Посланник снов

      После того, как спаситель вышел из машины, Роман еще некоторое время просто сидел, рассеянно барабаня пальцами по рулю. Когда он заметил, что художник возник с другой стороны подземного перехода, Яровецкий провожал его внимательным взглядом до тех пор, пока товарищ не скрылся за дверями училища. Но даже после этого следователь не спешил заводить двигатель и уезжать: вместо этого он устало откинулся на спинку кресла, высоко задрав голову, и задумчиво уставился в темный потолок внедорожника. В тот же миг его накрыло сильное желание закурить, которому Роман не стал противиться. Он машинально достал из бардачка пачку сигарет и вытащил одну, после чего поджег кончик папиросы и повернулся к открытому окну. Затягиваясь и выдыхая клубы дыма в пространство, он слегка хмурился, обдумывая все, что случилось за последние часы. Мысли плавно перетекали от проводимого расследования к художнику, который так неожиданно вновь возник у него на пути, и Роман, все еще пытавшийся уложить в голове новые факты, снова почувствовал знакомый коктейль из досады и глухого раздражения из-за того, что ему по-прежнему не спешили рассказывать всей правды. Видит небо, он ведь был абсолютно искренен, когда говорил о том, что хочет облегчить бремя спасителю, а тот что? О своей «аллергии» на алкоголь и технику не рассказал, как и о том, что в скором времени снова будет рисковать ради кого-то головой. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться об этом: то, каким взглядом Инаев сверлил ту детскую площадку означало только то, что скорее всего какой-то ребенок со дня на день окажется в опасности. И хоть Роман отчасти понимал, почему ему об этом не рассказывали — ведь и он сам хранил в секрете свои подозрения относительно другого провидца по той же причине, о чем не преминула напомнить совесть, — но его все равно это слегка задевало. Ведь кто и должен рисковать жизнью ради спасения людей, так это тот, чья работа непосредственно связана с такими рисками… Но, конечно же, проще пробить лбом стену, нежели втолковать это кому-то вроде Дария Инаева.       Закончив курить, Роман выбросил окурок, после чего завел мотор. Прежде чем тронуться с места он бросил еще один долгий взгляд на здание училища, а затем развернул автомобиль и поехал домой. Мысль о том, что хотя бы сегодняшний вечер обойдется без психоаналитика, утешала слабо.       Оказавшись в квартире — благо на сей раз обошлось без неприятных сюрпризов в виде наглых родственников, — Роман сделал себе нехитрый перекус из бутербродов, после чего устроился с ноутбуком на диване. Вставив в него флешку, он быстро нашел среди кучи рабочих папок нужную запись из бара, и принялся сосредоточенно просматривать ее, в надежде разглядеть хоть какую-нибудь деталь в облике незнакомца, по которой его в дальнейшем можно будет опознать. Яровецкий с переменным успехом грыз то бутерброд, то собственный палец, но даже после сотого пересмотра той несчастной записи, не нашел ровным счетом ничего особенного. Когда это досадное обстоятельство довело его до крайней степени раздражения, следователь набрал Никонорова и попросил после работы заехать.       Ну не мучиться же с этим одному, верно?..       Алексей явился к нему на порог около восьми вечера, слегка помятый и уставший после долгого трудового дня. Отметив все это, Роман ощутил легкий укол совести, но отмахнулся от него в тот же момент: он был почти уверен, что товарищ обрадуется тому факту, что интуиция его все же не обманула.       — От всей души надеюсь, что это в самом деле что-то важное. Я очень устал, — пробормотал Алексей, разувшись, после чего Роман сразу же поволок его в гостиную, где на диване лежал ноутбук.       — Конечно важное, стал бы я тебя по пустякам дергать? Ну же, давай, садись. Я тебе сейчас кое-что покажу.       Никоноров с тяжелым вздохом сел, и Роман устроился рядом. Он поставил ноутбук на журнальный столик и вывел набившую оскомину запись на экран. И если до этого лицо Алексея выражало всего лишь терпеливую покорность происходящему, то после того как он увидел Шевкова, прошествовавшего от барной стойки к столику в углу, в глазах его тут же появился намек на интерес, и сам он невольно подался вперед.       Яровецкий мысленно поздравил себя с победой.       Никоноров тем временем, хмурился сильнее с каждой новой секундой.       — И что все это значит? — в конце концов спросил он, когда запись уже подходила к своему завершению. Роман закинул ноги на диван, поджав их под себя, и указал рукой на экран.       — Ну, тебе же мерещилась некая третья сторона в этом деле, так ведь? Как видишь, она вполне себе реальная и я ее нашел. Та-да-да-дам. Поздравляю, товарищ старший лейтенант, твоя интуиция работает прекрасно. Восхищаюсь и завидую.       