Волшебная палочка

Когда Субин днем возвращается из университета, в квартире его встречает тишина. Видимо, Енджун ушел по каким-то делам — например, в очередной раз раздавать люли за косяки или проверять, как идет подготовка к конкурсу. (На самом деле ему просто очень не хотелось думать, что парень испугался и сбежал после вчерашней ночи.) Ким разувается, кидает рюкзак на диван в гостиной, заходит на кухню и видит нетронутый завтрак, который он оставил сегодня утром на плите. В голове все-таки промелькивает мысль о том, что Чхве просто решил свалить, воспользовавшись им, как и все другие, только более изощренно и задевая за живое. Вдох. Выдох. Возможно, он просто не увидел, или опять пробурчал что-то вроде «я не хочу есть по утрам», или в очередной раз уснул после того, как выключил будильник, в результате чего проспал и убежал, даже не заходя на кухню. Переворачивая в голове всевозможные худшие исходы ситуации, Субин ловит себя на том, что впервые так переживает о чьем-то исчезновении из его жизни. Он останавливается посреди коридора, судорожно ерошит волосы, а потом ударяет кулаком в стену. Что этот парень с ним сделал? А главное — как, черт возьми? Столько раз симпатичные девчонки пели ему серенады о любви, пытаясь привязать такого желанного для многих девушек мальчиша-плохиша, но каждый раз их планы проваливались. Субин всегда считал себя не зависимым от окружающих, птицей свободного полета, но сейчас он так нервничает, будто ему подрезали крылья, и он больше не сможет летать. Подавляя подкативший приступ паники, Ким в очередной раз делает глубокий вдох и медленный выдох. Походка у него спокойная, но сердце бьется, как будто он выпил четыре энергетика подряд на голодный желудок. Ощущения так себе, не делайте так, дети. Ощущение утраты наслаивалось на полученный в университете стресс, отчего голова начинала гудеть пуще прежнего. Субин открывает дверь в спальню, подходит к шкафу, чтобы повесить туда рубашку, после чего слышит какое-то шевеление со стороны кровати. Сердце екает, парень оборачивается и видит незамеченного до этого Чхве. Парень сладко спал, обнимая одну из подушек. На несколько секунд Ким забывает, как дышать, наощупь находит стенку за собой, прислоняется к ней спиной и медленно сползает на пол. «Если бы мы знали что это, но мы не знаем что это, ” — хором твердили мозг и здравый смысл, но сердце в свою очередь подначивало встать, сесть рядом несколько минут любоваться, а потом разбудить это нежное создание аккуратным прикосновением к шелковистым волосам. И, конечно же, Субин повинуется. Он садится на край кровати и еле сдерживается, чтобы не сделать фотографию — очень уж красиво смотрятся солнечные зайчики, что скачут по коже спящего парня, и очень уж мило он морщится, когда прядь волос щекочет нос. Если до этого были какие-то сомнения, то сейчас поверх реальности в глазах Субина наискосок изображения мелькает неоново-красная табличка с надписью «ВЛЮБИЛСЯ, ДУРАК». Ким еще пару минут просто смотрит, взвешивая все за и против. Что будет, если он скажет Енджуну, что тот ему не просто нравится? Что он ответит? А если они начнут встречаться, а потом расстанутся, будет больно? Или если Енджун даст Киму отворот-поворот? Так много вопросов, но ответы не получить, если не попробовать. И Субин принимает решение. Если в омут, то с головой. На кровати опять заворочался Джун, выдергивая брюнета из тревожных мыслей. Коротко улыбнувшись, последний протягивает руку к лицу парня и убирает с него ту самую прядку волос, заставляющую хена морщиться каждый раз, когда он выдыхает. Енджун еще раз поморщится и, вздохнув, разлепит глаза, но совсем немного из-за бьющего в глаза солнечного света. — Доброе утро, Рапунцель, — по-доброму говорит Бинни, легонько щипая Чхве за нос. Синеволосый несколько секунд обрабатывает информацию, после чего хрипло говорит: — Вопрос. Кто из нас проспал — я или ты? Потому что если я, то… — он не успевает договорить. -Проспал ты, — Енджун тут же пытается подорваться, чтобы начать собираться, но Субин быстро прижимает его рукой к кровати, — Но ты остаешься в кровати, во-первых, потому что хватит гонять себя туда-сюда, там не дети, без тебя разберутся, а во-вторых, потому что ты вряд ли сможешь куда-то пойти. — Если это все аргументы, которые ты можешь привести, пусти меня сейчас же, потому что боль я как-нибудь переживу, а вот нервные клетки восстанавливаются долго, а я их потрачу много, переживая за проведение конкурса, который, кстати говоря, завтра, так что… — его опять перебивают. — Господи, ты можешь просто успокоиться, хоть пятнадцать минут ни о чем не думать и просто расслабиться, — с этими словами Субин ложится рядом прямо в рубашке и брюках, закрывает глаза, сгребая Джуна вместе с одеялом в объятия. Несколько секунд тишины и Чхве опять набирает воздух в легкие, чтобы что-то сказать. — Молчи. Ни слова о твоей работе. Джун выдыхает. Еще несколько минут они проводят в тишине, и Субин даже успевает немного задремать, но тут из пограничного между сном и бодрствованием состоянием его вырывает тихое: — Я просто хотел сказать, что нам, наверное стоит поговорить. — О чем? — О том, что было… — старший запинается, — ночью. Ким молчит некоторое время, после чего отвечает: — Что ты хочешь услышать? — То, что ты хочешь сказать, то я и хочу услышать. Чем бы это ни было. За спиной Енджуна раздается тяжелый вздох, и парень уже готовится к чему-то вроде «Не парься, это ничего не значит.» — Я люблю тебя.