Интегрированный попаданец

      Морозный воздух бил прямо в лицо, заставляя плотнее кутаться в тёплый плед, из-за яркого блеска снега в лучах вечернего солнца глаза слезились, вынуждая щуриться и постоянно моргать, шелест снега под полозьями саней раздражал уши, а першащее горло вынуждало сдерживать приступы кашля. В общем… прогулка через земли севера Эквуса была не слишком приятной, пусть разумом я и понимал, что могло быть гораздо хуже.       «Однажды я буду вспоминать всё произошедшее как захватывающее приключение», — промелькнуло у меня в голове, в то время как воображение нарисовало образ тёплой гостиной, кресла-качалки с пуфиком, а также плед и телевизор, показывающий какую-нибудь старую комедию.       Тем временем пегасы, запряжённые в сани, созданные из панели грузового контейнера при помощи магии трансформации, с неутомимой монотонностью поднимали и опускали крылья, тем самым поддерживая весьма неплохую скорость. Сидящая позади меня Баттерфляй, тоже укутавшаяся в привезённый спасателями плед, уткнулась лбом в мою спину и вроде бы даже спала…       «И надо же было этой розовой летунье так вовремя появиться? Баттерфляй теперь точно от меня не отстанет с шуточками о том, что мне следует взять на себя ответственность. И зачем я вообще рассказывал о людских обычаях? Глупый, глупый Жора», — вздрогнув от очередного приступа кашля, досадливо морщусь и стараюсь расслабиться, что не так уж и сложно благодаря плавному скольжению саней.       Шутки шутками, но этой маленькой крылатой пони я серьёзно задолжал. И пусть спасение жизни — это не то, за что можно расплатиться, но мне нужно придумать способ, чтобы хотя бы продемонстрировать свою благодарность. Тем более, что меня сильно гложут некоторые мои мысли, посещавшие голову во время ночного перехода.       «М-да. Самому за себя стыдно. И можно сколько угодно себя оправдывать, что это были только мысли, но «слов из песни не выкинешь». Поэтому, Жорик-Обжорик, придётся нам работать над собой, чтобы такого больше не было. И первым шагом будет попытка выразить благодарность крылатой пони за всё, что она сделала», — приняв решение, чувствую, как на душе становится чуть легче, а подняв взгляд на двух летунов, понимаю, что ограничиваться в этом случае будет неправильно (в конце концов… не только Баттерфляй поучаствовала в моём спасении).       Тем временем впереди уже виднелись склоны горной гряды и ущелье, в коем словно детская игрушка в тисках застрял наш дирижабль. Однако же не только летучий корабль попал в поле моего зрения: оказывается, пока меня спасали из ледяного дома яков, где пегасы оставили несколько свёртков с какими-то вещами, другие пони успели разбить полноценный лагерь.       Яркие красные кубы, примерно два на два на два метра, если моему глазомеру вообще можно верить, возникли на очищенной от снега площадке, выстроившись буквой «П». Между походными домиками виднелись разноцветные фигурки, в воздух поднимались несколько струек белого дыма. В то же время единороги при помощи телекинеза спускали с палубы небесного судна какие-то вещи…       Казалось, что даже пегасы, всё время пути демонстрировавшие завидную неутомимость, при виде лагеря взбодрились и ускорились, желая совершить финальный рывок. В то же время Баттерфляй закряхтела и заёрзала, потом что-то пискнула и недовольно проворчала:       — Мы уже приехали?       — Пока — нет, — отвечаю негромко, но не из-за нежелания говорить, а чтобы не тревожить горло.       — У-у-у… А сейчас? — после непродолжительной паузы вновь спросила крылатая кобыла.       — Нет, — прикрыв глаза, спустя мгновение добавляю: — Теперь тоже не приехали.       — Бука, — хмыкнула летунья, после чего боднула меня головой в спину. — Не раскисай.       «Меня утешает та, кто во всём этом пострадал сильнее меня. Моя гордость растоптана!», — ещё пару раз моргнув, краем пледа утираю глаза.       