Пыльно-розовый

      Юнги просыпается под утро от того, что ему жарко, и лёгкое желание грызёт низ живота. Он пару минут просто лежит, пытаясь понять, что происходит, и только потом открывает глаза. В первых лучах солнца видно, что Чимин большей своей половиной лежит на альфе, от него и исходит жар. Поначалу Юнги думает, что ему кажется. Он даже закрывает глаза и пытается уснуть, но это опять происходит: Чимин трётся об него. Скорее во сне, совсем неосознанно и слабо. Младший тычется носом в основание шеи, интуитивно находя пахучую железу, и опять проезжается по чужому бедру. Юнги знает, что может не сдержаться, что это опасно, и он должен остановить мальчишку и тихонько уйти. Однако он не уходит, только обнимает хрупкое тело, когда омега скулит и делает ещё один толчок. Он чуть ускоряется, и Мин прижимает его ближе, отчего младший стонет, трётся быстрее, уже часто помахивая бедрами, и просыпается. Юнги чувствует это своим нутром по тому, как тот замирает и всхлипывает. — Хён, — звучит задушено и еле слышно, — прости-прости… — Всё хорошо, — шепчет Юнги, гладя по пояснице.       Чимин опять толкается, только уже осознанно и с тихим стоном. Он впивается своей ручкой в спальную кофту альфы и сжимает её в пальцах, утыкаясь лбом в чужую ключицу и двигая бедрами. Юнги не знает, как держится, и как он до сих пор ещё не трахнул мальчишку. Но, он лежит, позволяет тому делать это и гладит по талии, когда мальчик стонет и скулит. Когда Чимин кончает, Юнги нужно какое-то время, чтобы опять начать дышать. Младший почти сразу опадает и погружается в сон. Юнги думает, что тому наверное до ужаса неприятно в грязном белье, но раздеть не решается.

***

— Это самое странное, о чём вы меня просили когда-либо, — смеётся Чэхве, ставя на стол большую коробку, наполненную запакованными секс-игрушками. — Прости, но сам я до ужаса не люблю такие магазины, — Юнги ёжится и с опаской смотрит на продолговатые предметы. — Можешь открыть и обработать пару для Чимина? Только те, что поменьше.       Юнги приходится уехать на пару часов на работу. Это сложно, хотя тому и стало немного лучше от таблеток, а к обеду должен был приехать врач. Нормальный врач, а не фельдшер. Юнги пытается выполнить максимум работы, чтобы потом иметь возможность остаться дома и приглядеть за младшим. В итоге он возвращается к пяти. Чэхве кормит его супом, а потом Мин поднимается в свою спальню, где всё ещё спит Чимин. Врач мальчика уже отписался альфе, сказав, что у омеги просто очень сильные гормоны, поэтому ему было настолько больно, к тому же, течка первая, да ещё и с оторванной кистой. Когда Мин входит в комнату, младший лежит, свернувшись калачиком, и обнимает одеяло. Под ним подложены полотенца, а штаны сменены, но уже всё равно пропитаны смазкой. Юнги садится на край кровати и осторожно гладит его по спутанным волосам. Глаза Чимина закрыты, а брови сведены вместе. Юнги действительно жалко его, но он не знает, как ещё может помочь.       Ещё Мин помнит о том, что должен сделать. Да, врач который приезжал пару часов назад тоже сказал проверять каждые четыре часа, нет ли крови. Юнги бы с удовольствием переложил это на Чэхве, но та наотрез отказалась, сказав, что Чимин её не подпускает. В своем состоянии мальчик не мог трезво думать и не понимал, что это для его же блага. К Юнги он тянулся сам, вероятнее всего потому, что тот был альфой и более близким. Юнги тщательно моет руки и возвращается в спальню. Он усаживается на кровать и чуть поворачивает Чимина, чтобы тот лег на живот. — Я должен проверить нет ли крови, — предупреждает он, гладя тонкую талию. — Чимин-и, слышишь меня?       