Выбирая серое

— Я скажу это только один раз, — проговорил Том, его голос был похож на лезвие бритвы. — Отпустите ее. Блэк рассмеялся. — Я не подчиняюсь приказам восемнадцатилетнего выскочки полукровки. Гермиона поморщилась. С грустью она подумала, что эти слова послужат для Тома спусковым крючком. Но он не стал сразу яростно набрасываться на Блэка. Возможно, сказалось присутствие его преподавателя. Том протянул Гермионе ее волшебную палочку, бросив на Арктуруса угрожающий взгляд. Его глаза вспыхнули красным. Пурист заметил это и его собственные расширились. Слизнорт стоял рядом с Томом и ничего не видел. Он нахмурился. — Арктурус, не делай этого. Давайте все сядем и поговорим как разумные люди. Блэк невесело покачал головой. — Тебе не следовало приходить, Гораций, — сказал он. — И ты не должен был позволять ему вовлечь тебя в это дело. Если только, — добавил он мрачно, — ты не был заодно с ними с самого начала, — он повернулся к Тому. — Давай выясним. Парень резко вздохнул, когда Блэк встретился с ним взглядом. Его рука с волшебной палочкой опустилась и непроизвольно задрожала. — Вы не очень-то хороший окклюмент, — Блэк захохотал. — По крайней мере в состоянии гнева. Вы хорошо скрываете его. Так много гнева. Вижу, что почти все поступали с вами плохо, начиная с матери и отца, — он засмеялся. Том издал крик, очень похожий на крик боли. — А вы не очень-то… хороший легилимент, — с трудом выдавил он, схватившись за голову. — Ваша... кто она вам вообще? Она сообщила, что вы крайне важная персона. С чего бы? Том с видимым усилием отвел взгляд, разрывая зрительный контакт. Гермиона хотела проклясть самодовольное выражение лица Блэка, но у нее было ужасное чувство, что если она пошлет первое проклятие, Блэк отыграется на Томе, у которого в данный момент, очевидно, была такая же изнурительная головная боль, как возникла и у нее тотчас после легилименции Блэка. Она размышляла о том, что он мог увидеть. Вряд ли это был уже известный ей секрет, но есть столько других… Но Том не ослаб так, как думала Гермиона. Он выпрямился и без предупреждения послал в Блэка невербальное проклятие. Блэк отскочил назад, и магия пробила дыру в его кресле. Какое-то мгновение он с удивлением смотрел на Тома, но потом взял палочку наизготовку. За его спиной Лестрейндж-старший проделал то же самое. Лестрейндж атаковал первым, посылая заклятие в голову Тома. Он пригнулся, и оно срикошетило от зеркала. Осколки разбитого стекла, сверкая, посыпались на пол. Заклинание столкнулось с деревянной резьбой, которая окольцовывала стол сбоку от Блэка, послав в последнего щепки во время взрыва. Блэк нахмурился. — Убирайся отсюда, Лестрейндж. — Но, сэр… — Мне не нужен "дружественный" огонь. Встань за дверью вместе с остальными и приведите их в чувство, если они отключились. Не трогай мальчишку Розье. Он может быть под Империусом. Лестрейндж нахмурился, но сделал, как ему было велено. Не заботясь о правилах ведения боя, Том воспользовался затишьем, чтобы послать проклятие аристократу, пока Лестрейндж закрывал за собой дверь. Блэк бросил в ответ очень мощное Редукто, прежде чем Гермиона или Слизнорт смогли вмешаться или убраться с дороги. Все трое рухнули навзничь от силы колдовства. Том растянулся на полу на спине, проскользив очень короткое расстояние по бархатному ковру, прежде чем сила трения дала о себе знать. Атласная подкладка кармана его мантии, однако, не могла похвастаться тем же. Движимое инерцией, содержимое его кармана выскользнуло наружу. У Гермионы екнуло сердце. — Зачем ты принес сюда… — Ага! Акцио! Том вскочил на ноги, когда дневник оказался в протянутой руке Арктуруса Блэка. Он указал палочкой на мужчину. — Ава… — он моргнул и замолчал на полпути, видимо, передумав. Гермиона гадала, имеет ли к этому отношение волшебная палочка. Том изобразил на лице