Удержать тебя

      Фенрис всматривался в сгущающуюся темень за окном: их дом, стоящий на опушке, еще освещался последними лучами заходящего солнца, но в лесу, которым должен был вернуться Хоук, уже окончательно стемнело.       Из рук уже давно все валилось, а в мыслях было только одно: как бы заставить Гаррета Хоука не отходить от него ни на шаг, как бы привязать к себе всеми возможными путами? Но глупо об этом мечтать: крепче уже не привяжешь…       Тем более что им надо было держать связь с внешним миром, Создатель бы его подрал. Поэтому изредка Хоук оставлял свой посох рядом с фенрисовым двуручником, брал отобранный у случайного разбойника плохонький меч, накидывал на плечи плащ с низким капюшоном и шел лесом за свежей почтой, и еще ни разу, ни разу так надолго не задержался.       Бывшего Защитника обидеть дураков было немного, но Фенрис все равно тревожился. Не находил себе места. Какие же вести могли задержать Хоука, знающего, что его ждут? Ведь один лишь Варрик знал, куда стоит отправлять доверенных людей с запечатанными затейливой печатью свитками. Иногда он заодно доставлял послания от Себастиана, с остальными поддерживать связь было слишком опасно: смерть Андерса расколола их отряд, разметала кого-куда. Фенрис не скучал ни по людям, ни по тем временам, чего еще.       Может поэтому и не спрашивал, как и где Хоук уславливался с посыльными в их постоянных переездах с места на место по Вольной Марке. И сам с ним не ходил. Из них двоих седой эльф действительно был приметнее. Поэтому каждые две дюжины дней отпускал каждый раз Хоука одного. И старался верить, что их совместных мер предосторожности хватит. Что никто другой их вычислить, выследить не сможет.       Кто-то опасный, тот из сильных мира сего, кто решит найти крайнего — ответственного за произошедшее в Киркволле. Взрыв, разметавший центр города и подстегнувший восстание магов был неизбежен, но люди часто не способны заметить то, что выбивается из их привычной картины мира, пока не становится слишком поздно. Несмотря на все заверения Хоука, перестать тревожиться Фенрис не мог.       И все ведь шло хорошо. Они сбежали из полыхающего восстанием и огнем города, затерялись, переходя из селения в селение, занимались привычной работой. Очищали их от мелкого отребья и крупных кровососов, не заслуживающих права на жизнь: работорговцев. Все шло гладко. Разве что последние два раза, что Хоук отлучался, он приходил с пустыми руками. А теперь вот задерживался.       Фенрис моргнул и отошел от окна: дождался. Хоук показался вдалеке, шел размашисто, но неторопливо. Фенрис оглядел комнату, стараясь вспомнить, чем занимался, пока тревога не погнала его прочь. Ах да, чистил меч.       Хоук вошел в дверь, нашел взглядом Фенриса, улыбнулся, встряхнул промокший плащ, и повесил его к печи. Потом подошел к своему возлюбленному, который даже не притворялся уже, что чем-то занят, взял его руки в свои и поцеловал обе. Когда-нибудь Фенрис привыкнет к этой ласке. Когда-нибудь — обязательно.       Он наконец сбросил с себя дурацкое оцепенение и спросил: — Что стряслось? Что-то с Варриком? Я уже почти решил сам идти тебя искать! Хоук хмыкнул: — Разговор долгий. И новостей много. Может, присядем? Фенрис покачал головой: нет уж. — Рассказывай. Можешь не так витиевато, как Варрик. — Любишь ты сразу переходить к делу, дорогой мой. Фенрис скептически прищурился. Хоук поднял руки, защищаясь. — Ладно, ладно! Короче так короче. Если в двух словах: Варрику нужна моя помощь. И Инквизиции. Возрожденной организации, способной встать на пути у древнего монстра, вырвавшегося на свободу. Я еще с гонцом переговорил… — Какого еще монстра? — не выдержал Фенрис. — Помнишь темницу, в которой мой отец заточил Корифея? — Как не помнить? Виммарские горы — очаровательное место! Варрик мне все уши тогда прожужжал. Но мы же убили эту восставшую тварь. Его голова была практически полностью отделена от тела моим мечом. После ты обыскал его, и не было ни единого шанса, что мы дали ему уцелеть. — И все же он восстал. Варрик видел его своими глазами, а Инквизитор уже сражался с ним, и лишь чудом остался в живых. Это существо стало только сильнее с той нашей битвы. Мне необходимо помочь Инквизитору упокоить его окончательно, потому что вероятно именно он, Корифей, стоит за теми странными зелеными воронками, о которых говорят крестьяне последнее время. Из них действительно лезут демоны. Какой силой он овладел и подумать страшно! — Хорошо. Если ты хочешь помочь Варрику и этому Инквизитору, то так тому и быть. Когда мы выходим?       