Кости весны

      Чёрное полотно неба вышили узоры звёзд. Белый дым костра ниткой полз от одной звёздной бусины к другой, соединяя их в прихотливые завитки, и словно бы нашивал новые — искры тускло взблёскивали, хлопьями взлетая ввысь. Степь молчала, выжженная за день, выдохшаяся в бесконечном противостоянии, которое заведомо обречено. Даже шелест травы стих, будто ветер уснул вместе с лагерем, беспечно разбитым на привычной площадке старой дороги.       Лишь Альфар смотрела в костёр, сжимая кулаки до боли, потому что знала, что вот-вот должно произойти.       Леа пошевелился во сне, вздохнул, завозился, видимо, не обнаружив привычного тёплого тела рядом, но Альфар не повернулась, упрямо продолжив пялиться на рыжее пламя, от которого в глазах уже щипало и выступали слёзы. Или, во всяком случае, ей хотелось думать, что это от пламени. — Сидишь? — Леа недоволен и он имеет на это право, но Альфар упряма и, в общем-то, права у неё тоже есть. Он ведь сам говорил, что здесь правила центра не действуют, и что они должны жить, а не играть. — Если будет нужно, я закатаю тебя в циновку и сам уложу. Ты должна хотя бы немного поспать, завтра трудный день. — Я не хочу. — Альфар прекрасно поняла, что речь на самом деле не о том, чтобы спать, и что наставник пытается убедить её последним средством, которым грозился в детстве. Взять и отправить в безопасность насильно.       Но он никогда так не поступал, и теперь не поступит, сколько бы ни рычал в её сторону и не грозил. — Упрямая птица! — в голосе Леа почти отчаяние, и Альфар торжествовала бы, если бы сама была уверена в собственном выборе, который столь отчаянно отстаивала весь предыдущий день. — Почему ты никогда не позволяешь защищать тебя?       Теплая ладонь легла на плечо, и Альфар на миг прижалась к ней щекой, будто бы извиняясь за то, что ей вообще приходится спорить. Да она и не спорила бы! Но как ей быть, когда она вернётся в центр, а Леа и беты останутся здесь? И как пережить долгие часы, дни, а может быть и месяцы неизвестности, мучаясь от того, что оставила их в самый опасный момент? — Потому что я сама хочу тебя защищать, — эти слова вырвались против её воли, и Альфар тут же захлопнула рот, пожалев о том, что ляпнула, но вернуть мгновение назад не смогла. — Не важно. Забудь. Просто смирись с тем, что я твоя вечная заноза в хвосте и ты не сможешь от меня избавиться... — Ты тогда сильно обиделась? — наставник укрыл пледом её плечи и опустился рядом, согревая внутренним жаром — только теперь Альфар поняла, как замёрзла. Моргнула недоумённо, переводя на него взгляд, нахмурилась... — Ты до сих пор помнишь. Я... Погорячился тогда. На самом деле я не считаю тебя занозой, Ара. Твоя смелость меня скорее восхищает. — Безрассудство будет вернее, — она улыбнулась уголком губ и качнула головой, вспоминая, как в детстве обижалась на Леа, в сердцах упомянувшего эту фразу, про занозу в хвосте, когда она в очередной раз влезла в его лабораторию, не усидев в общих комнатах. — Или глупость. И нет, я не обижаюсь, ты был прав. Просто... Ну пойми уже, я выросла, Леа! Я совсем выросла, меня больше не надо защищать... Не так, не прячь меня от мира, пожалуйста! Я ведь никогда не научусь жить сама, если ты будешь держать меня в закрытой банке, обложив ватой. — Это не банка, — в золотых глазах блеснуло красным отражение костра, и Альфар поспешила отвести взгляд, опасаясь утонуть в этой завораживающей глубине. Он умел убеждать её взглядом, и сейчас она не должна была поддаваться на его уловки, если хочет хоть что-нибудь доказать. — Это... Впрочем, уже не важно, в чём-то и ты права. Однажды мне придётся выпустить тебя на волю, но я не думал, что это случится так скоро.       