***
Уже в Выручай-комнате Гермиона держала дневник, чувствуя знакомую магическую ауру и сущность Тома. Она лениво провела пальцем по обложке. Щупальца энергии взметнулись вверх по ее руке. Это по-прежнему было поразительно, но довольно приятно. Гермиона тут же отдернула себя, ей не стоит так думать. Она попыталась урезонить себя тем, что это очень темный артефакт, созданный чудовищным способом, но это было без толку. Он все еще был частью Тома. — Зачем ты его принес? — спросила она, кладя книгу в ящик прикроватного столика. Он вздохнул. — Думаю, это повлияло на меня, — он сунул руку в карман мантии и достал обломки палочки. Гермиона нахмурилась. — Я так и думала. Надеюсь, ты больше не злишься на меня за то, что я ее сломала. Эта палочка должна была уйти. Том положил части на стол. — Репаро, — сказал он, указывая на них своей тисовой палочкой. Половинки срослись, но видимая трещина осталась. — Хочется верить, что это лишь из сентиментальных соображений, — сказала она. — Ее так или иначе не получится использовать. Том нахмурился. — Не будь столь самодовольна. Палочка была важной частью истории. — Тогда подари ее музею или выставь в шкафу, — добавила она, когда он усмехнулся предложению пожертвовать. — Множество предметов, которые больше не должны использоваться, являлись важными частями истории. Он нахмурился, но спорить не стал. — И еще одно, — вспомнила Гермиона. — Не знаю, насколько это важно, поскольку Лестрейндж похитил меня не из этой комнаты... но он знал, что я живу здесь. Откуда? Ты это уже понял? Том вдруг почувствовал себя очень неловко. Гермиона насторожилась. — Том, как он узнал? — она встретилась с ним взглядом и сверкнула глазами. — Если ты не скажешь мне, то имей в виду, что я могу найти книги, сама во всем разобраться, и тогда ты пожалеешь об этом. Он поморщился. — Знаешь, мне и раньше случалось портить заклинания. Ошибки допускают все… даже ты. Он вздохнул и собрался с духом, чтобы дать объяснение, все еще не встречаясь с ней взглядом. Когда он закончил, она пыталась решить, ударить ли его, рассмеяться или торжествующе ухмыльнуться. — Не говори этого, — пробормотал он. — Не говорить чего? — ответила она, не в силах сдержать улыбку. — Один из нас был бы мертв, если бы я не сделал его. — Или ситуация вообще не возникла бы, если бы чары Фиделиуса не разрушились. — Рано или поздно это случилось бы, — не согласился он. — Блэк не собирался сдаваться без боя. Он должен был быть дискредитирован, и теперь он дискредитирован. И ты говорила, что Лестрейндж напал на тебя сзади. Это могло произойти в любое время, — он посмотрел ей в глаза. — Извини, Гермиона, но без крестража либо ты была бы убита, либо я. И тогда твое чертово будущее стало бы неизвестностью, над которой у тебя было бы мало власти. Гермиона моргнула. Она с трудом могла в это поверить, но он серьезно намекнул, что мог бы броситься наперерез проклятию ради нее даже без дневника. Она не собиралась дальше развивать эту тему; это был слишком... слишком драгоценный намек, честно говоря, и если начать его оспаривать, он может отказаться от своих слов, добавить уточнения или замкнуться в себе из-за признания. Она сосредоточилась на остальной части его заявления, имеющей сопоставимую важность. Том подчеркнул, что у неё есть весьма значительный контроль над формой будущего, если он в нем находится. Он допускал, что она может повлиять на него. Это привело ее к мыслям, что ему было бы глупо это отрицать после сцены на площади Гриммо. Она повернулась к нему с нерешительной улыбкой и положила руку на плечо. Том поднял на нее глаза. — Тогда я рада, что никто из нас не умер, и не только ради "моего чертового будущего". Мне по силам найти себе место, и меня тоже считают героиней. Я могла бы сама влиять на грядущие события. Мне просто не хочется потерять тебя, Том. Его глаза расширились. Она спокойно посмотрела на него, правда содержалась в каждой черте ее лица. Он слегка приоткрыл рот, потом закрыл его. Внезапно он притянул ее к себе на колени. — Не потеряешь, — сказал он. Его правая рука скользнула ей под юбку и начала двигаться вверх по бедру. — Именно так, как я сказал в ту ночь, когда сделал тебе предложение. — В некотором роде, — пробормотала она, прокрутив эти воспоминания в голове. В ответ ногти впились в ее кожу. — Именно так, как я сказал. Такие люди, как мы, должны обладать властью. Она поморщилась на секунду от легкой боли и от того, что его мысли так быстро остановились на этом. По крайней мере, он хочет разделить ее с ней. — Мы можем сделать волшебный мир таким, каким он должен быть. Маглы способны делать впечатляющие вещи, — признал он, — но в возможностях магии улучшить их. Гермиона прижалась к нему, наслаждаясь ходом его мыслей. К ее времени магический мир уже должен был обзавестись беспроводной связью, и он уже приспособил фотографию к магии. Несколько избранных чиновников министерства могли иметь автомобили с чарами незримого расширения. Почему бы не внедрить телефон, телевидение... и, в дальнейшем, еще более продвинутые технологии? — Нам нужно прекратить использовать термин "маглорожденные", учитывая исследования Гриндевальда. — Согласна, — с горечью сказала Гермиона. — Если вдуматься, это ничуть не лучше, чем "грязнокровка". Это способ отделить людей вроде меня… сказав, что мы не такие, как другие колдуны, но теперь мы знаем, что это и близко не так. У всех, кто владеет магией, есть волшебные предки. В моем мире это было так глупо, — сказала она, распаляясь. — Никто не должен был зацикливаться на своих предках; иначе это означает, что ты предубежден и сосредоточен на уже неважном прошлом, а Гриндевальд был злодеем, так что давайте не будем говорить о том, что нашли его люди, — насмешливо говорила она. — Вместо того чтобы рассматривать это как способ изменить непримиримые умы, говоря на их языке. Том рассмеялся, и глаза его радостно заблестели. — А потом? — А потом даже не познакомят с магией наши семьи, пока нам не исполнится одиннадцать! Когда происходят случайные выбросы, они тайком прибираются, но никогда не сообщат нам об этом! — она поерзала у него на коленях. Том крепко обнял ее, но было видно, что он наслаждается этой тирадой. — Теперь с этим покончено. Или, скорее, все прекратится, как только мы сможем облечь слова в закон: им расскажут об этом, пока ребенок младенческого возраста, и предложат поддержку… Я думаю, социального работника, кого-то, кого они могут узнать со временем, а не череду бюрократов. Глаза Тома сияли. — Знаешь, Гермиона, если это свершится, мы сможем снять ограничения на магию для несовершеннолетних. Не то, чтобы это имело к нам отношение... хотя раньше было наоборот. — Следящие… — начала Гермиона. — Обнаруживают любое заклинание, брошенное кем угодно, так что в действительности они накладываются только на магловские дома, где предположительно есть единственный источник магии, — сказал он, снова усмехаясь. — Ты знала? Она нахмурилась. — Я выяснила это не сразу. В мое время было много дезинформации о том, как они работают, но я понимала, что, например, один чистокровка, которого я знала, Малфой, не мог находиться под следящими чарами, иначе они бы оповестили обо всем, что делал его отец − темный волшебник. — Верно. Это глупо, потому что они настроены не на конкретного человека, а только на место жительства... но это, конечно, удержит некоторых детей от практики заклинаний в течение лета, в отличие от любого другого ребенка. Как минимум, каждого второго, чьи родители позволяют им использовать свой природный дар, — он торжествующе посмотрел на нее. — И тот факт, что нам с тобой удалось стать настолько искусными, несмотря на это, доказывает, насколько мы выше. Она подумала, что не мог обойтись без этого вывода. Но... они были выше. У них есть сила и ум. Все же, именно поэтому ее так тянуло к нему. — Помимо прочего, — сказал он, и его лицо изменилось, — если мы пригласим всех этих родственников и назовем их сквибами, мы обязаны препятствовать отношениям между волшебниками и маглами извне, — его лицо закрылось, а голос стал отрывистым. — Я понимаю, что им не следует вступать в родство. Мы только что попрощались с "экспонатом А", — сказал он с неприятным, хотя и вынужденным смехом. — Но родственники-сквибы для этого сойдут. Они уже посвящены в нашу тайну. Иначе это... не очень хорошая идея. Гермиона ненадолго нахмурилась прежде, чем понять, в мгновение ока, почему Том считал, что брак с маглом "извне" не сложился у его матери. Разумеется, Меропе не помогло то, что она опоила мужчину чем-то вроде зелья для