Хоук покачал головой. Взгляд его, тревожный и извиняющийся, одновременно и бесил и умилял. — Я не хочу, чтобы ты шел со мной, Фенрис. — Ты же не собираешься оставить меня здесь? — Фенрис попятился, чувствуя, как внутри все одновременно кипит и леденеет. Его охота. Их охота. Бросить все сейчас, когда они почти уничтожили местный рассадник этих ублюдков. Но Хоук! Как отпустить его одного? Хоук сделал шаг следом, снова удерживая его руки в своих. — Мы не закончили наше дело здесь, а у меня нет времени остаться даже на день. Я и не смею просить тебя бросить все. Те дети… — Гаррет! — Фенрис тяжело дышал. — Я выслежу этих ублюдков и один, ты знаешь. Я верну людей домой, целыми и невредимыми. Но ты! Я не хочу чтобы ты шел на верную смерть туда, где я даже не смогу прикрыть тебя. — Но меня прикроет Варрик. И все силы Инквизиции. И сам Лорд Инквизитор — Варрик пишет, что он достоин всяческого доверия. — Не сомневаюсь, что он так пишет. Но ты прав. Я действительно не могу бросить этих детей. — Фенрис сделал паузу. В ушах шумело - он даже не слышал собственных слов. Как бы он не поступил, все было неправильно. — Я здесь закончу и присоединюсь к тебе. Думаю, мой меч пригодится Инквизиции. Особенно, если этот монстр действительно смог переродиться и стать сильнее.       Гаррет помялся. Довольным он не выглядел. — Что? — снова нахмурился Фенрис. — Я надеялся, что потом ты подождешь моего возвращения в Старкхевене. Как раз погостишь у Себастиана — он вернул себе престол и практически навел порядок в городе. Фенрис вздохнул и потер холодные ладони одну об другую: — «Погостишь» в смысле, посидишь тихо в его имении, пока ты будешь убивать демонов возле открывшихся разрывов и помогать Инквизитору наводить порядок во всем чертовом Тедасе, разбираться со всей этой темной магической историей, пока я прячусь в винном погребе, протираю штаны и не могу прикрыть твою спину?       Хоук беспомощно пожал плечами:  — Пожалуйста? Фенриса его невинный вид только подстегнул:  — Я говорил тебе, что ничего не встанет между нами, и ты согласился! А теперь ты бросаешь меня там, где безопаснее? Просишь отпустить тебя одного навстречу существу, который уже однажды восстал из мертвых?  — Я прошу тебя остаться там, где ты нужнее. Там, куда я вернусь, как только смогу. Дороги перекрыты красными храмовниками. Может, они агенты самого Корифея? Кто знает, кто уже работает на него, где у него могут быть шпионы, раз он выскользнул из темницы серых стражей под самым нашим носом? А один я всегда смогу наняться охранником в какой-нибудь караван, и буду привлекать не так много внимания, как привлекли бы мы вместе. Я смогу добраться до Убежища незамеченным. Но любой из них, кто увидит нас вместе на оживленной дороге, кто знает, чем все закончилось в Киркволле, может помешать нам. Я… Пожалуйста, Фенрис.       Фенрис зашагал по небольшой захламленной комнате, стараясь не смотреть на Хоука.  — Ты просто хочешь, чтобы я отсиживался за спиной Себастиана, пока ты воюешь!  — Если охота за работорговцами и спасение пленных для тебя отсиживание, Фенрис, тогда да, — Хоук перехватил его и притянул в свои объятия. Тот не особо охотно, но подчинился, приникая к сильному теплому телу. — Если ты будешь в беде, я не смогу помочь. Ты не умеешь держаться в стороне от опасности, — нехотя проговорил Фенрис. — И ты должен пообещать мне вернуться, пока я не спился в княжеских погребах Себастиана. — Я обещаю, Фенрис. Я вернусь. — Хорошо. И когда ты выходишь? — Утром, до восхода солнца. Купцы долго спать не любят.