Альфар пожала плечами, искренне не зная, что ему ответить, и промолчала, кусая губы: больше всего остального её волновало, почему в центр хотят забрать только её одну. Почему вообще нужна эта дурацкая операция, в которой одну ученицу, бракованную альфу, будут спасать с таким риском? — Леа... Послушай, мы... Мы с тобой не о том спорим. Объясни мне, пожалуйста, почему я. Ты ведь ничего не сказал про Лису и Джера. Только про меня.       Он молчал слишком долго, и это молчание само по себе было ответом. Альфар подняла на него бледное лицо, от которого отлила вся кровь, облизнула разом пересохшие губы... — Я вам мешаю, да? Я... Что такое должно произойти, что я вам мешаю, Леа?       Это было неправильно, она не должна была спрашивать, стоило бы просто смириться наконец и уйти, забыть это путешествие как страшный сон, сделать вид, что ничего не заметила и не поняла. Сделать вид, что она согласна с "допустимыми потерями", с этой строчкой отчётов, которую они с Леа оба ненавидели лютой ненавистью.       Или только она? — Мне просто сложнее защищать троих. Ты же понимаешь, что чем меньше людей приходится вытаскивать, тем легче это сделать? — этот шёпот мелькнул на грани слышимости, так, чтобы только она одна его поняла, а пальцы Леа на секунду сжали её запястье с такой силой, что, должно быть, завтра там будет синяк. Альфар всхлипнула, давясь криком, но не стала выдёргивать ладонь. — Прости меня... Прости-прости-прости... Я не... Я... — по щекам покатились слёзы и Альфар не смогла остановить их. Её сердце разрывалось из-за невозможности сделать выбор, и где-то глубоко внутри как будто сыпалось что-то хрупкое, режущее осколками грудь. — Ты, конечно же, прав, ты всегда прав, это будет правильно и разумно. Но почему ты сразу не сказал? Разве я бы не поняла?       Только теперь она знала, что сложила картинку правильно. Леа солгал ей, когда сказал, что спасательную операцию организует центр — никому не нужна дефектная альфа, даже если с ней одному учёному будет сложнее избежать потерь. Слишком много сил требуется на то, чтобы вытащить одну безмозглую птичку из западни, в которую она вляпалась. И наверняка Леа договорился с кем-то из своих друзей, действуя на свой страх и риск. Именно поэтому кочевники, именно поэтому никто не станет спасать бет — чтобы не подставлять его и перед отступниками, и перед центром. — Тш-ш, ты не виновата, ты просто устала от этого всего... — тёплые руки обняли её, прижимая к груди, и Альфар заплакала отчаянно, как ребёнок, выплёскивая накопившееся напряжение всех последних дней. — Ты так ждала, что я подумал... Я подумал, что не стоит тебя волновать. Ты ведь в любом случае оказалась бы там, где нужно, мой друг доставил бы тебя в пески. — Леа-а-а... — голос сорвался, она вцепилась пальцами в его плечи, заставив затрещать тонкую кожу перчаток. — Я пойду, я обещаю, только, пожалуйста... Пожалуйста... Я не смогу без тебя! Я сойду там с ума, я... — Не сойдёшь, — он погладил её по волосам, осторожно прижал крепче, почти коснулся губами уха. — Настрой передатчик на тринадцатую волну. Код...       Он не успел договорить. Они все ничего не успели, потому что Степь взорвалась нападавшими внезапно, как будто до этого момента прятала их где-то за гранью реального мира, а теперь впустила обратно, и лагерь вмиг наполнился грохотом, гортанными выкриками и страхом. Страх повис в воздухе удушливым покрывалом, захлестнул шею удавкой, и Альфар чувствовала, что если хоть на секунду поддастся ей, то просто побежит — побежит куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.       Битва со скифами осталась в памяти только разрозненным набором картинок.       Вот Эртран, вскочивший от первого звука, яростно отбрасывает от себя нападающих, и его меч звенит, сталкиваясь с кривым ятаганом, а затем на землю льёт кровь, пахнущая железом и жиром — это не отступника, это степняка.       