озабоченность и подошел к мужчине с напускным спокойствием. — Мистер Блэк, вам не следует взаимодействовать с ним. Он проклят. Гермиона и Слизнорт поднялись на ноги. Сердце Гермионы тревожно забилось. Профессор выглядел смущенным таким поворотом событий. — Том? — поинтересовался он. Вышедший из комнаты Лестрейндж-старший издал рев отчаяния и ненависти. Блэк не обращал внимания ни на кого, кроме Тома, которому улыбался с фальшивой доброжелательностью. — Но на нем написано ваше имя, — заметил он. — Зачем проклинать свою же собственность? Том насмешливо оглядел гостиную, его взгляд по очереди останавливался на различных темных артефактах. — Даже не представляете, — саркастически сказал он. — Послушайте, это проклятие подействует на кого угодно кроме меня и Гермионы. Верните его. Блэк открыл обложку дневника. — Я заглянул в голову мисс Грин в поисках воспоминаний о моем кузене и увидел образ этой книги, прежде чем она вытолкнула меня. Она сказала, что он принадлежит ей. Я знал, что это ложь, — сказал он, ухмыляясь. — Он, безусловно, очень волшебный. Я никогда не встречал объекта с такой сильной аурой, — Он поднял палочку. — Спешиалис Ревелио! Гермиона на долю секунды задержала дыхание. В следующее мгновение волна чрезвычайно агрессивной магической силы ударила со страниц книги ослепительной синей вспышкой. Блэка отбросило назад, он пролетел по полу до диванной ножки, потеряв сознание от интенсивной магической атаки. Том широко раскрыл глаза. Один уголок его рта слегка приподнялся, и ему удалось издать легкий смешок облегчения. Он взмахнул палочкой и беззвучно бросил манящие чары. Дневник перелетел обратно в его руку, и он снова сунул его в карман. — Тебе не следовало брать его с собой, — тут же сказала Гермиона. — Почему… Прежде чем она успела закончить вопрос, дверь гостиной распахнулась, и на пороге появился испуганный и разъяренный Лестрейндж-старший. Он резко повернул голову. Его глаза расширились при виде Арктуруса Блэка, лежащего без сознания у дивана. — Что ты натворил? — крикнул он Тому. — Отойди, — предупредил Слизнорт. Он указал палочкой на Лестрейнджа. — Я не отступлю! — бушевал Лестрейндж. — Эта маленькая гадюка, — он указал палочкой на Тома, — что-то сделала с Роландом! — Бесполезно, — сказал Том Гермионе и Слизнорту. — Меня тошнит от всего этого. Эти придурки хотят драки. Так давайте устроим ее, — он поднял жезл, подаренный Смертью. — Конфринго! Лестрейндж почти увернулся от проклятия, но не настолько, чтобы не быть сбитым с ног. Позади него Гермиона быстро заметила тех, кто еще способен сражаться. Нотт-старший был на ногах, сжимая палочку, а в глазах плескалась ненависть. Его сын тоже очнулся. Винсент Розье пошатывался, но стоял. А Роланд Лестрейндж… У Гермионы упало сердце. Что-то было не так. Он сидел в углу, широко раскрыв повеселевшие глаза. И она поняла, что он использовал свою палочку... чтобы играть. Резная фигурка гриндилоу исполняла перед ним какой-то танец, и он улыбался точно как… «Как ребенок», — подумала Гермиона, когда правда поразила ее. Прежде чем ворваться в гостиную, Том предал кого-то заклятию забвения. Очевидно, это было крайне мощное заклинание… или усиленное мощной палочкой. Том встретился с ней взглядом и только пожал плечами. Отец Лестрейнджа встал. В следующее мгновение он и Нотт-старший обрушили град проклятий на маленькую группу. Слизнорт, Том, Гермиона и Розье образовали оборонительный круг и открыли ответный огонь, когда Нотт-младший присоединился к битве. — Предатель крови, — обвинил Нотт Розье. — Как ты можешь сражаться с ними? — он бросил в него мерзкое заклинание. Гермиона попыталась воспрепятствовать этому, но они со Слизнортом были заняты отцом Нотта. Ослабленный Круциатусом, Розье не успел увернуться. Он застонал и рухнул на землю, на этот раз окончательно. Том зарычал от