волосы. Спустилось ниже, пощекотав дыханием шею — Сиэль невольно опустил голову, выгибаясь навстречу. Большие белые руки широким жестом огладили его по спине, и Себастьян наконец прошептал ему на ухо:       — Моей любви к Вам тоже не было в контракте, но вот мы здесь…       — Какая-такая любовь, ты не можешь лю… – Сиэль забубнил, взывая к остаткам своего рассудка, но было поздно: Себастьян властно уткнул его лицом в подушку и, продолжая держать ладонь на его затылке, провел языком по первой царапине на шее. Сиэль добровольно замер, изучая свои ощущения: влажный, острый язык; сперва саднящая, а затем блаженно замолчавшая ранка; тёплое дыхание и губы, печатающие лёгкие поцелуи на всём её протяжении.       — Получилось?..       Себастьян для верности нажал на ранку подушечкой пальца.       — Да, она больше не кровит. Если не заросла полностью, то как минимум покрылась коркой.       — М-м-м… — в голосе Сиэля звучала неопределённость. — Я не знаю, что чувствовать по этому поводу. Мне ведь теперь придётся так со всем телом терпеть! А тебе слюны–то хватит, пёс… — Сиэль продолжил бы подкалывать Себастьяна, но задохнулся, будучи схваченным за руку и резко перевернутым на спину.       Перед его вытаращенными глазами очутились две угрожающих кроваво-красных радужки.       — Во-первых, я не пёс. Во-вторых, если Вас что-то не устраивает, я перестану, — он даже и не пытался угрожать, но Сиэль всё равно вздрогнул.       — Молчу-молчу, – Сиэль сделал бровки домиком и поджал губы.       — Точно?       — Да.       Кроваво-красные радужки сменили гнев на милость, и Себастьян, готовый укусить дерзящего Сиэля, вместо этого улыбнулся и нежно потёрся кончиком носа о его нос. Сиэль невольно улыбнулся в ответ — в первый раз за долгое время его улыбка не была приправлена самодовольством, или жаждой мести, или чем-то ещё — нет, это была едва ли не чистая, лёгкая радость.       Себастьян потянулся и поцеловал его в лоб, который тут же перестал саднить.       Сиэль расслабленно сложил руки на животе, обнажил горло, подставляясь под поцелуи, и изогнул уголок рта:       — Если я подремлю, ты меня не изнасилуешь?       Себастьян, уже звонко целовавший ключицы господина, тихонечко рыкнул и в отместку прикусил кожу — аккуратно, буквально одним клыком.       — Намек понял, я спать. Не увлекись там.              До восхода солнца оставалась буквально пара часов, но для Сиэля остаток ночи превратился в какую-то фантасмагорию: он не мог отличить реальность от сна. Он вроде как просыпался ещё несколько раз, но волны тепла тут же уносили его обратно, баюкали в своих крепких, но нежных кольцах. Судя по его воспоминаниям, Себастьян не отходил от Сиэля вплоть до самого рассвета, зацеловав, погладив и обняв каждый доступный ему квадратный дюйм кожи, и нельзя сказать, чтобы Сиэль был этим недоволен. Наутро ему вообще показалось, что он спал так спокойно, как никогда в своей жизни.       Но кое-что всё-таки его насторожило. Ни солнечный свет, золотивший стены, ни ветер, игравший с занавесками, ни взмокшая, затекшая в крепких объятиях дворецкого спина, — Сиэля насторожил холодок, идущий от его тела.       В момент пробуждения Сиэль резко дернулся, словно бы ему по-прежнему угрожала опасность, и выпутался из оплетённых вокруг него рук и ног демона. Сел в кровати, лихорадочно ощупал себя. Все раны сухие, как пустыня, из внешних следов — только тоненькие розовые полоски.       Значит, всё-таки получилось.       В голове графа пугливо забегали мысли, и он сжал виски руками, чтобы сосредоточиться. Если раны засохли, значит, он пил кровь, если он пил кровь, то почему он такой холодный?..       Сиэль медленно обернулся, почему-то боясь взглянуть на дворецкого.       Тот лежал на своей половине кровати, беспечно закинув одну руку за голову, и словно бы спал. Но узоры из красных, жёлтых, синих, чёрных пятен по-прежнему покрывали его тело. Сиэль потер кулаками глаза, чтобы убедиться, что они его не обманывают. Если он пил кровь, то почему он не регенерировал?..       