Вот Лесли, юркая, как змея, крутится волчком между сразу пятью степняками, уворачиваясь от их ударов и успевая нанести своей тонкой шпагой ответные прежде, чем её достанут. Кровью пахнет и оттуда, но меньше, меньше... Шпага не оставляет таких ран, как меч.       Вот Леа, его широкая спина закрыла уголок бет, которые сжались в комок и обнимают друг друга, а огромный меч — Альфар не помнит, откуда у него меч, его ведь не было! — поднимается и опускается с размеренностью маятника. И ни одному скифу не удастся пройти мимо.       Вот Тома, юркнувший на крышу повозки, снимает очередным метким выстрелом какого-то слишком близко подошедшего к лошадям воина, и стрела с чёрным-чёрным оперением качается в горле упавшего, завораживая этим движением. Альфар пялится на неё почти минуту, не замечая, что сама вот-вот окажется в центре боя.       Она сбросила перчатки ещё в первую минуту, когда Леа только оттолкнул её за повозки и велел сидеть тихо. И честно старалась не лезть под ноги ни к кому, дожидаясь, пока друг Леа заберёт её — ведь он же должен забрать, верно? Только с каждой секундой запахи, звуки и весь окружающий мир пугали её всё больше. Альфар чувствовала себя птицей, попавшей в силок, бьющейся в нём, пытающейся вырваться, и сходящей с ума от невозможности спастись. — Эй, Ара! За мной! — голос незнакомца, вынырнувшего из темноты, на миг оглушил, но знакомое обращение заставило собраться и подчиниться тяжёлой руке, обхватившей запястье. Этот человек, одетый как степняк, повёл её прочь от боя, прочь от Леа и детей, и Альфар сжала зубы, чтобы не зареветь. Нельзя, нельзя, Леа был прав — она будет только мешать, и должна, как обычно, ждать его в центре, заниматься своей работой и не мешать наставнику спасать "допустимые потери", потому что она не сможет спасти даже себя саму.       Дефектная альфа! Слабая, беззащитная, бесполезная... К горлу подступила горечь, в животе всё связалось в узел, и Альфар крепче сжала губы, пробираясь вслед за степняком по самому краю площадки, обходя лошадей. Собственная ненужность особенно сильно ощущалась сейчас, когда она не могла помочь, не могла защитить, и всё же она старалась изо всех сил убедить себя, что поступает правильно. Что уйти — именно то единственно полезное, что она может сделать, что именно так она поможет и Леа, и Джеру, и Лисе, а может быть даже и отступникам, хотя они того не заслужили. Ведь если её заберут, то и всё это безумие боя закончится, верно? Они ведь пришли за ней! — Быстрее! Шевелись, пока нас ещё хоть кто-то прикрывает! Эти бешеные собаки скоро вырежут половину моего отряда, — степняк рванул её за руку, и Альфар зашипела. — Я плохо вижу в темноте, — она сжалась, споткнувшись, но затем вскинула голову, услышав странный, дикий, совершенно неуместный здесь звук. Вой: волчий, дикий, тот, который издают альфы с адаптом степных волков, когда их запирают в клетках на полную луну. — Что это такое?! — Твою мать! Назад! Этого не было в плане, — лицо мужчины исказил страх и он рванул Альфар теперь уже в другую сторону. — Быстро к Леа, валите отсюда, все и сразу. Если рвануть в разные стороны, авось не догонят. — Да что происходит?!! — Альфар уже бежала за ним, оскальзываясь на мокрой — она не хотела думать из-за чего — траве, цепляясь за чужую руку, чтобы не упасть и плечами то и дело натыкаясь на повозки. — Разве вы не должны меня забрать? — Не сейчас. Этих выблядков наш план не предусматривал, а от них увозить тебя я не возьмусь. Пусть разбирается сам!       С этими словами степняк, имени которого она так и не успела узнать, швырнул её вперёд, куда-то в бой, в котором уже все смешались, и моментально исчез в темноте, оставив одну. В панике Альфар махнула руками вокруг, даже не пытаясь понять, от кого отбивается, метнулась в одну сторону, затем в другую, бессильная сориентироваться в том, где находится, оглушённая какофонией звуков, взвизгнула, уворачиваясь от кинжала, отхватившего ей прядь волос и вжикнувшего прямо рядом с головой, рванулась вперёд, выдираясь из чьих-то рук... Скрюченными пальцами ткнула куда-то назад, отбиваясь от того, кто попытался схватить её за косу, и мысленно поблагодарила себя, что хотя бы додумалась заплести пряди на ночь.       