злости, но он боролся с Лестрейнджем. Гермиона оставила отца Нотта Слизнорту, а сама занялась сыном. Пока она билась со своим одноклассником, Гермиона наблюдала боковым зрением со странной отстраненностью, как другой одноклассник продолжал по-детски смеяться и хлопать дуэлянтам. «Что я сделала?» — спросила она себя в перерывах между приступами гнева. Гермиона поняла, что в последнее время часто задавала себе этот вопрос. — «Хронология… братья Лестрейндж, вероятно, уже не будут существовать, или родятся другими. Не знаю, какую часть памяти Том стер, но она была весьма значительной. Ему потребуются годы, чтобы заново научиться всему, что нужно». — Получай, грязнокровка! Круцио! Гермиона мгновенно отпрыгнула, взбешенная тем, что Нотт использовал непростительное и обозвал ее. Она незамедлительно ответила ему Петрификусом. Парень оказался недостаточно быстр. Нотт застыл глыбой и рухнул на пол. Она сразу же переключила свое внимание на старшего из Лестрейнджей. Слизнорт рубанул размашистым движением в сторону Нотта-старшего. Он обезоружил волшебника и связал его. — Мне очень жаль, — сказал он, — но вы не можете так поступать, — он подумал еще немного и произнес еще одно заклинание. Глаза Нотта закрылись, когда он потерял сознание. Теперь на ногах остался только Лестрейндж. Он свирепо смотрел на каждого по очереди, понимая, что его превосходят числом, но не в силах сдержать гнев. Он резко повернул голову к сыну, который с невинным видом наблюдал за поединком, а затем снова повернулся к Тому. — Что ты сделал с моим сыном, ты, ублюдочное магловское отродье? — он свирепствовал. — Проявил к нему милосердие, которого он не заслуживал, — поддразнивал Том. — Я боюсь, что к нему не вернутся эти воспоминания, но лет через десять он будет в полном порядке. И более полезен, поскольку он не будет ненавидеть меня, — он увидел, как покраснело лицо мужчины. — Круцио! — взревел Лестрейндж, и все его доводы улетучились в миазмах негодования. Том легко увернулся. — Это все, что вы можете? — он издевался, его голос был опьяненным от триумфа и возбуждения. Он театрально поднял Бузинный жезл, с ухмылкой на лице, играя на камеру, если она вообще тут была. Гермиону охватило ужасное предчувствие. В тот же миг Лестрейндж оскалил зубы в злобной усмешке и повернулся к ней лицом. — Авада Кедавра! — закричал мужчина, направляя палочку прямо ей в грудь. Инстинктивно она попыталась увернуться в сторону, но поняла, что ей не хватит скорости. Оно было слишком близко. Не медля ни секунды, Том бросился перед ней и вскинул руку на пути приближающейся зеленой вспышки. Смертельное проклятие ударило его в предплечье. Из него выбило воздух, глаза закрылись, и он рухнул на землю. — Нет! — воскликнул Слизнорт. То же самое слово пронеслось в голове Гермионы. Это плохо. Когда он придет в себя, Слизнорт все поймет. Но в то же время... «Он принял это проклятие вместо меня. За меня». У неё не было времени разбираться в противоречивых чувствах. Еще шло сражение с Лестрейнджем, который попытается убить и ее после того, что случилось с его сыном, и она не была защищена, как Том… — Круцио! — закричала Гермиона на Лестрейнджа. Волшебник отошел в сторону, и ее проклятие врезалось в стену, превратив штукатурку в пыль. Ужас и скорбь наполнили лицо Слизнорта при мысли о потере любимого ученика и о муках оставшейся в живых невесты бедного героя, столь явных, что она в отместку использует пыточное проклятие. Но время для пафоса настанет позже, напомнил он себе. Сначала они обязаны победить. Лестрейндж обернулся и злобно усмехнулся. — Вы забрали мое будущее, а я заберу ваше, — выплюнул он. Он обрушил на Гермиону заклинание, от которого она увернулась. «Вообще-то, я уже сделала это сама», — подумала она. Слизнорт и Гермиона одновременно заколдовали Лестрейнджа Петрификусом и Экспульсо. Два