Интегрированный попаданец

      «Откуда только эта пони взяла рвотное? А как умудрилась испариться Фригга, я вообще не заметил», — вспоминать последнюю часть моего недавнего приключения, окончившегося в обнимку с белым другом любого студента, было не только неприятно… но и стыдно.       — Извини… Извини… Извини, — произнеся последнее слово, сглатываю слюну и перевожу дух.       — Музыка для моих ушей, — доверительным тоном заявила Сансет, высоко подняв голову и полуприкрыв глаза, гарцующая слева от меня. — По-моему ты пропустил пару раз.       — Извини-извини, — спорить из-за такой мелочи желания во мне не обнаружилось, да и проще ещё дважды извиниться, нежели говорить намного больше слов из-за того, что пытаешься отстоять свою правоту.       Стоило замолчать, как до ушей наконец-то донеслось пение птиц, обитающих в парке, шелест листвы деревьев, по тропинке между которыми мы неторопливо шагаем, ну и далёкие неразборчивые голоса кого-то из обитателей дворца. А вот в голове (примерно там, где находится межушный ганглий) установилась необычайная тишина…       «Ау! Есть кто дома? Нет никого… Ну я потом зайду!», — стоило вспомнить эту незамысловатую шутку, как в голове зароились обрывки образов о доме…       Казалось бы, что только недавно всё было хорошо, а разговор с грифоншей и вовсе поднял настроение на высокую планку, заставив на время забыть обо всём. Однако же пришла маленькая лошадка и в стиле всем известного лесника всех разогнала…       «А ещё, пока я опустошал желудок, стояла рядом с графином с водой», — с почти физически ощутимым щелчком все детали мозаики произошедшего встали на место, из-за чего я едва не споткнулся на ровном месте.       — Ты чего, Жора? — подняла на меня удивлённый взгляд Шиммер, окончательно останавливаясь, чтобы прижав левое ухо и встопорщив правое, изобразить вопросительное выражение мордочки.       — Ты ведь чувствовала то же, что и я… в ванной? — отвечаю вопросом на вопрос, повернувшись к пони всем телом. — Когда меня прочищало.       — Дошло наконец? — закатила глаза единорожка, а затем всё же ответила: — Только эмоции. Не самые приятные, но… мне хватило.       — Извини, — на этот раз в это слово удалось вложить куда больше чувства вины, к которому примешалось смущение и немного благодарности.       — Не говори, — мотнула головой волшебница, а затем глянула на меня хмуро и добавила раздельно: — Ни-ко-му. Понял?       — Договорились, — отвечаю, подняв раскрытые ладони на уровень груди. — Скажи только одно: зачем?       — Я обещала Каденс за тобой присмотреть, — отвела пони взгляд в сторону, дёрнув при этом ушками. — Кем бы я была, если бы оставила тебя с этой кошкой ощипанной? А кем бы была, бросив тебя в том состоянии? А если бы дала тебе зелье и ушла?..       — Но ведь всё было нормально, — произношу осторожно, заметив, как Сансет снова начала распаляться.       — С моей точки зрения, когда я пришла к своему другу и обнаружила его пьяным в компании грифонши сомнительного поведения, ничего не было нормальным, — обвинительно цокнула передними копытцами Шиммер, а затем и вовсе поднялась на задние ноги, чтобы, глядя на меня примерно глаза в глаза, заявить: — Я понятия не имею, какое поведение у тебя на родине считается нормальным, но будучи гостем Каденс и Селестии… старайся не создавать на свой круп неприятности.       «Она хотела сказать что-то явно более грубое», — отмечаю мысленно.       Вспыхнувшее было раздражение, вызванное ощущением того, что меня отчитывают, удалось подавить, а затем я шагнул вперёд и сгрёб огненногривую единорожку в объятья, чем явно сбил её с настроя. Пару секунд собеседница даже просто стояла, ничего не делая, ну а потом, прежде чем она успела что-либо предпринять, мои руки разжались, а ноги сделали шаг назад.       — Мир? — спрашиваю с улыбкой на губах, изо всех сил стараясь фонить весельем и облегчением.       