На руках осталось что-то влажное, и она постаралась просто не думать о том, что именно только что сделала. Пригнувшись, нырнула вперёд, под кривоватым мечом очередного скифа, кое-как, прищурившись, разглядела в темноте фигуру Леа, ориентируясь в основном на его меч, выделявшийся из тьмы широкой серебряной полосой, и бросилась туда, надеясь только, что наставник, видящий в темноте куда лучше неё, опознает свою ученицу и не снесёт ей голову случайным взмахом. Конечно же, споткнулась — кто бы сомневался, в темноте-то! — упала, прокатившись по земле и по чему-то горячему, должно быть, остаткам костра, который затоптали в первые же минуты... — Кэра! — этот отчаянный крик Джера заставил Альфар откатиться в сторону и вслепую рвануть когтями фигуру над собой. Злой клёкот вырвался из груди, то ли вскрик, то ли птичий грай, и она, подскочив, бросилась на зов: — Сюда, кэра!       Белобрысая макушка Лисы мелькнула где-то совсем в другой стороне от Леа, и Альфар на секунду замерла, не понимая, куда бежать... Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, дыхание вырывалось с хрипом... Но в этот миг прозвучал ещё один вой, тот самый, что она уже слышала, только значительно ближе. И степняки вдруг, будто бы подчиняясь неслышной команде, бросили всё, рванули в стороны, точно мальки, напуганные большой рыбой, с гортанными криками отхлынули от стоянки, перемахивая прямо через небольшой бортик в Степь, и скрылись среди травы.       Лагерь накрыло подушкой тишины, и Альфар задохнулась от этого безмолвия, понимая, что абсолютно не понимает, где она и куда идти. — Сюда. Быстро. — Леа возник из темноты, и от облегчения Альфар всхлипнула, потому что тугая пружина в груди будто разжалась. Если наставник здесь — он скажет, что делать, куда идти и как поступить. Он всегда знает, что ей делать. — Давай руку и за мной, в повозку.       Его голос звучал хрипло, рубленые фразы выдавали напряжение, но само присутствие рядом уже успокаивало. И Альфар послушно пробежала за ним через разорённый лагерь, забралась в повозку, где уже сидели беты, лежал Эртран и ругался Тома, что-то перебирающий в походной аптечке. — Помоги ему, третья схема, первый раздел, — Леа подтолкнул её в сторону Тома и Альфар кивнула, собранная, как на тренировках. Если наставник рядом, то ей больше ничего не страшно.       Проскользнула ближе к лису, бросила короткий взгляд на руки, лишённые привычной защиты... Отобрала у Джера тряпку, которую тот неумело пытался разодрать на бинты, вытерла ей бурую корку уже начавшей подсыхать крови — чужой, и от этого было страшно, но сейчас она не могла позволить себе страх — и решительно приказала: — Дай мне аптечку. Меня учили лекарскому делу и я знаю коды. Лиса, иди сюда, будешь помогать.       С когтями не следует соваться в хрупкое нутро, но и объяснять Тома принятые в центре обозначения нет времени. Рана на груди Эртрана, которую Альфар разглядела только теперь, кровит и отчётливо пахнет грязью, так что чем быстрее они справятся, тем будет лучше для всех. Несмотря на то, что Эртран пугал Альфар с самой их первой встречи — именно его слово дало защиту Леа и ей вместе с бетами, так что спасти его она просто обязана, чтобы не подводить наставника. — Третью схему первого раздела знаешь? — Альфар взглянула на бету, получив уверенный кивок, и облегчённо вздохнула. — Значит следуем ей. Синие капсулы, первая банка. Жидкий бинт а-128-х. Красный набор...       