Интегрированный попаданец

      Взмах… и могучие крылья рассекают воздух, скользя на восходящих потоках ветра, словно плавники огромной рыбы в воде. Взмах… и стройное тело, вытянувшееся в выпущенную из лука стрелу, всё быстрее и быстрее ускоряя свой полёт, проносится над землёй Эквуса, не позволяя даже самым быстрым летунам заметить хоть что-то. Взмах… и вот внизу уже не поля, холмы и леса, а снежная равнина с сугробами, редкими хвойными рощами и торчащими вверх, будто сломанные зубы камнями. Взмах…       «Только бы она не пострадала. Глупая… Глупая маленькая хрупкая пони!», — не обращая внимания на сопротивление воздуха, разрезаемого магическим конусом, созданным вокруг вытянутых вперёд передних копыт, она спешила на север настолько быстро, насколько это позволяло самообладание.       Послание о беде, которая обрушилась на экспедицию археологов настигло Селестию незадолго до времени, когда требовалось опускать солнце и поднимать луну. И пусть принцесса очень хотела тут же сорваться с места, чтобы найти свою ученицу и убедиться, что с ней всё в порядке, но… обязанности правителя и того, кто контролирует движение небесных светил, никто не отменял.       «Каденс пора полноправно вступать в права соправителя. Нужные заклинания она знает, а с помощью круга единорогов вполне справится с этой работой», — промелькнули мысли в голове белой аликорницы, решительно кивнувшей этому решению.       На самом деле работа государственных служб была достаточно хорошо отлажена, чтобы не терять свою эффективность без постоянного пригляда, но необходимость вкопытную сменять день и ночь, а также привычка пони видеть свою принцессу на троне стреноживали не хуже прочнейших пут. Порой белая аликорница винила себя за это, но и отстраниться от важных дел не могла…       «Если не исправлять допущенные ошибки сразу, пока они ещё не причинили большого вреда, то спустя некоторое время может возникнуть проблема, расхлёбывать которую придётся годами», — мысленно повторила себе большая крылато-рогатая пони истину, в коей ей лично приходилось убеждаться не один раз.       Даже сейчас, вырвавшись из дворца и Кантерлота, воспользовавшись для этого ночным затишьем в повседневных делах, Селестия чувствовала внутреннюю тревогу. В конце концов, многие жеребцы и кобылы заметят её отсутствие из-за того, что не будут ощущать обволакивающей и привычной ауры принцессы дня, а это в свою очередь заставит их задаваться вопросами и строить теории.       «За несколько часов ничего не произойдёт. Я просто стала слишком мнительной с годами… Да и эти заговорщики подкинули дров в огонь», — недовольно фыркнув, крылато-рогатая кобыла прислушалась к своей магической сенсорике, временно выбрасывая из головы группу разумных, старающихся остановить прогресс (ну или хотя бы замедлить его, чтобы успеть перестроить свой бизнес).       Эфир в этом месте был напряжён, словно струна, а кроме того… в нём ощущалась тонкая вибрация, блокирующая пространственные манипуляции. Сама принцесса дня использовала похожее воздействие над дворцом, давая лишь ограниченному количеству пони право перемещаться в его пределах свободно, но она с трудом могла себе представить масштабы чар, которые были наложены на столь огромную площадь.       «Неужели ещё одна работающая технология сфинксов? Я бы сказала, что это невероятно… если бы сам Эквус ни был прямым опровержением всех сомнений», — приблизившись к горному хребту, о котором говорилось в послании, белая аликорница отложила размышления на эту тему и стала всматриваться в снежные просторы, выискивая признаки активности пони.       Глаза Селестии не страдали от недостатка света луны, да и возможность ощущать всех живых существ на многие сотни метров вокруг сильно помогала в ориентировании. Другие пони вряд ли даже представляли себе, насколько высокую нагрузку ежесекундно испытывает мозг древнего аликорна, вынужденный отсеивать массу фоновой информации…       «Хорошо, что для Луны покои уже готовы. Из-за отсутствия привычки обилие живых существ вокруг может стать для неё не благом, а настоящей пыткой», — непроизвольно подняв взгляд к небу, чтобы взглянуть на ночное светило, крылато-рогатая кобыла резко выдохнула.       