изнасилования. Но она этого не произнесла. Вместо этого Гермиона повернулась и обняла Тома, положив голову ему на плечо. Он не был уверен, как отреагировать на такой ответ. Возможно, это являлось не жалостью, а сочувствием, ведь он не хотел, чтобы кто-то жалел его. Даже Гермиона. Том осторожно погладил ее по спине, потом решил, что пора сменить тему разговора и уйти с этой неудобной территории. Он даже засомневался, почему заговорил об этом. Он сделал себя уязвимым. Его тон был очень откровенным, даже нехарактерным для него… но рядом с ней подобное случалось часто. — С другой стороны, я думаю, что есть некоторые области, в которых мы должны иметь больше контактов с миром маглов, — сказал он легко. Она подняла голову с его плеча и вопросительно посмотрела на него. Его глаза сверкнули, а в уголках рта заиграла ухмылка. — Ты обладаешь бесценным знаниями о будущем магловского мира, и я смогу понять, что именно нужно исправлять. То, к чему магловских лидеров нужно... подтолкнуть. Она отстранилась и испуганно посмотрела на него. — Том! — упрекнула она. — Ты не можешь управлять магловскими лидерами через Империус… — она замолчала, когда он начал хихикать. — Подожди, это что, шутка? Он поднял бровь. — Думаешь? Том добродушно улыбнулся. Гермиона уставилась на него, не зная, то ли слегка рассердиться из-за шутки в ее сторону, то ли встревожиться из-за этого заявления. Он что, серьезно? Ее жених вел себя так, словно это был розыгрыш, попытка отвлечь разговор от неприятного личного откровения. Но в то же время, высокомерно навязывать влиятельным маглам формирование мира так, как ему угодно, было именно тем, что он желал бы. Но она напомнила себе, что имеет на него влияние. Если он действительно так считает, и если он когда-нибудь попробует, Гермиона просто... Просто что? Как и на многие другие вопросы, на этот уже не было односложного ответа. Ядерное оружие магглов взорвется, как и было запланировано, и они с Томом ничего не смогут с этим поделать. Но через несколько лет начнется холодная война, и она переживет ее. Ее страна потеряет свои владения и статус сверхдержавы. Возможно, это была не такая уж плохая идея − переделать некоторые из худших частей магловской истории двадцатого века. Она уже изменила историю магии… и надеялась на лучшее. В итоге она решила разобраться с этим позже.***
Июнь 1945 года. Экзамены ЖАБА завершились. Гермиона, как и следовало ожидать, нервничала все это время. Она хотела заново пройтись по каждому тесту с Томом, и она должна была признать, его реакция на это была несколько болезненной, не такой, как у Гарри и Рона после СОВ. — Ты отлично справилась, — пренебрежительно бросил он после практической части ЗОТИ. — На СОВах у меня стоит "В", — раздраженно сказала она. — Это всегда было моим самым слабым местом. — Я уже несколько месяцев работаю для тебя наставником, — высокомерно сказал он. Она нахмурилась, но спорить не стала. Он еще не закончил. — Кроме того, — сказал он, — никому нет дела до твоих результатов. Разве ты не собиралась основать собственную организацию? Для этого тебе не нужно соответствовать ничьим критериям ЖАБА. — Мне понадобятся деньги, чтобы основать ее, а это значит, что мне придется рассчитывать на благотворительность... а это значит, что я должна вызывать доверие, — сказала она. — Мне нужно точно решить, что я хочу, чтобы это было. Мне кажется… смесь политики и магических исследований. Но деньги − вот проблема. Одна из причин, почему магические достижения не так распространены, заключается в том, что есть министерство, Святое Мунго и кое-какие независимые богатые колдуны, и больше почти ни у кого нет денег, чтобы финансировать расходы на исследования. В глазах Тома появился блеск. — Или ты можешь "изобрести" что-нибудь очень прибыльное из будущего. Гермиона выглядела потрясенной этим предложением. — Я бы чувствовала себя вором, крадущим у того, кто по-настоящему должен был это создать. — Но если есть что-то, значительно улучшающее жизнь людей... не лучше ли начать улучшать ее раньше? Чтобы помочь большему числу жизней? — сказал он, подавляя усмешку. — Особенно если ты используешь эти деньги для финансирования своей организации. Что важнее − богатство одного человека или благо, которое ты могла бы обеспечить для стольких существ? Гермиона пристально посмотрела на Тома. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, — сказала она. — Я узнаю этот тон. Он изобразил на лице невинное выражение. — Это просто нужно обдумать. В то время как он устраивался рядом с ней на диване, она правда это обдумывала. Наверное, что-то вроде... волчьего аконита. Она бы присвоила себе то, что не являлось ее идеей... но это упростило бы существование для многих. Вероятно, Том прав. Гермиона прислонилась к нему, стараясь не углубляться в размышления о том, что произошло. Она могла влиять на него, но и он на нее тоже мог. Том положил руку ей на плечо. Она улыбнулась и прижалась к нему еще теснее. Он крепче сжал ее руку, довольный тем, что ему удалось хотя бы отвлечь ее разговорами от беспокойства по поводу экзаменов. В любом случае, он хотел обсудить кое-что еще. — Так, — начал он, — насчет того дома. Они выбрали очень симпатичный маленький таунхаус в районе Лондона, который не сильно пострадал от бомбежек. В какой-то момент Том собирался вступить во владение поместьем Риддлов в Хэнглтоне и сдать его в аренду, хотя и не упомянул об этом Гермионе после ее крайне неодобрительного ответа. Но он не планировал там жить, и она была этому рада. В дополнение к отвратительной истории дома Риддлов, нахождение в городе заставило бы ее чувствовать себя менее изолированной. Менее, м-м-м, застрявшей в компании с ним одним. — Что с домом? — спросила она. — Ну... поскольку никому из нас больше некуда идти, было бы разумнее переехать сразу. — Не имею ничего против. Он вздохнул с облегчением. — Может быть, не сразу в буквальном смысле... я имею в виду, что могу снять комнату в "Дырявом котле" на несколько дней. Гермиона вдруг поняла, к чему клонится этот разговор. В ее время для помолвленной пары, или просто пары, совместное проживание не вызвало бы проблем. Никому, чьим мнением она дорожила («за исключением, возможно, миссис Уизли», — подумала она с некоторым раздражением), не было бы до этого дела. Но на дворе стоял 1945-ый год, и людям было не все равно, особенно тем, которых ей с Томом придется обрабатывать. — Понятно, — медленно произнесла она. — Ты знаешь, чего я хочу. Мы, Слизнорт, Дамблдор… нет, не смотри так, он должен быть там, и ты это понимаешь. Может быть Розье, может быть Диппет, он любит нас, еще возможно Огден... список гостей невелик. И довольно неформальное мероприятие. — Звучит неплохо, — он чмокнул ее в щеку и тут же отвернулся, уставившись в противоположную стену. Она сразу же поняла, что либо это звучит не неплохо, либо у него на уме было что-то еще, но он явно не хотел поднимать эту тему, что бы это ни было. Гермиона не собиралась пускать все на самотек. — В чем дело? — спросила она. — Тебя что-то беспокоит. Не нравятся мои планы? Он покачал головой. — Меня вполне устраивают твои планы. — Тогда в чем дело? Он даже не взглянул на нее. — Я думал обо всем, что будет потом. — Ты передумал? — в данный момент она надеялась, что нет. Как-никак, он считал ее своей. Конечно, сейчас у него не было сомнений. — Я не передумал насчет тебя, но... о, черт возьми, я не знаю, как сказать. Это кое-что, о чем я не думал, что когда-нибудь буду волноваться, но поскольку мы говорим о тебе, я вдруг забеспокоился... и у меня складывается впечатление, что ты этого совсем не хочешь, — черты его сжались в презрительную усмешку. — По крайней мере, со мной, — мрачно добавил он. Глаза Гермионы расширились. — Ты имеешь в виду… семью? — это весьма удивило ее. Если бы Гермиону спросили, когда она только попала в это время, верит ли она, что он заинтересуется этим, она бы ответила недвусмысленно: "нет". Очевидно, это тоже изменилось. Он сердито нахмурился, словно стесняясь своего признания. — Как ни странно, мой личный интерес к будущему волшебного мира теперь также затрагивает этот путь. Гермиона рухнула на диван и закрыла глаза. Это было совершенно неожиданно, и она еще не готова честно поговорить с ним об этом. В общем, она была не против того, чтобы стать матерью. На самом деле, в свое время, она хотела этого. Дети были частью ее долгосрочных жизненных планов. Но обстоятельства изменились. Она вовсе не считала, что Том будет хорошим отцом. Но она хотела этого, и теперь, похоже, он тоже. «Я не должна этого