Сиэль знал, как работает этот механизм — раны затягиваются буквально в считанные секунды, а значит, у этой задачи было только одно решение.       Значит, Себастьян не пил кровь. Он лишь хотел под этим предлогом вылечить раны хозяина и заодно всю ночь делать с ним чёрт знает что.       Сиэль попытался сердито пробормотать эту мысль, но не смог — ночь по-настоящему его разнежила, и даже с трудом собранная в кулак злость не звучала так остро и ядовито, как это было всегда.       — Себастьян! — Сиэль аккуратно, но с определённой долей презрения похлопал дворецкого по щеке. Ноль внимания. Он даже перестал притворяться, что дышит.       — Понятно. Голодный обморок, – Сиэль не то чтобы разбирался в вампирах и прочих созданиях, но его скудных знаний хватало, чтобы строить правдивые предположения. — Я знаю, что ты вспомнишь мои слова, когда очнёшься, так вот, скажу это вслух, ради тебя: я ненавижу твою жертвенность, выродок тьмы! Вот ты сейчас умрёшь, не получишь мою душу, и князь ада будет тобой недоволен! — продолжая цедить сквозь зубы (благо, затыкать больше было некому), Сиэль шарил по постели, пытаясь найти нож, которым Себастьян вчера разрезал бинты. Ага, под одеялом он его найдёт, как же. Себастьян, педант до мозга костей, закрыл нож и положил его на столик со своей стороны кровати.       Сиэль, вставший на четвереньки, навис над телом Себастьяна, чтобы дотянуться до его столика. На мгновение он побоялся, что всё это шутка, и Себастьян сейчас подскочит, шутливо укусив его за грудь или живот, но этого, к счастью или к сожалению, не случилось. Нож попал в руки Сиэля беспрепятственно.       Граф, нимало не колеблясь, уселся демону на грудь и, насупившись, медленно провел по тыльной стороне предплечья остриём. Царапина получилась неглубокой, но длинной… но её всё равно было недостаточно. Зажмурившись, Сиэль провёл ножом по руке ещё, нажав сильнее — и на этот раз ему повезло, кровь весело побежала к краям раны, готовая сочиться и дальше.       Сиэль решительно схватил Себастьяна за челюсть и приставил к его губам рану, с трепещущим сердцем ожидая результата. Капля, две, три… Веки Себастьяна задрожали, и глазные яблоки зашевелились.       Сиэль решил воспользоваться ситуацией, пока демон не очнулся окончательно:       — Пей, я приказываю.       Себастьян, припавший к ране, как телёнок к вымени матери, приоткрыл глаза — и тут же шокировано отбросил руку. Но Сиэль был к этому готов, прижимая Себастьяна к кровати и не давая ему возможности сбежать — если только дворецкий, бешеный, как необъезженный конь, не захотел бы сбросить его на пол и точно что-нибудь ему сломать.       — Я кому сказал… — процедил юноша, снова приставив руку ко рту демона, и тот неохотно подчинился, аккуратно всасывая кровь.       Сиэль напряжённо следил и за своим самочувствием, и за видом дворецкого. К моменту, когда он уже был готов отнять руку, синяки под кожей Себастьяна наконец-то растворились, а раны зарозовели.       Демон, покрасневший от удовольствия, насухо зализал рану и стрельнул в хозяина благодарным взглядом из-под опущенных ресниц.       Сиэль, облегчённо выдохнув, сгорбился, а затем распластался по телу Себастьяна, улегшись головой ему на грудь и обняв того гораздо смелее, чем тот мог бы захотеть. Себастьян приподнял голову и, поглаживая господина по узкой расслабленной спине, тихо шепнул ему на ухо:       — Господин, а как же утренний чай?..       Сиэль в свою очередь оторвал лицо от его груди и одним глазом сердито посмотрел на него.       — Ты будешь так лежать, пока я не отдохну.       Себастьян удовлетворенно откинулся на подушки и начал задумчиво рисовать что-то кончиками пальцев на коже Сиэля.       Сиэль, слегка напрягшись, прочитал, что тот вывел на его спине: «Да, мой господин».