Интегрированный попаданец

      Один из сатиров-телохранителей хлопнул ладонью по золотистому устройству, и тронный зал вновь накрыл импульс магического подавителя. Белая аликорница выгнулась дугой, словно крылатая кошка, крепко стиснула зубы и зажмурилась, а затем безвольно упала на пол и потеряла сознание. Оставшиеся в сознании гости смотрели на это с ужасом и отчаянием, кто-то и вовсе всхлипывал… а Шторм, будто бы подпитываясь их страхом и унынием, выпрямил спину, расправил плечи и, подойдя к принцессе дня вплотную — поставил ногу на её бок.       — Принцесса пала! — раскинув руки в стороны, торжественно провозгласил сатир. — Да здравствует король!       — Нет! — крикнула сиреневая единорожка, беспомощно бьющаяся в путах на постаменте. — Ты — чудовище!       — Да… — начал было говорить завоеватель, но тут в тронном зале в ярких вспышках появились земнопони, единороги и несколько пегасов, а перед ним самим возникла здоровая и невредимая белоснежная аликорница, вставшая на задние ноги, чтобы передние копыта опустить на плечи противника. — Как? Очередная фальшивка!       Несмотря на силу удара, заставившую фавна упасть на колени, циркулирующая в его теле магия защитила нового владельца от урона. Он яростно оскалился и впился взглядом в холодные очи крылато-рогатой кобылы, сияющие фиалковым огнём, а его рука с жезлом начала сгибаться так, чтобы указать кристаллом на противницу.       Однако же рог Селестии вспыхнул раньше и заклинание телепортации, захватившее в себя сферу с куском каменного пола, унесло их обоих прочь, оставив подчинённых короля в обществе обозлённых гвардейцев. Тем временем поддельная принцесса дня поднялась на ноги, с её ног упали четыре браслета с растрескавшимися кристаллами, а затем она воскликнула усиленным магией голосом:       — Лягай их!!!       …Сатир ещё попытался хлопнуть ладонью по «противоаликорньему оружию», но израсходованный заряд не позволил выдать хоть какой-то импульс. В следующую же секунду ему в лоб прилетело копыто земнопони, закованное в позолоченный металл…       …       Телепортация Селестии перенесла и её, и противника прямо на дно озера, раскинувшегося под горой, на которой стоял Кантерлот. Шторм, не ожидавший столь внезапной смены окружающей среды, почувствовал себя так, будто из него мгновенно выбили воздух, из-за чего не успел задержать дыхание и начал захлёбываться. Не удержавшись на ногах, он был прижат спиной к самому дну водоёма, свободной рукой хватаясь за горло и глядя перед собой выпученными глазами, а его вторая рука, окутанная телекинетическим полем принцессы бессильно дёргалась, сжимая скипетр…       В последний миг, уже теряя сознание, успевший нахлебаться воды сатир отдал команду и магический артефакт выпустил волну энергии. Подводный взрыв выбросил наверх столб воды, грязи, белоснежную аликорницу и тело завоевателя, коему повезло суметь не разжать пальцев кисти. Однако же если правительница Эквестрии сумела распахнуть крылья и восстановить равновесие, чтобы зависнуть в воздухе, поджав к телу ноги, то её враг полетел вниз безвольной куклой, что в последний момент была подхвачена телекинезом.       Крылато-рогатая пони быстро долетела до берега, освещаемого луной и звёздами, бросила на песок сатира и, ударом копыта отбив пальцы, что сжимали древко артефакта, отобрала скипетр, сунув его себе под левое крыло. На какую-то секунду её грива и хвост обратились в гудящее пламя, а глаза засияли яркими прожекторами, но она быстро справилась с избытком магической силы, после чего зажгла свой рог.       Тело короля выгнулось, затем он закашлялся и, будучи перевёрнутым на живот, стал выплёвывать воду из озера. В эти мгновения его вид был по-настоящему жалким, только вот сочувствия в эмоциях белой аликорницы не набралось бы и на один битс.       — Так… вот что значит — подмоченная репутация, — хрипло рассмеялся Шторм, опираясь на утопающие в песке руки, глядя красными глазами в землю перед собой.       — Ты себе не представляешь, животное, скольких волевых сил мне стоило не убить тебя за всё, что пережили мои пони, — чеканя слова, заявила принцесса дня. — Радуйся: ты будешь осуждён и помещён в тюрьму… а ведь какую-то тысячу лет назад я бы превратила тебя в горстку пепла.       — Ох… Селестия… ты ставишь меня в неудобное положение, — губы завоевателя дрогнули, а глаза зло сверкнули. — Я так тебе признателен, но…       Сатир, сделавший вид, будто вытирает морду тыльной стороной левой кисти, совершенно внезапно (как ему казалось) схватился зубами за запонку, чтобы рывком высвободить маленький кристалл из крепления и плюнуть в морду кобылы. Однако же к его удивлению, отразившемуся на морде мимолётной гримасой, импровизированный снаряд прошёл сквозь пони и взорвался снопами искр, а также клубами дыма, уже упав на песок.       — Печально, — развеяв иллюзию, аликорница появилась в одном шаге левее того места, где находилась её проекция. — Стоило мне проявить милосердие, как ты тут же плюнул на хорошие манеры.       — Очень смешно, — скривился Шторм, руки и ноги коего оплели золотистые браслеты, вздёрнувшие правителя собственной империи над землёй, чтобы в следующую секунду его одежда упала на песок изрезанными лохмотьями, оставив только сублигарию. — Ты можешь лишить меня костюма; ты можешь лишить меня свободы… но моего достоинства тебе не отнять!       — Помолчи, — пробежавшись изучающим взглядом по артефактам, обнаружившимся в наряде сатира, принцесса дня позволила себе превратить в пепел остатки его костюма. — Прямо сейчас мои пони готовятся вступить в сражение с твоим воздушным флотом, и я намерена возглавить их. Ты ведь понимаешь, чем это окончится для твоих последователей?       — Они не сдадутся и не отступят, — растянул губы в усмешке Шторм. — Думаешь, что скипетр захватила, и всё кончено? Я готовился к этому дню с тех самых пор, когда к берегам моей родины приплыли корабли «торговцев», которым нужны были работники с руками, растущими из нужных мест. Мы были наивны, дружелюбны, гостеприимны… и твои пони воспользовались этим! Знаешь ли ты, кобыла, каково это — засыпать и просыпаться в трюме корабля, где тебя кормят пустой кашей и дают столько воды, сколько нужно, чтобы не умереть от жажды? А ведь в сравнении с тем, что нас ожидало в аномальной зоне, в которой попросту нет эфирного фона — это был практически курорт. Нам приходилось копать с утра и до ночи, раскалывать камни для того, чтобы найти какую-нибудь бесполезную безделушку сфинксов, чтобы очередным вечером «добрые пони» поделились своей едой. Именно тогда я поклялся, что однажды отомщу всем угнетателям; объединю мир и избавлю его от тирании древних чудовищ, взирающих на всех остальных с высоты собственных тронов!..       — Ты обезумел? — белая аликорница даже отшатнулась на шаг, чувствуя кипящие эмоции сатира.       — Если жажда справедливости — это безумие; если стремление бороться с тиранией — это безумие… то я — король Шторм, самый безумный из всех безумцев!       Рог Селестии вновь засветился, глаза сатира закатились и голова упала на грудь. Поморщившись, принцесса подхватила телекинезом оставшиеся артефакты завоевателя, подошла к нему на расстояние вытянутой ноги и, сконцентрировавшись на заклинании телепортации, исчезла с берега растревоженного озера в яркой вспышке.                   ***       «На каждый хитрый болт найдётся своя гайка с левой резьбой… Или там было наоборот?», — мучая себя столь интеллектуальными размышлениями, под руководством приведённой в небольшую гостиную единорожки-целительницы, при помощи пористой губки наношу на рог Твайлайт густое масло, ощутимо пахнущее подсолнухами.       — Не больно? — обращаюсь к подозрительно тихой сиреневой единорожке, сердитым взглядом буравящей стену, скрытую под гобеленом восхода над пшеничным полем.       — Нет, Жора, — отозвалась ученица Селестии. — Давай уже закончим с этим.       — Как скажешь, — отвечаю волшебнице и, отложив губку в миску, стоящую на низком чайном столике, вытираю руки об полотенце, подсунутое одним из гвардейцев, обеспечивающих безопасность королевских особ. — Раз… два… три.       С этими словами, взявшись за голову кобылки одной рукой, зажав её рог в кольцо между указательным и большим пальцами, второй ладонью осторожно проворачиваю магический артефакт, буквально высасывающий из волшебницы магию. На секунду мордочка подруги скривилась, но тут же вернулась к нейтральному выражению, а я тем временем окончательно снял «гайку», которая будто бы щипала кожу холодом.       — Мисс Спаркл, не используйте пока магию, — засуетилась доктор, тут же оказавшаяся рядом с Твайлайт, чтобы начать осматривать оставленные металлом царапины. — Сейчас я нанесу мазь и наложу повязку для заживления. Через час-два неприятные ощущения должны пройти…       — Вы готовы продолжить? — отвлёк меня от выслушивания речи старшей волшебницы гвардеец-земнопони, выразительно посмотрев на троицу аликорниц, так и не пришедших в сознание за последние полчаса.       — Да. Готов, — киваю жеребцу и перехожу к следующей кушетке, где расположили Сансет, с рога которой буквально стекает густое прозрачное масло.       «Вот и тебе, Жора, предоставилась возможность почувствовать себя полезным», — промелькнула в голове мысль, тогда как руки опустились на голову янтарной пони.       …Насколько я понял из кратких объяснений доктора, аликорны, как магические существа, намного более уязвимы к низкому уровню сил, а также эфирным колебаниям вроде тех, коими сатиры обезвредили стражу. По этой причине Твайлайт Спаркл, хоть и испытывала недомогание из-за кольца на роге, но более или менее нормально перенесла две дестабилизирующие магию атаки, а вот принцессам пришлось значительно хуже. Впрочем, меня заверили в том, что в долгосрочной перспективе это угрозы не несёт.       Что я делаю в гостиной, превращённой в палату для принцесс? Получилось так, что из-за предательства со стороны минотавров, во дворце оказалось крайне мало обладателей хваталок с пальцами, что необходимы дабы, снять с рогов высасывающие и перенаправляющие магию устройства (грифонов и драконов, как и алмазных псов, к временно беспомощным обладательницам рогов и крыльев решили не подпускать).       …Можно было бы возгордиться и посчитать себя незаменимым, ну или хотя бы по-настоящему важным, но логика подсказывает, что если бы один человек не попался на глаза знающему его гвардейцу, то пони использовали бы что-нибудь вроде гаечного ключа. Ну или же под охраной десятка единорогов привели бы кого-то другого (Сабиру, например).       — Готово, — бросив второе кольцо в металлическую миску, взглядом пробегаюсь по рогу Сансет, чтобы с сожалением увидеть неглубокие борозды, оставленные устройством сатиров.       «И как у книжных попаданцев получается всегда оказываться там, где они нужны, да ещё и играть главную роль в событиях?», — чувство злости и беспомощности всколыхнулись в груди, а затем руки коснулось чьё-то копыто, заставляя повернуться к жеребцу в позолоченной броне.       — Осталось ещё два, — заявил земнопони, подталкивая меня к кушетке с розовой аликорницей.       Судя по виду жеребца, эмоции которого скрыты неприметным медальоном, висящем на груди, его мысли не далеко ушли от моих, но ещё и усугублены тем, что он не смог исполнить свой долг. Ведь если бы не случайное совпадение, из-за которого Селестия оказалась за пределами дворца во время нападения, то Эквестрия пала бы к ногам захватчика почти без борьбы. Но даже сейчас, когда Шторм схвачен и помещён в темницу, как и другие раскрывшие себя заговорщики, над королевством продолжает висеть угроза войны… предотвратить которую простые гвардейцы не в силах.       Третье кольцо со звоном упало в миску, а на мордочке розовой крылато-рогатой кобылы будто бы появилась лёгкая облегчённая улыбка. Впрочем, это может быть обычным самообманом, так как Каденс не пришла в себя по волшебству, а продолжила лежать на своей кушетке, тихо дыша.       «Нужен принц, чтобы её поцеловал. Где там Шайнинга носит? Ну или Блюблада, на худой конец», — остановившись рядом с последней аликорницей, рог которой кажется почти гладким из-за того, что борозды между витками очень и очень маленькие, осторожно опускаю ладони на голову с тёмно-синей, шелковистой гривой, утратившей свою эфирность.       …Стоит ли мне себя накручивать из-за того, что когда моим друзьям понадобилась помощь, я оказался бесполезным? Не ворвался в тронный зал с саблей наперевес, возглавляя атаку гвардейцев, не проявил удивительный тактический гений, а просто стоял за пределами дворцового парка вместе с Сабирой и Фриггой, ожидая исхода операции.       «А что я мог сделать? Если бы мы остались во дворце, то меня скрутило бы, как и остальных. Ведь у меня теперь тоже есть эфирное тело. А если бы его не было, то Шторм со своими подчинёнными, которых он взял явно не за красивые глаза, уж точно справились бы с одним выгоревшим», — осторожно сняв с рога принцессы ночи кольцо, от прикосновения к которому пальцы покалывает морозом, бросаю артефакт в миску и выпрямляюсь.       — Благодарим вас за помощь, — подошла ко мне доктор, при помощи телекинеза несущая поднос с какими-то баночками, бинтами и бутылочками. — Вас сопроводят в комнату отдыха.       «Иными словами — вали и не мешай», — констатировал ехидный внутренний голос.       — Жора, идёмте, — позвал меня гвардеец-земнопони, вышедший на свободное пространство комнаты. — Предлагаю заесть стресс на кухне. Надеюсь, угощения там ещё остались.       — Ничего не имею против, — отвечаю жеребцу, почувствовав себя лишним здесь и сейчас. — Мы можем по пути найти моих подруг?       — Разумеется, — отозвался собеседник. — Как их зовут? Я передам сообщение через стражу.       — Жора! — раздался звонкий возглас, заставивший остановиться и обернуться, чтобы встретиться взглядом с сидящей на кушетке сиреневой единорожкой, рог которой почти полностью замотан в белый бинт, а губы изогнуты в слабой, но искренней улыбке. — Спасибо.       — Не за что, Твайлайт, — отвечаю волшебнице, испытывая жуткую неловкость. — Поправляйся.       «Не за что. Я ведь ничего и не сделал», — констатирую мысленно, чтобы тут же пообещать себе, что сделаю всё, дабы больше не быть бесполезным и не испытывать это отвратительное чувство беспомощности.