Пещера Чудес

      Вокруг клубилась розовая пелена, в которой то и дело мелькали силуэты пони, а иногда мерцали глаза, смотрящие с яростью, обидой и непониманием…       — Вернись…       — Назад…       — Почему…?       От шёпота множества голосов, сливающихся в монотонный хор, из которого можно было выделить только отдельные слова, в голове стоял гул, а шерсть на спине вставала дыбом. Каждый вдох обжигал лёгкие, колени дрожали, а сердце заходилось в бешенном ритме, будто бы пыталось вырваться наружу и улететь, словно птица.       Тем временем кольцо всё сжималось, и вот вместо силуэтов она увидела самых обычных пони… глаза которых истекали кровавыми слезами и источали клубы тумана, густыми хлопьями падающего на землю. Они всё шли и шли, и не было им конца: шепчущие невразумительные слова рты и протянутые в молящем, либо же требующем жесте ноги заполонили всё вокруг, заставляя сжаться маленьким дрожащим комочком, обнимая себя передними ногами и пряча голову под крылья, будто бы это могло защитить от жестокого внешнего мира…       Внезапно наступила тишина, а вместо прикосновений мертвецов спину накрыло тёплое и пушистое крыло, дарящее ощущение защиты, уюта, заботы… Она испуганно вскинула голову и широко распахнула глаза, чтобы увидеть силуэт тёмно-синей крылато-рогатой кобылы, которая пусть и находилась рядом, но была будто бы размытой, из-за чего не получалось различить её черт. Впрочем, не нужно было видеть её мордочку для того, чтобы осознать, кто именно пришёл за ней.       — Ваше Высочество… вы пришли за мной? — с усталостью, обречённостью и надеждой спросила кобылка, и голос её прозвучал удивительно звонко, словно в далёкие уже годы молодости.       — Нет, моя маленькая пони, — услышала она в ответ, после чего изящное копытце погладило её по голове. — Я пришла сказать, что… тебе пора просыпаться.       — Принцесса? — мир вокруг пошёл рябью и стал рассыпаться, словно бы состоял из растрескавшегося стекла. — Подождите, принцесса, я…       — Я надеюсь на тебя, моя маленькая пони, — коснувшись губами лба пегаски, аликорница распалась сине-фиолетовым туманом, смешавшимся с розовой пеленой и растворившимся в ней.       — Я… — горький ком появился в горле, заставляя крылатую пони сглотнуть. — Я не подведу вас, принцесса!..       — …Дэш, вы меня слышите? — приятный, пусть и отдающий чем-то механическим, бархатистый жеребцовый голос ворвался в уши, заставляя вздрогнуть и распахнуть веки, чтобы увидеть утопающее в полумраке пространство фургона. — Мисс Дэш, мне нужно оценить ваше состояние, чтобы принять решение о дальнейших лечебных процедурах. Пожалуйста, ответьте что-нибудь.       — Воды, — прошептала Рэйнбоу, чувствуя жуткую усталость, опустошённость и, какой-то непонятный, слабый шарик тепла в груди, грозящий разгореться полноценным пожаром.       Её голову приподнял механический манипулятор, позволяя обозреть завёрнутое в смирительную рубашку тело, а кроме того — самого шестилапа, нависшего над беспомощной кобылкой, вторым передним манипулятором поднося к губам фляжку с водой.       — Спасибо, — напившись вволю, летунья ощутила, будто бы тепло по телу стало распространяться быстрее, а огонёк рядом с сердцем замерцал ярче, из-за чего слабо улыбнулась, кладя голову обратно на матрац. — Я в порядке: разбить себе голову о дверь уже не хочу. Где мы?       — Это радует, мисс Дэш, — отозвался собеседник, отводя свою жуткую марионетку в угол комнатки. — Я опасался, что вас придётся удерживать в состоянии сна до прибытия в стойло.       — Вот ещё… Какое ещё стойло? — начав было насмешливо, Рэйнбоу нахмурилась, постаралась перевернуться и, поймав робота в поле зрения, не слишком вежливо спросила: — Какого сена мы едем в стойло? Мне нужно…       — Мисс Дэш, в моей базе данных самая обширная медицинская информация, которая на сегодняшний день есть в Эквестрии, — голосом «Твайлайт Спаркл читает лекцию» на минималках, заявил Крусейдер. — У вас наблюдается высокая степень физического истощения, усугублённого отравлением боевыми стимуляторами и заражением магической радиацией, которое почти достигло опасного для жизни уровня, а также психическое истощение. Вам необходим длительный период реабилитации в безопасной среде, ну, и общение со знакомыми пони пойдёт на пользу.       — Мы не можем терять времени: если сейчас же не принять меры… — начала сердиться пегаска, попытавшаяся выбраться из тканевого кокона, но потерпевшая в этом поражение. — А ну, отпусти меня немедленно! Я должна…       — Пожалуй, усыпить вас до прибытия на место — это не такая уж и плохая идея, — задумчиво изрёк звенящий металлом голос. — Мисс Дэш, я не хочу быть нянькой для великовозрастных жеребят, так что если вы будете буянить, то на копыта мисс Джек и мисс Бель вас придётся передавать в бессознательном состоянии.       — Да как ты… — ещё сильнее вспыхнула героиня войны (теперь уже, наверное, бывшая), но осеклась, после чего пару раз хлопнула веками, а затем переспросила: — Джек… Эпплджек и Свити Бель? Они живы?!       — По имеющимся у меня данным — да, — ответил собеседник. — Мы как раз направляемся к стойлу, которое должно было стать для них приютом.       — А?.. — не решаясь задать следующий вопрос, летунья закусила кончик языка.       — У меня имеется информация, согласно которой мисс Флаттершай тоже выжила: если мне удастся её обнаружить, то она будет доставлена в то же стойло для прохождения реабилитации, — правильно угадав, что именно хотела узнать пони, заявил робот, неподвижно сидящий в углу кузова фургона, негромко гудящего двигателем.       «Они живы… Живы… Живы! Девочки…» — огонёк надежды в груди разгорелся ярким пожаром, заставляя ощутить себя почти счастливой, несмотря ни на своё удручающее положение, ни на все события минувших с конца войны месяцев.       — А Пинки, Рар, Твайлайт? — впившись взглядом в силуэт шестилапа, крылатая пони стала напряжённо ждать ответа. — Они спаслись?       — По мисс Твайлайт и мисс Рарити у меня нет достоверной информации, — ответил Крусейдер, и Дэш почудилось, будто бы он смутился.       — А Пинки? — сердце в груди сжалось, так как подсознательно Рэйнбоу уже знала ответ. — Не молчи: я должна знать!       — Мисс Пинки Пай погибла в отделении Министерства Морали Мэйнхеттена, оставив нам некоторые данные и коды доступа, — прозвучал из динамика шестилапа сухой голос. — Мисс Дэш, если вам нужно…       — Нет, — оборвала его пегаска, закрывая глаза. — Я всё понимаю. И… Крусейдер, я бы хотела побыть одна. Обещаю не делать глупостей.       — Как пожелаете, мисс Дэш, — ответил динамик. — Дрон переводится в режим ожидания.       — Спасибо, — пусть она и понимала, что за ней продолжат следить, но это было уже кое-что. — И… если ты кому-нибудь расскажешь… я тебе круп надеру. Понял?       — Мисс Дэш, у меня нет крупа, — заметил ИИ.       — Тогда я его тебе сделаю, а затем — надеру, — пообещала летунья, после чего перекатилась на другой бок, чтобы её мордочку не было видно через камеру робота, закусила нижнюю губу, зажмурилась и… тихо заплакала.       Перед внутренним взором стали мелькать образы из далёкого прошлого: прыгающая, словно на пружинках, розовая земнопони, грива и хвост которой напоминали сахарную вату, приглашает её на вечеринку; Пинки Пай, надувающая огромный шарик из жевательной резинки, который лопнул и облепил её с головы до хвоста (сколько же всего тогда к ней прилипло…); кондитерша, на воздушном шаре прилетевшая к ней в облачный дом, чтобы первой поздравить с днём рождения… Светлая улыбка, чистые тёплые глаза, желание подружиться с каждым пони в поле зрения — такой была хранительница Элемента Смеха.       