Наше приближение не осталось незамеченным для пони в лагере, так что когда сани въезжали в своеобразный внутренний двор, вокруг собрались почти две трети всей экспедиции. Однако же первой из всех оказалась Сансет, буквально налетевшая на скромного человека в моём лице, при этом эмоционально воскликнув:       — Ты в порядке?!       — Кхе… — кашлянув в ладонь, приобнимаю вставшую на задние ноги единорожку второй рукой, как-то рефлекторно похлопав её по спине. — В полном. Неужели ты обо мне волновалась?       — Разумеется! — возмутилась Шиммер, затем дёрнула ушами, отстранилась от меня и, опустившись на четыре ноги, немного отступила назад, произнося с долей смущения: — Я же за тебя в ответственности.       — Я тоже тебя очень люблю и ценю, — произношу с улыбкой, голосом изображая преувеличенную растроганность.       — Ну вот… — прозвучало из-за моей спины ворчание Баттерфляй. — Рискуешь жизнью и здоровьем, из шкурки вон лезешь… а он? Признаётся в любви другой кобылке. Жеребцы… Ай!       Последний возглас прозвучал из-за того, что, выпутываясь из своего пледа, пегаска неудачно шевельнула крыльями, из-за чего у неё на глазах выступила влага. Со всех сторон зазвучали шепотки, к нам поспешили двое земнопони и единорог, имени коего я так и не запомнил… если мне его вообще говорили.       — Как ты могла подумать, что я о тебе забуду? — обращаюсь к крылатой кобыле, неловко переступающей с ноги на ногу. — Моих чувств хватит на всех!       — Если бы… — совсем тихо пробормотала пони, тут же добавив вслух: — Одними извинениями ты не отделаешься. Я требую компенсацию.       — Договорились, — отвечаю пегаске с решительным видом. — Как только вернёмся в Эквестрию.       — Баттерфляй, — тихо позвала летунью волшебница, оторвавшись от наблюдения за тем, как подбежавший жеребец средних лет водит рогом вдоль крыльев моей спасительницы.       — М… Да, Сансет? — отвлеклась на Шиммер крылатая пони.       — …Спасибо, — выдохнула единорожка, затем шагнула вперёд и потёрлась щекой об её щёку, после чего отошла обратно и улыбнулась округлившей глаза кобыле. — Я этого не забуду.       — Угу… — только и выдавила из себя Баттерфляй, потом зажмурилась и дёрнула ушами. — Я это делала не ради благодарности.       — Тем более, — оборвала её Сансет. — И вообще… почему ты со мной споришь?       — Рефлекс? — предположил я, тут же закашлявшись.       — Так-так-так… Молодые пони… и люди, — приблизился к нам профессор Шарм, выглядящий суровым и решительным, что как-то не вязалось с образом рассеянного учёного. — Как я рад, что все целы. Но что же это мы на улице собрались? Отведите Баттерфляй в лазарет. Юноша, вас тоже нужно осмотреть…       — Я в порядке, — стараюсь показать самую бравую свою улыбку, но судя по скептически склонённой голове, получилось у меня не слишком убедительно. — Я буду в порядке.       — В это верится сильнее, — позволил себе улыбку пожилой жеребец. — А теперь, давайте доставим пострадавших в их временное жильё. Помощь, даже если посланники уже долетели до заставы, прибудет очень нескоро…       После этих слов мою спасительницу подхватили телекинезом, помогая идти, не тревожа крылья, а меня, под конвоем с Сансет во главе, отправили в один из жилых кубов. Сразу за дверью, надёжно отрезавшей шум и холод, мне предстала комнатка с довольно высоким потолком, освещённая какой-то жёлтой сферой, подвешенной на короткой верёвочке по центру. Тут же находилось корыто с высокими бортиками, заполненное явно горячей водой…       — Меня терзают смутные сомнения, — произношу с некоторой опаской, поворачиваясь к ученице Селестии. — Сансет, развеешь мои подозрения?       — Возможно, — серьёзно кивнула единорожка. — Сейчас ты разденешься, я тебя осмотрю, и если мы не найдём чего-то опасного, то приступим к прогреванию. У меня уже всё готово.       — Сансет, я очень… — мою речь, в которой я хотел отказаться от представившейся перспективы, прервали сердитым ударом правого переднего копытца по полу.       — Жора, не веди себя как жеребёнок, — Шиммер тряхнула гривой, шумно вдохнула и выдохнула, после чего уже куда спокойнее продолжила: — Перед отбытием я проходила курсы по повышению квалификации, чтобы в случае необходимости суметь помочь конкретному существу. Да, целительству меня тоже обучали, пусть и не углублённо. Зато благодаря знаниям, полученным о твоём организме в госпитале, я могу сдать экзамен по лечению одного-единственного пациента.       «Это как-то… необычно», — встретившись глазами с решительным взглядом единорожки, ловлю себя на странном чувстве, будто бы она сейчас взорвётся, что мне явно не понравится.       — Жора, ты мне доверяешь? — требовательно спросила пони, вызвав ряд ассоциаций, которые я усилием воли загнал в тёмные уголки подсознания, откуда они и выбрались.       — Доверяю, — твёрдо киваю, чувствуя снова накатывающую усталость.       — Тогда — раздевайся, — столь же решительно велела волшебница.       «Расслабься и получай удовольствие», — проснулся мой внутренний скептик.       Мысль о том, чтобы избавиться от лишних одеяний не вызывала особого протеста, тем более в условиях высокой температуры, неведомым мне образом поддерживаемой в этом кубе. И всё же от шпильки я удержаться не смог, произнеся чуть ехидно:       — Если уж хотела посмотреть на меня без одежды, то так бы и сказала.       — Было бы на что смотреть, — закатила глаза Сансет, тактично отвернувшись, в чём особого смысла и не было, так как она же меня осматривать и собиралась. — Жора, может быть я открою тебе страшную тайну, но нагота для пони — это не нечто постыдное или удивительное. Мы этому вообще придаём гораздо меньше значения, чем ты. Так что… прекращай эти шутки — они не смешные.       — Злые вы, — ворчу вполголоса, складывая одежду прямо на пол, так как в помещении не нашлось ни стула, ни скамьи, ни хотя бы табурета. — Хотя бы трусы-то можно оставить?       — Оставляй, — милостиво разрешила собеседница, взмахнув правым передним копытцем. — Знаешь… я вообще могу пойти заняться своими делами.       — Сансет… — последние слова, прозвучавшие одновременно и обиженно, и раздражённо, несколько меня отрезвили.       — Что? — не оборачиваясь, чуть резче, чем прежде, спросила Шиммер.       — Прости, — произношу негромко, но искренне, чувствуя вину за то, что веду себя как капризный ребёнок. — Спасибо, что волнуешься…       — Забыли, — оборвала меня волшебница на полуслове, после чего повернулась мордочкой и, посмотрев мне в лицо, спросила: — Готов к осмотру?       — Готов, — скинув последние элементы одежды, встаю на собственную футболку ногами и замираю. — Что делать?       — Просто не двигайся, — попросила пони, после чего уселась на круп и закрыла глаза, зажигая свой рог. — Дыши ровно… не дыши. Дыши…       Ощущение щекотки, появившееся сперва вокруг головы, в глазах и ушах, под черепом (будто множество муравьёв пробежалось) переместилось на шею, затем грудь, руки, живот, таз и ноги. Не скажу, что это было слишком уж неприятно, но довольно долго, так как ученица Селестии несколько раз возвращалась назад, угукая каким-то своим мыслям. Вообще… создавалось ощущение, будто меня послойно просвечивают, при этом сравнивая с каким-то шаблоном, имеющимся только в голове у волшебницы.       — Ничего страшного нет, — констатировала Сансет, открывая глаза. — Можно приступать к прогреванию. Возражения или пожелания есть?       — Можно получить простынку, ну или хотя бы полотенце? — старательно изображая послушного ученика, произношу, подняв правую руку. — Ну и какое-нибудь сидение не помешало бы…