Алексей пропустил комментарий мимо ушей. Какой-то момент он лишь задумчиво хлопал глазами, а затем повернулся к Роману.       — Ты ходил к Эдуарду Шевкову?       — Ходил, — подтвердил Яровецкий, засунув в рот большой палец. — Он сначала пытался увиливать и отнекиваться, но я очень вежливо попросил и он поведал мне весьма занимательную историю про вот этого парня, — Роман кивнул в сторону человека, который на записи сидел спиной к камере у столика бывшего подозреваемого. — Что, мол, этого товарища он никогда раньше не встречал, что тот просто подсел к нему выпить, а там слово за слово вытянул из Шевкова все его обиды и горести. После чего за считанные минуты придумал план с убийством Дольниковой и подставой близнеца, а также не преминул подсказать, что делать, и как себя вести самому Шевкову. Но, к сожалению, доказать это одной записью, на которой ни черта не слышно — задачка, сам понимаешь, аховая. Я уже не говорю о том, что этот таинственный преступный гений хорошо постарался, чтобы не попасть нам на глаза.       Никоноров повернулся обратно к ноутбуку и, нахмурившись, снова нажал на «воспроизведение», еще ближе придвинувшись к экрану. Роман молчал, пока старый друг внимательно изучал все, что происходило на видео, и от всей души надеялся на чудо, хотя вероятность того, что Алексей вдруг заприметит какую-нибудь зацепку, была не выше одного процента.       — Ты уверен, что Шевков тебе не солгал?       Роман вяло передернул плечами.       — Вероятность, конечно, есть, но я не думаю, что он догадался о твоих подозрениях и специально сочинил такую историю, чтобы водить нас за нос. Когда я был у него, у меня сложилось впечатление, что он совсем не рад тому, что заварил всю эту кашу и хочет только, чтобы его все наконец оставили в покое. А кратчайший способ добиться этого — сотрудничать с нами, даже если это ему не нравится.       Алексей рассеянно кивнул на его слова, продолжая слегка хмуриться.       — А другие камеры? — спросил он после небольшой паузы, и Роман сразу же покачал головой.       — В самом баре есть только эта, а наружных у них вообще не имеется. Я завтра хочу съездить туда еще раз и поболтать с барменом, который тогда был на смене. Может, он хоть что-нибудь слышал из их разговора… Рядом есть супермаркет, но я очень сомневаюсь, что у них есть записи за этот период.       — А когда это было снято?       — Тридцатого апреля.       Услышав это, Алексей многозначительно вздохнул. Роман понимающе хмыкнул.       — Вот и я о том же. Конец месяца — все записи стираются. Вообще удивительно, что повезло достать эту.       Никоноров задумчиво провел пальцами по подбородку.       — Тогда остается только сам Шевков. Хотя вероятность тоже небольшая — ведь уже столько времени прошло, но можно ведь попробовать позвать художника и составить фоторобот с его слов…       Услышав это, Роман вновь против воли ощутил легкий укол вины вкупе с раздражением, от которых сразу постарался отмахнуться, и ответил флегматично, не вынимая палец изо рта:       — Уже. Не вышло. Слишком давно это было.       Алексей бросил на товарища заинтересованный взгляд, а потом многозначительно приподнял бровь и поинтересовался:       — «Уже»? — он немного помолчал, а затем на его лице проступило то самое отвратительно-понимающее выражение, от которого Яровецкому непостижимым образом всегда становилось некомфортно. — Только не говори, что ты привлек к этому Инаева.       Роман не выдержал и отвернулся. Отчего-то в тот момент ему было почти невыносимо смотреть в глаза старому другу.       — Так получилось. Просто удачно подвернулся мне под руку, — пробормотал он куда-то в спинку дивана.       — Что-то в последнее время он тебе «подворачивается» все чаще, — отметил Алексей и тут же примирительно вскинул руки, когда Яровецкий сердито повернулся к нему, готовый начать оправдываться. — Я ни на что не намекаю, просто ты должен понимать, как это все выглядит со стороны. Не бесись, Рома, я же тебе не враг.       Яровецкий мрачно зыркнул на него исподлобья, но понимал, что Никоноров был прав. Но Роман не мог рассказать ему все, как есть, даже если очень этого хотел. Он обещал хранить секрет и собирался держать это обещание так долго, как будет нужно. Однако это действительно было непросто: раньше Роману не приходилось утаивать хоть сколь-нибудь значащие вещи от своего лучшего друга, но в этот раз все было по-другому и Яровецкому ничего не оставалось, просто как мириться с таким положением вещей.       — Я верю Дарию. Он никак не связан с делом Шевкова сверх того, что нам известно, — уверенно ответил Роман, надеясь, что это прозвучало убедительно и что товарищу его слов будет достаточно. — Мы действительно встретились случайно и я попросил его помочь, потому что видел, как он работал с Лешиным. Однако Шевков тогда был пьян и не очень много запомнил, да и это действительно было давно — поэтому с портретом не вышло.       