Не смотри на меня

Россия долго мучался бессонницей. Неприятное и колкое ощущение не позволяло разуму расслабиться и отдаться в руки блаженному сну. Царь несколько долгих дней выглядел бледнее белого полотна и мрачнее любой тучи — так сильно измотался его организм, получающий свою порцию сна лишь по крупицам. А дела государственные не ждут, а наоборот, подгоняют. Всего за одну неделю монархист измотал себя до полуобморочного состояния, а ещё учитывая, что он страна и выдержка у него на порядок выше чем у простых людей, эта ситуация стала нонсенсом. Слугам пришлось на свой страх и риск просить государя наконец прилечь поспать, а лучше взять себе парочку выходных — людям больно смотреть на своего покровителя, что совсем не слушает свой организм. К всеобщему облегчению, Россия спокойно выслушал слуг и поинтересовался, что же ему делать в свои выходные? Ирина, одна из самых доверенных лиц, предложила царю навестить госпожу Пруссию, что уже давненько заманивает русского к себе во дворец, ведь, возможно именно там Империя сможет вернуть в ум равновесие. «Может действительно стоит навестить Пруссию?» — мимолётно подумал РИ, разбирая документы следующим днём. Сознание охотно уступило сердцу, которое так и рвалось к пылкой прусске, что-то так и манило именно к ней, хотя душой царь понимал, что дело не в возвышенных чувствах и страстной любви. Никак нет. Решив, что иногда можно и уступить своим желаниям, монарх лихо написал длинное письмо, с красочными извинениями и просьбами к Пруссии дать русскому императору возможность повидаться вновь, дабы лицезреть ясный лик красавицы. Ответ прибыл быстро, быстрее, чем ожидали даже сами слуги величественного российского замка, словно чертовка ждала РИ с повинной, заготовив письмо заранее. Но царю настолько не до этого стало, стоило прочитать милостивый ответ, что мужчина в кротчайшие сроки уже был в пути на территории Пруссии. И уже через энное количество времени уверенно шагал к колючим воротам, верно защищающих немецкое поместье. Пруссия, ожидаемо, горячо встретила давнего друга — с богатым столом, в меню которого входили яства самые разнообразные, от холодных и изысканных закусок, до горячих мясных блюд. Жаркий разговор завертелся, закрутился, как если бы искусный циркач начал крутить свои обручи туда-сюда — настолько быстро темы сменялись друг другом. Давние друзья навёрстывали упущённое, без конца беседуя и коротко прерываясь на мелкую закуску. Пруссия много дивного рассказала, но больше всего заострила особое внимание на странную печаль своего наследника. Подобное не могло не зацепить РИ. — Ох, РИ, волнуюсь я что-то. — тяжко вздохнула женщина, проведя ладошкой по щеке и остановилась у нижней челюсти, мягко подпирая голову рукой. Россия, право дело, забеспокоился, а не случилось ли чего у немца в самом деле? Не станет же прусска по пустякам сердце беспокоить и с русским этим делиться? — Мрачным каким-то он стал. Витает постоянно в облаках и совершенно не слышит, когда ему что-то говорю! — Так может влюбился парень твой? — усмехнулся император, сложив пальцы в замок. Зная сложный характер кайзера, не удивительно будет, ежели тот действительно страдает от любви. Пруссия возмущённо ахнула, всплеснув руками: — Так если бы! — прусская правительница расстроенно сникла, плечи опустились и женщина будто меньше стала, потеряв некую горделивость внешнего вида. С Российской Империй она может позволить себе выкинуть из головы парочку правил этикета. — Помешан больше, чем влюблён. — Пруссия покачала головой, пребывая в размышлениях. Россия недоуменно вскинул брови — как так, помешан? На чём? Или на ком. Не замечал русский за ним подобных пристрастий, разве что в детстве, когда тот выбрал для себя цель подражания в виде российского монарха, но то