проклятия ударили его в солнечное сплетение, и с выражением неверия он застыл и отлетел к стене, ударившись головой с ужасным хрустом и упав на пол без чувств. Когда Слизнорт отвернулся от Лестрейнджа, что-то привлекло его взгляд равно, как и взгляд Гермионы. Том двигался. Он снова покраснел, открыл глаза и схватил Бузинную палочку. Потом парень встал, а его глаза горели алым пламенем. Он тяжело дышал, сжимая палочку и потирая ушиб на руке, куда его ударило убивающее. Том с разочарованием посмотрел на фигуру Лестрейнджа, очевидно из-за того, что он не успел отомстить, и направился к нему. Гермиона была рада, что он жив. И она стыдилась этого по многим причинам. Том рассматривал побитое тело Лестрейнджа. — Он мертв, — удивленно заметил он. — Похоже, сломал себе шею. Кто послал его в полет до стены? Гермиона ахнула от ужаса. Она не была ответственна за чью-либо смерть с тех пор, как покинула свою старую хронологию, и понимание того, что она убила кого-то, даже непреднамеренно, снова стало неприятным, раскалывающим и принятым близко к сердцу потрясением. Она посмотрела на мужское тело. — Я, — сказала она тихим голосом. — Я не планировала этого. Профессор Слизнорт использовал Петрификус, а я Экспульсо. Я не хотела его смерти… Он недоверчиво покачал головой. — Он бросил в тебя убивающее проклятие, Гермиона. Я абсолютно не понимаю, почему ты продолжаешь хотеть спасти людей, которые желают твоей смерти. — Например, такие люди, как ты? — ответила она дрожащим голосом. Он замолчал на мгновение, но его взгляд снова стал жестким. — Я никогда не причинял тебе вреда. То, что произошло в другой хронологии, было вызвано не мной. Слизнорт не обращал внимания на их разговор, его взгляд не отрывался от Тома с тех пор, как он пришел в себя. — Мерлинова борода, Том! Я не жалуюсь, но как ты выжил? — воскликнул он. Гермиона вдруг почувствовала холодок страха за своего профессора. Том поднял бровь и окинул Слизнорта оценивающим взглядом. — О, я почти уверен, что вы поймете, профессор. Гермиона поморщилась и на мгновение закрыла глаза. «Зачем, Том?» — в отчаянии спросила она себя. — «Ты мог бы наплести ему все, что угодно. Он поверит во что угодно, лишь бы не думать о тебе плохо». Конечно, она знала почему. О, ещё как знала. Ее взгляд метнулся к палочке, которую он держал. «Антиох Певерелл был высокомерным человеком, который хотел унизить Смерть. Он убил волшебника, а потом хвастался, что непобедим...» Лицо Слизнорта стало пепельным. Его взгляд метнулся к карману Тома. Он вздрогнул на мгновение, закрывая глаза и свой разум от вывода. — О, Том, ты не... наша беседа в прошлом году... но нет, естественно, нет, — с тревогой пробормотал он. — Лестрейндж просто допустил ошибку. Вот и все, не так ли? Том смотрел на Слизнорта с безмолвным презрением. Другого ответа и не требовалось. Профессор поморщился и заломил руки в ответ на невербальное подтверждение Тома. — Ох, Том, ты не должен был... я имею в виду, не то чтобы я хотел, чтобы умер ты или Гермиона, но... о Мерлин, о Моргана... Надменно проигнорировав моральную дилемму своего наставника, Том шагнул вперед, его мантия развевалась, волосы были взъерошены. Теперь, когда они победили, он расхаживал с высокомерием лорда-завоевателя. Он взмахнул Бузинной палочкой в воздухе и невербально связал бессознательного Арктуруса Блэка. Том снова взмахнул жезлом, чтобы привести его в чувства. — Вы, — сказал парень. — Вы не могли просто… Он дернул палочкой. Из раны, внезапно появившейся на лбу Блэка, хлынула кровь. Блэк поморщился от сильной боли, но постарался сохранить лицо и достоинство. — …не лезть… Еще раз… и порез появился на щеке Блэка. Он вскрикнул. — ...