И тем больнее было вспоминать, как война отразилась на подруге, которая до последнего момента отрицала, что не все пони добрые. И в тот момент, когда розовая пони окончательно в этом убедилась, рядом не было никого из подруг, чтобы поддержать её.       «Прости меня, Пинки… Прости, что не видела того, как тебе плохо; прости, что оказалась слишком занята, чтобы просто побыть рядом; прости, что не смогла тебя защитить от зебр, пони… от самой себя. Прости, Пинки…» — шмыгнув носом, летунья ощутила, что стягивающая конечности ткань ослабла, а затем к мордочке прикоснулось нечто мягкое, похожее на полотенце.       Открыв глаза, крылатая пони увидела стоящего рядом шестилапа, мигающего красной лампочкой камеры.       — Лжец, — беззлобно припечатала Дэш, благодарно утыкаясь носом в тряпку, которую обхватила передними копытцами. — Никому ни слова… Понял?       — Понял-понял, — отозвался динамик, после чего добавил: — После прибытия, если пожелаете, файл с видеозаписью будет удалён.       Рэйнбоу посмотрела на собеседника, пытаясь понять, не издевается ли он над ней, вздохнула, и ответила совсем тихо:       — Нет. Не нужно. Просто… никому не говори. И… Включи радио.       — Принято, мисс Дэш, — произнёс шестилап, после чего из его динамика полилась музыка…             День за днём над нами облака,             Молнии и гром, сплошная пелена…             Отражается небо в чистых глазах,             Солнце и звёзды, улыбка на губах!             Там, где Луна разгонит облака,             Ты без труда увидешь небеса.             Раскрыть нужно сердце и душу,             Чтоб вернуться в твою Эквестрию…             Тут и там, куда не бросишь взгляд,             Добрые друзья и каждый тебе рад!             Ты боишься проснуться — вдруг это сон,             Но стоит обернуться — путь твой завершён!             Там, где Луна разгонит облака,             Ты без труда увидешь небеса.             Раскрыть нужно сердце и душу,             Чтоб вернуться в твою Эквестрию!             Видишь ты в последний раз — горе и страданья,             Но грустить о них сейчас будешь ты едва ли…             Ведь твоя Эквестрия, ждёт нас без сомнения…             Ведь твоя Эквестрия, ждёт нас без сомнения!..             Там, где Луна разгонит облака,             Ты без труда увидешь небеса.             Раскрыть нужно сердце и душу,             Чтоб вернуться в твою Эквестрию!       В кузове фургона наступила тишина, нарушаемая лишь рокотом двигателя, а немолодая уже пегаска, на закрытых глазах которой блестели слезинки, вновь погрузилась в сон, но на этот раз лёгкий и спокойный. И в этом сне она снова была молода, полна надежд и энергии, задириста и верна своим друзьям, с которыми пережила немало самых разнообразных приключений.       А в это же время, пусть этого никто и не мог увидеть, один из Элементов Гармонии ожил, потянувшись к своей старой хозяйке, заставив ту неосознанно улыбнуться, крепче прижимая к груди смятое полотенце…       …       Колонна из пяти автобусов направлялась к Мэйнхеттену, двигаясь по южной автотрассе в сопровождении двух БТРов и одного джипа. В тусклом свете утра на фоне свинцовых облаков кружили четыре квадрокоптера, на крышах машин сидели шестилапы, за укреплёнными решётками стёклами виднелись водители-гули, одетые в военную или полицейскую форму.       Внезапно один из придорожных рекламных щитов, на которых была изображена хмурая мордочка розовой земной пони, с грохотом опрокинулся, перекрывая путь вперёд, а справа и слева от шоссе откинулись самодельные люки, присыпанные землёй, открывая вид на многочисленные окопы, где сидели пони в технологичных доспехах. Тут же были активированы устройства глушения связи, из-за чего потерявшие управление летуны разлетелись в стороны, а затем и вовсе оказались сбиты меткими выстрелами… А дальше всё пошло не по плану Стальных Рейнджеров.       