Лиса подавала нужное молча и быстро, и Альфар погрузилась в работу, сначала осторожно размазывая кисточкой синий обеззараживающий раствор из морских водорослей по ране, затем заливая её первым слоем жидкого бинта, слизью одного моллюска, выжигающей все патогенные микроорганизмы и не позволяющей ране гнить, а после... Ей пришлось уступить место бете, потому что с когтями она могла лишь добавить Эртрану ещё порезов, но никак не зашить рану тонкой иглой, которую даже не способна была удержать в пальцах. — Нить а-140. Помнишь стежки? Вот так, давай. До самого конца. И сверху ещё один слой жидкого бинта, теперь а-280-н, который застывает. Ещё у кого-то травмы есть? — последнюю фразу Альфар адресовала Тома, удивительно тихо сидящему в углу и не обращающему внимания даже на то, что его отстранили от обычной работы. Лишь когда повозки дёрнулись, срываясь с места, лекарь придержал голову Эртрана и плечом помог устоять Альфар, именно в этот миг потянувшейся к Лисе за бинтом. — Нет... Мелочи, у Лесли царапина, зашью на привале, у Леа синяк, комбез уже убирает. Бет вроде не задело, — в глазах Тома мелькнуло какое-то странное выражение, которое Альфар не смогла расшифровать... И в этот миг из-под её руки высунулась Лиса и ткнула лиса пальцем в живот, отчего тот зашипел: — Эй, больно же!       Бета нахмурилась, и Альфар тут же поддержала её, пристально глядя на порванную под грудью ткань рубашки отступника: — Себя тоже будешь сам зашивать? Снимай! — Да всё в порядке, это просто синяк, неудачно спрыгнул с повозки, — он ещё пытался отпираться, но Альфар уже и сама видела, что край разрыва испачкан в пятнах крови и, значит, лису тоже досталось в этом бою, хоть он и занял, казалось бы, самую безопасную позицию. — Снимай, или я сама сниму, — угрожающе махнув перед лицом нахала когтями, Альфар посторонилась, давая бете доступ к ране и кивнула: — То же самое, обработать, зашить, залить бинтом. И сунь ему в пасть таблетку из банки а-45-а, нечего прохлаждаться в горячке, когда за нами погоня. — А Эрту вы такую не дали, — задрав рубашку, Тома встрепенулся и посмотрел на обеих девушке подозрительно, прижав уши к голове и будто готовясь ощериться в рыке или даже укусить протянутую руку. — Он что, будет сам справляться? — У него рана слишком глубокая, — Альфар спокойно встретила взгляд, не собираясь отводить глаза. — Он в любом случае будет болеть, так что лучше не тратить лекарство, пока не наступит критический момент. Если нам повезёт, рану вычистит жидкий бинт, который мы туда залили, и тогда ему можно будет дать то же лекарство, что тебе. А если не повезёт... От этого толку не будет, а более сильное может не подействовать, если сейчас дать сорок пятое.       Кивнув, Тома откинулся на стенку кибитки, сцепив зубы, и Альфар подумала, что, возможно, стоило бы добавить ему ещё анестетик... Но не стала ничего говорить Лисе. Если та захочет — добавит сама. А нет, так лису даже полезно немного потерпеть боль.       Где-то снаружи стучали копытами по дороге кони, звенела сбруя, изредка раздавалось ржание, а ещё колёса повозок в этот раз немилосердно скрипели. Но Альфар не хотела думать о том, что все эти звуки могут быть опасны и могут вести за ними погоню, не хотела снова бояться, сжимаясь в клубок и дрожа. Не хотела ждать и умирать от неизвестности.       Опершись спиной на одинокую подушку, одну из немногих, что остались в кибитке, Альфар думала о том, что в глубине души даже рада тому, что её не забрали. Это недостойно и стыдно, радоваться беде, но она ничего не могла с собой поделать — все события безумной ночи отступали на второй план перед глупой, опасной, безудержной радостью от того, что они всё ещё вместе, и сейчас её везут не в пески, а куда-то в логово Отступников, вместе со всеми. — Кэра... Ара. Ты же будешь с нами, да? — Джер привалился к её боку, дрожа и хлюпая носом, но глаза его оставались сухими. — Ты не уйдёшь? — Конечно не уйду, — Альфар потрепала его по волосам и махнула рукой Лисе, закончившей наконец с Тома, чтобы та устраивалась с другого бока. — Я же за