куда не следует! — прорычал он, пока нос мужчины на полу аккуратно рассекался вместе с ноздрями. — Том! — воскликнул Слизнорт. — Почему вы не могли держаться от нее подальше? — крикнул Том. — Что она вам сделала? Блэк сплюнул кровь. — Вы двое, по-видимому, пытаетесь устроить какую-то сраную революцию, вот почему! Она сама мне сказала… она показала мне воспоминание о возвращении в прошлое! Очевидно, она все это время организовывала твой политический подъем. Том бросил на Гермиону взгляд, от которого у нее защемило сердце, и зарычал на Блэка. — Ты бредишь, и тебе чертовски повезло, что мне больше хочется показать тебя министру, чем сделать то, что ты заслуживаешь, — он поднял палочку, нахмурившись. — Том! — воскликнула Гермиона. — Остолбеней! — взревел Том. Арктурус рухнул на пол, закрыв глаза. Проклятие было наложено с такой силой, что он снова потерял сознание. Том повернулся к Гермионе с яростным взглядом. — Зачем ты ему сказала? Собиралась заключить с ним сделку? — горечь сочилась из его слов. Задетая этим обвинением, она пристально посмотрела на него. — Я ответила ему отказом, и он применил легилименцию! Он собирался узнать твой маленький секрет, поэтому я отдала ему свой, чтобы успокоить! Лицо Тома изменилось. — Ты показала его... чтобы защитить меня? — свет в его глазах на мгновение стал белым. — Если хочешь знать, я не... — горячо начала она. — Нет! Ты просто... выдала ему свой секрет, чтобы защитить один из моих, — он произнес эти слова благоговейным, почти поклоняющимся тоном. Слизнорт также не обратил внимания на этот разговор. Он все еще крутился вокруг Блэка, обливаясь потом. — Том, это нехорошо, — сказал он. — Он глава семьи Блэков, очень близок с министром, и поскольку Лестрейндж уже мертв, ты не можешь просто так порезать его на куски и оставить здесь… Том зарычал, момент спокойствия был потерян. Его глаза снова вспыхнули красным светом. — О, разве? Почему бы и нет, профессор? Я бы с удовольствием представил его министру, как кусок мяса! — Том! — воскликнул Слизнорт в ужасе. Том резко обернулся, его мантия болталась у ног под тяжестью дневника. Он выглядел дико. Гермиона взглянула на него, и на мгновение ее охватил то ли трепет, то ли страх, то ли какое-то извращенное желание, то ли странная смесь того и другого. Он определенно внушал страх… даже слишком. Это было неправильно. Это было так… — Если подумать, то я должен убить их всех до единого, — прорычал он. — Том, ты не можешь! — воскликнула Гермиона с колотящимся сердцем. — О, не поверишь, но я могу, — он невесело улыбнулся и поднял палочку над лежащим без сознания Арктурусом Блэком. За долю секунды мысли Гермионы закружились, быстро сближаясь. Гриндевальд говорил, что она овладевает хозяином. Если палочку создала Смерть, значит, она имела какие-то личные счеты с Томом. Если ее создали Певереллы, то в ней заключены века враждебной темной магии, уничтожающей любого, кто оказался достаточно самонадеян, чтобы претендовать на господство над ней. А Том был очень самонадеян. Вторглось воспоминание из другого мира. «Мысль о том, что в руках Темного Лорда палочка сотворенная Смертью, должен признать... ужасна», — сказал Олливандер. В этот раз, если она допустит, палочка может создать Темного Лорда. Она изменила историю. Они с Томом одержали победу над Гриндевальдом, а не Дамблдор. Он собирался работать в Министерстве. Он не настаивал на идеологии чистоты крови. Том будет очень влиятельным человеком. И он, вероятно, станет министром магии через десять лет, если захочет… если только не разрушит это, как он собирался, из-за Дара. У него был крестраж, но не шесть… или семь. И он останется один, так что Том не сойдет с ума от их переизбытка. У него будет уверенность в том, что он в безопасности, без неприятных побочных эффектов. И у него было два Дара Смерти. Ему понадобится полный набор. Такая сила была слишком одурманивающей, чтобы контролировать ее. Тому захочется мантию… которую хранит семья Поттеров. В данный