Автобусы остановились, и в тот же момент их внешние стенки упали, будучи заранее подпиленными и державшимися на честном слове… и запорах, а за ними оказались батареи пусковых труб, изрыгнувших столбы пламени с дымом, а кроме того — тяжёлые скорострельные турели (снятые в убежище «Четырёх Звёзд»). Застрекотали выстрелы, загрохотали взрывы, заставляющие землю вспучиваться облаками песка и камней, разбрасывая осколки.       За первым залпом гранатомётов, заставившим ошеломлённых подобным отпором вояк залечь обратно в укрытия, так как броня пусть и спасала от большинства повреждений, но не даровала неуязвимость, полетели ЭМИ-гранаты. Снаряды, благодаря подключённой к наведению автоматике, ложились точно в своеобразные лунки, после чего надёжно вырубали всю технологическую начинку доспехов, превращая их в металлические гробы, которые не каждый земнопони вообще сможет сдвинуть с места. Кучность попаданий была такова, что каждый из окопов накрыло минимум по два заряда, из-за чего примерно четыре десятка «живых танков» оказались небоеспособны.       Только и Рейнджеры не спешили сдаваться: группа, обрушившая плакат, открыла огонь из гранатомётов по передним машинам, превращая их в груды металлолома, после чего бойцы были вынуждены отступить под огнём гулей, высыпавших из автобусов, при помощи телекинеза вытаскивая оттуда турели. В небо же взмыли робосовы, загруженные как ЭМИ-гранатами, так и плазменными «драконьими яйцами».       Эффект внезапности, использованный обеими сторонами, на этот раз сыграл в пользу моих подчинённых, окопавшихся на месте даже до того, как я восстановил связь со своими дронами. Однако же стоило шестилапам и квадрокоптерам войти в сеть, как на меня посыпался целый град отчётов.       «Как интересно», — ориентируясь при помощи пип-бака, зона покрытия коего увеличена благодаря подключению к стационарной антенне, поднимаю объектив камеры шестилапа, сидящего на крыше замыкающего автобуса вверх, туда, где скрываются жёлтые маркеры успешно маскирующихся в облаках объектов, наблюдавших за всем ходом скоротечного боя.       — Командующий Крусейдер, разрешите обратиться? — подойдя к другому роботу-разведчику, находящемуся внутри салона одного из пассажирских транспортных средств, гуль-земнопони, одетый в форму сержанта пехотных сил Эквестрии, приложил правую переднюю ногу к почти лысой голове.       — Разрешаю, — отвечаю спокойным голосом с явными нотками металла.       — В плен было захвачено тридцать восемь единиц живой силы противника в броне тяжёлой пехоты эквестрийских войск, — отчеканил жеребец, в мутных глазах которого промелькнула искренняя ярость. — Ещё шесть единиц противника смогли отступить, но я не решился отправлять погоню: без прикрытия тяжёлого вооружения и летунов они раскатают моих пони как бульдозер картошку.       — Это правильное решение, сержант: мы не можем позволить себе терять бойцов, — приказав дрону подняться и выпрыгнуть из автобуса через сломанную стенку, осматриваюсь вокруг при помощи камеры, замечая, как гули сноровисто подготавливают оборудование для «вскрытия консервов». — Подкрепление уже отправлено навстречу колонне.       — Служу Эквестрии, сэр, — снова отдал честь жеребец, всё ещё живущий на войне, а мир воспринимающий через призму своего искажённого восприятия (для него родина не пала, просто пропустила тяжёлый удар и теперь собирала силы в кулак, попутно помогая гражданским… в то время как немалая часть армии дезертировала). — Сэр, по законам военного времени и в условиях отсутствия связи с верховным командованием предлагаю расстрелять предателей на месте.       — Отставить, — отвечаю через динамик насколько возможно спокойно и недовольно. — Мы — защитники Эквестрии, а не судьи, солдат. И тем более мы — не палачи. Тебе это понятно?       — Так точно, сэр, — отдал честь гуль. — Разрешите приступать к обезвреживанию единиц противника и подготовке их к транспортировке?       — Приступайте, — отдав последний приказ, переключаю внимание на другого дрона, который отошёл от основной группы назад, чтобы проследить за медленно приземляющимся пегасом в силовой броне.       В то же время ещё четыре летуна остались наверху, расположившись широким полукругом, по всей видимости готовясь прикрывать товарища в случае угрозы. От внимания гулей появление пегаса не ускользнуло, так что они поспешили подготовиться к возможной битве, занимая наиболее удобные позиции.       Отправив разведчика навстречу летуну, который встал посреди дороги и сложил крылья, попутно отключив оружие и всем видом стараясь демонстрировать миролюбие, при помощи виртуальной реальности прогоняю симуляции возможного диалога. К сожалению, информации о новоявленном Анклаве у меня мало, так что разброс сценариев слишком велик…       — Ни шагу дальше, — попросил пегас голосом немолодого жеребца, когда между моим дроном и летуном осталось десять метров. — Поговорить мы сможем и на таком расстоянии. Мистер Крусейдер, я полагаю?       — Вы чего-то опасаетесь? — чуть увеличив громкость динамика, всё же останавливаю шестилапа.       — ЭМИ-гранаты на корпусе робота, — не стал скрывать крылатый пони. — Не хотелось бы попасть под её разряд: всё же ребята не смогут меня бросить… живым. Как и унести под огнём противника.       — Опустим формальности, — перейдя на деловой тон, интересуюсь: — Чего хочет Анклав?       — Анклав Эквестрии, — поправил меня собеседник, гордо подняв голову.       — Вы можете называть себя как угодно, — отвечаю безразлично, демонстративно шевеля турелью на спине дрона. — Так чего хотят пегасы, бросившие других пони умирать внизу? И давайте без попыток убедить меня в том, что вы — воплощения добра и справедливости: Стальные Рейнджеры скоро узнают, что одна из их рейдовых групп попала в неприятное положение и отправят полноценный отряд на выручку неудачников.       — Хорошо, — раздражённо дёрнув скорпионьим хвостом, пегас наконец-то перешёл к делу: — Нам нужны некоторые материалы, которые вы можете предоставить. Кроме того, наши главы хотели бы обсудить сотрудничество в сфере освоения ресурсов…       «Как интересно… Анклав хочет сотрудничать? Хотя скорее уж пегасы хотят, чтобы мы отдавали им добываемые в городах материалы. И ведь послать нельзя — у них на сегодняшний день самая боеспособная армия. Впрочем, соглашаться на всё я тоже не буду: в конце концов, есть такое понятие как целесообразность, которое в условиях дефицита всего становится особенно значимым», — выслушав требования летуна (а иначе его ультиматум, коротко звучащий как «Помогайте нам, а то мы пришлём несколько «Хищников» и размажем вас тонким слоем», воспринять сложно), отправляю Воину и Технику приказ о начале развёртывания средств ПВО во всех подконтрольных объектах.       — Мистер?.. — делаю паузу, намекая на то, что неплохо было бы представиться.       — Сильвер Дрейк, — отозвался крылатый жеребец. — Лейтенант Сильвер Дрейк.       — Вы, лейтенант, отвратительный переговорщик, — произношу ровным тоном без желания как-то обидеть или оскорбить собеседника. — В самом факте сотрудничества с Анклавом… Эквестрии я не вижу ничего плохого. Так что буду рад провести конструктивные переговоры с уполномоченным парламентёром. У вас что-то ещё?       — Да, — по голосу собеседника можно было легко понять, что моим ответом он недоволен, но обострять ситуацию не решается (видимо, пример Стальных Рейнджеров оказался показателен). — Что вы собираетесь делать с пленными?       — А это, лейтенант, уже не ваше дело, — чуть изменив звучание динамика, заставляю его издавать звуки, вызывающие у пони инстинктивную опаску. — Могу лишь заверить, что не собираюсь их убивать. Остальное же касается только Эквестрийских Сил Спасения и организации Стальных Рейнджеров. На этом — прошу покинуть охраняемую территорию: контакты для радиосвязи будут переданы позднее.