***

      Фенрис кивнул и отстранился, потянувшись к открытой недавно бутылке какого-то пойла, стоявшей на столе рядом с ними. Иногда он начинал находить свое очарование в трезвой жизни, но сейчас, сейчас ему определенно нужен был хороший глоток.       Хоук оглядел взглядом стены комнаты и кивнул сам себе: сборы много времени не займут. В этой лачуге лесника они провели неделю, давая себе отдых после побоища в пещерах, в которых работорговцы хранили свой «товар» из местных. По словам одного из мерзавцев, который хотел обменять свою никчемную жизнь на информацию, через две недели сюда подъедут их подручные, спрятать людей на время, пока не будут готовы корабли к отплытию в Тевинтер. Ни Хоук, ни Фенрис не собирались оставлять их в живых. После бегства из Киркволла охота на отбросов, потерявших людской облик, казалась не плохой идеей — да, они прятались, но оставаться равнодушным к горю людей Гаррет не мог, и Фенрис тоже.       Они очищали захолустье Вольной Марки от этих пиявок, спасая тех, у кого уже не было надежды, и однажды, обыскивая сундуки с награбленным, прежде чем вернуть добро владельцам, наткнулись на письма, ясно говорящие о том, что кто-то из высшей знати Киркволла покровительствует торговле людьми. Они переправили письмо Себастиану, который отвоевывал тогда свой законный трон, но обещал расследовать это дело, как только утвердится на престоле. Сами же затаились в заброшенном лесном доме, где до недавних пор был один из перевалочных пунктов работорговцев. Здесь было не очень уютно, зато они были только вдвоем, Фенрису было некуда сбегать на ночь, и, наконец, некоторые мечты начали сбываться.       Мечты эти казались глупыми, но тем желаннее Хоуку было их осуществлять: целовать Фенриса утром, когда он выглядит угрюмее обычного. Успокаивать его боль магией, когда лириум во плоти жжется особенно невыносимо. Читать вместе книги, которые они успели захватить из особняка перед побегом. Проводить ночи в одной постели. Любить друг друга долго и сладко, зная, что у них на это есть время. Что и дальше они — вместе.       Но времени им оказалось недостаточно. Хоук наблюдал за выпивающим Фенрисом, чувствуя себя совершенно беспомощным. Руки его подрагивали, пусть лицо и выглядело спокойным.       Смотреть на это было почти невыносимо. Почти как раньше, когда они делали вид, что не проводили ту ночь в одной постели, не ласкали друг друга так страстно, не оставляя другим шанса, что не разбили друг другу сердце наутро. Что не думали друг о друге потом каждый проклятый день…       Хоук ненавидел себя за то, что уходит сейчас и один, но знал, что и остаться он, Гаррет Хоук, который не смог спасти Тедас от может быть самого опасного порождения тьмы, не может. И если сам он не отступит, чем бы это не закончилось, то Фенриса… Фенриса он спасет. Даже если сейчас снова придется врать ему в лицо. Тогда, когда Корифей заманил его в свою темницу, они победили его чудом и едва остались в живых. Теперь же этот древний магистр, кажется, стал намного сильнее и брать с собой Фенриса, который не умел оставаться в стороне, точно было нельзя. Если они встретятся в бою — Фенрис прикроет Хоука даже ценой своей жизни. И Хоук сделает все, чтобы этого никогда не случилось.       Хоук подошел к Фенрису, отпил глоток из бутылки, которую тот держал в руках. Фенрис наконец посмотрел ему в глаза. Без укора, но с такой тоской, что она отозвалась саднящей болью где-то в его собственной груди. Последний раз Хоук видел смесь этих эмоций в его взгляде тогда, когда сам эльф ушел от него после их первой ночи, а на следующий день они все вместе встретились у Висельника, чтобы помочь Авелин. Андерс не должен был идти с ними, только Варрик и Мерриль, но он все равно пришел, «проводить» и всучить за пояс Хоуку пару склянок с целебными зельями, попутно флиртуя с Защитником. Хоук тогда уже привычно отшучивался, искоса поглядывая на мрачного эльфа, пожиравшего Андерса взглядом, и не мог не заметить, что тот открыл рот, чтобы сказать что-то неприятное, но потом подавил в себе ревность и словно смирился с собой. Воспоминание это все три года жгло ему сердце, но в тоже время давало надежду. Что он ушел не просто так, что он вернется — добровольно, когда разберется в своих чувствах, чтобы остаться с ним навсегда.       