Тот что-то совсем не разборчиво бубнит в ответ, и Юнги принимает эти звуки за согласие. Он немного нервничает, пока стягивает чужие спальные штаны и бельё. Старший понимает, что никак не сможет не смотреть, хотя Чимин и просил его. У мальчика светлые пышные ягодицы, Юнги разводит их руками и видит, как из-за этого смазка более активно сбегает по шву к мошонке из розовой припухшей дырочки. Пока что Юнги крови не видит, и это не может не радовать. Он вдыхает ртом и задерживает дыхание, медленно вводя кончик фаланги в младшего. Тот стразу же сжимается вокруг пальца, его небольшой член дергается, и он ведёт бедрами, старясь насадиться глубже. Юнги вынимает палец, а омега жалобно стонет и тычется бедрами в сторону альфы. Мин не видит никаких следов крови. На этом бы стоило закончить, но он видит, как нуждается в нём омежка и, совсем не обдумав, опять вводит в него фалангу указательного. Старший видит, как лицо Чимина впервые за этот день расслабляется, и он несдержанно насаживается и стонет куда-то в подушку. Мужчине до ужаса стыдно, но он смог вытащить палец только тогда, когда Чимин пачкает свои штаны густым семенем и глубже проваливается в сон. После того, как Юнги обтирает мальчика влажным полотенцем, он возвращается на кухню и выпивает два стакана воды со льдом. Он возбужден почти до предела, но не может позволить трогать себя с мыслями о Чимине, а других мыслей сейчас просто и не могло возникнуть. — Может, уедете, если это слишком сложно? Я присмотрю за мальчиком, — Чэхве заходит в помещение и смотрит на хозяина дома. — Нет, — мотает головой Мин, — я не оставлю его в такой момент. — Вы молодец, и, думаю, справитесь с этим, — говорит она, и Юнги очень благодарен за поддержку.       Он ложится в гостевой, так как Чимин наотрез отказывается возвращаться в свою комнату и плачет, даже если просто попытаться сменить бельё. Юнги очень старается не думать о том, что тому нужен его запах. Когда в три часа ночи звучит будильник, он поднимается, чтобы сходить к омеге, дать ему таблетку, напоить и в последний раз проверить на наличие крови. Доктор успокоил старшего, сказав, что если её не появится в эти сутки, то дальше проверять не придётся.       Когда Мин заходит, на кровати лежат пару игрушек, одна даже ещё работает, а сам Чимин спит в одном белье в обнимку с подушкой. Одеяло отброшено на пол, а простыни смяты. Юнги немного возится, чтобы выключить розовую вещицу и откладывает всё добро в сторону. Крови не оказывается, и, воспользовавшись случаем, Юнги меняет младшему бельё и полотенца под ним. Он укрывает парня одеялом из его комнаты, чтобы тому было хоть немного свежее и поит его водой из шприца без иглы. Чимин немного кашляет, но потом всё глотает и недовольно морщится.       Следующие три дня проходят тяжело. Юнги приходится выходить в сад, чтобы выполнить работу, потому что весь дом был буквально пропитан запахом Чимина. На четвёртый день мальчик начинает приходить в себя, даже пару раз сам ест, но находится в таком сонном состоянии, что почти ничего не говорит, только просит воды и не оставлять его одного. Юнги не уходит. Проверяет его несколько раз за ночь и утром вместо кофе смотрит на омегу. Всё заканчивается к пятому дню. На ужин Чимин спускается в столовую бледный и сильно похудевший. Он послушно ест, выпивает все таблетки с витаминами и уходит в свою комнату. Даже с новым постельным бельём Юнги чувствует его запах, что за эти дни въелся в матрас. Но это была лишь клубника и молоко, и Юнги не мог понять, что ещё было в этом аромате кроме молочного привкуса, пока не имел возможности прикоснуться к его пахучей железе.       Юнги выдыхает с облегчением, когда выходит на работу, а Чимин идёт в школу. За эти дни он ужасно нервничал, а теперь мог спокойно выполнять свой рабочий долг. Когда он приезжает домой, младший уже ужинает. Он выглядит уже более румяным, но ужасно подавленным. Мин ненароком думает, что травмировал его своим присутствием или прикосновениями, но решает дать спокойно покушать и сам садится за стол. — Пойдем прогуляемся, — говорит Юнги, когда Чимин благодарит за ужин.       Они выходят в сад, где решают присесть у бассейна. Чимин присаживается в плетеную качель и какое-то время просто смотрит на блики воды и лучи света от светильников, что находись на дне. Он ковыряет свои руки и хоть и хочет поговорить, но всё равно стесняется. В школе все его поздравляли с определением пола. Хотя он и пытался соврать, что просто приболел, яркий природный запах выдавал Пака. — Тебя что-то беспокоит, Чимин? — спрашивает взволнованно Юнги. — Я, — Пак отводит взгляд и смотрит на пейзаж, открывающийся за забором. Ночной город поблескивает огоньками и озаряет тёмное небо над ним, — просто, просто… Я теперь жалкая омега.       