Пони набрала в грудь воздуха, фыркнула, опустилась на четыре ноги и дёрнула ушами, после чего ответила:       — Мир. Но в следующий раз ты так легко не отделаешься. Понял?       — Понял, — сделав небольшую паузу, добавляю: — Спасибо, Сансет.       «Приятно, когда о тебе заботятся», — мелькнула мысль на грани сознания.       Шиммер развернулась и зашагала дальше по тропе, всем видом показывая то, что тема закрыта. Тряхнув гривой и бросив на меня взгляд, она произнесла:       — Не отставай. Мы уже почти пришли.       …       «Ленин обещал землю крестьянам, а заводы рабочим. Крестьяне оказались злопамятными, в результате чего земли не увидел и Ленин», — всплыла у меня в голове старая, несколько чёрная шутка о мавзолее.       Оказалось, что исторический факультет высшей школы Кантерлота расположился в здании, которое само по себе является памятником: довольно длинный двухэтажный каменный дом, похожий на барак с почти плоской двухскатной крышей, облицованный белой плиткой с узором в виде цветов, притулился на краю дворцового парка за рядами высоких деревьев. По словам моей сопровождающей, решившей изобразить из себя профессионального экскурсовода, раньше подобных сооружений было много, а обитали в них рабочие всех специальностей, участвующие в возведении самого дворца (иногда — вместе с семьями).       После того, как великая стройка была закончена, большую часть бараков снесли, но некоторые из них всё же решили сохранить, при этом придав им более или менее презентабельный вид. Учитывая же, что место оказалось достаточно уединённым, при этом находится на территории дворцового парка и в шаговой доступности от самой резиденции принцесс, за право владения им шла настоящая тайная война…       «В которой победили те, кто тщательно изучали ошибки прошлого, чтобы не повторять их в будущем», — промелькнула у меня на грани сознания несколько возвышенная мысль.       Почему я раньше не бывал в этом доме-музее? Причин достаточно много, но главными являются две: в отличие от музея, расположенного во дворце, где проводятся выставки и им подобные мероприятия, тут хранятся пыльные документы, книги, ну и не такие ценные экспонаты, изучаемые студентами… а кроме того, во время жизни на Земле, где исторические места тоже были буквально в двух шагах, у меня не наблюдалось особого желания их посещать. Вряд ли ошибусь, если предположу, что этот выверт сознания свойствен многим людям, готовым бегать по экскурсиям в других городах-странах во время отпуска, проявляя необычайную активность и завидное любопытство, в то время как после возвращения домой самые знаменитые достопримечательности становятся чем-то обыденным.       «Как же быстро я стал считать это место чем-то вроде дома, если любопытство успело изрядно поугаснуть. Или же дело в том, что у меня попросту не было времени заскучать? Всё же новые впечатления бьют гаечным ключом по голове с пугающей регулярностью», — задумавшись об этом всерьёз, вынужден признать то, что мне действительно не хватает тишины и уединения.       Вход в исторический барак представлял из себя невысокие двустворчатые деревянные ворота, над коими нависал небольшой черепичный козырёк. Стоило же мне заметить две мусорные урны, замаскированные под каменные вазы, как воображение быстро нарисовало нескольких пони-студентов, которые во время перемены выбегают покурить и посплетничать…       «Только вот сигарет в Эквестрии не изобретено и… пожалуй… я не стану привносить сюда это достижение цивилизации человечества. Пусть уж лучше курильщики и дальше мучаются с трубками, которые хотя бы детям… жеребятам не достать», — стоило сформироваться этой мысли, как перед внутренним взором возник образ человеческих старшеклассников, которые пытаются за углом школы во время перемены успеть набить «трубку мира».       Я, разумеется, понимаю то, что далеко не всех школьников тянет на «взрослые» пристрастия. Однако же от стереотипа о «крутых вещах» уже никуда не деться, а единственным способом уберечь ребёнка от подобных пагубных привычек, как мне кажется, является не попытка запретить ему подобное, а нормальный разговор с объяснением всех вредных последствий и личный пример.       