Она скучала по сестре… но это не было причиной отвлекаться от поисков. Кроме того, обострённый магией взгляд наконец-то заметил огни вдали.       Какие-то секунды спустя Селестия уже приземлялась в импровизированном внутреннем дворе лагеря, разбитого членами научной экспедиции. Поставленные в дозор жеребцы и кобылы, сперва даже не понявшие того, кого же видят, поспешили поприветствовать свою принцессу, при этом буквально сияя от счастья и облегчения. Пришлось заверить их, что она прибыла для оказания помощи, но из-за этого не стоит будить всех спящих и ставить на ноги раненных.       «Живая… и вроде бы здоровая», — промелькнули облегчённые мысли на грани сознания белой аликорницы, практически неосознанно отвечающей на вопросы собравшихся вокруг подданных.                   ***       «А пони так легко обнять руками…», — крутилась мысль у меня в голове в то время, пока я лежал на расстеленном на полу матрасе, будучи укрытым тёплым пледом, в то время как у меня на груди сопела огненногривая единорожка.       Должен признать, что из всех пони, которых мне в этом мире довелось обнимать, именно Сансет является самой тёплой. Возможно, это из-за того, что она использовала магию, чтобы согреть воздух в нашем жилом контейнере, а может, ещё по какой-то причине, но факт остаётся фактом.       Почему я не сплю в середине ночи? Предположений может быть много, начиная моей проблемой, связанной с новыми местами и посторонними рядом, заканчивая тем, что за прошедшее время мне удалось выспаться с запасом. Впрочем, имеет ли это значение?       Что по-настоящему важно, так это моё самочувствие, после процедур прогревания и мытья (что делать при наблюдателе было неловко, но я доблестно с этим справился), наладившееся почти полностью. Некоторая слабость и вялость ещё остались, но как мне кажется — это последствия лечения, а не болезни.       Почему ученица Селестии, гордая и сердитая спит на мне? Во-первых, она сильно устала и выглядела измотанной, во-вторых, по её же словам, так пони лечатся при отсутствии лекарств и врачей в зоне доступа, в-третьих… пусть это лишь мои догадки… ей это было нужно психологически.       «Пони — социальные личности, а у Сансет ещё и чувство ответственности взыграло. Кем бы я был, если бы стал возмущаться или отказываться?», — такие мысли блуждали в моей голове, время от времени сменяя крутящиеся на языке песенки из детства.       Вообще, пусть я магическим образом и не ощущаю чужих эмоций, но из-за того, что довольно долгое время моё зрение оставляло желать лучшего, пришлось развивать слух. И вот по интонациям голоса Шиммер, к коему пришлось прислушиваться, игнорируя эффект перевода, удалось понять её напряжённое состояние.       «Надеюсь, что когда она проснётся, ей станет лучше. Не хотелось бы оказаться причиной нервного срыва у девушки, даже если она — пони», — в очередной раз закрыв глаза, начинаю считать от одного до десяти, а затем от десяти до двадцати… и параллельно снова от одного до десяти.       Удерживать в голове два числа, каждую секунду возрастающие на один, трудно только на первых порах, а потом это уже не вызывает особых сложностей и получается даже думать об отстранённых вещах. Правда, если между числами меньше или больше десяти знаков, то задачка несколько усложняется, а если к ним прибавить и третье число…       Конечно, это никакое не параллельное мышление, а простая тренировка мозгов, которую я использую, чтобы не думать о неприятных вещах…       Моё высокоинтеллектуальное занятие оказалось прервано открывшейся дверью, из-за которой в помещение стал прорываться мягкий золотой свет, совсем не похожий на солнечный. Но не успел я удивиться, как внутрь просунулась голова хорошо знакомой мне пони, которой тут уж точно не должно было быть.       «Селестия? В смысле… принцесса Селестия?», — моргнув, недоуменно смотрю на аликорницу, которая с нескрываемым интересом смотрит на меня и Сансет.       Замечаю, как губы принцессы растягиваются в улыбку и понимаю, что только что дал правительнице целой страны причину для шуток при личных встречах. Хотя… учитывая, как это должно звучать, жаловаться вообще-то грех.       «Улыбаемся и делаем вид, что так и должно быть. В конце концов… правительница самой крупной страны этого мира-тазика прибыла на место крушения дирижабля. Чего тут странного? И вообще… вряд ли она тут ради меня», — открываю рот, чтобы обратиться к принцессе дня, но тут же его закрываю под сердитым взглядом большой пони, которая отрицательно качает головой, а затем указывает рогом на спящую Сансет.       Не понять такой намёк было трудно, так что в ответ мне осталось только слегка кивнуть, после чего выражение мордочки «собеседницы» снова стало дружелюбным и доброжелательным. Спустя ещё несколько секунд голова посетительницы снова скрылась за дверью.       «Предположение о том, ради кого прибыла принцесса, можно считать подтверждённым», — констатирую мысленно и снова закрываю глаза, чувствуя некоторое облегчение (всё же раз уж сюда прибыла правительница немаленькой страны, то волноваться больше не о чём).       …       Уж не знаю, когда я всё же уснул, но проснулся от того, что на мне заворочалась пони-грелка. Вообще, спать только на спине, да ещё с грузом на себе — это не слишком удобно, но вид выражения заспанной мордашки, когда Шиммер потирала глаза сгибами передних ног, явно стоил неудобств.       Первое, что сказала единорожка, когда более или менее пришла в себя, что ей приснилось, будто бы ночью приходила принцесса Селестия. Когда же я сказал, что она действительно приходила, то собеседница сперва замерла с широко раскрытыми глазами и вставшими торчком ушами, а затем вскочила на ноги (наступив мне на руку), чтобы в следующий миг выскочить на улицу. Только хлопнувшая дверь и говорила о том, что она всё же не телепортировалась…       Сетуя на то, что девушка сбежала от меня после проведённой вместе ночи, при этом даже не попросив ей позвонить, я укутался в плед и стал ждать момента, когда обо мне вспомнят. Так как из одежды у меня остались майка и полотенцевые трусы (оказавшиеся удивительно удобными и мягкими), вставать и куда-то идти не представлялось возможным.       Примерно через полчаса в дверь постучали, а затем на пороге появилась Баттерфляй, выглядящая здоровой и довольной жизнью. Проскользнув внутрь помещения, она ловко сбросила со спины сумку, в которой находились мои вещи с дирижабля, и заявила:       — Вставай, соня! Нас ждут великие дела!       — Ты бы ещё сказала что-нибудь вроде: «Проснись и пой», — приняв сидячее положение, подтягиваю к себе сумку и начинаю вытаскивать из неё запасные комплекты одежды. — Хорошо выглядишь. Тебя уже подлечили?       — Ага, — дёрнула ушками пегаска, после чего осмотрелась и уселась на пол. — Ночью прилетела принцесса Селестия и лично взялась ставить на ноги пострадавших. Но даже не это самое лучшее…       — А что же? — удивлённо приподнимаю брови. — Мне казалось, что возможность для пегаса летать — это очень важно.       — Да, но… — собеседница смутилась и отвела взгляд. — Меня бы так и так вылечили.       — И что же тебя так воодушевило, что ты аж светишься? — выбрав из вещей пару свитеров, тёплые нижние штаны и джинсы с красной курткой, начинаю утепляться по полной программе (и плевать на то, что о моём вкусе сказал бы Биг Шоу).       — Принцесса Селестия лично будет участвовать в обследовании обнаруженного профессором строения сфинксов! — объявила Баттерфляй, а когда не увидела (или не ощутила?) моего восторга, то добавила: — А мы все сможем её сопровождать и помогать ей!