был юношеский максимализм, от которого, РИ был убеждён, младший немец избавился. А сейчас выясняется, что немчик просто поменял объекты помешательства. — Разве то помешательство? — аккуратно поинтересовался царь, отодвигая в сторону бокал, в котором плескался свежий сок. — Почему вы, Голубушка, решили, что это помешательство? Женщина одарила императора вымученным взором, так и кричащим о том, что мать чувствует точно по более простого друга, коим являлся РИ для немца. В чистых глазах печально бушевало беспокойное море тяжких эмоций. Ах, точно, сок сегодня пил только русский. Но это не отменяет переживаний правительницы, что решила доверить их Империи, как ближайшему другу. — Помешательство. — с ноткой грубости отрезала женщина, вновь расправляя плечи. — Нет куда более точного слова, чтобы описать его состояние со стороны. РИ закусил губу изнутри, устремив взор на расписную скатерть, лишь бы не видеть этот взгляд — полный холодной убеждённости. Как же монарх не любил этот взгляд прусски, который видеть доводилось метко, но редко. Этот взгляд напоминает любому увидевшему его, что Пруссия такая же полноправная страна, не менее жестокая в своих делах и столь же сильная в боях. И весь её образ, построенный на наивной женственности и лёгкости распадается на кусочки, который женщина с лёгкостью потом собирает в тот же, никому не надоевший образ. Такова привычка её жизни. — Так почему бы не дать ему разобраться со своими мыслями самому? — Россия откинулся на спинку мягкого стула, скрестив руки на груди и вскинув подбородок. Только твёрдый взгляд и уверенность в словах. — Уж прости, Голубушка, за грубость, но Германия давно не ребёнок, чтобы так нагло врываться в его голову и творить там чёрти-что. — русский вовсе не затевает спор или ссору, хочет лишь доходчиво дать понять Пруссии, что её переживания не столь глобальны, как та могла подумать. — Я уверен, что его «одержимость», — мужчина показал в воздухе кавычки. — Или что там, пройдёт, стоит только подождать. В детстве же прошло? И сейчас пройдёт. — Сударь, но у Вас же тоже есть сын. — резко, совсем не к месту, как посчитал РИ, заявила Пруссия. Она не выглядело успокоенной, отнюдь, готова распылять тему беседы до победного. — Что бы подумали Вы, окажись он в подобном положении? — Союз младше ГИ, — небрежно отмахнулся император. — Да и некогда ему голову дурью забивать: священную службу ведёт, не до душевных терзаний. Пруссия выжидательно посмотрела на царя, будто передумав ему сказать что-то этакое, острое на язык: — И всё же, — тихо донеслось со стороны женщины. Россия вопросительно приподнял бровь, готовый продолжить разговор. — Чтобы Вы сделали? Империя тяжело вздыхает, прикрывая налитые усталостью глаза. А что же он смог бы сделать? Давно русскими поэтами написана простая истина — сердцу невозможно приказать, доказать и заставлять. Розги ухудшат и того шаткую ситуацию, а ГИ, между прочим, уже не маленький, такому попробуй розгами пригрозить. Россия давно его предупреждал, что человеческие слабости слишком большая роскошь для них, стран. Если не уметь вовремя дать себе команду остановиться, то государство рискует потерять всё в один миг. Но тут бестолку вмешиваться. — Поддержка — это единственное, что ты можешь дать ему. — отрешённо изрёк русский государь, и прикрыл ладонью рот, приглушая безобразный зевок. Прусска не оставила сей жест без внимания, мягко поднимаясь со стула и подходя к мужчине. — Засиделись что-то мы с тобой, пора и честь знать, верно? — Пруссия ласково огладило плечо царя, нежно шепча, словно убаюкивая. — Позвольте я провожу Вас в покои. Империя потёр глаза, чувствуя невероятно сильную сонливость. Мужчину неописуемо тянуло в сон, что лечь хотелось прямо на расписной стол. Правы были слуги, прося