За дверями нас встретил холл с проходной, где за невысоким столом сидела пожилая зелёная земнопони, до боли в сердце напомнившая вахтёршу из училища. Неспешно отложив на край столешницы газету, которую читала в свете настольной лампы, похожей на хрустальный шар, который был закреплён на железной полулитровой кружке, она ловко примагнитила к правой передней ноге чернильную ручку, а затем с сосредоточенным видом вписала наши имена и цель прибытия в толстую учётную книгу. При этом на меня работница учебного учреждения обратила ровно столько же внимания, сколько и Сансет…       «Не хватает только памятного ворчания о том, что: «Ходят тут всякие», — мысль вызвала улыбку, которая стала только шире от осознания, что у меня нет сменной обуви (пусть пони подобными вещами вовсе себя не утруждают, но в данный момент это показалось очень важным).       — Кабинет двести два, — заявила вахтёрша, теряя к нам всяческий интерес, после чего вернулась к своему чтиву.       В последний раз бросив взгляд на холл, стены коего обшиты широкими досками, разукрашенными фигурной резьбой в виде птиц, отмечаю ряд вешалок для шляп и плащей, находящийся справа от входа, после чего торопливо шагаю за Шиммер. Единорожка же, миновав дверь и оказавшись в коридоре, свернула налево к пандусу, поднимающемуся на площадку с окном, откуда отходит ещё один пандус, оканчивающийся уже на втором этаже.       — А что с другой стороны? — поравнявшись с огненногривой пони, молча порадовавшись наличию перекладин на довольно крутом подъёме, задаю вопрос просто для того, чтобы нарушить молчание.       — Столовая, кабинет ректора, учительская, хранилища… — принялась перечислять единорожка, потом мотнула головой и подытожила: — Служебные помещения.       На промежуточной площадке мы не задержались, пусть я и успел посмотреть на виды из окна, за которым находился всё тот же дворцовый парк. Деревянный пандус привёл нас к ещё одним двустворчатым дверям, открывшимся с негромким скрипом, за коими находился длинный коридор с двумя рядами дверей, тянущихся по обеим сторонам, оканчивающийся тупиком с ещё одним окном. В воздухе пахло свежим деревом и краской, под потолком тускло светились свисающие в сетках стеклянные шары.       «Мрачновато тут», — мелькнула мысль у меня в голове, пока мы шли ко второй слева двери, прислушиваясь к оглушительной тишине, нарушаемой только стуком копытц моей сопровождающей.       Старшая ученица принцессы Селестии постучала в створку, дождалась негромкого ответа, разобрать который я не смог, затем распахнула дверь и уверенно шагнула через порог, звонким голосом произнося:       — Здравствуйте, профессор Пиро.       — А? — сидящий напротив входа у большого окна земнопони, устроившийся за столом на плоской подушке, оторвавшись от каких-то бумаг, посмотрел на нас расфокусированным взглядом и дёрнул ушами, а затем на его морде медленно проступило узнавание. — А-а-а!.. Малышка Сансет! Решила навестить старика? Как же ты вымахала-то…       Подскочив на ноги, жеребец, не сильно уступающий Шайнингу габаритами, имеющий светло-жёлтый окрас шёрстки и короткую седую гриву, торчащую в разные стороны, словно сухая солома, одетый в длинный красный жилет и галстук-бабочку, словно асфальтоукладочный каток, надвинулся на Шиммер, а затем сгрёб её в объятья. К некоторому моему удивлению единорожка была явно не против подобного проявления чувств и даже сама приобняла здоровяка, смущённо хихикнув при этом.       — Мы виделись перед вашим отъездом в прошлом году, — заявила волшебница спустя несколько секунд. — С тех пор если я и могла вырасти, то только в ширину.       — Правда? — моргнув чуть блёклыми зелёными глазами, земнопони отстранился и встал на все четыре ноги. — Мне нужно посмотреть заметки… Юноша, вы новый студент? О… Не хотел бы вас расстраивать, но, кажется… у вас отвалились рога.