Яровецкий смотрел прямо на Никонорова, пока тот внимательно смотрел в ответ. Так прошло несколько секунд, после чего Алексей отвел взгляд, вновь вернув все свое внимание экрану ноутбука. Роман тайком выдохнул с облегчением, хотя на душе легче все равно не стало.       — Интересно, зачем кому бы то ни было придумывать что-то подобное для первого встречного?.. Какой в этом смысл? — пробормотал Алексей, на что Роман лишь рассеянно продолжил грызть палец. Взгляд его остекленел и стал расфокусированным, а в голове прозвучали слова, которые сказал ему вчера Эдуард.       — Как я понял, помочь Шевкову было в интересах незнакомца… или что-то в этом роде, — медленно ответил Роман, слегка нахмурившись. Его самого эта фраза не абы как беспокоила и он долго о ней думал. — Но помимо самого Шевкова, кто еще бы мог выиграть от смерти Дольниковой? Может, это такая месть? Может, дело в родителях Дольниковой?.. Или в ее муже?.. — Роман некоторое время ворочал эти вопросы в голове, а затем прикрыл глаза и откинулся на подушки. Запустив руки в волосы, он изо всех сил растрепал их, будто хаос на голове помог бы упорядочить мысли.       — Не знаю, Лех, — в конце концов, выдохнул он и озвучил то, что не давало ему покоя последние дни. — Все это в самом деле как-то… очень странно.       Яровецкий услышал, как товарищ громко вздохнул. Когда следователь поднял голову, то заметил, как Алексей прислонился к спинке дивана, скрестив руки на груди. Взгляд его по-прежнему был прикован к записи, что продолжала проигрываться на ноутбуке.       — Наверное, стоит пригласить Ярослава Шевкова еще раз и поговорить с ним о возможных врагах его семьи. И, возможно, с Дольниковым тоже. Не знаю, поможет ли это, но все же лучше так, чем просто закрыть глаза на эти сведения. Даже если этот идейный вдохновитель просто оказался в нужное время в нужном месте, мы должны во всем разобраться, — через некоторое время задумчиво сказал Никоноров, а затем с чувством выдохнул, и устало потер переносицу. На некоторое время повисла пауза, а затем он добавил: — Знаешь, я уже совсем не рад, что оказался прав.       Яровецкий тихо фыркнул.       — Если бы мне давали хотя бы по десятке каждый раз, как я это говорил, то уже насобирал бы себе на вторую квартиру.       Алексей улыбнулся краешком губ. Роман покачал головой и, рывком подавшись к ноутбуку, закрыл его.       — Так, хватит с нас обоих на сегодня. Может, хочешь кофе или пива? Я думаю, немного расслабиться не помешает.       — Не откажусь ни от того, ни от другого.       Яровецкий усмехнулся и с чувством хлопнул товарища по плечу.       Роман и Алексей просидели вместе на кухне до половины десятого. Яровецкий после второй бутылки рассказал товарищу о грядущей свадьбе Лены, о мозгоправе, которая все никак не оставит его в покое, и оставшуюся часть вечера они только и делали, что перемывали косточки обеим женщинам. Выговорившись, Роману стало немного легче. И даже после того, как Алексей попрощался и ушел, Яровецкий пребывал в более-менее ровном расположении духа. Он включил телевизор, чтобы тот бормотал на фоне, после чего снова плюхнулся на диван и полез в соцсети. Ничего особенного его внимание там не привлекло, и мысли сами собой вернулись к расследованию. А те, в свою очередь, привели его к размышлениям о том, что возможно завтра его новый друг снова будет рисковать головой, чтобы спасти кого-то. Роман хмурился, думая об этом: сейчас он пока не мог ни достать злоумышленника, который стоял за делом Шевкова, ни выяснить, был ли тот тем самым другим провидцем. Однако он вполне мог помочь спасителю в его нелегком деле…       Яровецкий держал телефон в руке и колебался, глядя на часы: цифры на дисплее недвусмысленно извещали его о том, что время было уже позднее, а здравый смысл раз за разом повторял, что художник не обрадуется очередному позднему звонку, не говоря уже о том, что вероятность прервать его пророческий сон была довольно большой. С другой стороны, что если сегодня они встретились неспроста, что если следователю нужно было узнать о том, что художник должен кого-то спасти?.. Роман был не слишком большим поклонником теории глобального вселенского плана и не верил во всякие знаки, но теперь ловил себя на том, что не мог так просто отмахнуться от них, недвусмысленно маячивших прямо перед носом. Разве это не странно? Бар, в котором он нашел подозреваемого, располагался не так далеко от детской площадки, которая так сильно интересовала художника. Яровецкий был готов отдать руку на отсечение, что это что-то большее, нежели простое совпадение.       Роман в самом деле очень старался уважать решение спасителя, и не хотел на него давить. Но раз уж ему все равно нужно будет завтра ехать в тот район, отчего бы не помочь и не убить двух зайцев одним выстрелом? В любом случае ведь две головы лучше одной.       