вас отвечаю. И Леа. Мы с вами. Всё будет хорошо, Джер. Это просто один маленький отряд, с ним мы справились, значит справимся и с другими, если что. Всё будет в порядке! — Они ушли сами, — Тома, сидящий в своём углу, приоткрыл глаза и со стоном пошевелился, пытаясь принять более удобную позу. — Они ушли, потому что услышали знак. Это не наша заслуга, хотя мне приятно, что ты так веришь в нас, птичка. — Это не имеет значения, — Альфар упрямо сжала губы, чувствуя вспышку лёгкой мстительной радости и тут же обжигающего стыда. Нужно было всё-таки сказать про анестетик. — Главное, что мы от них избавились. И от этих, кто бы они ни были, избавимся тоже. — От Инквизиторов не так-то просто избавиться, — Тома поморщился, прикоснувшись ладонью к белой пене, покрывшей его почти от резинки штанов до груди. — Если только эти псы не пришли по чужие души и не решат, что мы им не интересны, как добыча. Но я бы на это не рассчитывал, зная о своём прошлом. — Инквизиторы почти все чистые. А, как бы кто ни относился к адаптам, они очень облегчают жизнь. Там, где пройдёт Леа и проведёт коней, не смогут пройти Инквизиторы. И даже если у них есть собаки... — Есть, — Тома кивнул и зевнул, показав клыки и розоватое нёбо. — Есть и собаки, и следопыты... — Зато у нас есть дождь, — Джер, пригревшийся под рукой наставницы, уже дремал, прикрыв глаза, и потому его фраза прозвучала сонно и невнятно. — И дорога... На ней следы не остаются...       Альфар кивнула, поглаживая детей по спутанным волосам. Может быть, Тома и был прав, может быть, им действительно стоило опасаться Инквизиции. Но... Они все слишком устали для этого. И, к тому же, Альфар была почти уверена, что у Инквизиторов центр их не оставит хотя бы из принципа — допустимость потерь меркла на фоне того, кто именно становился противником.       Инквизицию ненавидели все, ненавидели более чем заслуженно, однако никогда в центре их не учили её бояться. Даже наоборот, все наставники хором повторяли: холодный разум всегда сильнее фанатичной веры. Стоило бояться отступников, потому что они умели думать и спорить. Стоило бояться скифов, потому что они владели логикой и хитростью. Стоило опасаться Инквизиторов, потому что они были придурками... Но они были фанатичными придурками, и поэтому Альфар их не боялась.       Она вообще ничего не боялась рядом с Леа, потому что она больше не хотела бояться.       Этот бой как будто бы что-то изменил в ней, хотя она сама до сих пор не могла понять что — все воспоминания казались сном, абсурдной фантазией, и только рана Эртрана, да недовольно вздыхающий Тома напоминали ей о реальности произошедшего. И всё же... Альфар чувствовала, что завтра, то есть, уже сегодня, утром, её наконец настигнет запоздалое понимание случившегося. Она поймёт, что сломалось внутри неё, и что именно изменилось в окружающем мире. И, наверное, ей будет плохо, потому что ведь должно быть — она сражалась, она причинила людям вред и она...       Нет, нет, нет, она никого не убила, она просто не могла, ей бы не хватило силы.       В миг, когда эта мысль дошла до отуманенного адреналином мозга, Альфар затошнило и она резко рванулась, перегнулась через борт повозки и склонилась, прощаясь с ужином. — Смотри волосами в колесо не попади, — язвительно бросил Тома, очнувшийся от своего полузабытья.       Альфар молча показала ему неприличный жест и вытерла губы, сглатывая желчь. Несколько секунд стояла на коленях, держась за дерево борта, глядя в ночь, ничего не видя, но ловя губами ветер, дающий хоть какое-то облегчение... И капли дождя, крупные и почему-то солёные, почти как слёзы. — Эй, птица... — ледяные пальцы коснулись спины, обжигая холодом даже сквозь комбез, и Альфар вздрогнула. — У тебя первый раз, что ли? — Я... — Альфар сглотнула вязкую слюну, закрыла глаза, стараясь отрешиться от воспоминаний и почти умоляя себя не думать, не вспоминать, не пытаться понять, был ли хоть один её удар действительно смертельным. Или может ли он таким стать, ведь у степняков нет аптечек и врача, который сумеет воспользоваться технологиями древних. — Это... Да. Мне говорили, что так надо, меня учили, но я... Я не... Я не хотела!       