делать, вообще ничего из этого. Он будет зол и несчастлив и, вероятно, будет изводить меня всю оставшуюся жизнь, но он не заставит меня выйти за него замуж. Но если я этого не сделаю, тогда...» — придя к такому выводу, она снова вздохнула. — «Он не потерпит, если у меня будет кто-то еще. Если невыразимцы сделает путешествие в будущее абсолютно безопасным и я уйду, он отправится за мной. Он уже говорил, что пойдет на это. Нет иного способа расстаться с ним кроме предательства, и я знаю, что не способна на это сейчас. Если у меня когда-нибудь и будут дети, то только от него». Зачем они ему вообще? Вполне возможно, что, учитывая его чрезвычайно высокое мнение о себе, он мог бы счесть правильным и необходимым передать свои черты, такие как знание Парселтанга, высокий интеллект и магическую силу… Или чтобы появились люди, которые были потомками его и единственного человека, которого он считал достойным своего общества. Рот Гермионы скривился от этой мысли. Это не убедило ее в том, что он будет хорошим родителем, скорее наоборот. — Я серьезно не ожидала этого, Том, — наконец сказала она. — Другой ты нисколько не интересовался этим. — "Другой я" не интересовался ничем, кроме насилия и притворства тем, кем он не являлся. — Это дорога, по которой ты мог бы пойти, — сказала она. — Но... мне просто нужно подумать, Том. Ты прав, я не планировала этого. Я не говорю, что не хотела бы их, но я не размышляла на эту тему. Он затих, внимательно наблюдая за ней. Она попыталась скрыть свои эмоции, думая о семье. «Он хотел и хочет быть бессмертным, это факт, более или менее. К чему приведут его мысли о том, что его дети когда-нибудь умрут?» На это, к сожалению, Гермиона могла легко ответить. «У него есть Воскрешающий камень, и он воспользуется им, если понадобится», — подумала она. — «Совсем как второй брат. И еще…» Она вспомнила его заявления в тот день, когда они официально помирились. "Я даже не подумаю отдать тебя на откуп смерти." "Я надеюсь, что ты когда-нибудь передумаешь." О, у нее был ответ. Ее наполнили мрачные мысли о том, что он обучит их Темным Искусствам. Том, безусловно, заботился бы о них, но ведь и о Гермионе он тоже заботится. И как это проявляется? Она закрыла глаза и прикрыла их пальцами. «Со мной он темный, но без меня он был бы еще темнее. Даже если он не делает чего-то только потому, что знает, что мне это не понравится, это его, в любом случае, останавливает... и несколько раз я отговорила его от убийства. Волдеморт всегда скрывается где-то под поверхностью, в том или ином проявлении, и если я хочу, чтобы он не стал этим существом, я должна оставаться рядом с ним. И, да поможет мне Мерлин, но... я люблю его». Она не могла объяснить почему, но и не могла отрицать этого факта. Конечно, никто никогда не станет утверждать, что любовь рациональна. Несмотря на политиканство, шпионаж, ложь, несмотря на всю эту тьму… она любила Тома. Он не похож ни на кого из тех, кого она когда-либо знала и, вероятно, когда-нибудь узнает. Тем не менее, Гермиона столкнется лицом к лицу с трудным будущим, взяв на себя обязательство оставаться с кем-то, кто, как она знала, был темным, только чтобы удержать его от разрушения собственной жизни. Зная, что ей всегда, всегда придется решать, какую его тьму она должна ограничить и от чего ей следует отводить глаза. Выбирать правильное, а не легкое, хотя не всегда было ясно, что есть что. Кое-кто мог бы возразить, что вернее было бы уничтожить дневник или сдать Тома, и что она пошла по пути трусихи или влюбленной дурочки, но все не так просто. По ее мнению, это был самый безболезненный выбор. И это определенно был выбор того, кто отказался от Тома. Она была уверена, что поступит правильно... но это будет затруднительно, и она боялась, что в конечном счете потеряет себя, если у нее не будет ничего своего. Нет, не боялась… знала. Гермиона любила его, но устала от перспективы жертвовать ради Тома всем, чего она хотела. Отношения, даже нормальные, предполагают компромисс, но он не должен быть таким односторонним. Она не собиралась отказываться от этой мечты, как не собиралась отказываться от своего жгучего желания усовершенствовать волшебный мир. Если она когда-нибудь вознамерится иметь детей, то они у нее будут, и она просто не позволит отцу