Взяв себе на вооружение этот неоспоримый довод, Яровецкий набрал художника, продолжая убеждать себя в том, что все делал правильно. Роман очень долго слушал одни лишь гудки и уже подумывал завершить звонок, как вдруг в динамике неожиданно щелкнуло.       — Да?       Голос по ту сторону звучал устало и Яровецкому в который раз за сегодня вновь стало неловко. Как на человека, который сам не терпел по отношению к себе настойчивого внимания от кого бы то ни было, сам он был слишком уж назойлив. Роман понимал это. Понимал, но ничего не мог с собой поделать.       — Прости, я тебя разбудил?       Пауза.       — Нет, я только собирался ложиться. Что-то случилось?       Яровецкий бесшумно выдохнул и прикрутил звук на телевизоре. Потом перехватил телефон другой рукой и, чувствуя себя последним говнюком в мире за то, что продолжал доставать человека своими поздними звонками, прочистил горло и спросил:       — Ничего. Ничего такого уж срочного. Извини. Хотел спросить, прошла ли твоя головная боль.       Роману почудилось, будто он услышал тщательно сдерживаемый вздох.       — Да, все нормально. Я же говорил, что все пройдет. Ты только поэтому звонишь?       Яровецкий колебался пару секунд, но потом очень быстро осознал, что просто не будет спокойно спать, если закончит на этом.       — Нет, не только. На самом деле… Ну, во-первых, я хотел извиниться, что втянул тебя в свое расследование и… И что тебе пришлось терпеть все эти неудобства из-за Шевкова. Ведь я не знал, что ты буквально на дух не переносишь алкоголиков, — он рассмеялся, но смех быстро сошел на нет. Шутка была так себе, поэтому Роман откашлялся и поспешил продолжить, чтобы лишить художника возможности запротестовать. — М-да. А во-вторых… В общем, я хочу тебе помочь. Я видел, как ты смотрел на ту детскую площадку сегодня и сделал кое-какие выводы. Даже не будь я следователем, несложно догадаться, в чем дело. И, прежде чем ты начнешь возражать, я хочу сказать, что прекрасно понимаю твои мотивы, правда, и да, ранее я говорил, что не буду лезть не в свое дело и навязываться против твоей воли, но… Мне что-то подсказывает, что сегодня все так удачно сложилось, и мы встретились не просто так. К тому же, завтра я снова еду в тот район, опросить возможного свидетеля по делу, и так уж вышло, что бар, в котором он работает, находится неподалеку от твоей детской площадки, — следователь немного помедлил, но художник молчал, поэтому тот вздохнул и продолжил: — Ты так старался для меня сегодня. Пожалуйста, дай мне тоже помочь тебе.       Яровецкий умолк, невольно затаив дыхание в ожидании вердикта. Инаев молчал довольно долго. Так долго, что Роману уже подумалось, что тот успел задремать, пока он говорил. Но потом следователь услышал громкий красноречивый вздох и весь обратился вслух, не заметив, как снова запустил в рот большой палец, чтобы погрызть от нетерпения.       — Ты и так уже очень много сделал, — в конце концов произнес Дарий так тихо, что Роману пришлось напрячься, чтобы услышать его слова. — Гораздо больше, чем я заслуживаю, и я благодарен за это. Что касается остального… Это не твоя ноша. У тебя и так хватает проблем, и я не хочу однажды стать самой главной из них.       Губы Романа сами собой расползлись в улыбке, и он хмыкнул.       — Если считать тебя самой главной проблемой, то я ничего не имею против того, чтобы разбираться с ней хоть всю жизнь, — ответил он, жалея, что не мог сейчас видеть лица спасителя. — Ты постоянно забываешь о том, что дважды спас меня, в то время как я об этом забывать не намерен. Пускай мне никогда не осознать до конца, насколько велико твое бремя, но раз уж ты доверил мне свою тайну, я хочу его разделить.       — Это может плохо закончиться, — едва ли не шепотом ответил Дарий. Роман усмехнулся и с чувством фыркнул.       — Вот уж о чем я не беспокоюсь. Все мы умрем когда-нибудь. Но если при этом спасти кого-то — по крайней мере, смерть будет героической и ненапрасной. Как по мне лучше и быть не может.       После его слов в динамике прозвучал еще один тяжелый вздох. Несколько долгих секунд Яровецкий слушал лишь тишину, мысленно уговаривая спасителя пристать на предложение. Он был так сосредоточен на этом, что когда услышал ответ собеседника, то на мгновение растерялся.       — Нет.       Улыбка будто приклеилась к лицу Романа. Он моргнул, подумав, что ослышался.       — Прости?       — Я сказал нет.       Яровецкий нахмурился и сел, свесив ноги с дивана.       — Знаешь, я все понимаю, ты привык действовать в одиночку, но хотя бы обдумай…       — Здесь не о чем думать, — непререкаемым тоном ответил спаситель. Он даже не повысил голос, но Роман все равно едва ли не подавился всеми заранее заготовленными словами. — У тебя своя жизнь. И от нее тоже зависят люди. Ты должен помнить об этом.       — Я помню, — сердито откликнулся Яровецкий, чувствуя, что начинает закипать, — но и если я помогу тебе разок, от этого никому хуже не станет…       — Я больше не хочу говорить об этом, уже поздно.       — Но ведь ты даже не дал мне закончить!..       — То, что я должен сделать в этот раз — тебя не касается, — бесцветно отчеканил Дарий, и Роман едва ли не задохнулся от возмущения, готового сорваться с языка. — Я благодарен тебе за все, но, как я уже говорил, есть вещи, которые я обязан делать сам. Чем раньше ты поймешь и примешь это, тем проще будет нам обоим.       — Ты!..       — Спокойной ночи, — тихо пробормотал Инаев и, прежде чем Роман успел вставить хоть слово, повесил трубку. Какой-то момент Яровецкий в совершенном недоумении смотрел на телефон, ошарашено моргая, а затем отбросил его на столик и, от переполнявшей досады, с чувством ударил кулаком по дивану. Ну как вообще можно было быть настолько упертым и принципиальным?.. Роман искренне считал, что когда между ними больше не будут стоять никакие секреты, станет проще, но на самом деле все оказалось с точностью до наоборот.       Вновь завалившись на диван, Яровецкий закинул руки за голову и в сердцах мысленно костерил спасителя на все лады, пока его не одолел сон.

***

      Следующим утром Роман проснулся в весьма скверном расположении духа: свет у него в гостиной горел всю ночь, а с экрана телевизора, который он тоже не выключил, будто в насмешку нагло усмехался прилизанный ведущий прогноза погоды. Вдобавок ко всему следователю свело шею от неудобной позы, в которой он умудрился заснуть, поэтому он только и делал, что сипел сквозь стиснутые зубы, сердито блуждая по квартире в поисках аптечки или хоть чего-нибудь, что помогло бы унять адскую боль в мышцах. После того как он нашел обезболивающее и выпил парочку таблеток, ему слегка полегчало но и только. Ноющая боль по-прежнему сильно нервировала и без того раздраженного следователя, поэтому первым делом, выйдя из квартиры он направился в аптеку. Купив там какую-то противовоспалительную мазь, Яровецкий запрыгнул в машину, натер ею шею, после чего завел мотор и поехал на другой конец города. К тому моменту на дворе в самом разгаре было солнечное утро, однако несмотря на это, настроение следователя оставалось диаметрально противоположным. Несколько раз в дороге он набирал художника (то ли для того, чтобы опять напроситься помочь, то ли для того, чтобы выплеснуть на него свое раздражение — Роман и сам толком не знал), но Дарий не брал трубку, и от этого факта Яровецкому становилось только хуже. Ранее ему казалось, что спаситель никогда не стал бы игнорировать его звонки нарочно. С другой стороны, после вчерашнего разговора Роман уже ни в чем до конца не мог быть уверен: может, он таки перегнул палку?.. После нескольких неудачных попыток дозвониться следователь бросил это дело, решив пустить все на самотек. Он убеждал себя, что это именно то, чего хотел Дарий, и решительно не признавался даже самому себе, что все равно беспокоился.       Когда следователь добрался до большого супермаркета и знакомой детской площадки, то не заметил ничего необычного, хотя прежде чем выйти из машины и пойти к бару, внимательно ее осмотрел, мысленно досадуя на то, что не знал никаких деталей будущего происшествия. Что же должно было произойти? Может, ребенка ударит качелей, или ему упадет на голову какая-нибудь особо крупная ветка или, не дай бог, дерево? Может, он удавится песком или неудачно упадет с горки?.. Пока Роман шел к кафе-бару, то разглядывал тех немногих детей, что носились по песку друг за другом, а потом осматривал близлежащую к площадке территорию, в надежде отыскать взглядом спасителя. Но того нигде не было видно. Понимая, что в данный момент попросту бессилен что-либо сделать, Яровецкий с тяжелым сердцем ускорил шаг и направился далее вглубь парковой зоны. Наружная дверь в бар была открыта, а на внутренней перегородке красовалась ярко-оранжевая табличка «закрыто». Проигнорировав ее, следователь уверенно вошел внутрь. В помещении царил все тот же полумрак, но по крайней мере на этот раз Яровецкий добрался до стойки без опасений расшибиться о какой-нибудь неудачно подвернувшийся по пути стул.       — Мы еще закрыты, — глухо проворчал невысокий лысый мужчина, силуэт которого угадывался за стойкой. Когда Роман подошел ближе то отметил, что тот был в фирменной черной рубашке — такой же, как у вчерашнего знакомца Виталия, а в левом ухе у него болталась серьга. Бармен стоял к следователю вполоборота, и все время переводил сосредоточенный взгляд с полок, заполненных разноцветными бутылками всех форм и размеров на планшет, который держал в руке. Роман хмыкнул, сразу же присев на высокий стул, и потянулся за удостоверением.       — Это не страшно, — ответил он и, поймав на себе вопросительный взгляд бармена, брошенный исподлобья, ухмыльнулся, продемонстрировав документ. — Следователь Яровецкий. Вы… наверное Сергей, я прав?       Бармен на какой-то момент прикипел взглядом к удостоверению посетителя, а затем отложил планшет на стойку. Обернувшись всем корпусом, на этот раз он удостоил визитера куда более внимательным взглядом.       — Да, так и есть, — в конце концов медленно произнес тот и слегка нахмурился. — Витя рассказал, что со мной хочет побеседовать следователь, но я просто не ожидал, что им окажется кто-то столь молодой.       Роман растянул губы в улыбке — самому бармену навскидку было немногим за сорок, хотя при таком освещении что-то утверждать наверняка было сложно.       — Это я просто удачно выспался, — пробормотал Яровецкий, рассеянно помассировав ноющую шею. — Что ж, раз вы уже знаете, почему я пришел, тогда перейду сразу к делу. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об этих посетителях. Все, что вспомните, даже если это какая-нибудь сущая мелочь, — следователь вывел на смартфон скриншот с видеозаписи и показал его бармену. Тот включил верхний свет над стойкой и, взяв телефон, прищурился, изучая снимок.       — Это было тридцатого апреля, — добавил Роман после небольшой паузы, с надеждой вглядываясь в лицо бармена. Сергей медленно кивнул.       — Да, я их помню, — сказал он и, положив телефон на стойку, указал пальцем на изображение Шевкова. — Этот пришел первым где-то в девять или чуть позже — я как раз новый кофе заваривал. Он сразу заказал стакан, пару бутылок и устроился за столиком в углу с таким видом, будто желал утопиться в своем бухле: в процентах девяноста от таких посетителей чаще всего бывают проблемы, которые заканчиваются драками и приездом полиции, поэтому я его запомнил на всякий случай. Когда пришел второй я не видел, но говорили они долго и довольно душевно, как мне показалось, хотя вот этот первый когда пришел, явно не был предрасположен к разговорам. Второй, кстати, тогда большие чаевые оставил.       Роман слегка подался вперед.       — Вы случайно не слышали, о чем они говорили? Хоть что-нибудь, даже какие-нибудь обрывки фраз — поможет все, что угодно.       Сергей поджал губы и почти сразу же покачал головой.       — Я почти все время был у стойки. Да и вели они себя прилично, так что у меня не было причин подходить к ним.       Слегка расстроившись, Яровецкий побарабанил пальцами по стойке.       — Ладно. Тогда… Вы можете описать вот этого второго?       Сергей наклонил голову, и какой-то момент задумчиво смотрел на затылок подозреваемого на скриншоте, а затем неуверенно пожал плечами.       — Ну… Он молодой, это точно, может лет тридцать или тридцать пять, вряд ли больше. Но если бы я встретил его сегодня на улице, например, то вряд ли бы узнал. Я, знаете ли, был в тот момент под большим впечатлением от суммы, что он оставил. Помнится, подумал еще, что стоило бы угостить его выпивкой в знак благодарности — а его уже и след простыл.       Яровецкий поджал губы, снова рассеянно побарабанив пальцами по стойке. Тлеющая надежда в груди окончательно погасла. Видать, на этот раз придется тоже обойтись без портрета…       — А нет, постойте, — вдруг неожиданно сказал Сергей и Роман тут же поднял глаза на него. — Я вспомнил. У него была татуировка на запястье в виде браслета — змея, которая кусает свой хвост. Я мельком заметил, когда он оставлял наличные.       После этих слов Яровецкий слегка воспрянул духом.       — Это может помочь, спасибо, — кивнул он. Пусть это далеко не фоторобот, но уже кое-что. Хотя, конечно, обзвонить все тату-салоны города будет задачкой нудной, да и вероятность того, что загадочный товарищ сделал себе тату именно здесь, а не в какой-нибудь другой области или даже стране, весьма невысока, но попытаться все же стоило. Хотя бы для того, чтобы этот доморощенный любитель бесплатных советов по преступлениям не решил, что может остаться безнаказанным.       Улыбнувшись краешком губ, Яровецкий достал из кармана жилетки визитку и протянул бармену.       — Еще раз спасибо большое, любезный, вы мне очень помогли. Если вдруг вспомните что-нибудь еще — обязательно позвоните.       — Ладно, — Сергей взял карточку, а затем будто бы невзначай поинтересовался: — А можно узнать, что эти двое натворили?       — Тайна следствия, — пробормотал Роман. Забрав телефон, он ловко соскочил со стула и многозначительно подмигнул: — Сами понимаете. Но если вдруг кто-нибудь из этих двоих или оба к вам вдруг нагрянут — мало ли — дайте мне знать. И своему сменщику передайте.       — Хорошо, — кивнул бармен. Яровецкий шутливо отсалютовал на прощание и в гораздо более приподнятом настроении вышел обратно на свежий воздух, щурясь и часто моргая от яркого дневного света. Достав смартфон, следователь взглянул на часы — близилось время обеда. Немного подумав, он вновь вернулся к зданию супермаркета и, остановившись напротив входа, окинул внимательным взглядом детскую площадку. Детей на той по-прежнему было немного, меньше десятка, и, как и прежде, вокруг не происходило ровным счетом ничего необычного. Люди сновали туда-сюда по своим делам, поглощенные собственными проблемами и мыслями, совершенно не обращая внимания на других. Роман некоторое время вглядывался в лица перехожих, в надежде отыскать среди них спасителя, но безрезультатно. В сомнениях пожевав губы, Яровецкий развернулся и вошел в супермаркет, решив на всякий случай наведаться к его руководству. Вероятность достать у них записи с камер за нужный день была мизерной, но попытаться все же стоило, хотя бы ради того, чтобы окончательно успокоить совесть.       Ожидания Романа оправдались — записей от конца апреля на камерах супермаркета не имелось. И хоть он догадывался, что так будет, но все равно был немного раздосадован. Рассеянно поблагодарив администрацию за сотрудничество, следователь вновь вышел на улицу и опять зацепился взглядом за детскую площадку. Какой-то момент его так и подмывало набрать спасителю, дабы удостовериться, что тот не застрял где-нибудь в пробке и не опаздывает, но все же Яровецкий пересилил себя и пошел прямо к своему внедорожнику, припаркованному на стоянке неподалеку. Сев в салон, он вновь бросил взгляд на площадку, которая даже отсюда прекрасно просматривалась, и, скрестив руки на груди, решил, что будет ждать. Тогда даже если Дарий вдруг не успеет по каким-то причинам, то он, Роман, обязательно его подстрахует.       — Насколько все было бы проще, не будь ты таким упрямым твердолобым чурбаном, — пробормотал Роман вполголоса, рассеянно массируя пальцами свою многострадальную шею. — Все из-за тебя.       Воспользовавшись моментом, Яровецкий намазал вышеобозначенную часть тела еще раз, после чего достал смартфон и вновь взглянул на часы. Близилась половина второго дня и в голове некстати вяло шевельнулось напоминание о том, что помимо всего прочего вечером ему предстоял еще один дурацкий сеанс психоанализа… Устало вздохнув, Роман отложил телефон в сторону и слегка нахмурился. Живот вдруг предательски заурчал, но Яровецкий старался не обращать внимания, слегка досадуя на то, что в супермаркете не купил ничего перекусить. Сейчас, однако, он не решался покинуть свой наблюдательный пост и просто терпел, до рези в глазах вглядываясь в лица прохожих. С каждой минутой от беспомощного ожидания тревога лишь нарастала. Если бы следователь уже увидел спасителя, ему бы стало намного легче… Может, шевельнулась робкая мысль, это все же произойдет не сегодня?..       Поднялся ветер. Зашумела листва и несколько голубей, громко хлопоча крыльями, снялись с деревьев. Большие и кустистые молочно-серые облака, повинуясь воздушному потоку, закрыли солнце. Роман, подперев голову рукой, по-прежнему не сводил внимательного взгляда с цели своего наблюдения. Вдруг он заметил, как из-за разноцветной ограды площадки на тротуар выкатился небольшой, но очень яркий синий мяч. Какой-то момент следователь смотрел на него, слегка хмурясь, а затем, поддавшись какому-то неясному предчувствию, вышел из машины. Проезжая часть находилась недалеко, всего в какой-то паре метров от тротуара, и пусть движение здесь было далеко не таким оживленным, как в центре, все же следовало оставаться начеку.       Роман на всякий случай сделал несколько шагов вперед, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Спасителя в поле зрения по-прежнему не наблюдалось, что уже не на шутку тревожило следователя. «Может быть, это не сегодня», — крутилась в голове одна и та же мысль, словно заезженная пластинка, но его это все равно не успокаивало. В воспоминаниях всплыл рассказ Дария о трех ночах с вещими снами, что обычно предшествовали происшествиям, но Роман понятия не имел, сколько из них уже видел художник, ведь тот не посчитал нужным делиться такими мелочами!.. Яровецкий поспешил загнать новую волну раздражения поглубже — сейчас для нее явно было неподходящее время, и просто наблюдал, готовый в любой момент сорваться с места, если потребуется.       