Она бы закричала, но боялась разбудить бет и не хотела, чтобы Леа или Лесли, кто там сидит на козлах, услышал её и понял, насколько она слаба. Тома развернул её, с силой впихнул в руки какую-то фляжку, от которой пахло незнакомо и резко, и велел: — Два глотка, не больше. И дыши, скоро станет легче. — Спа-спасибо, — стуча зубами по краю, Альфар с трудом сделала глоток, обжёгший губы и рот, закашлялась, мучительно желая выплюнуть странный напиток, и Тома почти силой влил в неё второй глоток, не позволяя мотать головой и плеваться. — М-м-м-м! — Терпи! Это лекарство, не плюй, а глотай, — лис криво усмехнулся, ловя злость в её глазах, и Альфар на миг увидела в нём собственное отражение. — Оно мерзкое, но помогает. А теперь спать. И подумай вот о чём: степняки не станут тебя жалеть. Им всё равно, девка ты или нет, сколько тебе лет и чем ты занимаешься. Они убивают всех, а кого не убьют — тех лучше бы убили, можешь мне поверить. Так что ты сегодня ночью сделала мир лучше, очистив его от пары-тройки кучек дерьма. И пока ты будешь жевать сопли, они — будут продолжать убивать. Так что если хочешь защищать своих обожаемых бет и Леа, ты должна научиться это переживать. Иначе ему придётся всё-таки отправить тебя обратно в центр. — Ты знал? — Альфар завозилась, напуганная и старающаяся вырваться, но лис прижал её к себе крепче, а затем пихнул в сторону лежанки и болезненно застонал. — Почему ты?... — Да не дрожи, я никому не скажу. Эрт, конечно, мог и сам догадаться, но ты ему до листа, а Лесли дура, она и заговор не заметит, пока её носом не ткнёшь. Солдафонка тупая, — прижав ладонь к ране, Тома хрипловато дышал, сползая по стене, и Альфар устыдилась того, что причинила ему боль. Ненадолго. — Я сразу понял, что вы все вляпались в это случайно. А Леа с тобой носится, как кура с яйцом, так что... Было очевидно, что он что-нибудь придумает. И степняки эти... Неправильные. Не к повозкам рвались, а пытались сначала нас боем связать. Так что скажи спасибо, что Эрту досталось в самом начале, не то он бы тоже заметил. — Прости, — Альфар осторожно отползла и всё-таки полезла в сумку за анестетиком. — На, с этим будет легче. — Спасибо, — кривая улыбка снова исказила его лицо, и Альфар подумала, что никогда не видела, чтобы Тома нормально улыбался. Его лицо как будто не умело выполнять эту гримасу — только насмешки, ухмылки и вот такие кривоватые пародии, как будто лисья пасть не приспособлена для того, чтобы улыбаться. Но Тома был человеком. — Спи уже. Я правда не скажу. Может, со временем... Ты сама поймёшь, почему. Или нет. Но на дуру не похожа, так что, надеюсь... — Сам спи, — отстранившись, Альфар свернулась клубком в гнезде, сделанном из свёрнутого одеяла (хорошо, что они держали несколько запасных в повозках) и отвернулась от него, глядя в сторону полога, закрывающего выход. Иногда ветер развевал полотнища, и тогда был виден кусок неба, на котором не осталось ни одной звезды, а в повозку забрасывало горсть-другую дождевых капель.       Тома подставил им лицо, закрыл глаза и лёг, вытянувшись во весь свой рост. Его локоть упёрся Альфар в плечо, но она не пошевелилась, а беты во сне подтянулись друг к другу и свернулись клубком, так что их лис не потревожил. Должно быть, он хотел ещё что-то сказать, даже открыл рот... Но промолчал.       И Альфар долго ещё смотрела в мутную пелену дождя на тёмном небе, старательно думая о том, что Степь была бы лучше без людей в ней, и о том, как красивы стебли ковыля на фоне медленно занимающегося рассвета.       И больше ни о чём другом.