превратить их в молодые версии самого себя. Это произойдет не сейчас и не через несколько лет, но, возможно, когда-нибудь. Вероятно, она никогда не вернет своих старых друзей и семью, но у нее могут появиться новые. Она надеялась, что они даже смогут помочь Тому так, как не смогла бы она. В любом случае, она решила дать ему второй шанс. Как и себе. Она открыла глаза. — Они у нас будут… со временем. Может быть, лет через пять или около того. Мне уже девятнадцать, Том, и я хочу сначала разобраться с другим делом. У меня уйдет уйма времени на то, чтобы его запустить. Он встретился с ней взглядом, пристально посмотрел, а затем отвел глаза. Он быстро кивнул, и слабая улыбка, настоящая, появилась на его лице. А потом она превратилась в ухмылку. — Если впереди еще пять лет, то мы можем много практиковаться, — протянул он, потянувшись к ее талии и бедрам и стащив Гермиону с дивана. «Нет-нет», — вдруг подумала она. Поднявшись на ноги, она взяла ситуацию в свои руки. Она положила ладони ему на плечи и бросила на него жесткий, агрессивный взгляд. Его глаза расширились. Они оставались широко распахнутыми, пока Гермиона уверенно вела его к постели, хотя в них начали проявляться проблески желания. Его глаза раскрылись еще сильнее, когда она толкнула его на матрас, полностью одетого. Голова Тома утонула в огромных пушистых подушках. Ее уверенность росла с каждой минутой, она вскочила на него, оседлала талию и еще больше вдавила голову жениха в море подушек. Его глаза пришли в норму, и он быстро огляделся по сторонам. Ее руки твердо зафиксировались на его плечах, и она самодовольно смотрела на него. Он смотрел на нее с глубоким одобрением, и в уголках его губ играла улыбка. — Я рад, что ты так сильно хочешь меня, — сказал он. Она ухмыльнулась ему в ответ и прижалась к его промежности, заставив его поерзать. — А я рада, что ты не против, чтобы я показала это таким способом. Мне казалось, тебе нравится все контролировать. — Кто сказал, что нет? — ему удалось вздохнуть. — Пожалуй, именно этим я и собираюсь заняться. Она снова повалила его на подушки и запустила пальцы в волосы. — По-видимому, ты лжешь. Давай выясним, кто владеет ситуацией на этот раз, что скажешь? Другая ее рука потянулась к его брюкам. — С удовольствием.***
Конец семестра, казалось, только становился все более напряженным… хотя, наверное, это было потому, что, помимо подготовки к окончанию школы, Гермионе также пришлось начать обустраивать дом и организовывать что-то похожее на свадьбу. Она состоится после окончания семестра в Большом зале Хогвартса, который будет держать подальше нежелательных зевак. Она наполнилась большим удовлетворением от того, что решила провести лишь небольшую и сугубо личную церемонию, а не публичное представление, планирование которого обернулось бы кошмаром. Ее мысли и без этого были достаточно размеренны и совершенно лишены девичьего возбуждения. Конечно, такая позиция, надо думать, была благословением. Большинство женщин, которые теряли голову, позже разочаровывались, когда реальность вступала в свои права, и они осознавали, что вышли замуж за несовершенных мужчин. По меньшей мере, она знала, во что ввязывается. Гермиона только что получила посылку из "Твилфитт и Таттинг", очень даже специфическую, и собиралась примерить ее и определить, какие магические изменения необходимо внести, когда Дамблдор перехватил ее в коридоре. Он быстро взглянул на пакет, потом снова на нее. — Не могли бы вы зайти ко мне в кабинет, мисс Грин? — ласково спросил он. — У меня есть новости, которые могут вас заинтересовать. — Конечно, — тут же ответила она. Оказавшись внутри, она села напротив его стола. Он снял очки с линзами в форме полумесяцев и положил их на стол. — Когда я был в министерстве в начале семестра, в тот день, когда произошли те пренеприятные события, я заглянул в отдел тайн, чтобы встретиться с некоторыми бывшими студентами, которые сейчас там работают. Гермиона была цинично удивлена этим; она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь проведывал своих бывших фаворитов к тому времени, когда он стал стариком. Похоже, подумала она, у него просто слишком много забот. Скорее всего, это с самого начала было еще одной проблемой: волшебник слишком распылялся, пытаясь сделать