момент он этого не знал, но как только он решит сосредоточиться на сборе Даров, он все выяснит. Перед глазами Гермионы промелькнула альтернативная хронология событий, в которой Поттеры были выбраны мишенью совсем по другой причине. «Нет. Только не снова. Я не могу исправить все, но я исправлю жизнь Гарри, и спасу Тома от этой штуки». Был ли Лестрейндж некоторое время хозяином Бузинной палочки… пока проклятие Гермионы не убило его? Была ли она теперь ее хозяйкой? Или Том сохранил свое право владения, преодолев проклятие? Но это всё не имело значения. Либо она была хозяйкой, либо собиралась ею стать… на секунду. Она указала палочкой на Тома. — Экспеллиармус! — она плакала. Он попытался ухватиться за нее, но было уже слишком поздно. Бузинная палочка взмыла в воздух и попала в левую руку Гермионы. Она взяла предмет в обе руки и сломала его пополам о колено. Крошечные щепки упали на пол. Том вскрикнул от ужаса и бросился к Гермионе, все мысли об убийстве Блэка были изгнаны из его головы этим отвлечением. Она отбросила обломки мощнейшей палочки мира в сторону и направила свою на него, ее сердце бешено колотилось. Он резко остановился, вытащил свою тисовую палочку и навел на девушку. Его лицо изменилось, отразив выражение предательства и злобы. Слизнорт с ужасом наблюдал за разворачивающейся сценой. Его лицо вытянулось при виде его любимой пары, угрожающей друг другу. — Том, давай проявим здравомыслие. Опусти палочку, — сказал он слабым голосом. Но волшебник продолжал направлять палочку на Гермиону, явно не слыша. — Круц... — Том моментально замолчал, не в силах закончить проклятие. Он выглядел пристыженным даже за то, что начал его произносить Гермиона молча смотрела на парня. — Давай, если хочешь, Том, — сказала она. — Оно не восстановит Бузинную палочку, и тебе придется с этим жить. Глаза Слизнорта расширились при упоминании жезла. Он посмотрел на осколки с потрясением и чем-то очень похожим на сожаление. Гермиона и Том не обратили на него внимания. — Однажды ты сказал, что не хочешь потерять меня, — продолжала она. — Это все еще правда? Он грозно уставился на нее. — Ты ее уничтожила. Ты предала меня, — сказал он ровным голосом, все еще целясь палочкой в грудь Гермионы. — Том, ты же на самом деле не хочешь ее заколдовывать. Просто опусти палочку, — повторил профессор, его лицо все также было пепельно-бледным, а голос по-прежнему слабым. — Я не предавала тебя, — отчетливо произнесла она. — Я пытаюсь спасти тебя. — Разумеется, — усмехнулся он. — Ты знаешь, как сильно я ее хотел, а ты превратила ее в щепки. — Эта палочка предала тебя. Она бы все испортила. У нее почти получилось. Ты не мог убить их всех. Ты бы отправился за это в Азкабан… или в бега. Все твои амбиции превратились бы в руины. Ты же понимаешь, что это правда. Его рука с волшебной палочкой дрожала. Он был не в состоянии бросить в нее хоть что-нибудь. Гермиона продолжала пристально смотреть на него. — Палочка была ловушкой, расставленной Смертью… или темной магией. Да даже не важно, чем конкретно. Он заколебался, слегка нахмурившись, вспоминая действия, которые Дар заставил его совершить или почти совершить. — Наверное... да. — Она не ключ к власти и влиянию, которые тебе нужны. Всё это уже заложено внутри тебя, — она умолкла. — Но прокляни меня, если это так необходимо. Его глаза расширились, и отблески зрачков сияли своей естественной белизной, когда он смотрел на нее. — Я не могу, — прошептал он. — Не тебя, — его рука с волшебной палочкой на долю секунды опустилась. Затем он отвернулся, поднял палочку и яростно направил ее на Слизнорта. — Простите, профессор, но вы слишком много знаете, — сказал он. Лицо Слизнорта почему-то стало еще бледнее. Он нащупывал свою собственную палочку. Брови Тома сузились при этом движении. Он открыл рот, чтобы произнести убивающее