Тем временем с противоположного конца улицы, разговаривая по телефону, размашисто шагал какой-то человек в рваных черных джинсах и темно-серой спортивной олимпийке с капюшоном, накинутым на голову. Роман бы и внимания на него не обратил, если бы тот не свернул на тротуар вдоль изгороди площадки. Прохожий будто немного торопился и, казалось, был настолько поглощен разговором, что не замечал ничего вокруг. Все произошло так быстро, что Яровецкий даже ничего и сообразить не успел: перехожий прошел по тротуару, задев ногой мяч, и тот послушно покатился вниз прямо на проезжую часть. Сразу же из-за ограждения показался кудрявый мальчонка четырех-пяти лет, и кинулся догонять синего беглеца, не глядя по сторонам. Роман, абсолютно четко осознав в тот момент, что со своего места никак не успеет помешать ребенку выбежать за мячом на дорогу, невольно сделал шаг. И в тот же миг он заметил спасителя, бегущего сломя голову к проезжей части с противоположной стороны. Дарий, не замедлившись ни на секунду, выскочил на дорогу — прямо навстречу большому джипу вишневого цвета. Раздался пронзительный визг шин и громкий сигнальный гудок, но даже при небольшом тормозном пути, автомобиль все равно сбил художника. Ребенок тем временем от неожиданности затормозил у края бордюра, но не сдержал равновесия и плюхнулся прямо на асфальт. В тот же миг уютный летний день разбил громкий плач. Синий мяч весело выпрыгнул на проезжую часть и покатился прямиком к Дарию.       На улице начала собираться любопытствующая толпа. Перепугавшийся на смерть упитанный водитель джипа выбежал на дорогу и кинулся к художнику. Роману казалось, что он не дышал все то время, пока не увидел, как Дарий с помощью нескольких прохожих поднимается на ноги. Они что-то ему говорили, а он что-то им отвечал, беспечно отмахиваясь. Даже с того расстояния, что их разделяло, было понятно, что он отказывался вызывать медиков, наверняка убеждая всех и каждого, что с ним все в порядке.       Дарий не замечал следователя: он с заметным усилием нагнулся и, взяв мяч, проковылял к плачущему ребенку, чтобы отдать его. Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы слегка успокоить собственные нервы, Роман собирался было подойти и удостовериться, что спаситель действительно отделался лишь парой синяков, но его взгляд вдруг зацепился за того самого прохожего в олимпийке, который замер посреди тротуара и внимательно наблюдал за художником и плачущим малышом. Одну руку он держал в кармане джинсов, а другой по-прежнему держал телефон у уха. Какой-то момент он еще смотрел в сторону почти случившейся аварии, а затем развернулся и просто пошел себе дальше. Яровецкий провожал его хмурым взглядом пару секунд, а затем, повинуясь внезапному порыву, окликнул:       — Эй, товарищ, можно вас на секунду?..       Тот остановился, но не обернулся. Роман, сделав несколько шагов вперед, уже открыл было рот, чтобы посоветовать прохожему хоть иногда смотреть под ноги, но слова так и не вылетели у него изо рта.       Незнакомец по-прежнему держал телефон у уха. Из-под длинного рукава олимпийки выглядывал небольшой участок кожи, смарт-часы и еще какой-то темный браслет. Роман сделал шаг и неожиданно для самого себя замер, зацепившись взглядом за запястье незнакомца. Он прищурился и вдруг понял, что увиденный им браслет был татуировкой. У следователя ушло не больше пары секунд, чтобы до конца осознать то, что он увидел: это была татуировка змеи, что полностью опоясывала запястье и кусала себя за хвост.       Не сдержав своего удивления, Роман на миг растерялся и во все глаза уставился на спину прохожего. А тот, будто что-то почувствовав, вдруг рванул с места и побежал в сторону парка со всех ног. Яровецкий опешил.       — Стоять!.. — громко гаркнул он и, позабыв обо всем на свете, бросился следом. Сердце тут же пустилось вскачь, разгоняя кровь по венам, а мысли проносились в голове галопом, сбиваясь и наталкиваясь друг на друга: неужели это был тот самый незнакомец из бара? Как и почему он оказался здесь? Какие цели преследует?.. И разве его присутствие здесь и сейчас могло быть простым совпадением?!.. Роман бежал так быстро, как только мог, однако едва он обогнул супермаркет с другой стороны и добрался до самого парка, как в растерянности замер на месте, тяжело дыша и с досадой оглядываясь по сторонам. Деревья, проглядывающие меж них старые фонтаны, несколько заброшенных полуразвалившихся построек, о назначении которых теперь можно было только догадываться… И ни единого человека в серой олимпийке в радиусе обозрения. Прохожий будто сквозь землю провалился, отчего следователь, по-прежнему пребывая в полнейшей растерянности, громко выругался:       — Твою мать!..       В сердцах пнув ногой какой-то камешек на тропинке, он глубоко втянул носом воздух. Ему нужно было успокоиться и как следует все здесь обшарить — возможно, товарищ просто где-то удачно спрятался, но в памяти тут же всплыло изможденное лицо спасителя, только что пережившего очередное ДТП, и это почти сразу же остудило пыл следователя. Его новому другу, возможно, не помешает помощь, да и камеры супермаркета уж наверняка на этот раз что-то да засняли… С трудом признав поражение, Яровецкий стиснул ладони в кулаки, после чего развернулся и побежал в обратную сторону.