чересчур много, и в результате не сделал ничего должным образом. Однако она не стала долго останавливаться на этом, потому что что-то еще заставило ее насторожиться. Отдел тайн. У нее сложилось такое чувство, что она знает, к чему это приведет... — Да, вы догадываетесь, что я собираюсь сказать, — сказал он, заметив выражение ее лица. — Они работали над маховиками времени. Я, конечно, не выдал вашу тайну, но, очевидно, был весьма заинтересован в их успехе. За прошедшие месяцы они разработали устройство... я думаю, что оно может отправить вас в будущее, если вы хотите вернуться. Гермиону затошнило. Она не хотела выбирать. Не сейчас. — Есть, к сожалению, одна загвоздка: что будет с вами в будущем, неясно. Они не знают, что случится с вашими воспоминаниями во время перехода. "Другую вас", конечно, пришлось бы отослать назад, потому что иначе невыразимцы теоретически заключили, что вы разделите с ней ваши воспоминания и сознание, но на самом деле они не в курсе, что случится с путешественником в противном случае. Ваши воспоминания могут быть объединены с воспоминаниями "другой вас", они могут быть стерты и перезаписаны, или могут быть оставлены такими, какие есть. Честно говоря, мисс Грин, я не могу решить, какой вариант из этих трех был бы предпочтительнее. Тошнота Гермионы удвоилась. Почему Дамблдор думает, что она захочет пойти на такой ужасный риск? Не говоря уже о том, что уход из этой новой временной шкалы привело бы к отправлению ее в крайне неопределенное будущее. Она глубоко вздохнула. — Я ценю ваш интерес к моей... ситуации... и то, что вы взяли на себя труд разобраться во всем этом, — медленно произнесла она, — но я не могу так рисковать. Я не знаю, к чему вернусь. Судя по тому, что вы мне только что описали, я даже не знаю, кем буду, — она задумчиво нахмурилась. — На третьем курсе мне выдавали базовый маховик. Дамблдор ободряюще кивнул. — Когда профессор вручила его мне, она внушила мне одну вещь: с волшебниками, которые вмешиваются во время, случается ужасное. Так она мне говорила. Я бы не хотела слишком распространяться, но профессор, со мной уже случилось кое-что ужасное. Он выглядел обеспокоенным. — Я потеряла всех, кого знала, — сказала она. — Я не хочу сказать, что они больше не со мной. Большинство из них уже умерли. Я имею в виду, что я изменила некоторые события так, что будущее станет совершенно иным, чем то, которое я оставила позади. Ни один из людей, которых я помню, не будет таким же. Я не верну их, по крайней мере, такими, какими я их знала. В сентябре вы сказали, что мне нужно наладить свою жизнь здесь и сейчас, и я думаю, что у меня получилось. Если я отправлюсь в будущее, то потеряю всех, кого узнала в этом мире, но судя по вашим словам, со мной снова может случиться что-то неприятное. Я могу потерять себя. Дамблдор вздохнул. — Возможно, если то, что мне сказали, правда, а у меня нет причин сомневаться в этом. Значит, вы не хотите? Она решительно покачала головой. — Нет. Думаю, я уже поняла, что мне нужно сделать. И дело состоит не в чем-то одном. Не просто изменение каких-то деталей, а затем возвращение назад. Это обязательство. Фоукс, как она заметила, сидел на подоконнике возле своей клетки. Он издал тихое воркование и подлетел к ней. Она вздрогнула, мгновенно вспомнив, что произошло в прошлый раз, когда он сделал это, но сейчас она не держала в руках маховик времени. Феникс сел ей на плечо и потерся своей покрытой перьями головой о ее щеку. — Ты ведь Фоукс из моего времени, не так ли? — пробормотала она птице, слегка поглаживая ее. — Ты принес меня сюда, — она слегка повернула голову, встретившись человеческими глазами с птичьими. Фоукс лишь непроницаемо уставился на нее.***