господина повстречаться с Пруссией, результат на лицо! Но как бы то не было, монарх сам в силах найти комнату, которую ему всегда любезно предоставляла прусска, о чём он непременно сообщил и прежде чем женщина успела возразить, по помещению раздался тяжёлый голос, пропитанный ледяным спокойствием. — Вечер добрый, Матушка и Российская Империя. — обладатель столь колючего баритона стоял, сцепив руки за спиной у широко распахнутых дверей. Всегда такие правильные черты лица сейчас искажены чересчур довольной ухмылкой и цепким взором, но сонная дымка не позволила разуму царя акцентировать на этом внимание, списав всё на личные причины кайзера. Только заприметив сына, Пруссия неожиданно посерьёзнела, с лица пропала лёгкая девчачья улыбка, а тонкие брови непременно направились к переносице. Государыня направилась к наследнику и зашептала с ним на родном языке, да так обеспокоенно и резко, что прежде певчий немецкий обрёл острые края и гавкающий акцент. Ни слова не понимающий Россия, здраво решил оставить семью с их делами и проблемами наедине, тихо-тихо поднявшись из-за стола и удалившись из комнаты через другую дверь. Вся недельная усталость и сонливость разом навалились на мужчину, что стало не до элементарного приветствия с дорогим другом, что проводил фигуру императора прожигающим затылок взглядом. Несколько поворотов, подняться по витиеватой лестнице и вот уставшее тело опустилось на мягкое ложе. Сил хватило только развязать пару шнуров на рубахе, прежде чем глаза намертво закрылись, запирая русского в темнице сна.

***

По всему телу пробежался колючий холодок, отчего мужчина резко распахнул глаза, наполненные испугом и непониманием. Россия заснул на спине, задрав одну руку над головой, а вторую уложив на животе и не подумал укрыться, ведь по царившей в помещении тьме ясно, что на улице властвует ночь, но отнюдь не тьма пугала царя, а сидевшая у ног, с самого края кровати, чья-то громоздкая фигура. И этот кто-то смотрел точно на него, не сводя ужасающе грузного взора. — Германия? — неуверенно спросил монарх, приподнимаясь на слабых локтях, дабы взглянуть на ночного гостя получше. Со стороны фигуры раздался тихий шорох и тот развернулся к русскому корпусом, облокотившись руками о кровать. Это действительно оказался Германская Империя. — Что же ты забыл ночью в этой комнате? — неосознанно тон императора стал строже, а какой царской пресоне понравится, если к нему ночью, без приглашения, кто-то заявится? Вот и Российскую Империю начало переполнять возмущение. — Я услышал странные звуки и решил проверить, всё ли в порядке с Вами. — спокойно высказался немец, совсем не смутившись укоризненного тона старшего. — Российская Империя, ответьте честно, Вам кошмары снятся? Не снилось ничего в помине страшного России, он спал безмятежным сном. Врёт ли кайзер? Но зачем? — Ничего подобного. — монархист нахмурился, прищурившись. Темно, хоть глаз выколи, тяжело различать хоть что-то, только лишь вблизи и то с трудом. Не понятно даже, что за эмоции на лице у германца. — Тогда прощу прощение, за моё неподобающее поведение. — беспечно бросил ГИ извинения, совсем не выглядя как раскаявшийся. Мужчина и не скрывал того, что явно приврал, чтобы скрыть неугодную правду. Подобная небрежность раздражала царя. Германская Империя сам не свой, но если прежде его странности были не столь заметны, то сейчас он на глазах превращался в другую личность: отстранённую, наглую и самодовольную. Подобная метаморфоза совсем не понятна РИ. — Что с тобой, друг мой? — нетерпеливо спросил русский, приняв удобное сидячее положение и скрестив ноги, дабы видеть своего собеседника хоть немного лучше. — Эти изменения тебе не к лицу, даже Матушка твоя заметила твои, кхм, странности. — Россия чуть погодя задумчиво