проклятие. — Остановись. Том отвернулся и посмотрел на Гермиону. — Убери свою палочку, Том. Прямо сейчас. — Ты, должно быть, шутишь, — сказал он недоверчиво. — Вовсе нет, — серьезно ответила она. — Ты пощадил Гриндевальда, можешь пощадить и Слизнорта. Это всего лишь магия волшебной палочки. Она проникла в тебя. Магия, вероятно, злится. Она заставляет тебя хотеть проклясть кого-то. Это не ты, — она не была уверена, что по-настоящему убеждена в этом, но хотела, чтобы Том поверил… и превратил это в правду. — Она уже сломана, — усмехнулся он. — Я хочу проклясть его за то, что он слишком много знает о моих... действиях. Слизнорт сглотнул. — Подожди… ты имеешь в виду то, что Гермиона… — Наконец-то обратили внимание, как я погляжу. Да, Гермиона видела процесс создания, — самодовольно сказал Том. — А вы не догадывались, профессор? Разве мы не полны сюрпризов сегодня? Слизнорт изумленно уставился на Гермиону, а затем снова повернулся к Тому с мольбой в глазах. — Том. Послушай, пожалуйста. Я не знаю и не хочу знать ничего больше, но... было бы обидно, если бы проклятие забрало кого-нибудь из вас. Это... хорошо... что вы оба еще живы. Я... рад, что был полезен, — его лицо исказилось от отвращения к собственным словам, выдавленным из него потоком патоки. — Видишь? Все в порядке, — уговаривала Гермиона Тома, прекрасно понимая, что профессор просто пытается сохранить себе жизнь, но все же радуясь, что он заговорил. Том усмехнулся, глядя на Слизнорта. — Вы всегда стараетесь присвоить себе заслуги, даже если вам противно. Вы просто ничего не можете с собой поделать. Знаете что, профессор? Я уже знал, как его сделать. — Том, пожалуйста, опусти палочку, — попросила Гермиона. — Магия пытается заставить тебя сделать что-то безрассудное. Это последний аккорд. Она всегда служила только целям Смерти, так что же, по-твоему, она думала о тебе? Он помолчал, размышляя над сказанным. — Но если ты победишь это влияние, то овладеешь ею, — она глубоко вздохнула, почти не веря в то, что собиралась сказать, но это был ее последний шанс остановить его уговорами. — Не убивай его. Есть и другой вариант. Я сама им пользовалась. Тебе нужно только... стереть... последние несколько минут. Наконец что-то промелькнуло в его глазах. Это было то же самое выражение, которое появилось на лице Гриндевальда после того, как он избавился от палочки. Наконец Том коротко кивнул. Твердость на его лице растаяла. Том мгновение смотрел на своего преподавателя, прежде чем послать в него парализующее. Слизнорт упал на пол, его веки затрепетали и закрылись. Том снова поднял палочку. — Обливиэйт! Гермиона поморщилась. Она, по сути, велела ему сделать это, что было бесконечно предпочтительнее того, как он намеревался поступить в противном случае. Хотя все же это вполне уместно, предположила она, но и как это ни парадоксально, вызывало нелицеприятные кадры прошлого. Она тяжело дышала. «Он услышал», — сказала она себе. — «Он услышал меня. Он все еще прислушивается. Как минимум так». Том взглянул на нее. — Гермиона? Она подняла на него глаза. — Ты должен сделать то же самое и с Блэком. Я знаю, что ты не хочешь, но Слизнорт был прав. Мы не можем просто бросить его умирать. Нам надо почистить и его память, прежде чем увидимся с министром. Все-таки он кое-что видел… его слишком интересовал твой дневник, и он знает, что я путешественница во времени. Том нахмурился, но не оспаривал ее точку зрения. Пьянящее, безрассудное высокомерие, которым одарила его Бузинная палочка, очевидно, рассеялось, как и в случае с Гриндевальдом. Он двинулся к тому месту, где лежал помятый Блэк. «Я убила человека. Я убила его и сломала сильнейший жезл, и Лестрейндж потерял все свои подростковые воспоминания, и Том был бы убит, но…» Она встала и присоединилась к парню рядом с Блэком. Она начала залечивать раны на его лице, чтобы подавить будущие всплески неприятных воспоминаний. — Ты выдала ему свой секрет. Ради меня. Том снова поднял эту тему, чему Гермиона была рада. Было лучше, чтобы он размышлял о таких вещах, когда его мысли сосредоточены на ней, а не на мести и навязчивой защите. Она взглянула на него с легкой улыбкой. — Да. И... ты рисковал собой ради меня.