Юнги видит, что Чимин едва сдерживает слёзы. Мин пересаживается на лежак, что стоял у качели, и берёт чужие ладошки в свои. — Эй, ты совсем не жалкий, быть омегой это же не плохо. — Но я хотел быть альфой! Хотел быть сильным, чтобы я тоже мог защищать, как ты, — Чимин прикусывает губу и вновь прячет взгляд. — Чимин, — зовет его Юнги, — послушай, ты очень сильный. Я знаю, что в том мире, где ты рос, омегам приходилось несладко, но теперь всё по-другому. Я рядом, и я не дам тебя в обиду. Тем более, ты и сам учишься защищать себя, так что никто не посмеет тебя тронуть.       Младший кивает и пожимает плечами. — И ты сможешь стать папой, — продолжает Юнги, — знаешь, как я завидую вам, омегам? — И чем это? — фыркает Чимин. — Ты сможешь сформировать особую связь с ребёнком, пока будешь его вынашивать, если ты когда-то захочешь семью, конечно. Но, это волшебно: то, как твой организм сможет взрастить другой.       Чимин раньше об этом никогда даже и не думал. Он кладет руку на свой живот и смотрит на него. — Может, ты и прав, — кивает Чимин, — но я всё ещё расстроен. Я же парень и всё такое… — И что? Ты можешь быть мужественным несмотря на вторичный пол. Ты можешь быть кем угодно в этом мире. Ведь это твоя жизнь, и ничто полностью не определяет тебя: ни пол, ни гендер, ни вторичный пол. Все это биология, а ты можешь быть кем угодно.       После разговора Чимину становится легче. Болезненный комок в горле уходит, и мальчик может дышать полной грудью. Они поднимаются домой и какое-то время проводят за просмотром телевизора в зале. Хосок звонит Юнги по видеосвязи, и они втроем болтают немного. Альфа кричит, что соскучился по мальчику и обещает на выходных сводить на аттракционы, и это ещё сильнее поднимает настроение омеги. Они обкрадывают холодильник, и Чимин закидывает мармеладных мишек в мороженое, а Юнги всё это сверху поливает взбитыми сливками. Мишки получаются твёрдыми, из-за чего альфа корчит рожицы, но Чимину нравится. В итоге, они поднимаются наверх уже ближе к часу ночи. Чимин чувствует себя по-настоящему счастливым. Они желают друг другу хорошей ночи и уже собираются расходиться, однако оба нехотя двигаются к своим комнатам. Чимин всё-таки не выдерживает и обнимает альфу. Он чуть больше чем на голову ниже мужчины, поэтому утыкается носом в середину груди и обхватывает обеими руками. Юнги немного смеется, а потом Чимин ощущает, как тот зарываться лицом в его волосы, и это до мурашек приятно. — Ты принюхиваешься, — хихикает младший, услышав забавные звуки сверху. — Да, — признается альфа, — не могу понять, что третье. — Ты так и не поймешь, — Чимин улыбается и чуть наклоняет голову, открывая шею.       Юнги немного мешкает, но всё же подается вперёд. Он прикрывает глаза, приближает нос к чужой коже и, наконец, может распознать третий подтон запаха: клубника, молоко и лаванда. Третий запах можно почувствовать только при такой близости, но он полностью всё меняет. Освежает и смягчает — делает совершенным. Юнги не может оторваться. Он не знает, сколько они так стоят, пока Чимин не поднимается на цыпочки. — Можно?       Мин кивает и позволят обнюхать и себя. Чимин крепко держится за его плечи и, о боже, прижимается губами к шее, сильно втягивая запах. Юнги чувствует, как подрагивает чужое тело в его объятиях, пока младший нюхает. У Чимина во рту накапливается слюна и кружится голова от запаха альфы. Юнги пахнет морем, хвоей, мятой и кофе. То, что мужчина имеет не три, а четыре запаха показывало, что он не просто альфа: он сильнее других, опаснее обычных альф с тремя запахами. Это давало ему власть, от которой у Чимина бежали по коже мурашки. Раньше он не мог полностью почувствовать это, не имея вторичного пола, но сейчас, его внутренняя сущность шептала, что хочет подчиниться этому альфе.       Когда они отстраняются, то оба чувствует себя немного пьяными. — Хорошей ночи, — говорит Юнги хрипло и тихо, отчего Чимин приоткрывает губы и вздрагивает. — Спокойной, — выдыхает он сипло и заходит к себе. Прикрыв дверь, Чимин прижимает пальцы к губам и, закрыв глаза, вспоминает, как билась венка на шее альфы.