Хотя Гермиона считала, что волшебному миру необходимо перенять у магглов больше обычаев и изобретений, она радовалась, что у них есть свои собственные традиции в отношении свадеб. Ей могло сойти с рук не полностью белое платье, фактически оно было с примесью черного, как минимум, в вышивке и кружевах на юбке, и никто не сочтет это неуместным. Более того, магловский обычай сплошной свадебной белизны считался весьма своеобразным. Поэтому Гермиона осталась довольна. Надевать белое платье на это торжество было бы ужасно, и не по причинам, которые имели какое-то отношение к традиционной символике девственности. Пожалуй, это было бы капелькой извращенной иронии. Собственно говоря, это сделало бы всю церемонию несколько мошеннической. Она выбрала платье не просто так, и ей это казалось правильным. Ещё больше ее порадовало, что волшебники уже давно отошли от такой глупости, как "консумация". Магический контракт есть магическим контракт, и он заключается по устному или письменному согласию. В конце концов, через несколько десятилетий маглы одумаются, но сейчас это один из признаков того, что маги были впереди. Физически на нее не заявляли права, она добровольно заключала соглашение. Это тоже было бы слишком, хотя и по другой причине. Хотя разумеется, она не собиралась вечером сразу же ложиться спать.***
Одной из хороших черт Тома было то, что он, казалось, понимал некоторые ее мотивы или, по крайней мере, разделял их. Они похожи во многих отношениях: умные, начитанные, и среди прочего гипер-амбициозные. Гермиона цеплялась за это сходство, поскольку оно являлось первой причиной, по которой Том выделялся, несмотря ни на что. Ей нравилось заниматься с ним чем-то совершенно обыкновенным, потому что он принимал ее стороны, которые никто другой никогда не мог. Приятно было не оправдываться и не защищать свои интересы перед кем-то, кто этого не понимал и не хотел понимать. Например, когда Гермиона с энтузиазмом относилась к грандиозной идее и стремилась начать работать над ней, отвлечение, отпуск или "романтический побег" не привлекали ее. Она не сможет получить удовольствие, так как у нее есть другие дела, которым она хотела себя посвятить. И Том думал точно также. Министр и Боб Огден, не говоря уже о Слизнорте, были поражены и несколько встревожены тем, что "юные герои" хотели пропустить медовый месяц или какое-нибудь путешествие и немедленно приступить к работе. На самом деле, они довольно много беспокоились и несколько раз пытались убедить пару в обратном. — Твоя работа будет очень сложной, — возражал Огден Тому. Все это оказалось бесполезно. В понедельник после церемонии бракосочетания, приятно улыбаясь, они уверенно вошли в министерство, одетые в элегантные костюмы и превосходно сшитые мантии. Возможно, улыбка каждого из них была искренней. Том, само собой, начинал карьеру в качестве заместителя советника Огдена. Гермиона же пришла туда, чтобы встретиться с чиновниками министерства, а также объяснить свои планы относительно некоммерческой организации. Даже если бы у некоторых (в основном высокопоставленных) сотрудников министерства есть конфликты интересов, у них были еще члены семьи, у которых таких конфликтов нет. Ей нужно наладить контакты и чтобы о ней узнали. В это время у нее пока что не было друзей, кроме Тома. Ей всегда говорили, что лучший способ завести их − это находиться рядом с людьми со схожими интересами, но ей всегда было трудно отыскать таких, как она. Теперь, когда Гермиона повзрослела и выпустилась из Хогвартса, она надеялась, что все будет по-другому. С окончанием школы Слизнорт не преминул воспользоваться возможностью покрасоваться своими лучшими студентами. Он суетился тут и там, его имя, или их имена, стали паролем почти к любому месту, куда ему хотелось, включая, казалось, кабинет самого министра. — Безусловно, я могу уделить вам несколько минут! — воскликнул Спенсер-Мун. — Все-таки, первый день. Обязательно заходите. Гермиона и Том прошли в кабинет. Она старалась контролировать эмоции, но это оказалось непросто. Это было довольно роскошное место, с изящным резным столом из какого-то темного дерева, толстыми бархатными коврами, богато обитой мебелью, классически нарисованными магическими портретами и изысканными магическими приспособлениями, подобные которым она видела когда-то только в кабинетах Дамблдора или Слизнорта. Она выразительно посмотрела на Тома, подняв брови. Он встретился с ней взглядом и ухмыльнулся. Министр обменивался любезностями с профессором зельеварения. Его голова была отвернута, и он не видел ни Гермиону, ни Тома. Когда они пристально посмотрели на него, Гермиона что-то заметила боковым зрением. Том смотрел на занятого министра с явно хищным блеском в глазах. Возможно, она надумывает, но ей показалось, что они на мгновение вспыхнули красным. Она быстро отвела взгляд.