помычал, обдумывая, стоит ли упомянуть сегодняшний разговор? Подопытываться, что же всё-таки случилось у младшего немца? Пусть пару часов назад он упорно заверял прусску, что лезть не стоит, но отдохнувшее сознание подсказывало, что это всё может вылиться во что-то более опасное. Для самого ГИ в первую очередь. Как бы он не наделал глупостей. — Чем так одержимо твоё сознание в последнее время? Из-за чего ты так меняешься? Кайзер резко втянул грудью воздух, через плотно сжатые зубы. РИ обеспокоенно умолк, ожидая услышать долгую и правдивую историю, но немец молчал, сжимая между пальцами простыню. Пусть помолчит, подумает, ведь каждому нужно время на раздумья, прежде чем открыть кому-то своё сердце и свои переживания. Россия и впрямь решил, что Германия сейчас заговорит, но русский не был готов к тому, что тёмная тень, сидящая рядом с ним, резко подскочит с ногами на кровать и повалит его на спину, больно впиваясь ногтями в плечи. — Вы и вправду хотите узнать эту грязную правду? — тихо, словно змея, прошипел милитарист, склонившись над изумлённым монархом, что никак не успел среагировать на внезапный выпад. — Что ты себе позволяешь?! — РИ впился в чужие глаза возмущённым взглядом, схватившись за чужие кисти в попытке отодрать их от себя, однако, чужой вес в довесок к невероятной силе не позволили даже слегка сдвинуть немца. Разум охватила паника — неужто Россия сунул нос куда не надо? Но он даже ничего не узнал! — Российская Империя, — горячо выдохнул немец имя русского, по новой пробуя его на вкус, с такой дикой интонацией, с какой даже любовники не произносят имена друг друга. — Вы столько лет меня знаете, видели моё взросление и становление, но за столько лет так и не поняли очевидного. — рубиновые глаза кайзера засияли в бесконечной темноте, пугая и без того напуганного РИ, что напрочь отказывался верить в происходящее. — Моя одержимость, моя зависимость, моё помешательство. Столько взглядов, слов, настойчивых касаний, Вы словно издеваясь не замечали всего этого. — Не понимаю, к чему ты клонишь, Германия! — строго процедил Россия, грубо дёрнувшись грудью вперёд, в очередной попытке сбросить с себя наглеца, но ГИ остался неподвижен. Чужие пальцы больнее стиснули плечи, словно протыкая кожу и забираясь под самые кости. Больно, но царь упрямо терпит. Он не покажет свою боль, даже если кожу живьём сдерут. — Если не желаешь проблем себе и своей семье, будь благоразумен и отпусти меня, сейчас же! — Конечно, я отпущу Вас, но Вы будете лежать смирно, договорились, Российская Империя? — в глазах окончательно потемнело, а на тело словно спустили тонну другую свинца. Ни голову, ни руки, ни ноги невозможно поднять, да голос резко пропал. Осталась лишь одна темнота и странные, холодные касания по плечам, нетерпеливо сползающие к кистям рук. Эти касания оставляли ледяную корку там, где соприкасались с кожей чужие пальцы. А РИ не мог проснуться, убежать от этого кошмара. Всё столь ужасно и мерзко, что не верится в реалистичность происходящего. — Вы моя одержимость. Холодные пальцы забрались под развязанную рубаху, вызывая табун противных мурашек. Хочется дёрнуться, уйти от нежеланных прикосновений мужчины. Столь гадко на душе, но Россия в беспамятстве пытается сохранить крупицы рассудка, хватаясь за леденящий душу голос. И касания. Бесконечные, бесстыдные касания. — Вы моя зависимость. Холодное дыхание ощутилось на открытой шее, заставляя то ли зажмуриться, то ли вжать голову в плечи. Россия не понимает, как управлять собственным телом и может лишь догадываться в бесполезной попытке сделать хоть что-то. Что-то коснулось подбородка, заставляя задрать голову выше и приоткрыть рот в безмолвном ругательстве. — Вы моё помешательство, царь. Последние слова утонули в украденном мёртвом поцелуе.