***

Некоторое время спустя Слизнорт, чьи воспоминания изменили, чтобы удалить из памяти Тома пережившего убивающее проклятие и все связанные с эти комментарии, послал сову в министерство, сообщив Диппету, Дамблдору и министру о том, что произошло. Участники сражения были связаны и выведены из строя. Смерть старшего Лестрейнджа и нынешнее состояние его сына будут объяснены как несчастные случаи, что, как предположила Гермиона, правда хотя бы для одного из них. Ей было слишком непросто предъявлять какие-то претензии к тому, что случилось с Роландом Лестрейнджем, не слыша при этом, как совесть называет ее лицемеркой, и она полагала, что, по крайней мере, парень может начать все сначала. Винсент Розье опять пришел в себя, потягивая общее противоядие, которое носил с собой Слизнорт. Меланию Блэк, жену Арктуруса, также обнаружили в доме и все ей рассказали. Она была потрясена и унижена, и даже для тех, кто не являлся легилиментом, стало очевидно, что она невиновна. — В последнее время он часто запирался в этой комнате со своими друзьями, — сказала она. — Он будет… — Я уверен, что министерство примет во внимание... смягчающие обстоятельства, — сказал Слизнорт. Миссис Блэк поморщилась, прекрасно понимая, на что намекает зельевар. Пока они ждали прибытия людей министерства, Гермиона села на диван рядом с Томом. Его рука тут уже обняла ее, осторожно касаясь плеча. Она думала о том, что только что произошло. Сделал бы он это, если бы последствием стала настоящая смерть? Гермиона была склонна сказать "нет". Возможно, она и хотела бы, чтобы все сложилось иначе, но у нее больше не было иллюзий на его счет. «Это означает…» — она на мгновение возмутилась против такого умозаключения, но это была бесплодная попытка, — «что, поскольку он не стоял на пути проклятия с самого начала, той, кого он защитил от смерти, была я». Борьба, подумала она, была полна иронии, нагроможденной на ещё одну больную, извращенную иронию. Том никого не убил, хотя и хотел, но она убила, хотя и не хотела. Дар Смерти был уничтожен, а крестраж − нет. И он, возможно, спас ее так же, как и его. Такого ожидать она никак не могла. Стал бы Том срываться с места из-за этого проклятия, если бы у него не было Бузинной палочки? Она предположила, что он мог бы, так как знал, что смерть необратима для нее, но не для него, хотя магия палочки могла дать ему последний толчок, чтобы пойти на это. Теперь уже ничего нельзя было узнать, если только снова не возникнет та же самая ситуация. Хотя Гермиона не горела желанием проверять это таким образом. Тем не менее, Волдеморт из ее времени не принял бы Аваду вместо кого-либо, есть ли у него крестражи или нет. Даже временная клиническая смерть выглядела бы для него как слабость и уязвимость, и в его представлении никто не стоил бы этого. Том, возможно, и не рисковал своей жизнью ради нее, но он рисковал кое-чем другим, если кто-то, кого он не мог заставить замолчать, видел его ожившим. Его свободой, его карьерой, его репутацией... и частью его души. Это было очень важно. Даже если Бузинный жезл сыграл с ним злую шутку, пытаясь заставить его подвергнуть себя риску разоблачения, это все равно имело вес. «Он сделал бы это и без влияния палочки», — с надеждой подсказало ей сердце. Она вгляделась в его лицо. Том встретился с ней взглядом и выдавил слабую ухмылку, но за ней скрывалось что-то еще: страх, ужасный, парализующий страх. И облегчение от того, что страх не оправдался. Да, сделал бы.