Хоук надеялся, что после того, как они воссоединились, он больше никогда не причинит ему такой боли, даже невольно. Он клялся себе беречь доверенное ему, и с радостью держал свое слово… но не теперь. Он отставил бутылку подальше и крепко обнял любовника. Фенрис сам поцеловал его, жадно и властно, словно поставил точку в их споре, который они продолжали вести уже без слов.       Фенрис отстранился, чтобы снять собственный доспех и почувствовал как знакомые ласковые руки помогают, освобождают его от полос железа и кожи. Наконец он остался полностью обнаженным и потянулся оказать ответную помощь: сегодня была нестерпима даже мысль, что их разделит хоть что-то кроме их собственной плоти. Хоука, казалось, посетили те же мысли, когда он окинул Фенриса хищным взглядом, и, подхватив его, заставил обхватить свою талию ногами и понес на незаправленное с утра ложе.       Хоук был с ним нежен. Обычно он долго — долго целовал Фенриса, ласкал, изучая реакции и заставляя просить о большем, медленно готовил его для себя. Проникал внутрь осторожно, чтобы не причинить боли и только когда видел, что его драгоценный эльф совсем терял голову от наслаждения, вспыхивая лириумными клеймами, отпускал себя. То вбивался сильными толчками, то медленно доводил до исступления. Не удерживался, и в своем собственном удовольствии прикусывал нежные плечи, прижимался всем телом, чтобы кончить глубоко внутри, но через несколько мгновений после разрядки отстранялся, чтобы не придавить ненароком любовника.       Фенрису иногда казалось, что с ним носятся как с хрустальным кувшином, что стоял в будуаре Лиандры, но винить Хоука он не мог. Тогда, три года назад, никто из них не сдерживался, страсть была обжигающе огненной, и на утро каждый из них обзавелся не только царапинами и засосами, но и бездонным морем сожалений и взаимной неловкости. И теперь, когда они наконец разобрались со своими чувствами, они заново изучали друг друга, может, излишне осторожничая, но Фенрис наслаждался этим, может, самую малость скучая по той животной страсти, которая владела ими тогда.       Хоук сел на край кровати, удерживая на коленях любовника. Фенрис не спешил менять позу. Их члены соприкасались, и Фенрис поглаживал их оба, думая, как он хочет своего возлюбленного сейчас, когда у них одна только ночь перед разлукой… — Ты хорош собой, Защитник, — усмехнулся Фенрис, любуясь тем, как Защитник стонет от незамысловатой ласки, откидывая голову назад. — Везде хорош. — Я рад, что я достаточно хорош для тебя, — ответил тот и потянулся к заднице эльфа. Фенрис приподнялся, позволяя чутким, сильным пальцам исследовать все, что те только пожелают. Хоук прошелся по ложбинке меж ягодиц, приласкал узкий вход, застонал, вспоминая, как он оттрахал эту задницу ранним утром. Он потянулся к подушке, достать припрятанное масло. Фенрис перехватил его руку, отобрал стеклянный флакон. — Я сам!       Хоук не стал спорить. Придержал эльфа обеими руками, когда тот приподнялся, чуть раздвинув ноги, и смотрел ему прямо в глаза, когда тот готовил себя. Для него. За миг до того, как Хоук потерял терпение, тот отбросил уже ненужную склянку куда-то за спину и толкнул Хоука в грудь. Тот лег на спину и сосредоточился на собственном удовольствии. Его член только скользнул между ягодиц Фенриса, который видимо решил подразниться. Но уже через пару мгновений эльф привстал, и опустился уже на его член, направляя его в себя и мелко дрожа. Удовольствие от проникновения смешалось с беспокойством, но на нежное прикосновение Хоука Фенрис только отрицательно покачал головой, уперся руками в грудь Хоука и принялся объезжать его, совершенно не заботясь о том, сможет ли он утром ходить. Лириумные татуировки неярко засветились, давая возможность рассмотреть их обоих в окончательно сгустившейся темноте.       Хоук хотел поймать его взгляд. Он хотел бы его утешить, но все, что он мог делать — подмахивать ему, придерживая руками узкие бедра, помогая сохранять равновесие и темп. Фенрис вздохнул и замедлился. Мгновение, и эльф уже лежал на спине, обнимая его ногами, хрипло требуя трахать его сильнее. Наконец он задрожал и сжался на члене, кончая сам и помогая кончить Хоуку. Хоук выплеснулся внутрь такого желанного тела, целуя его, помечая его изнутри, обнимая его до синяков, и, не успев отдышаться, услышал тихое: — Ты мой. И помоги тебе твоя Андрасте, если ты не вернешься ко мне невредимым.